Маленький лягушонок Квак всегда очень страдал из-за своего любопытства. Он постоянно видел, как взрослые лягушки ловят мух ртом. Он стал повторять за ними их движения, и даже съел несколько насекомых. Но, однажды, решил: "Почему бы мне не съесть вон ту ж-жуж-жащую, не понятно, как называемую, полосатенькую большую муху? Наверное, мне дольше не захочется есть? Любопытно, а какая она на вкус?"

И схватил своим маленьким ротиком огромную пчелу.

На вкус пчела оказалась несколько остра. Квак проплакал весь вечер, сидя на листе лопуха. А мама — лягушка гладила его по голове листиком берёзки и успокаивала, как могла.

— Глупенький ты мой, Квак! Ну, разве по зубам тебе пчела? Она же ядовитая и жалится очень больно. Не отходи от меня далеко. Спрашивай чаще о том, чего ты не понимаешь. Задавай вопросы почаще. Я знаю в кого ты у меня уродился такой любопытный.

— Какой? — прекратил свои всхлипывания Квак.

— Лю-бо-пыт-ный.

— Какое интересное слово. И в кого же я уродился?

— В папу. Это, наверняка, в него. Один раз твой папа рассказал мне историю, случившуюся с ним в раннем-раннем детстве. Он тоже постоянно любопытничал. Однажды, даже убежал от мамы, затем, чтобы посмотреть мир.

Мама-лягушка села поудобнее возле Квака и начала рассказывать историю похождений папы Квака.

 

Однажды, Кван-кван (так звали отца Квака) увидел на своём пути человеческий дом. Вместо того, чтобы побыстрее ускакать от него, Кван-кван прыгнул на порог распахнутой двери.

— Он прыгнул в дом к людям? — ужаснулся Квак. Ведь мама с самого рождения пугала его рассказами о том, что люди не смотрят под ноги, когда идут, а иногда и нарочно, давят своими большими сапожищами зелёных представителей болот.

— Да, вот, такой любопытный был твой отец, что даже страх его не остановил.

— И что? — замерев от ужаса, спросил Квак.

— Твой отец попал в большой коридор, а попрыгав по нему несколько метров, он обнаружил, что на этом пространстве есть ещё кто-то. Перед ним встала кошка. Растопырив свои когтистые лапы, она начала играть с твоим папой. Несколько раз стукала его своими мягкими лапками, а потом, убедившись в том, что Кван-кван безобиден, убрала их.

— Ты что? Не любишь играть? — спросила кошка.

— Люблю. Но сейчас — мне страшно.

— Зачем же ты сюда припрыгал?

— Мне — интересно.

— А, так ты значит любопытный? — обрадовалась кошка. — А ты молока хочешь попить? Раз уж прискакал в гости, нужно тебя угостить.

— Хочу немного.

— Прыгай за мной.

И красавица Симка с достоинством повела Кван-квана на кухню.

— А что это за ящик? — удивился Кван-кван, увидя холодильник.

— Это — холодильник. Там люди хранят много всего вкусненького.

В этот миг на кухню зашла девочка. Лягушонка кошка прикрыла своим пушистым, рыжим хвостом. Девочка заглянула в холодильник и взяла яблоко, а когда уходила, то плотно не прикрыла его дверку. Кошка и глазом не успела моргнуть, как Квак-квак уже запрыгнул на самую низкую полку и забился за баночку с вареньем. Когда холодильник не закрыт, то он издаёт тревожный музыкальный сигнал. Девочка, услышав это звук, вернулась, закрыла дверку холодильника, и пошла опять в комнату.

У кошки Симки шерсть встала дыбом.

— Мяу-мяу-м-о-мяу!!! — только и смогла она произнести от неожиданности.

— Ква-ква, — слабо донеслось до неё из холодильника.

— Ой, ты, горе луковое, — заворчала кошка Симка, — зачем же ты в холодильник-то прыгнул?

— Ква, — ещё слабее донеслось до неё.

Симка разбежалась, прыгнула на ручку холодильника, та согнулась под её натиском, и дверка открылась. Увидела Кван-квана, сидящего на полке. Лягушонок был покрыт белой испариной и дрожал.

— Прыгай быстрей с полки, — за фырчала Симка.

Кван-кван слабо оттолкнулся окоченевшими ножками от полки. За время полёта на пол, он успел слопать паука, который тоже, вероятно, страдал излишним любопытством и опустился на своей паутине-ниточке к холодильнику. Симка лапой подтолкнула его под стол. Так как девочка, услышав тревожный сигнал холодильника, снова вошла на кухню и, удивившись, опять закрыла его дверь.

Лягушонок начал жаловаться кошке Симке на то, как ему было темно и холодно.

Кошка была — не мама родная. Она сказала коротко, жёстко и ясно.

— Я твои тут жалобы выслушивать не намерена. Не лезь туда, куда не надо?

— А куда не надо? — озадачит её своим вопросом Квак-квак.

— Где опасно, туда и не надо.

— А где опасно?

— Ну ты и глупенький ещё, — за фырчала она.

Лягушонок заплакал.

— Я не глупенький… я… я… ещё маленький.

— Ладно, — сказала Симка, — пей молоко, — она подвела его к блюдцу с молочком, — и иди за мной. Я тебя выведу на улицу.

— А это, что ещё за шум? — попив молочка, спросил Кван-кван, услышав шум пылесоса.

— Это такой аппарат, — важно прищурив глаза, отвечала Симка, — он вбирает в себя все отходы от жизнедеятельности человека...

Кван-квану вдруг так захотелось увидеть, а те только услышать, этот аппарат, что дальше он свою хвостатую спутницу уже не слушал, а прыгал по направлению к рёву пылесоса. Хорошо, что кошка, поняв, что про аппарат она рассказывает сама себе, вовремя оглянулась. Кван-квану до шумящего и воющего пылесоса оставалось несколько прыжков, и он бы был в самом эпицентре засасывающей мощи аппарата. Его, маленького пузанчика, наверняка бы засосало в мешок для мусора. Оттуда бы его вытащить Симке вряд ли удалось. А ковёр, по иронии судьбы, был тоже, как и Кван-кван, зелёный. И девочка тоже не смогла бы его вовремя заметить, так как одним глазком смотрела телевизор. То есть: совмещала полезное с приятным.

Симка, как молния, бросилась к пылесосу и тихонько лапой отшвырнула лягушонка к порогу комнаты, и выразила на мордочке такое выражение, что малыш с испугом сам запрыгал к выходу.

— Симка, не мешай! — прикрикнула девочка на кошку. А та, не став ждать вторичного крика, побежала за лягушонком. Она поняла, что его и на секунду нельзя оставлять без присмотра в доме.

— Ты почему опять лезешь туда, куда нельзя?! — строго воз вопила она.

— Я не знаю почему, — вздохнул Кван-кван, — мне интересно.

— А мне — не интересно быть твоим сторожем и твоей нянькой, — продолжала ворчать кошка. — Я хочу полежать на диване, помурлыкать и понежиться на тёплом пледе. Иди-ка ты, малыш, к своей маме. Пускай она за тобой следит, а я устала.

— А это какой-то другой шум, — вдруг сказал Кван-кван.

Симка испуганно встала возле самых лапок лягушонка и предупреждающе воскликнула.

— Это работает стиральная машина. Ещё не хватало, чтобы ты в неё попал, — и уже немного с угрозой произнесла, — ну-ка, прыгай к выходу.

Когда Квак-квак перепрыгнул через порог дома, Симка так тяжело вздохнула. А потом вдруг тоже прыгнула через порог и побежала за лягушонком.

— Ты чего? — увидев кошку возле себя, удивился Кван-кван.

— Сдам тебя из лап в лапы. То есть отдам лично тебя твоей мамочке. Зато потом буду спать спокойно, — промяукала она, — и, действительно, довела лягушонка до мамы, и, не слушая слов благодарности, повернула к дому.

— Спасибо!!! — всё равно кричали вслед Симке родители Кван-квана. Благородная кошка только махала хвостом.

 

— Вот таким любопытным был у тебя папа, когда был в таком же возрасте, что и ты, — закончила свой рассказ мама Квака.

— Но сейчас же он совсем не любопытный. Он — умный, добрый, смелый и красивый.

— Да, дорогой. И ты будешь таким же. А сейчас нам надо приготовить твоему папе пирожные из комариков, он очень просил. Он их так любит.

— Пойдём! — обрадовался Квак, он тоже любил эти пирожные. Потом подумал, и сказал, —

Мама, я больше не буду любопытничать. Я буду тебя и папу всегда слушаться, потому, что я вас очень люблю.

— И мы тебя очень сильно любим, дорогой! — И мама крепко-крепко поцеловала Квака, и они запрыгали вдвоём по своей тропинке домой готовить пирожные.