1. Коньяк и икорка.

Ласковый, игривый ветерок со стороны океана по-дружески теребил мои жесткие и непослушные волосы. Белоснежные кучеряшки редких облачков разбрелись по бескрайнему бирюзовому небосклону как беспечные овечки, покинутые своим неразумным пастырем. Внизу под моими ногами, на расстоянии пятидесяти метров, плескались воды строптивой Дору, обычно чистые и безмятежные в эту пору, но нынче излишне мутные и не в меру стремительные. На прошлой неделе на север Португалии обрушились обильные проливные дожди, и теперь избыточная влага, бурля и клокоча, возвращалась к породившему её океану. Прогулочные катера, наполненные туристами, с большим трудом преодолевали бурное течение, двигаясь по привычному маршруту «Под пятью мостами».

Я стоял на самой средине верхнего яруса знаменитого Эйфелевого моста, любуясь живописными видами полноводной реки и прибрежными кварталами древнего Порто. Мне всегда нравился мост короля Луиша Первого, который с любой точки набережной Дору выглядит впечатляюще и эффектно. И хотя официально мост сооружен по проекту ученика и компаньона Гюстава Эйфеля, рука гениального мастера видна в каждом элементе этого потрясающего инженерного сооружения.

Насытив свой жадный взор архитектурными и историческими достопримечательностями старого Порто, я перешел на сторону Вила-Нова-ди-Гайа и углубился в скверик Jardim do Morro. Суетное утро, проведённое в сумасшедшем доме под вывеской «Украинское консульство», основательно подорвало мои физические и душевные силы. Оформление документов в этом дипломатическом учреждении истощает не только финансовые, но так же и нервные, и психические ресурсы. Поэтому я надеялся, что небольшой отдых под сенью финиковой пальмы мне ничуть не повредит, а возможно даже и принесёт определённую пользу.

Но скамейка, которую я облюбовал для моего полноценного отдыха, была уже занята каким-то хмурым субъектом довольно-таки юного возраста. Он сидел по-хозяйски, вызывающе развалясь посредине скамьи и широко раскинув на её спинке свои узловатые руки. Вдобавок ко всему, этот парень до полного неприличия разбросал в разные стороны волосатые и слегка кривоватые ноги. И вся его развязанная поза как бы сама собой заявляла: всё вокруг колхозное, а, стало быть, моё. Справа на сидении, где-то в метре от наглеца, на промасленной бумаге лежали: свежий батон белого хлеба и курица гриль, нахально задравшая свои оголённые окорочка в синее небо. Слева же, приблизительно на таком же расстоянии, покоились три пачки крепких сигарет и пакет с полудюжиной литровых бутылок дешёвого пива. А ещё дальше, на самом краю сидения, примостилась большая спортивная сумка, доверху набитая какими-то тряпками, шмотками и пожитками. Так что присесть даже на краешек широкой садовой скамьи у меня не было ни малейшего реального шанса.

Я решил обойти скамейку, чтоб взглянуть в бесстыжие глаза несознательного гражданина, оккупировавшего муниципальную собственность в личных, корыстных целях. Ко всему прочему, меня так и подмывало высказать моё личное мнение об антиобщественном поведении этой необычайно эксцентричной и эгоистичной личности.

Когда же я оказался перед лицом этого зарвавшегося «джентльмена», моя озлобленность и решительность значительно поубавились. Уж слишком этот молодой, цветущий мужчина напоминал моего старого друга, которого я видел в последний раз в 2004 году.

И тут я узнал старую спортивную сумку с выцветшей надписью «Кристалл» на боку.

- Рома! Ты ли это? – не узнавая собственный голос, ошеломленно пролепетал я.

- Ах, Вадик, Вадик! Как ты меня подвёл! – сокрушённо простонал сидящий предо мной человек и поднял на меня свои печальные карие очи.

Да. Это был не дух, не призрак, а Роман Анатольевич Варивода своей собственной разительной персоной. Да-да! Именно разительной! Во внешности моего вертлявого, шебутного товарища произошли впечатляющие, я бы даже сказал, кардинальные перемены! Несмотря на то, что Рома был до чрезвычайности расстроен, глаза его светились непостижимым внутренним блеском. Когда я видел его в последний раз, у него явственно наблюдались признаки избыточного веса, глаза были тусклыми и усталыми, и к тому же довольно заметно обозначилась болезненная одутловатость лица. Вдобавок ко всему, виски Кузена уже в ту пору обесцветила обильная предательская седина. А волосы его, страдавшие излишней ломкостью, весьма существенно истончали и проредели.

Кличка «Кузен» прилипла к Роме с лёгкой руки совсем не похожего на него двоюродного брата Степана. И хотя Степан Тягнибеда уже давным-давно вернулся на Родину, но все друзья и знакомые по привычке продолжали именовать Рому не иначе как Кузеном.

Но тот Кузен, что сейчас сидел на лавочке предо мной, значительно отличался от Ромы Вариводы прежнего. Даже футболка и шорты не могли скрыть рифленой мускулатуры его крепкого и налитого тела. А густоте его чёрных как смоль волос мог позавидовать любой из легендарных и знатных вождей краснокожих. И хотя Кузену было уже за сорок, но даже сторонний, придирчивый наблюдатель не дал бы ему более двадцати, ну, в крайнем случае, двадцати трёх лет. А вот рассудком Роман Анатольевич, кажется, всё-таки здорово тронулся.

- Я не Вадик, а Василий Шарлаимов, с которым ты когда-то дружил в Фафе, - мягко произнёс я, пытаясь выяснить степень «сдвинутости» моего собеседника.

- Да я зна-а-аю, - расстроено протянул Кузен заунывным голосом. – Навряд ли ты знаешь того Вадима, что так жестоко меня подставил.

- Послушай, Рома! – решил я задать гнетущий меня вопрос. – И как тебе только удается, даже при такой экстремальной диете, так замечательно выглядеть? С тех пор, как я в последний раз тебя лицезрел, ты похудел килограмм на двадцать, да и помолодел приблизительно на такое же количество лет.

Кузен покосился сначала на курицу, затем на бутылки с пивом, а потом уныло и тяжко выдохнул:

- Да это вовсе не моя диета. Это я с величайшего горя собрался оторваться по полной программе.

- Если скоропостижно скончался очень близкий и родной тебе человек, то прими мои самые глубочайшие и искренние соболезнования, - скорбным тоном произнес я, осознав всю бестактность моих неуместных расспросов.

- Эх! Если бы! - неадекватно отреагировал на моё сострадание Рома. – Моя бывшая тёща и тесть пребывают в свински прекрасном здравии. Неприятности у меня не в Украине, а здесь! Даже не представляю, что мне теперь делать. Остался я без работы, без средств к существованию, да и полиция уже, наверное, меня повсюду разыскивает. Так что оставаться в Португалии мне уже нет никакого резона.

Я отодвинул чуть в сторону пакет с пивом и пристроился рядышком с опечаленным Ромой. Похоже, Кузену нужно было кому-то выговориться, так что я, совершенно непредумышленно, оказался для него идеальным слушателем.

- Всё началось три года назад, когда моя фирма «лопнула» и мне нужна была хоть какая-нибудь работа. Я обзвонил всех моих близких и даже шапочных знакомых, но результаты поиска оказались просто плачевными. Сам понимаешь – кризис. Работы найти практически невозможно. Я и тебе не единожды звонил. Однако ни на мои звонки, ни на эсэмэски ты так и не соизволил откликнуться.

- У меня теперь другой номер, - принялся оправдываться я. – Я сменил старого оператора на более дешёвый «Оптимус».

- Ну, теперь это уже не имеет никакого значения, - вялым мановением руки отмахнулся от моих объяснений Рома. – Так вот! Когда я уже окончательно упал духом, то абсолютно случайно, повстречался в Гимараеше с Витей Баблаускасом. Ты, наверное, его хорошо помнишь. Он ещё работал в моей бригаде на строительстве виадуков в Фафе.

- Что-то очень смутно припоминаю, - сморщил я лоб, напрягая мою нерадивую память.

- Ну, такой белобрысый, долговязый парнишка из Омска, - попытался освежить мою память Кузен. – Его деда Витаутаса ещё до начала войны выселили в Сибирь. Дед женился на украинке, а отец – на русской. Так что Витя всего лишь на четверть литовец.

- А-а-а! - наконец, вспомнил я. – Это тот зеленоглазый парень с длинными волнистыми волосами, который поставил тебе фонарь под глазом на праздник Святой Антимы! Ты тогда с великого перепоя обозвал его грязным литовцем. Он ещё потом сказал, что дал тебе в морду не за «грязного», а за «литовца».

- Да, я тогда здорово перебрал, - скривился Рома, непроизвольно коснувшись ладонью левой скулы. – Витаутас-младший слишком обижался на родину своего деда. Он с детства мечтал жить в объединенной Европе. И когда развалился Советский Союз, Витя вернулся в родимый городок своих предков с твёрдым намерением принять литовское гражданство. Но оказалось, что ещё при депортации его деда какой-то чиновник ненароком совершил непростительную описку. Высылали из Литвы Бабраускаса, а в Сибирь приехал Баблаускас. Это спасло Витаутаса-старшего от расстрела, так как НКВД впоследствии разыскивало его по подозрению в терроризме. А вот Витаутас-младший своё родство с литовским патриотом так доказать и не смог, тем более, что он ни единого слова не знал по-литовски. В конечном итоге, в литовском гражданстве ему без всяческих церемоний отказали. Тогда Витя вернулся в Омск и уже через турагентство уехал на заработки в Португалии, в надежде в ближайшем будущем перебраться в более развитое Европейское государство.

Так вот, Баблаускас работал на новой алюминиевой фабрике в Ламейре, неподалеку от твоего Фафа. По совместительству он охранял дом и участок какого-то португальского эмигранта, который зарабатывал себе на жизнь где-то во Франции. Хозяин усадьбы не платил Вите ни сантима, но зато мой бывший коллега имел бесплатное жильё и пользовался стареньким, но надежным «ситроеном» своего благодетеля. Приходилось только платить за воду и электричество.

Сеньор Авелину имел во Франции маленькую фабрику сувениров и приезжал на Родину только на Пасху, на Рождество и во время летнего отпуска. Баблаускас долго-долго уговаривал своего хозяина взять его с собой во Францию, обещая прилежно трудится на отнюдь не процветающей сувенирной фабрике. И сеньор Авелину, в конце концов, согласился. Но лишь при одном непременном условии, что Витя найдёт себе равноценную замену. Так что я подвернулся ему под руку как нельзя вовремя.

На алюминиевую фабрику меня взяли без всяких излишних проблем. Дом оказался старым двухэтажным особняком, сложенный из крупных гранитных блоков. Земельный участок был довольно-таки большим, но вот только чересчур запущенным и неухоженным. Однако там росли достаточно зрелые лимонные и танжериновые деревья, а так же хурма, инжир, черешня, мушмула и каштаны. Через весь участок тянулась длиннющая арочная шпалера с вьющейся по ней виноградной лозой. Вот только виноградные кусты давно не обрезались и ягоды соответственно сильно измельчали. Перед парадным входом в усадьбу раскинулась довольно-таки солидная лужа, подпитываемая крайне чахлым и часто пересыхающим ручейком. Однако местные аборигены в припадке патриотизма именовали это застойное болото не иначе как «Аквамариновым озером». Илистые пляжи этого курорта пользовались феноменальным успехом у поросят и хрюшек, раз за разом сбегающих из свинарников здешних фермеров.

Сеньор Авелину предавался несбыточным мечтам: по выходу на пенсию вернуться в родные края и доживать свой век в отчем доме в спокойствии и достатке. Он намеревался реставрировать обветшавший особняк и облагородить заброшенный приусадебный участок. Но у него то ли руки до этого не доходили, то ли средств на запланированные работы попросту не хватало.

Моя новая фабрика мне сразу же очень понравилась. Работа хоть и тяжёлая, но я постоянно имел сверхурочные часы, которые весьма даже щедро оплачивались. А жилье пусть и не слишком комфортное, но всё-таки почти что бесплатное. Да и находилось оно вовсе недалеко от места моей новой работы.

Роясь в вещах моего предшественника, я нежданно-негаданно наткнулся на видно забытый им МП3-плеер.

- Вот здорово! - думаю. – Работа у меня скучная, монотонная. Буду для развлечения музыку слушать!

Но там оказались записаны какие-то нудные, да ещё и бредовые лекции. Какой-то мужик вполне серьезно уверял, что своей реальностью можно запросто управлять. Но я-то за мою непутёвую жизнь столько шишек набил, что ни за какие коврижки в такую чушь не уверую. А мужик из наушников невозмутимо вещает: «Не нужно верить на слово, проверяйте на практике».

- Хорошо! – соглашаюсь я. - Сейчас я этого зазнайку поставлю на место!

Во время обеденного перерыва я вместе с моим напарником по обыкновению прихожу в столовую самым последним. Комнатушка маленькая и места на всех не хватает, поэтому и кушаем мы по традиции стоя. Вхожу я столовую, закрываю глаза и создаю мыслеобраз, как два человека встают из-за стола и куда-то торопливо уходят. Открываю глаза.

Василий! Ты даже не можешь представить, какой шок я пережил! Два человека встали и вышли! Если бы вышел кто-то один, я бы ещё мог подумать, что это случайность. С тех пор и я, и мой напарник едим сидя.

В воскресенье я поехал на «ситроене» в супермаркет. Обычно, я очень долго не могу найти себе места для парковки. Создаю мыслеобраз или, как именует его лектор, целевой слайд. И «мерседес», который буквально перед самым моим носом занял последнюю свободную ячейку, поспешно рачкует задом, а затем на огромной скорости удаляется восвояси.

Я не буду грузить тебя, Василий, всеми теми примерами, которые полностью подтвердили доктрину магистра Зеланда. Скажу только, что моя жизнь в одночасье стала лёгкой, комфортной, радостной и беззаботной. Многие, казалось, неразрешимые бытовые проблемы попросту исчезли из моего мира. И я начал заново, но куда уже более внимательней, прослушивать неведомо откуда приблудившие ко мне познания.

- А не попытаться ли мне поднять мою минимальную зарплату до более-менее сносного уровня? – мыслю я себе.

Нахожу у Учителя соответствующие эффективные методики. С помощью фрейлинга воздействую на моего патрона, одаривая его энергетическими деликатесами. Фрейлинг – это специальная методика воздействия на нужного мне человека через его подсознание. Параллельно работаю с маятником моей новой фабрики, проговаривая тщательно разработанные мыслеформы.

- С каким маятником?! – уставился я на Кузена как на душевнобольного, тайком улизнувшего из местного желтого дома.

- Маятник - это синергетическая сущность, которая, в сущности, и управляет нашим предприятием, - страстно зашептал мне на ухо Рома, вероятно опасаясь, что кто-то может нас ненароком подслушать. – Теперь понял?

Но, видимо, по моим выпученным глазам и вытянутой физиономии Кузен догадался, что необходимы некоторые дополнительные объяснения.

- Проще говоря, это нечто вроде Демона, который притаился в метафизическом мире и сосёт энергию со всех, кто батрачит на данном производстве. Этот Демон-маятник и есть истинный владелец фабрики, а патрон – всего лишь жалкая его марионетка. Дошло?

Значит так! Через посредство специальной игрушки-талисмана я проникаю в астрал (то есть метафизическое пространство вариантов), где вполне серьёзно утверждаю маятнику, что я лучший работник фабрики, что я приношу ей громадную пользу и баснословную прибыль. Поэтому мой оклад должен быть увеличен как минимум на 25 евро. А вообще-то, если признаться честно, я вовсе не хитрил и не лукавил. Уже в первые месяцы работы на фабрике подбросил моему патрону несколько дельных предложений, как повысить эффективность производства и улучшить организацию труда.

Начал я колдовать перед самым Рождеством. А уже в конце января получаю расчетку – и глазам своим горемычным не верю! Мой оклад повысился ровно на пятьдесят евро, а общий заработок с переработками зашкалил за 900 евро!

А патрон неторопливо подошёл ко мне, фамильярно положил свою руку на мои плечи и слащаво пообещал:

- Если будешь и дальше так прилежно трудиться и так конструктивно соображать, то поставлю тебя на место нашего бестолкового инженера.

А у инженера только оклад 1500 евро! Но, честно говоря, меня эта лестная перспектива уже абсолютно не грела и не прельщала. Меня уже гложила популярная и избитая народная мыслеформа: «А не замахнуться ли нам на Вильяма нашего Шекспира?»

Я уже доподлинно осознал, что можно улучшить жизнь не только в мелочах, но и запросто кардинально изменить всю свою нелёгкую судьбинушку. Необходимо только найти главную цель своей жизни, свою уникальную жизненную стезю. И при этом вовсе не нужно размениваться на всякие мелочи, а коли заказывать, то уж по полной программе! Главное, чтобы стремления души и разума совпадали; чтоб душа пела и танцевала, а разум удовлетворённо потирал ручки!

Мою потаённую мечту долго искать не пришлось. Мне уже приходилось бывать на водохранилищах Жерес и Ермал, и любоваться роскошными особняками на их живописных, лесистых берегах. Я даже уже в общих чертах представлял себе моё обширное родовое поместье с чудным декоративным садом, с тенистым прудом и с овальным бассейном с термальными водами. У входа в усадьбу из резной мраморной ниши жидким кристаллом изливается ручеёк чистой, целебной, живой водицы. Подле въезда в гараж стоит мой новенький джип «Мерседес Widestar», на котором я только-только возвратился из дальних странствий. Я сижу в кресле на террасе моего светлого, просторного и уютного двухэтажного коттеджа и наслаждаюсь бликами заходящего солнца на подернутой рябью озёрной глади. А у самой кромки каменистого берега, горделиво и величаво, проплывает совершенно непуганая пара белоснежных лебедей шипунов.

Рядышком с моим креслом стоит столик с бутылками «Курвуазье» и «Камю», а так же снифтер, из которого я час за часом лакаю элитный французский коньяк. А возле меня суетной стайкой вьются фигуристые, полуголые красавицы, готовые в любую секунду ублажить мои даже самые смелые и дерзновенные пожелания.

 

Я взялся за дело решительно и обстоятельно, неукоснительно следуя зеркальным принципам доктора Вадика. Стараюсь не создавать избыточных потенциалов и постоянно визуализирую целевой слайд. Ну, это когда ты создаешь такой мыслеобраз, будто твоя цель уже достигнута или, в крайнем случае, вот-вот будет воплощена в жизнь. Согласно рекомендациям Гуру я совершенно не задумываюсь о средствах реализации моей мечты. Это я поручил моему Миру, который заботится обо мне и лучше меня соображает, что мне конкретно в данный момент нужно.

Главное – не пропустить тот момент, когда откроется предназначенная только для меня дверь, и ангелы хранители, подобострастно кланяясь, подадут мне мой транзитный билет к светлому будущему на золотистом блюдечке с голубой каёмочкой.

Но с визуализацией у меня что-то не заладилось. Усадьба, особняк, сад, пруд и бассейн у меня получались какими-то смутными, тусклыми и расплывчатыми. Зато образы девочек и бутылки с коньяком в моем воображении вырисовывались неимоверно ясно, ярко и колоритно. Мои сексапильные возлюбленные были на любой вкус и цвет: и чёрненькие, и беленькие, и рыженькие, и косоглазенькие. Я их воспринимал настолько четко и реально, что это вызывало чрезвычайно досадный побочный эффект. Если я ненароком засыпал во время визуализации, то просыпался лишь только под утро, с насквозь промокшим и слипшимся от поллюций бельем.

Однако три месяца непрерывной и титанической работы с целевым слайдом не привели меня даже к малейшему зримому результату. А вот на четвёртый месяц, наконец-то, появились первые проблески моего неизбежного триумфального успеха.

Это произошло в раннее воскресное утро на дороге из Ламейры в Ермал. Я ехал на моем пикапе на водохранилище, лелея надежду наловить на ужин дармовой озёрной форели. И хотя лицензии у меня не было, но мой коллега Родригес показал мне одно тихое, укромное местечко, куда инспектора по лености своей предпочитают не наведываться. Недалеко от развилки на Фафе, я увидел стоящую у обочины скорую помощь, тревожно мигающую сигнальными огнями. Какой-то грузовичок снёс указатель поворота, слетел с трассы и на полном ходу врезался в старый, развесистый дуб. Несмотря на то, что дуб, так нежданно вставший пути водителя, оказался пробковым, тем не менее, кабину грузовичка сплющило и покорёжило достаточно-таки основательно.

По всей видимости, водитель, вымотанный многочасовой ночной поездкой, попросту уснул за рулём. У меня не было особого желания задерживаться, но любопытство возобладало, и я всё-таки осмелился притормозить. Санитары как раз выволакивали носилки с потерпевшим из кювета, и я вылез из «ситроена», чтобы поглазеть на жертву очередного дорожного происшествия. Голову водителя покрывала плотная бинтовая повязка, шею обездвиживал специальный фиксирующий воротник, а на всю длину рук и ног бедняги были наложены жесткие синтетические шины.

- Мать твою за ногу! – невольно сорвалось с моих уст.

Услышав мой голос, травмированный водитель внезапно встрепенулся и быстро заговорил с весьма специфичным кавказским акцентом

- Братэлла! Сам Аллах послал мнэ тэбе! Забэри с кузова картонные ящики! У мэне нэт на них документа! Если полиция проверять, то мнэ кранты! Вазмы всё сэбе!

Однако санитары бесцеремонно затолкали носилки с несчастным в свою карету и вежливо попросили меня дождаться приезда полиции. У жандармов сейчас пересменка, так что появятся они в лучшем случае через пол с гаком часика. А всем им, санитарам и жертве, некогда дожидаться, так как пострадавший находится в очень тяжёлом и опасном для жизни состоянии.

Скорая на огромной скорости умчалась в сторону Фафе, а я чуть ли не кубарем скатился в кювет и запрыгнул в сбитую дверь кузова крытого грузовика. Кузов был плотно заполнен крупными фанерными ящиками, но поверх них бесформенной грудой валялись какие-то странные картонные коробки. Солнце только-только появилось из-за горизонта, поэтому освещение внутри кузова было попросту никудышнее. Я подтащил одну из коробок к открытой двери, с величайшим трудом расшифровал витиеватую надпись на её слегка помятом боку – и буквально офонарел. В картонных коробках находились бутылки с любимым коньяком Наполеона Бонапарта!

Для того чтобы сбросить оцепенение мне понадобилось всего-навсего двенадцать секунд. Признаюсь тебе откровенно, мой друг Василий, за всю мою сознательную жизнь мне никогда не доводилось так быстро и продуктивно работать. Стахановцы первых советских пятилеток просто бы умерли от зависти, видя, насколько проворно я перетаскиваю коробки из грузовика в кузов моего старенького пикапа. Кроме элитного коньяка я так же, на всякий случай, уволок и упаковки с красной и черной икрой, которые обнаружил в одном из разбитых фанерных ящиков. А то вдруг и на них у покалеченного кавказца не имеется всех положенных документов.

На кузове моего пикапа выросла внушительная башня из картонных упаковок. И у меня появились серьезные опасения, что мне не довести домой в целости и сохранности этот чересчур хрупкий груз. Но на мою радость, я обнаружил в грузовике стягивающие ремни и надёжно зафиксировал добытый мной алкогольный трофей. Судьба благоволила мне, так как в это ранее воскресное утро ни одна легковушка, ни один грузовичок так и не появились на извилистом провинциальном шоссе.

Уже отъехав от места аварии на несколько сот метров, я увидел в зеркале заднего обзора, на одном из изгибов дороги, сигнальные огни поспешно движущейся полицейской машины. Так что смылся я с места преступления как нельзя вовремя. Мне удалось благополучно и без всяких эксцессов добраться до моего тихого, уединенного обиталища. Разгружал я пикап так же в ударном темпе, чтобы случайно не привлечь внимание не в меру любопытных фермеров из соседних усадеб. Ящики я спрятал в старый сарай и прикрыл их изношенным маскировочным брезентом.

На рыбалку ехать уже не было никакого смысла, так как мой нежданный улов оказался куда более ценным и лакомым, чем какая-то там полудохлая рыба. И самое удивительное, что мой Мир предоставил мне гораздо больше удовольствия, чем я конкретно заказывал. Кроме упаковок с «Наполеоном» и «Камю», в грузовике оказались так же ящики с «Ожье», «Давидофф», «Хеннесси», «Бисквитом», «Реми Марта» и «Деламэн».

Теперь-то я уж знал наверняка, что и девочки, и озеро, и родовое поместье у меня непременно будут. На радостях мне захотелось устроить праздничный завтрак на террасе приютившего меня особняка. Я притащил на террасу столик, пару бутылок «Камю», гранённую рюмку (снифера в буфете хозяина к сожалению не нашлось), батон хлеба, пачку масла, а так же банки с черной и красной икрой. На скорую руку я сварганил бутербродики с икоркой и любовно нарезал тоненькими кружочками пару лимончиков на расписную тарелочку. В сарае мне под руку попались красочные рекламные проспекты агентств по продаже недвижимости.

- Вот и замечательно! – думаю я себе. – Заодно и расширю зону моего комфорта. Возможно, в этих проспектах я найду то самое родовое поместье, которое и вознамерился приобрести в моё личное и безраздельное владение.

Когда всё было готово, я уселся в плетеное кресло-качалку, наполнил коньячком граненую рюмку и приготовился насладиться плодами моего упорного трехмесячного труда. Моя рука как-то машинально потянулась к стопке рекламных проспектов, и неожиданно из неё вывалился довольно-таки толстый эротический журнал. Я лениво поднял упавшую книжечку, небрежно её пролистал – и тут меня словно громом поразило! Мою добропорядочность смутило вовсе не то, что журнал лишь с большой натяжкой можно было назвать эротическим. Меня до полной невозможности шокировали персонажи этого чересчур откровенного издания для сексуально озабоченных самцов. Там были именно те девушки, которых я так ясно, чётко и ярко представлял себе в моём целевом слайде! А ведь я мог поклясться здоровьем моей матери, что никогда и ни при каких обстоятельствах не разглядывал этот журнал ранее.

Чтобы снять тяжкий стресс, я схватил со стола рюмку коньяка, резко опрокинул её в глотку – и тут же выплюнул, а вернее, выблевал всё наружу. Помнишь, Василий, я рассказывал тебе о сделке, которая и подорвала мой прибыльный автомобильный бизнес.

- Это когда ты продал краденый автомобиль и тебя за это чуть жизни не лишили? – содрогнувшись, уточнил я.

- Но я ведь не знал, что он краденный! – попытался обелиться Кузен, но, немного подумав, всё-таки покаялся: - Между нами говоря, я догадывался, что его угнали у какого-то сановного европейского ротозея, однако даже не мог себе представить, что у того окажутся настолько длинные руки. Но это уже не так и важно.

Когда мы обмывали с моим последним клиентом «опель», тот выставил мне полную бутылку неподдельного «Камю». В моей памяти на веки вечные запечатлелся неповторимый вкус и запах этого воистину божественного нектара.

Но в то воскресное утро я хлебнул вовсе не французский коньяк, а какой-то дешевый суррогат спирта, закрашенный то ли чаем, то ли отваром из дубовой коры.

Когда я отплевался и отдышался, на меня нежданно-негаданно снизошло озарение. Мой целевой слайд, как это ни удивительно, в какой-то мере, воплотился в реальность! Или, как говорит Учитель, моё внешнее намерение, в конце концов, материализовалось. Но вот только осуществилось оно как-то уродливо, карикатурно, словно злая насмешка над моими самыми чистыми и сокровенными чаяниями.

Я сижу за столиком на террасе двухэтажного особняка, расположенного в тенистом саду обширной усадьбы. Но вот только особнячок через меру древний и обветшалый, а поместье неухоженное и запущенное. Да и коли взглянуть правде в глаза, то и старинная усадьба, и коттедж с террасой принадлежат-то вовсе не мне.

У гаража с проржавевшими воротами стоит старенький, слегка помятый пикап «ситроен», а не новейший внедорожник «Мерседес Brabus Widestar».

Перед фасадом особняка раскинулось не бирюзовое горное озеро, а огромная зловонная лужа. И вместо скользящих по водной глади лебедей в прибрежной жиже лишь бултыхаются грязные поросята и свиньи.

Предо мной на столике стоят бутылки с французским коньяком, да вот только коньяк оказался весь насквозь фальшивым. Рядом со мной соблазнительно вьются шикарные девушки, но вот только резвятся они на страницах постыдного порноиздания. Да и «топчу» их вовсе не я, а какие-то лоснящиеся, скользкие и мерзкие типы.

Я с величайшим подозрением покосился на красную и чёрную икру. Красочная упаковка этого аристократического деликатеса выглядела довольно-таки респектабельной и солидной. Да и сами янтарные и эбонитовые икринки, по внешнему виду, казались весьма привлекательными и аппетитными. Однако моя недремлющая, бдительная интуиция с чекистской подозрительностью уже нашептывала мне на самое ухо:

- А не дары ли это коварных данайцев?

Досадный «прокол» с французским коньяком укрепил меня в назойливой мысли, что мне позарез потребуется комсомолец-доброволец.

В наследство от Витаутаса мне достался нахальный рыжий кот с белой грудинкой и с огромными не то розовыми, не то сиреневыми глазищами. Баблаускас обучил его отзываться на наше «кис-кис» и мяукать с характерным сибирским акцентом. Ты же знаешь, что португальские коты откликаются на «псс-псс» и мяучат так, как скрипит сто лет несмазанная оконная форточка. Так как мой питомец год напролёт оплодотворял всех окрестных кошек, то он завсегда был не прочь подкрепиться после неистово-бурных ночных похождений. Недолго думая, я вывалил содержимое двух банок с красной и черной икрой в вылизанную до блеска кошачью мисочку и заорал зычным, призывным голосом:

- Васька, кис-кис!!!

 

2. Свиньи и свистки.

Тут Кузен замялся, покраснел и залебезил виноватым, стыдливым голосом:

- Ты только не подумай, Василий, что мы со злым умыслом нарекли котофеича твоим именем.

- Да не нахожу я в этом ничего такого страшного, - благодушным голосом успокоил я Рому. – Все коты Васьки, которых я имел честь знать, весьма гордились тем, что носили моё славное имя.

 

Кузен облегчённо вздохнул и продолжил своё трагическое повествование:

- Васька с горящими от голода глазищами будто материализовался их воздуха. Он резво подскочил к миске с невиданным угощеньем, по-свойски воткнул туда свой наглый нос - и в ту же секунду окаменел. Понадобилось не менее пяти тревожных, тягучих и жутких минут ожидания, чтобы мой кот мало-помалу оттаял. Васька долго-долго без особого восторга и энтузиазма обнюхивал добычу кавказских рыболовов.

Наконец, котофеич презрительно фыркнул и, гордо задрав морду и хвост, отправился в смежную с кухней кладовку вылавливать зазевавшихся ящериц, крыс и мышей.

Это меня в некоторой степени озадачило. Я принюхался к содержимому кошачьей миски, но икра, как это ни странно, действительно пахла икрой. Тогда в мою голову пришла интереснейшая мысль, а не применить ли мне старинный метод индийских йогов для повышения остроты обоняния. Я сконцентрировал всё моё внимание на кончике моего носа и удерживал его там около тридцати-сорока минут. И очень скоро мне удалось различить тончайший, пьянящий аромат, а если выразиться точнее, едва уловимое благоухание изысканнейших нефтепродуктов.

Складывалось навязчивое впечатление, что нерестящихся осетров вылавливали в районе бакинских нефтяных платформ, а икромётную кету – у главной сливной трубы Хабаровского нефтеперегонного завода.

И тут моё внимание привлекли воробьи и дикие голуби, с азартом клюющие на углу террасы позабытую мной буханку белого хлеба. Я быстренько согнал пташек, поставил рядом с хлебницей Васькину миску, проворно вернулся к столику, и замер в напряженном и нервном ожидании. Более резвые воробьи слетелись первыми, однако голуби тут же их разогнали и величественно уселись по периметру края миски. По всей видимости, икра не очень-то и впечатлила сизарей, так как клевать этот высококалорийный корм птицы категорически отказались. Они презрительно отвернулись от кошачьей миски и сызнова переключились на банальное хлебобулочное изделие. Даже вечно конкурирующие с голубями воробьи единодушно поддержали бессрочный бойкот изысканнейшего восточного кушанья. Вероятно, Божьи пичужки интуитивно догадывались, что заморская икра была добыта варварским, то бишь браконьерским способом.

Но самое удивительное, что даже извечно досаждающие мне навозные мухи из окрестных ферм предпочли рыбьей икре приобретенную мной в хозяйственном магазине отраву для насекомых.

Вот именно тогда я ясно и отчетливо уяснил, что фактически побывал на самом краю бесславной погибели. Но ангел-хранитель, в который уж раз, уберёг меня, и мне удалось избежать позорной и страшной кончины. Однако жадность не давала мне успокоения, и я вскрывал банку за банкой, внимательно принюхиваясь к запаху их подозрительного содержимого. Но тончайший душок высококлассного авиационного керосина неотступно преследовал меня. Я с остервенением сумасшедшего продолжал вскрывать упаковки и вываливать синтетическую икру в двадцатилитровое ведро из-под краски, пока доверху не наполнил его. Пришлось притащить второе, точно такое же ведро, и продолжить свою скорбную и бесцельную работу. И лишь только когда этот сизифов труд был наконец-то полностью завершен, мне удалось с немалым трудом хоть чуточку расслабиться и утихомириться.

Нежданно и вовсе некстати странная мысль без всякого предупреждения вломилась в мою гудящую голову. А может, это особая икра, специально для того чтоб услаждать сердце и взор, а не прожорливый и ненасытный желудок. Ведь в нашем безумном, сумасшедшем мире и не такое возможно и дозволительно. Вполне допустимо, что это своеобразная приманка-обманка для жителей стран Третьего мира, страдающих от перенаселения и недоедания. Если хорошенько раздразнишь видом такого изысканного деликатеса свой организм, то он и начнёт обильно и интенсивно выделять слюну и желудочный сок. Желудок грезит о чёрной икре, а ты запихиваешь в него сухари, галеты и картошку в мундирах! Или генномодифицированную сою и кукурузу! Как бы там ни было, но такая еда меня нисколечко не прельщала.

Я набил пустыми банками из-под икры три огромных полиэтиленовых мешка, привезённые когда-то мной из фабрики. А затем вместе с вёдрами выволок весь этот хлам к мусорным бакам, стоящим у самого входа в усадьбу.

Но тут, внезапно, произошло нечто абсолютно непредвиденное. Свиньи и поросята, безмятежно принимающие грязевые ванны, по всей видимости, учуяли благовоние экзотического, заморского лакомства. Они с такой резвостью бросились к ведрам с икрой, что чуть было не сшибли меня с ног на влажную землю. От травмы меня спасло только то, что я опрометью запрыгнул в ближайший контейнер со зловонными пищевыми отходами. Спустя пару минут аристократические яства исчезла в утробах плебейских хрюшек, а пластиковые вёдра были раздавлены, сплющены и втоптаны в грязь. Мешки с пустыми банками были разодраны в клочья, а банки вылизаны и отполированы свиными языками буквально до зеркального блеска. Когда же битва за последнюю наркотическую икринку была закончена, свиньи разочарованно хрюкнули, неспешно развернулись и на раскорячку побрели к своему бальнеологическому санаторию. Там они плюхнулись в жижу и блаженно подставили свои измазанные грязью бока ласковому утреннему солнышку.

Вот тут-то я жестоко, до боли в сердце пожалел о моем опрометчивом и необдуманном поступке. Моими же собственными руками я скормил соседским свиньям два полных, с горкой, двадцатилитровых ведра отборной, зернистой икры! Быть может, Васька не тронул икру только потому, что сдуру обожрался ящериц, саранчи, воробьев и лягушек. Вот у него и случился острейший приступ гастрита или колита. А что именно едят Божьи птички на завтрак, знает лишь только один Всевышний. Да и навозные мухи-мутанты (которые только жиреют от отживших свой век пестицидов) от натуральных продуктов тощают, чахнут, и страдают бесплодием. Так что нет ничего странного в том, что у них стойкая аллергия и отвращение к чистой, природной пище.

Но если икра настоящая, то и коньяк может быть отнюдь не фальшивым, а и впрямь фирменным! Возможно, я нешуточно переутомился или съел что-то не то, и это радикально исказило моё восприятие окружающего меня Мира. Вполне допустимо, что я просто-напросто приболел и полностью утратил реальное ощущение вкуса и запаха. К тому же не исключено, что, как предупреждал мэтр Вадик, у меня развился «синдром старого комода». Вот я и ворчу как старый брюзга, что нынче и коньяк паршивый, и икра дрянная, и бабы совершенно бесчувственные. Да и морковка во времена нашей молодости была намного толще, длиннее и куда твёрже нынешней.

И Кузен недвусмысленным жестом указал, какую «морковку» он конкретно имел в виду.

- Я выбрался из мусорного бака и, брезгливо морщась, поплёлся к огромному чану, сложенному из крупных и грубо обработанных гранитных кирпичей, - продолжил Рома свою душещипательную повесть. - Очевидно, этот каменный трапециевидный резервуар отгрохали ещё в средине неолита дикие предки глубокоуважаемого сеньора Авелину. Я, не раздеваясь, бухнулся в это аляповатое подобие плавательного бассейна и буквально взвыл от отрезвляющей остроты ощущений. Прямо посреди усадьбы из-под земли выбивался чистый родник, и его ледяная водица накапливалась в чане, чтобы затем орошать плодородные земли моего нынешнего хозяина. Однако сейчас вода попросту переливалась через край резервуара и сбегала по специальному желобу в Аквамариновое озеро. Купание в студеной родниковой водице было далеко не из самых приятных, забавных и захватывающих времяпровождений. Но в мусорном контейнере я вывалялся в какой-то гадкой, липкой слизи, аромат которой нести с собой в дом мне почему-то абсолютно не хотелось.

Хорошенько выполоскавшись, я вернулся на террасу, развалился в кресле и подставил себя самого и свою одежду жгучим лучам изобильного майского солнца. Постепенно моё тело согрелось, одежонка подсохла, и я как-то совсем непроизвольно впал в тягостное состояние сонливой прострации.

Мне даже трудно представить себе, сколько времени я пребывал под гнётом безволия и апатии, навеянных скорбными думами и горькими разочарованиями. Судя по всему, дело уже близилось к позднему вечеру, так как солнце неотвратимо клонилось к сумрачному закату. Дневное светило уже собралось свалиться за горизонт, когда новая волна непредсказуемых событий нежданно-негаданно обрушилась на мою голову.

В чувство меня привели какие-то очень странные, слишком громкие и чересчур резкие звуки. Казалось, что свора малолеток пыталась завести дедовские одноцилиндровые мотоциклы, которые пылились в сараях не менее сорока лет. Я лениво повернул голову в сторону Аквамаринового озера - и выпрыгнул из кресла как ошпаренный крутым кипятком.

Визжащие свиньи метались по топким берегам этой грандиозной лужи, и из-под их крючковатых хвостов громоподобными залпами извергалась дробь красной и черной икры. Никогда бы в жизни не подумал, что и у животных может случиться струйный понос, да ещё и в такой мощной вулканизированной форме. Беспрерывная артиллерийская канонада длилась не менее двадцати минут. Но уже через полчасика боезапасы у хрюшек-канониров окончательно и безвозвратно иссякли. И они бессильно пали на берегах загаженного ими озера, грациозно отбросив в стороны свои хвосты и копыта.

К эпицентру утихшего праздничного салюта сбежались фермеры из всех окрестных усадеб. Они суетливо петляли между свиными тушами, отчаянно охая, ахая и всплескивая руками. Но вскоре они взяли себя в руки и принялись скрупулезно исследовать странные экскременты, рассеянные равномерным слоем на нескольких сотнях квадратных метров. Вскоре фермеры взяли след и с суровыми лицами грозно и решительно направились к воротам моей усадьбы.

Но я к тому времени уже успел сбегать в спальню сеньора Авелину и снять со стены старинное двуствольное ружье. У меня не было к нему ни единого боевого патрона, но вот только мои «собеседники» об этом не ведали и даже не подозревали. Их враждебный радикализм заметно поубавился, когда они увидели меня с импровизированной пальмовой ветвью в руках. «Ирокезы» остановились под прикрытием мусорных контейнеров и их предводитель, достопочтимый дон Карлош, разразился гневной и бурной речью народного обвинителя.

Он беспочвенно обвинил меня в злом умысле и в сговоре с зарубежными конкурентами с целью подорвать едва окрепшее после кризиса португальское свиноводство. Как добропорядочный гражданин Португалии он не приемлет прямого насилия, но непременно подаст иск в региональный суд на дерзкого и безответственного иммигранта с Востока.

Я же ему преспокойно ответствовал, что никогда не имел чести состоять в лиге борцов с мировым свинством и имею е этому скорбному инциденту лишь косвенное отношение. И вообще, уважаемые фермеры напрасно обвиняют меня во вредительстве, так как для нас, граждан независимой Украины, свинья – это священное, тотемное животное. Так что для украинца нанести вред здоровью поросёнка – это такое же страшное злодеяние, как для индуиста погубить корову.

И нечего меня пугать подслеповатой Фемидой. Я и сам могу подать в суд на благочестивого дона Карлоша и всех его приспешников. Согласно португальским законам фермеры должны размещать своих хавроний в специально оборудованных помещениях, то есть свинарниках. В крайнем случае, свиньи должны содержаться в надёжно изолированных загонах, а не свободно разгуливать по привольным раздольям Матушки Португалии. И если дело дойдёт до суда, то из судебных хроник всё прогрессивное человечество узнает имена тех вандалов, свиньи которых загадили девственное Аквамариновое озеро, эту жемчужину северной Португалии.

Похоже, мои доводы основательно озадачили моих воинственно настроенных оппонентов. Какое-то время они загадочно перешептывались, затем с притворной пренебрежительностью отмахнулись от меня и крайне торопливо удалились восвояси. Через полчаса свиноводы стали возвращаться с разнообразными транспортными средствами и, кто на тачках, кто на волокушах, кто на тракторных прицепах, развезли жалобно повизгивающих хрюшек по родным свинарникам.

В конечном счете, иск в региональный суд на меня так никто и не подал. Зато с тех самых пор ни одного сбежавшего с ферм поросёнка на берегах Аквамаринового озера я больше ни разу не видел. На следующий год весенний паводок смыл всю грязь с песчаных берегов озера, и оно приобрело значительную популярность у отдыхающих туристов из Англии, Франции и Бенилюкса.

Более того, вопреки ожиданиям, икра весьма благотворно воздействовала на здоровье пострадавших свинок, поросят и кабанчиков. Да, после элитного угощения они слишком заметно отощали и впоследствии чрезвычайно медленно набирали положенные весовые кондиции. Но это как раз и продлило жизнь каждой хавроньи самое меньшее на полгода, а то и на полный календарный год. Так что попали они под нож мясника намного позже, чем их менее удачливые сверстницы.

Но в тот тихий воскресный вечер, меня донимали совершенно иные проблемы. Поросячьи фекалии, которые были размётаны по всему пляжу, оставили неприятный осадок не только на моей ранимой душе, но и на моём донельзя истерзанном обонянии. Легкий восточный ветерок навевал омерзительный, удушающий смрад, который коварно просачивался сквозь окна и двери моего отнюдь не герметичного жилища. Наступающая майская ночь обещала выдаться не просто неприятной, а отвратительной, ужасающей и кошмарной.

К счастью, намедни я умыкнул с фабрики новенький противогаз, видно где-то в глубине души предчувствуя, что в скором будущем он очень даже может мне сгодиться. Мне с горечью пришлось отметить, что мой выходной воскресный день как-то незаметно трансформировался в давно позабытый коммунистический воскресник. То есть в день ударного, добровольного и безвозмездного труда.

Я взял лопату, выкатил из сарая тачку и, натянув противогаз, принялся собирать плохо усвоенную свиньями икру вместе с сопутствующими продуктами пищеварения. Вообще-то, если не кривить душой, противогаз не очень-то и спасал от тошнотворного и выворачивающего на изнанку все внутренности зловония. Уже через полчаса работы мне стало чудиться, что фильтр противогаза изготовлен из плохо высушенных, прессованных экскрементов.

В глубине сада, с подветренной стороны, на пятачке окруженном чахлым мандариновым деревом, засыхающей черешней, старой хурмой и недоразвитым инжиром, я вырыл достаточно-таки внушительный котлован. Мне понадобилось сделать около дюжины ходок, чтобы свезти разящее трупной гнилью дерьмо в это подобие могильника противозаконного химического оружия. Затем я тщательно забросал землёй вход в «сокровищницу» преображённой икры, добросовестно утрамбовал сырой, рыхлый грунт и наложил сверху четыре бетонных плиты, которые невзначай обнаружил в сарае.

Эх, Василий! Если б ты только видел, какой небывалый урожай мандарин, черешни, хурмы и инжира мне довелось собрать в последующем году!

 

- Рома! – в отчаянии взвыл я. – Ты, как и твой двоюродный брат Степан, безусловно, превосходный рассказчик! Но вы оба напоминаете мне того нерадивого батюшку, который начинает за здравие, а кончает за упокой! Или наоборот! Ты ведь собирался мне сказывать о Вадике, который подвёл тебя под монастырь, но как-то непроизвольно перешел на практические рекомендации по возделыванию садов, полей и огородов.

Кузен взглянул на меня глазами побитой собаки, тяжко вздохнул и устало молвил:

- Вполне возможно, что мой рассказ чересчур сбивчив, сумбурен и непоследователен. Но если бы ты на своей собственной шкуре испытал всё то, что выпало на мою долю, то и твоя рубашка, и бриджи были бы уже насквозь пропитаны твоими же собственными горестными слезами.

И только сейчас я заприметил, как скупая слеза медленно скатилась по небритой щеке моего удрученного старого друга.

- Извини, Рома, - мягко положил я руку на плечо моего ссутулившегося товарища. – Я видно слишком огрубел и очерствел за последние прошедшие годы. Ведь тебе, в твоей захолустной, сельской глуши, даже не было с кем-либо поделиться своими тяжкими и горестными переживаниями. Можешь продолжать. Я с величайшим вниманием выслушаю всю твою печальную и правдивую историю.

 

- Закончил я захоронение нитратных экскрементов только к полуночи, - бесцветным голосом возобновил своё прерванное повествование Кузен. – Благо место моего каторжного труда освещали мягкие лучи взошедшего ночного светила. Одежда моя настолько пропиталась фекальными ароматами, что её пришлось сбросить и замочить в чане с родниковой водой. Но войдя в дом, я обнаружил, что вонища уже воцарила внутри особняка и даже интенсивное проветривание было не в состоянии выпроводить её оттуда. Так что спать мне пришлось не снимая противогаз. Однако исцеляющий и успокаивающий сон упорно не приходил в мою небольшую, но уютную и тихую спальню. И я напряженно раздумывал, отчего же реальность обернулось такой язвительною пародией на моё очищенное от избыточный потенциалов внешнее намерение. Если трансерфинг доцента Вадика работает (а он, безусловно, работает), то нужно было разобраться в причинах этого нелепого, анекдотического феномена.

- А что это за такая штуковина – трансерфинг? – проявил я нездоровое любопытство.

Кузен немного призадумался, затем поморщился и, наконец, растолковал значение незнакомого мне научного термина:

- Это древнейшее, холестерическое учение, которое невесть откуда свалилось на голову доктора Зеланда. Да так шибануло его по темечку, что он ни с того ни с сего стал ретранслятором. Допёр?!

- А-а-а-а, - понимающе кивнул я, хотя по правде говоря, так ничего толком и не понял. – А это учение повышает или понижает холестерин?

- Понятия не имею! – чистосердечно признался Рома.

- А может учение не холестерическое, а холистическое, то есть цельное - немного поразмыслив, предположил я.

- Вполне возможно, - охотно согласился Кузен. – Я очень плохо запоминаю слова, смысл которых мне абсолютно не ясен.

- А в чём конкретно заключается смысл самого трансерфинга? – не отставал я от Ромы.

Кузен набычился и с видом выжившего из ума профессора-маразматика принялся мрачно и монотонно вещать:

- Трансерфинг подразумевает существование бесконечного пространства вариантов, которое представляет собой материальную информационную структуру. Там содержатся все возможные варианты любых событий, которые когда-либо могут произойти. В этом поле информации для каждого индивидуума существует бесчисленное количество вариантов различных судеб. Причём, начиная с тех, где он царь, президент, магнат или гений, кончая теми, где он бомж, неудачник или полный банкрот. Или беспомощная и затравленная жертва трагического стечения обстоятельств. Трансерфинг – это эзохерическая … Тьфу ты, нечистый! Я хотел сказать, эзотерическая техника, позволяющая выбирать любую приглянувшуюся тебе судьбинушку. Трансерфинг – это техника осознанного «скольжения» человека по его пересекающимся линиям жизни именно к той счастливой судьбе, которую он сам себе выбрал.

Кузен скосил на меня свои карие очи и, увидев мой широко распахнутый рот и выгнутые вопросительными знаками брови, кисло заметил:

- Нет никакого смысла пересказывать тебе все восемь томов Мастера Зеланда. Сам можешь почитать. Могу лишь заверить тебя только в одном: техника эта, несомненно, работает на все сто процентов! Но мы, кажется, немного отвлеклись.

Так вот! Лежу я и размышляю, отчего же мой трансерфинг так отлично срабатывает в мелочах, зато на глобальных целях как-то смехотворно пробуксовывает. И тут неожиданно вспомнил, что ещё в субботу был в гостях у моего друга Родригеса и скачал из интернета новую книгу Сэнсэя «Апокалипсический трансерфинг»… Нет! Вру! Книга называлась «Апокрифический трансерфинг». Я резво вскочил на ноги, молниеносно схватил мой МП3-плеер, вернулся в кровать и принялся впитывать новейшее, теперь уже апокрифическое, знание.

Думаю, нисколько не погрешу против истины, если замечу, что выглядел я со стороны не просто нелепо, а, можно даже сказать, идиотически. Ну, представь себе, лежит голый мужик на смятой постели в противогазе и в наушниках. И лишь время от времени понимающе кивает головой и соглашательски угукает.

И только под самое утро, когда мерзостно затрещал мой старый будильник, я наконец-то полностью осознал причину постигшей меня фатальной неудачи. Я прытко вскочил с жесткой кровати, одним махом сорвал опостылевший за ночь противогаз, резко распахнул настежь окно и полной грудью вдохнул освежающий утренний воздух. То ли вонь к тому времени уже совершенно выветрилась, то ли я так внюхался в эту гадость, что попросту перестал её реально ощущать, но дышалось мне легко и свободно. Однако это меня в данный момент ничуточку не волновало. Я помчался в прихожую к громадному зеркалу, встал перед ним во весь рост и взглянул на Романа Анатольевича Вариводу беспристрастным оценивающим оком.

Да-а-а! До Аполлона Бельведерского мне было очень и очень далеко! Теперь мне всё стало предельно ясно! Для реализации внешнего намерения и достижения главной цели моей жизни у меня просто не хватает свободной энергии! Да и откуда ей взяться, когда при росте 168 сантиметров мой вес в ту пору уже зашкаливал за добрую сотню полновесных килограмм! Мой одряхлевший организм оказался настолько зашлакованным, что главные энергетические потоки моего рыхлого тела выродились в жалкие капельки слезоточивого Бахчисарайского фонтана!

Для поднятия энергетики до должного уровня в арсенале доктора Зеланда имелось несколько действенных методов. Именно с этого понедельника физическая и энергетическая гимнастика стали повседневной и неотъемлемой частью моей новой жизни. В пыльном чулане особняка я ненароком наткнулся на допотопные гири и гантели, видно когда-то утерянные бароном Пьером де Кубертеном. Но для моих личных целей даже такая замшелая древность всецело сгодилась. А из двух столбиков и куска трубы я смастерил неподалёку от дома довольно-таки добротную гимнастическую перекладину. Впоследствии я до такой степени отполировал ладонями поверхность трубы, что солнечные зайчики от неё по утрам игриво резвились в окошках моей мирной спальни. А для утренних кроссов по пересеченной местности у меня были не то чтобы сносные, а я бы даже не побоялся сказать, идеальнейшие условия.

А ещё в колоде гроссмейстера Вадика, для освобождения энергии внешнего намерения, был припасён простой, но чрезвычайно мощный и эффективный козырь. Это постепенный отказ от термически обработанной пищи и поэтапный переход на питание натуральными, живыми продуктами. То есть на сыроедение.

 

- Это как, питаться одним только сыром?! – ужаснулся я.

- Да при чем тут сыр! – возмутился моим беспробудным невежеством Кузен. – Имеется в виду питание только природными, растительными продуктами. Но при одном непременном условии, чтобы их не жарили, не варили и не тушили.

- Что-то не улавливаю я прямой связи между высокой энергетикой индивидуума и таким малокалорийным, убогим рационом, - усомнился я. – Откуда же может взяться сила воли при этаком экстремально скудном питании?

- Это всего лишь один из ложных стереотипов, навязанных нам социумом! – с азартом принялся растолдыкивать мне раскрасневшийся Рома. – Как раз на переваривание мёртвой, термически обработанной пищи и отвлекаются почти что все свободные энергетические ресурсы организма. В растительной же пище и в продуктах пчеловодства есть все необходимые человеку белки, аминокислоты, витамины и минералы. И находятся они там в таком виде, что на их полное усвоение необходимы минимальные энергозатраты. Главное, не зацикливаться на каких-то определённых блюдах из растительной пищи, а использовать весь многообразный ассортимент продуктов живого питания. Так что теперь всю энергию, которая ранее шла на переваривание синтетической пищи и на очищение организма от токсинов, можно использовать на достижение своих жизненных целей. Всё проще пареной репы.

Несмотря на настоятельные рекомендации Учителя о постепенном переходе на живое питание, я вознамерился сразу же взять быка за рога. Но это оказалось не так-то и просто по ряду объективных и субъективных причин. Хотя все эти причины сводились к единому непреложному фактору: полноценное живое питание в Португалии могли позволить себе лишь очень богатые и состоятельные люди. А вот харчевание доступным супермаркетным кормом обходилось в четыре, а то и в пять раз дешевле.

Но на моём вооружении был трансерфинг, один из постулатов которого гласил: «Отдавайте предпочтение тому варианту, который дается легче всего».

Мой род испокон веков обитал на юге Украины и среди моих предков, несомненно, были и половецкие кочевники. Вот и стал я совершать регулярные ночные набеги на плантации моих ближайших соседей, причем делал это по тщательно разработанному графику. Урожай окрестным фермерам я помогал собирать бережно и аккуратно, чтобы моя потаённая благотворительность, не дай Бог, не бросилась им в глаза. Но видно безлунными ночами скрыть следы содействия в развитии сельского хозяйства мне не очень-то и удавалось. Как бы там ни было, но одной глухой ночью на меня спустили злобных сторожевых собак.

И Рома как-то неосознанно отклонился всем корпусом вправо, и осторожно погладил рукою свою поджарую левую ягодицу.

- Потом три недели сряду я мог сидеть только в таком положении, талантливо пародируя знаменитую Пизанскую башню. А походка у меня была, как у ветерана Ледового побоища, который поскользнувшись, напоролся задом на острый выступ ледового тороса.

После этого я пришел к выводу, что сельхоз продукция, купленная у здешних фермеров по оптовым расценкам, намного полезнее для здоровья, чем сорванная непосредственно моими собственными руками с их тучных грядок. Однако переход на цивилизованные торговые отношения с моими соседями так и не разрешил всех моих насущных проблем. Более того, возникли два очень неприятных, гнетущих обстоятельства, которые напрочь лишили меня спокойного сна. Во-первых, меня буквально давила жаба, что немалая часть моих доходов идёт на закупку зелени, фруктов и овощей. А во-вторых, было очевидно, что на том убогом ассортименте живой пищи, которое предлагало местное земледелие, я долго навряд ли бы смог протянуть.

И тут как молния среди ясного неба меня озарила гениальная и в тоже время тривиальная мысль! Ведь в моем распоряжении имеется обширный сад и огромный участок плодородной земли, которые сеньор Авелину милостиво разрешил использовать по моему усмотрению! Именно эта идея окончательно и бесповоротно склонила чашу весов в пользу сыроедения. Я очистил от сорняков и ежевики участок в шесть соток и принялся выращивать растения, которые в Португалии и днём с огнём не сыщешь.

Уже через три месяца после моего решительного перехода на здоровый образ жизни я сбросил двадцать один килограмм! А спустя полгода мой вес окончательно стабилизировался на юношеской отметке в шестьдесят пять килограмм! Невзирая на такое резкое похудение, на моём теле не наблюдалось ни малейших признаков складок или обвислости кожи.

Мои странные метаморфозы до невозможности озадачили и озаботили моего доброго, отзывчивого патрона. Он начал прозрачно намекать, что не стоит отсылать все заработанные деньги моим многочисленным родственникам в обнищавшую Украину. Нужно и о себе хоть немного подумать, а не то от полного истощения можно и с ног свалиться. Но так как я упрямо не каялся, то дон Жузе уже без всякого трансерфинга повысил мой оклад ещё на сто евро. Патрон запретил мне работать более двух часов в сутки сверхурочно, опасаясь, что я от худосочия могу невзначай прямо на фабрике дуба врезать. Полагаю, он был бы неприятно удивлен, если бы узнал, что за тринадцать лет моего пребывания в эмиграции я не отправил домой даже ломаного сантима.

Но всё это меня уже ни капли не заботило, так как на фабрике я лишь сдавал себя в аренду. А вот моя настоящая, осознанная жизнь протекала в поместье отсутствующего сеньора Авелину. Всё мое свободное время я посвящал физической и энергетической гимнастике, приготовлению живой пищи и «прокручиванию» моего целевого слайда. И вскоре не только патрон, но и я самолично начал замечать те шокирующие изменения, которые начали происходить в моем организме.

Как-то совершенно незаметно исчезли морщинки с моего посвежевшего лица. Куда-то запропастились противный «аромат» пота и неприятный запах изо рта, которые постоянно преследовали меня. А волосы мои окрепли и загустели, да и седина каким-то чудным образом растворилась в черноте моей вороненой прически. Изжога, которая практически ежедневно назойливо мне допекала, без всяческих объяснений рассталась со мной. А мой старый друг геморрой, который расцвёл буйным цветом уже в Португалии, почему-то зачах, увял, пригорюнился и, в конечном итоге, вероломно покинул меня. К слову сказать, я напрочь запамятовал, что такое насморк, ангина, грипп и простуда.

Но были и некоторые тревожные симптомы, которые я даже не ведал, как точно интерпретировать. Я ложился в постель в десять часов вечера и спал мертвым сном, но только до двух часов ночи. В два часа мои глаза самопроизвольно раскрывались, и уже до самого подъема мне никоим образом не удавалось сомкнуть век. Я чувствовал себя всецело отдохнувшим, и энергия буквально била из меня ключом. От нечего делать я отремонтировал всю развалившуюся в доме мебель, окна, двери и лестницы. Мне пришло в голову, что было бы неплохо восстановить внешнее освещения усадьбы, чтобы можно было работать и до восхода солнца. Сделав это, я расширил возделываемый мной участок до двенадцати соток и начал выращивать такие экзотические для Португалии растения как гречка, амарант и расторопша. А к началу следующего сезона мне удалось восстановить виноградник и обрезать засохшие ветви всех фруктовых деревьев. Так что в том знаменательном году я собрал небывалый колхозный урожай! Правда, в колхозе в общей сложности работал всего лишь один колхозник под творческим псевдонимом Фигаро Херсонский. Однако всё равно и силы, и свободное время у меня всё ещё оставались в избытке. А я ведь ещё и на моей алюминиевой фабрике вкалывал за двоих, а вполне возможно и за троих работников! Но мне хотелось ещё чего-либо приятного и полезного для моей ранимой и трепетной души.

И тут я вспомнил о моем давнем детско-юношеском увлечении. Мне очень нравилось вырезать из дерева всевозможные свистульки, которые имитировали птичьи голоса. Потом я ещё и научился лепить аудиоигрушки из глины, обжигать их в печи и размалёвывать сочными эмалевыми красками. Собственно говоря, это и был мой первый постоянный бизнес. Мои свистульки пользовались немалым спросом и популярностью на центральном херсонском рынке. И даже суровые рэкетиры брали с меня плату за охрану не деньгами, а моим ходовым товаром. Но вскоре, по настоятельному совету моего друга Алика, я перешел на более прибыльную торговлю подержанными иномарками.

В дереве у меня недостатка не было, а неподалеку от усадьбы я случайно наткнулся на вполне приемлемые по объемам залежи первоклассной глины. Я принялся вырезать из разных пород дерева свистульки, а так же лепить их из глины, экспериментируя с формами, резонаторами и звуковыми тональностями. А рядом с домом мне удалось соорудить миниатюрную печь, где я обжигал сотворённые моими руками керамические изделия.

Рома потянулся к своей сумке, немного пошарил рукой в её необъятных недрах и вытащил наружу несколько деревянных и глиняных штучек. Я изумлённо ахнул, оторопело вытаращился на чудные игрушки и против собственной воли остолбенел. Свистульки по своим формам имитировали диковинных, сказочных птиц и были раскрашены в характерном южноукраинском народном стиле. Однако каждая свистулька обладала какой-то специфической, неповторимой уникальностью и даже не напоминала ничего подобного из ранее мной видимого. Рома бережно вложил фигурки в мои обращённые к солнцу ладони, и странное, необъяснимое ощущение овладело мною. Казалось, игрушки излучали необычайное, мягкое и приятное внутреннее тепло. Причем чудилось, что каждая чарующая фигурка изливала нежнейшее тепло на только ей присущей своеобразной частоте. Мне нестерпимо захотелось подуть хоть в одну из свистулек, однако Кузен снова заговорил, и у меня не хватило смелости прервать его невеселую повесть.

 

3. Врата в Эдем.

- На первый взгляд, моя энергетика в течение всего последующего года достигла своего наивысшего апогея. Мне казалось, что, при желании, я без особого труда смогу взлететь в небо и запросто свернуть все близлежащие Пиренейские горы. Однако за весь этот период не было заметно даже слабовыраженного, эфемерного намёка на приближение основополагающей цели моей жизни. Я попытался использовать технику транзакции, которая позволила бы уловить моё движение в пространстве вариантов к той линии жизни, где цель моя будет непременно достигнута. Но при всём моём старании, у меня так ничего толком и не получилось. Я тешил себя надеждой, что с 97-го года, когда я попал в петлю захвата деструктивного маятника и стал жертвой индуцированного перехода, моя реальность ушла слишком далеко от позитивных и удачливых линий моей жизни. Поэтому, чтобы вернуться на прежнюю счастливую стезю, может потребоваться и не один календарный год. (Прим. О том, как Рома Варивода попал на затяжную черную полосу своей жизни, рассказывается в повестях «На грани» и «Странник во времени»)

Но томительно дожидаться ещё невесть сколько лет регрессии на позитивные линии жизни у меня уже не было никакого терпения. Два месяца назад я умело использовал творческий подход и объединил несколько энергетических техник Учителя в одно единое целое. Есть такая простая, но очень древняя техника, которую Сэнсэй Вадик называет «Генератор намерения». Растираешь руки, потом медленно их разводишь и ощущаешь между ладонями сгусток энергии. Затем отождествляешь этот сгусток с окружающим твое тело морфологическим полем. Далее вот такими движениями (будто взбиваешь подушку) накачиваешь морфологическое поле энергией своего намерения, проговаривая целевые мыслеформы в настоящем времени.

Так вот! Я додумался совместить с «генератором намерения» другую старинную народную технику - «стакан воды»! Ей пользовались ещё наши прабабушки, чтобы приворожить наших прадедушек. При накачке «генератора намерения» я помещал в пространстве между ладонями бутылку очищенной размороженной воды. Кроме того, я ставил бутылку на лист бумаги, на котором каллиграфическим почерком были записаны все мои внешние намерения. Помимо прочего, на поверхности бутылок я выводил краткие, но ёмкие целевые слова. Например, «везунчик», «счастливчик», «удачник», «молодец», «здоровяк», «созидатель», «гений», «творец» и другие не менее скромные определения моей личности.

Смысл слияния техник заключается в том, чтобы закачивать в морфологическое поле внешнее намерение и одновременно заряжать тем же намерением очищенную от негативной информации воду. Таким образом, мощность «генератора намерения» увеличилась в четыре раза! Подобным же методом я заряжал и мою пищу перед завтраком, ленчем, обедом и ужином. Но так как мне приходилось выпивать более двух литров воды день, то я заряжал бутылочки так же и во время обеденных перерывов на фабрике.

Коллеги по работе с нескрываемым подозрением восприняли мои странные манипуляции с водой и пищей. По всей видимости, они страшились, что у меня произошло временное помутнение разума, однако вслух эти опасения мне так никто и не высказал. Вообще-то, их можно было понять. Если бы какой-нибудь опытный психиатр увидел меня за этим противоестественным занятием, то без всяческих раздумий вызвал бы служебный медицинский фургон. Но я, в твёрдом намерении побыстрее достичь моей главной цели, не обращал на негативную реакцию сослуживцев никакого внимания. А ведь, похоже, зря!

Работал со мной один умственно неполноценный парень, Мигель Гимараеш, по кличке Том Круз. Он вполне всерьез уверял, что все встречные женщины подмечают его неоспоримое сходство со знаменитой голливудской кинозвездой. Однако, по моему личному убеждению, Мигель и Том были похожи друг на друга, как бухарский вьючный осёл на породистого арабского скакуна. Вдобавок ко всему, необходимо было три всамделишных Тома Круза, чтобы хоть как-то уравновесить нашего Мигеля на весах. Я так и не разобрался, был ли он чокнутым от рождения, или из-за того, что в юности злоупотреблял сильными синтетическими наркотиками. На фабрике от него было больше вреда, чем пользы. Но патрон не увольнял его, так как за принятых на работу инвалидов государство предоставляло предприятиям существенные налоговые льготы.

Мигель, как это ни странно, осознавал свою неполноценность, но считал, что это вызвано порчей, которую наслал на него злой отчим. Двойник Тома Круза был постоянным клиентом всех окрестных экстрасенсов, колдунов и ведьм, в надежде, что они избавят его от прогрессирующей умственной деградации.

Мигель настолько достал меня своими назойливыми расспросами о природе моих странных упражнений, что я, в конце концов, не выдержал и взорвался:

- Не видишь, что ли?! Колдую! Собираюсь выиграть «Лото Миллион» и стать самым богатым человеком в Селорику-ди-Башту! А будешь ко мне приставать, то наведу на твою голову такую порчу, что тебя будут путать не с Томом Крузом, а с Франкенштейном или Квазимодо!

Мигель тут же отстал от меня, но вскоре принялся таинственно перешептываться со своими коллегами, неприязненно скашивая мутные очи в мою сторону. Постепенно между мной и моими сослуживцами возникла незримая стена холодного отчуждения. Однако это меня абсолютно не тронуло, так как я не чувствовал ни малейшего душевного дискомфорта. Я был слишком увлечён моим продвижением по течению вариантов к моей главной цели. Тем более, что очень скоро появились явные признаки моего перехода на новые позитивные линии жизни.

Во-первых, мне стали удаваться транзакции, и я уже отчётливо ощущал изменение оттенков декораций. Во-вторых, со мной начали случаться ситуации, которые иначе как трансгрессией не назовёшь. По крайней мере, так их именовал Мастер Зеланд.

Бутылочки с «заговорённой» водой неожиданно исчезали из тех мест, где я их оставлял на хранение. А позже они могли появиться там, где я их ни при каких обстоятельствах не мог бы случайно припрятать. Правда, исчезали бутылочки гораздо чаще, чем появлялись. Однако на лицо была трансгрессия с одной линии жизни, где бутылочка была, на другую линию, где её не было и в помине. Навряд ли кому-то могли понадобиться мои подписанные бутылочки, тем паче, что исчезали они даже в раздевалке из моего закрытого на новейший замок шкафа. Замок современной системы я вставил совсем недавно, и продавец заверил меня, что подобрать ключ к нему практически невозможно.

Ты даже не представляешь, Василий, какой восторг охватил меня, когда я отчетливо почувствовал моё перемещение с одной линии жизни на другую. Меня даже не смутило то, что неожиданно «растворился» мой МП3-плеер с последними книгами профессора Зеланда. Значит, я уже достиг того уровня, когда уже без чьих-либо подсказок способен творить мою реальность и выбирать любую понравившуюся мне судьбу. Я взял себе право быть правым! Я по праву Вершителя получил доступ к беспредельной Вечности! Течение вариантов неумолимо несло меня к цели, которая, как я теперь отчетливо осознал, была не конечной, а всего лишь промежуточной!

И вот три дня назад, одолеваемый подобными радужными мыслями, я в неурочное время вваливаюсь в раздевалку и вижу, как из моего открытого шкафчика торчит чей-то жирный зад. Мой мозг мгновенно обработал полученную от зрительного аппарата информацию и идентифицировал подозрительный тухес с кормой дубликата Томаса Круза. Мигель был так увлечен шмоном моего шкафчика, что даже не заметил нависшей над ним угрозы. У его правой ноги на полу лежала тонкая стальная пластина, которую он, по-видимому, использовал как отмычку. Только теперь я постиг нехитрую истину: для вскрытия моего шкафчика вовсе не нужно было подбирать специальных ключей. Секции были сделаны из тонкой, но пружинистой листовой жести. И дверцу, не открывая замка, можно было запросто отогнуть от рамы обычной стальной пластиной. С помощью той же пластины дверца легко вставлялась на прежнее место, да так, что даже не видно было знаков враждебного вторжения.

Всё это я осмыслил за считанные секунды, и тайна загадочной, непостижимой трансгрессии была наконец-то раскрыта мной окончательно. Конечно, как образно выразился Наставник, мне нужно было спуститься в зрительный зал и взглянуть на ситуацию трезвым оком стороннего наблюдателя. Однако неистовые, неоднозначные и противоречивые чувства полностью захлестнули меня. А Учитель не единожды провозглашал: «Не пытайтесь сдерживать свои эмоции. Контролируйте своё отношение к судьбоносным событиям».

Поэтому я отвёл как можно дальше назад мою ногу, обутую в тяжёлый защитный ботинок, и от всей души выдал Мигелю под самое гузно довольно-таки ощутимый пинок. Двойник Тома Круза рыбкой влетел в мой шкафчик и резко затормозил макушкой о его тонкую заднюю стенку. Тем не менее, звук торможения ничем не напоминал столкновение двух опорожнённых кастрюль, а вышел предельно низким, не слишком музыкальным и очень глухим.

- Странно! Судя по звуку, в башке у Мигеля всё-таки водятся какие-то атрофированные остатки мозгов! – мелькнула в моей голове неуместная мысль. – Иначе, каким таким образом он умудрился так ловко меня одурачить!

Но как выяснилось позже, основной удар черепушки прохвоста приняла на себя бетонная стена, к которой и был прислонён шкафчик. Но об этом я узнал чуть-чуть позже.

Тело Мигеля пару раз судорожно дёрнулось и как-то противоестественно обмякло. А я, выплеснув обуревающие меня эмоции, наконец-то смог сформулировать моё отношение к данному событию:

- Только что, мой друг, ты испытал действие равновесных сил по устранению созданного тобой же избыточного потенциала.

И мне было абсолютно начхать, что воришка так ничего и не понял из этого незыблемого постулата трансерфинга. Я поднял с пола стальную пластинку, подошёл к шкафчику Мигеля и вскрыл его таким же варварским методом, каким была взломана моя вера в трансгрессию на позитивные линии моей жизни. То, что я там увидел, с ужасающей силой всколыхнуло всё моё уязвлённое естество. На верхней полке шкафчика Мигеля лежал мой МП3-плеер вместе с наушниками и зарядным устройством. В нижней же секции стоял высокий полиэтиленовый пакет с моими подписанными, но уже полностью опустошёнными бутылочками из-под живой воды.

Чтобы не сорваться на истерику, мне пришлось обратиться к заднице паршивца и ещё раз повторить манёвр по гашению моих негативных эмоций. Мигель только сдавлено крякнул где-то в глубине моего деформированного шкафа. Теперь я уже мог спокойно изъявить моё отношение к сложившейся ситуации:

- А сейчас, любезнейший, ты изведал на своей шкуре принцип бумеранга, который гласит: «Не бросайся негативом в Дуальное Зеркало Мира, иначе он бумерангом вернётся к тебе в той же или в совершенно иной форме». Понял?!

Мигель лишь что-то нечленораздельно промычал из своего каземата.

Тут дверь отворилась, и в раздевалку вошли мои коллеги: Еужениу по кличке Орангутанг и Мариу, которого за глаза дразнили Пика-пау, то есть Дятел. Они с подозрением покосились на тучную задницу, вызывающе торчащую из моего шкафчика, и удивлённо полюбопытствовали:

- А что это здесь такое произошло?

- Очень похоже, что сеньор Мигель перепутал мой шкафчик со своим собственным и уже даже начал переносить мои личные вещи в своё хранилище, - спокойно прокомментировал я произошедшее. – Но он ненароком поскользнулся на своем же собственном плевке и упал головой вперёд чрезвычайно неудачно.

В это время Мигель начал скорбно реветь будто жирный боров, застрявший рылом между досками ограждения свинарника. На его истерические вопли сбежались практически все работники фабрики. Всем миром гадёныша выволокли за ноги из «мышеловки» и бережно уложили на рифленые пластмассовые коврики. Его пытались расспросить о случившемся, но он лишь только закатывал глазки и стонал, словно жертва камеры пыток португальской инквизиции. На голове Мигеля красовалась шишка, которой бы позавидовала даже сосна Монтесумы.

Поскольку травмированный дурачок так ничего вразумительного сказать и не смог, то патрон, долго не рассуждая, вызвал по телефону неотложку и отрядил пострадавшего на обследование в Фафенский госпиталь.

Все рабочие отправились по своим местам, и процесс производства мало-помалу втянулся в прежнее монотонное русло. Настроение у меня было мерзопакостное, так как всего несколько часов назад я был убежден, что вот-вот откроется заветная дверь, ведущая меня прямо к моей главной цели. На душе было скверно и противно, однако ближе к вечеру ситуация ухудшилась ещё больше.

Когда уже начало смеркаться, вернулся из госпиталя мрачный и расстроенный патрон. Он закрылся в бухгалтерии, и только когда все служащие разъехались по домам, вызвал меня к себе.

- Плохи твои дела, Рома, - пряча глаза, оповестил меня дон Жузэ. Он, как и все португальцы, произносил моё имя с ударением на последний слог, будто я был не мужик, а перезревший гранат. (Прим. Romã – гранат. Порт.) Правда, я никогда в серьёз не обижался на моего незлобивого патрона.

- В госпитале Мигель заявил, что его зверски избил иммигрант с Востока. Мигель нешуточно уверял, что ты занимаешься чёрной магией и задумал извести колдовством всех работников фабрики. К тому же он сообщил, что на твоём диктофоне записаны страшные, дьявольские заклинания, от которых ему становится плохо. Мигель так же выдвинул обвинение, что ты заговорил питьевую воду, которой он чуть было не поперхнулся насмерть. А когда он попытался разоблачить злого колдуна, то тот отколотил его до полусмерти, да ещё и отбил ему детородные органы.

- Кто б мог подумать, что его детородные органы находятся в заднице, - в недоумении почесал я затылок.

- Как бы там ни было, но врачи вызвали полицию, и полицейские тут же составили протокол, - отрезвил меня дон Жузэ. - Я пытался замять дело, но, к несчастью, в госпитале случайно оказался корреспондент местной газеты и в завтрашнем номере появится обличительная статья. Полиции придётся принять жесткие меры. Ты же знаешь, что в стране безработица и к иммигрантам, которые нарушают закон, относятся очень сурово. Может быть, ты и вовсе невиновен, однако разбирательство будет заведомо предвзятым. Да, Мигель – дурачок. Но с точки зрения закона это только отягчает твою вину. Да ещё и неизвестно, какие показания дадут Еужениу и Мариу. Я совершенно случайно узнал, что именно они постоянно натравливали Мигеля на тебя. А Еужениу прилюдно обвинил тебя в чернокнижии и в том, что ты наводишь порчу на работников фабрики.

Патрон протянул мне конверт.

- Здесь деньги, заработанные тобой за последний месяц. Уноси-ка ты ноги отсюда подобру-поздорову. Тебе ещё повезло, что сегодня пятница. У тебя есть всего три дня, пока дело будут передавать из полиции Фафе в полицию Селорику-ди-Башту.

Убитый свалившимся на меня несчастьем, я возвратился на виллу сеньора Авелину и принялся собирать мои немногочисленные нехитрые пожитки. С тоской и печалью глядел я на старинный гранитный особняк, который был моим прибежищем и приютом в течении более двух с половиной последних годков. Принимал я усадьбу, прибывающую в полном упадке и запустении, а уезжал из благоустроенного и процветающего поместья. Сердце обливалось кровью от мысли, что выращенный мной урожай достанется крысам, воронам, зайцам и кроликам. А я ведь тешил себя надеждой собрать в этом сезоне в три раза больше сельхозпродуктов, чем в прошедшем чрезвычайно успешном году.

Сегодня утром я закрыл ворота усадьбы, сдал ключи дону Карлошу, который приходится дальним родственником моему хозяину, и сел на рейсовый автобус Мундин-ди-Башту – Порто.

 

И вот я здесь. Сижу и даже не приложу ума, куда мне теперь податься.

- А может тебе лучше вернуться домой? Ведь у тебя в Херсоне есть трёхкомнатная квартира, да и дача на Потёмкинском острове, - неназойливо посоветовал я.

- Дачу моя супруга сдает отдыхающим, а в квартире сейчас живёт дочь, которая учится в педагогическом университете, - вяло отреагировал Рома.

- Да неужели ты не уживёшься с родной дочерью под одной крышей?! – не смог сдержать я нахлынувших эмоций.

- Да какой же я ей отец?! – неожиданно исказилось от душевного страдания лицо моего старого приятеля. – За все эти долгие годы я не удосужился выслать на содержания моего сына и дочери ни единой копейки! Даже не представляю, как Нинка выкручивалась, имея двух несовершеннолетних детей на руках! Конечно, ей, в какой-то мере, помогали и тесть с тещей, а так же и, безусловно, мои предки. Да и сдача в аренду моей квартиры и дачи приносила Нинке определённый доход. Однако это нисколечко меня не оправдывает!

И внезапно на широко открытые очи Ромы навернулись обильные, скорбные слёзы.

- На Пасху я получил от дочки хорошее, доброе письмецо. Она просила меня поскорее вернуться домой, так как мама сильно переживает и очень тоскует по мне. Да и Танюша не держит на меня зла и хотела бы, чтобы её милый папочка всегда находился поблизости. Но вот только сын мой, Степан, который в этом году оканчивает школу, настроен не слишком радушно и доброжелательно. Ведь меня никогда не было рядышком, когда ему особо был необходим отцовский совет, надёжная опора и реальная поддержка. «На кой леший мне нужен такой папуля-забулдыга?! – ерепенится он. – Я, слава Богу, уже не маленький, так что теперь и сам в состоянии позаботиться о себе!» Могу даже представить, что он мне скажет при будущей нашей встрече: «О-о-о! Надо же! Явился не запылился мой блудный папаша – голый, безденежный и не очень весёлый».

И, вдруг, Кузен уткнулся лицом в свои широкие, мозолистые ладони и горестно зарыдал надрывным, простуженным гласом. Я был попросту ошеломлён! Мне довелось близко познакомиться с Ромой Вариводой в 2002-м году, и я всегда считал, что ему глубоко-глубоко наплевать на брошенных им в Украине родственников. Но видимо, чересчур много воды утекло с тех пор, когда я встречался с моим непутевым другом в последний раз.

- Но ведь ты, как я понял, за последние годы алкоголя и вовсе не употреблял, - возразил я удрученному Кузену. – Да и по продажным женщинам, притонам и иным злачным местам у тебя не было особой охоты таскаться. Жил ты рачительно и экономно. Значит, какая-то денежная сумма у тебя всё-таки должна была за это время скопиться.

- Всё равно! Всё равно! – всхлипывая, упрямо твердил Рома. – Мне будет стыдно и позорно объявиться в Херсоне вот в таком неприглядном виде!

- А откуда дочь узнала твой адрес, если ты, насколько я знаю, на Родину писем ни разу не отправлял? – осторожно осведомился я.

- Очевидно, Витя Баблаускас подсуетился, - немного успокоившись, предположил Рома. – У него уже давно возникла навязчивая благотворительная идея - вернуть меня в семью. На Пасху он приезжал проведать меня вместе со своей французской невестой. Вообще-то, родители Марии принадлежат к общине ливанских христиан, которые давненько эмигрировали из Ливана и уже получили французское гражданство. Потому-то атеисту Баблаускасу и пришлось в срочном порядке преобразиться в честного и добропорядочного католика. Сразу же после его нежданного приезда я и нашёл письмо моей дочери в почтовом ящике. Причём на конверте не было ни единого почтового штемпеля.

Конечно, Витя приехал в Португалию вовсе не для того, чтобы навестить меня. Ему нужно было срочно оформить какие-то документы, необходимые для его предстоящего бракосочетания. Но поездку оплатил ему сеньор Авелину, который уже почти что два года не появлялся на Родине. Он поручил Баблаускасу проинспектировать состояние своего родового поместья. Дела на сувенирной фабрике шли из рук вон плохо. Французские рабочие постоянно бастовали, требуя повышения крайне низкой заработной платы. Продукция фабрики не пользовалась особой популярностью, и сбывать её становилось всё труднее и сложнее. Вите патрон платил вдвое меньше, чем своим кадровым рабочим, и только кормил его призрачными обещаниями о скорой легализации. Витаутас признался мне, что женится на жгучей брюнетке Марии не столько из страстной любви, сколько из неодолимого желания побыстрей получить французское гражданство и уйти от неудачливого сеньора Авелину.

Баблаускас был приятно удивлен метаморфозой запущенной усадьбы в процветающее поместье и заметил, что его отчёт об инспекционной поездке прольет бальзам на сердце его изнурённого горестями патрона. Я подарил на память Вите и его невесте мои свистульки, и счастливая парочка укатила в Тонон-ле-Бен.

А неделю назад я неожиданно получил письмо от Витаутаса. Он писал, что сдуру показал мои игрушки сеньору Авелину, и тот был попросту огорошен их оригинальностью и звучанием. Он представил эти образцы своим постоянным клиентам и те заверили, что такую продукцию они будут покупать с большим удовольствием. Патрон попытался скопировать свистульки на фабрике, но они вышли у него какими-то неказистыми и издавать райские трели категорически не желали. Поэтому сеньор Авелину и предлагает мне приехать на недельку во Францию и раскрыть секрет изготовления чудесных игрушек. Он обещал мне оплатить проезд и выдать вознаграждение в размере пяти тысяч евро. Но Баблаускас тут же меня предостерёг, что его патрон в долгах как в шелках, и его предприятие находится на грани полного банкротства. Так что деньги ему взять неоткуда, потому и ехать в Тонон-ле-Бен нет никакого смысла. И Витя снова настоятельно советовал мне вернуться в лоно родной семьи, то есть в Украину.

Кузен устало вздохнул и, наконец-то, умолк, поникнув своей буйной головушкой. Я же задумался, сопоставил разрозненные факты и сведения, и пришёл к совершенно неожиданному заключению:

- А может тебе всё-таки стоит съездить во Францию? Что ты теряешь? Только деньги на дорогу. Кстати, в отличие от португальского, французское правительство выделяет деньги на репатриацию нелегальных иммигрантов. Так что в Украину ты попадёшь абсолютно бесплатно.

Между прочим, хотелось заметить и ещё один аспект. А тебе не показалась удивительной цепочка из очень странных и с виду невзаимосвязанных событий: поставленная цель – сыроедение - возобновление твоего увлечения свистульками – приезд Баблаускаса – письмо от дочери – письмо от Витаутаса – твоё увольнение с фабрики? Все эти происшествия чем-то напоминает вехи единого, целенаправленного пути. Как будто какая-то неведомая, судьбоносная сила пытается вытолкнуть тебя из Португалии. А ты хоть представляешь, где находится этот пресловутый Тонон-ле-Бен?

- Где-то на границе со Швейцарией, - невнятно промямлил Рома.

- Насколько мне известно, этот городок находится на берегу Женевского озера, - многозначительно подмигнул я Кузену. – Может где-то там и находится твоё будущее родовое поместье, о котором ты так мечтаешь. Ведь не зря же народная мудрость гласит: не было счастья, так несчастье помогло.

Рома встрепенулся и вытаращился на меня своими расширившимися карими глазищами. Затем он резко вскочил, торопливо затолкал курицу и хлебный батон в пакет с пивом, а пачки с сигаретами в свою необъятную дорожную сумку. Потом Кузен схватил сумку правой, а пакет левой рукой и поспешно засеменил в направлении въезда на верхний пролёт королевского моста.

- Ты это куда собрался?! – изумленно завопил я Роману вслед.

- На местный автовокзал! – не сбавляя шага, отозвался через плечо мой друг. – Через пару часиков оттуда «отчаливает» экспресс на Лион!

Я бросился за Кузеном, но настичь его оказалось не так-то и просто. Он уже почти что перешёл мост, как вдруг из его перегруженного пакета вывалилась аппетитная курица гриль. Она, похоже, вовсе не собиралась ехать к черту на кулички, даже если эти кулички находились в цивилизованной Франции.

- Да-а-а! – прохрипел я, поравнявшись с Ромой. – Кажется, твои планы оторваться по полной программе совершенно неожиданно потерпели полнейший крах!

- К черту мясо, к дьяволу алкоголь! – яростно взревел Кузен. – Я теперь уже ни за какие коврижки не собьюсь с истинного пути!

И, пребывая в состоянии аффекта, мой приятель размашистыми движениями перебросил через перила: курицу - вправо, а пакет с пивом - влево. Но, видно, в слепом, эмоциональном угаре он сделал это не очень-то расчетливо и аккуратно. Сначала я услышал, справа, какой-то противный чвякающий звук, а затем, слева, приглушённый звон разбиваемого в дребезги стекла. Мы удивлённо переглянулись и, свесившись через перила, тревожно взглянули вниз. С нижнего яруса моста доносились сердитые, раздражённые голоса, в которых слышалась нескрываемая нотка предчувствия, что за первой «посылкой» может последовать и вторая. По всей видимости, пакет угодил в один из раскосов моста и, отразившись, отлетел в воду. Было очевидно, что осколки бутылок каким-то чудом не угодили в пассажиров прогулочного катер, который как раз выплывал из-под нижнего пролёта моста. Об этом наглядно свидетельствовали обрывки пакета, прилипшие как банные листы к корпусу туристического судёнышка.

Зато с правой стороны слышались характерные крики, которые по тональности и модуляции напоминали забористую базарную брань. Мы синхронно повернули головы направо – и одновременно вздрогнули.

На крутом берегу реки словно ласточкины гнёзда примостились ветхие строения, в которых, судя по всему, обитали граждане не очень высокого достатка. На террасе одной из построек за обеденным столом трапезничали трое джентльменов и две дамы. Посредине стола стояла внушительная супница, из которой вызывающе торчали окорочка курочки гриль. Соответственно поверхность стола, все участники трапезы и свежевыкрашенные стены здания были загажены тем, что всего минуту назад находилось внутри супницы.

(Прим. Описанные трущобы впоследствии были снесены во время реконструкции моста)

- Какой потрясающий по точности трёхочковый бросок! – восторженно оценил я проделку друга.

Не знаю, пришлось ли по вкусу обедающим свалившееся на них с неба угощение, но судя по пылающим взорам, которые мужчины бросали на нас, они были явно не прочь самолично «отблагодарить» своих нежданных благодетелей. Сеньоры решительно встали из-за стола, вышли из дворика через перекошенную калиточку и стали быстро подниматься по узенькому, покрученному переулочку к входу на верхний пролёт моста.

- Это явственный, неоспоримый и недвусмысленный знак! – срываясь на визг, заорал Рома.

- Какой ещё знак? – ничего не понимающими глазами уставился я на Кузена.

- Знак приближающегося перехода на новую линию жизни! – не своим голосом закричал мой невезучий товарищ. – И знак того, что мне нужно как можно быстрее сматываться из злополучной Португалии в благословенную Богом Францию! Бежим!

И Кузен, подхватив свою сумку, со всех ног бросился в сторону железнодорожного вокзала Сан-Бенту. Я было дёрнулся вслед за моим приятелем, но тут обнаружил, что куда-то запропастился мой пакет с оформленными в консульстве документами. Однако моя память тут же услужливо подсказала мне, что пакет был оставлен впопыхах у основания садовой скамейки скверика. Поэтому я круто развернулся на каблуках и во все лопатки помчался в совершенно противоположном направлении. Со скоростью ветра домчав до злополучной скамейки, я обнаружил пакет с документами на газоне в непосредственной близости от переполненного мусорного ящика. У меня сразу же отлегло от сердца, и я облегчённо вздохнул. Рядышком с пакетом лежали Ромины расписные игрушки, должно быть утерянные им при поспешном уходе.

Я осторожно поднял диковинные фигурки и невольно залюбовался творениями моего сноровистого и талантливого земляка. Было в этих удивительных игрушках нечто такое, чего невозможно было объяснить неуклюжим человеческим языком. Я, словно завороженный, взирал на тонкую, филигранную работу Кузена, в которую он вложил не только усердие и мастерство, но и, бесспорно, любовь и душу. Даже не имею представления, сколько времени мои зачарованные очи не могли оторвать свой удивлённыё взор от чудных и притягательных Роминых фигурок. Однако эта неосознанная и непредвиденная заминка, вне всякого сомнения, сыграла надо мной злую шутку.

Будто сквозь сон наяву до моего слуха донеслись грубые, озлобленные и не очень приятные голоса. И я, словно очнувшись от невеяного кем-то колдовского наваждения, изумленно приподнял голову. Трое суровых мужчин, исполненных ярости и гнева, грозно и неотвратимо надвигались на меня. Что ни говори, но мой батник в белую, оранжевую и малиновую полосу оказался куда приметнее, чем темно-синяя футболка и серые шорты моего неказистого друга. И я со всей ясностью моего трезвого ума осознал, что сейчас стану не только свидетелем, но и непосредственным, и полноправным участником суда Линча. Причём в самой его вульгарной и примитивной форме – в виде мордобоя.

К величайшему прискорбию, я зазевался, и выхода из этой прискорбной ситуации уже не находилось. Конечно, я мог бы постоять за себя и даже с честью выйти из неминуемой жестокой схватки. Но для этого мне надобно было наносить неприятелям травмирующие, калечащие удары, которым меня обучили в армии. Но даже если бы я одолел всех моих недругов, то всё равно, в конечном итоге, потерпел бы полное поражение. При нынешнем правом правительстве меня привлекли бы к судебной ответственности и, безусловно, признали б виновным. На публичном судебном разбирательстве дело вывернули бы так, что это агрессивный и радикально настроенный эмигрант с дикой страны Восточной Европы напал на трёх мирных и ни в чём неповинных обывателей города Порту. Что делать? Бежать? Но я уже стоял с моими противниками лицом к лицу, и моя мужская гордость этого никоим образом не позволяла.

И тут я свершил то, что никогда бы не сделал ни при иных, ни при подобных критических обстоятельствах. Под воздействием внутреннего, душевного импульса, идущего из самой глубины моего сердца, я неторопливо поднёс свистульку Ромы к моим устам и, особо не напрягаясь, в неё дунул. Между пальмами и деревьями скверика Мору разнеслись переливчатые трели сказочного соловья, каким-то чудом занесённого в эти края из небесного, райского сада.

Суровые граждане, алчущие крови и мщения, как по команде обмерли, и жуткая гримаса слепой ярости в одно мгновение слетела с их загорелых и обветренных лиц. Я же смело шагнул навстречу моим оппонентам, непринуждённо улыбнулся и как можно более дружелюбней молвил:

- Уважаемые сеньоры! Мой друг, который так неосторожно прервал вашу мирную трапезу, чрезвычайно спешил, так как опаздывал на уходящий автобус. И он очень просил меня извиниться пред вами за свой нечаянный, непредумышленный проступок. В знак раскаяния за своё невольное прегрешение мой приятель просил вас принять вот эти скромные сувениры, изготовленные непосредственно его собственными руками.

И я торжественно вручил диковинные подарки ошарашенным сеньорам, которые с головы до ног были украшены жирными пятнами и подтёками.

- А эти две фигурки мой товарищ просил передать вашим прекрасным дамам, которые незаслуженно пострадали из-за его непреднамеренной оплошности, - галантно добавил я и передал оставшиеся у меня свистульки самому старшему из присутствующих мужчин.

Тот машинально принял необычное подношение и чисто автоматически поднёс одну из странных игрушек к своим губам. По просторам Жардина ду Мору разлилось божественное пение иной пичужки, по всей видимости, залетевшую в Португалию из какого-то иного измерения.

Мужчины изумлённо переглянулись, затем признательно кивнули и, развернувшись, удалились восвояси. Если бы совсем недавно я своими собственными ушами не слышал матерных выражений из уст этой троицы, то, несомненно, принял бы этих молчаливых сеньоров за глухонемых.

Мне ничего не оставалось, как нагнуться и поднять с травы мой пакет с чуть было не утраченными документами. И в этот миг я заметил у самой скамейки старенький МП3-плеер с удлинённым золотистым корпусом и аккуратно накрученными на него наушниками-берушами. Я бережно подобрал с земли посеянный Ромой прибор, осторожно вставил «вакуумки» в уши и нажал на кнопку «воспроизведение».

- Реальность существует независимо от вас до тех пор, пока вы с этим согласны, - услышал я хорошо поставленный голос чтеца. – Трансерфинг – это управление реальностью.

Я скептически усмехнулся, отключил старенький проигрыватель и уже вознамерился вышвырнуть его в отнюдь не благоухающую парфюмерией мусорную урну. Но какая-то мощная, неведомая сила удержала меня от этого беспечного и легкомысленного поступка.

- Ладно, - согласился я с волей моего взбунтовавшегося подсознания. – Не отслужившие свой век вещи всё-таки необходимо беречь. Делать-то мне всё равно нечего. А так будет хоть чем-то занять мой до безобразия обленившийся разум. Послушаю эту галиматью в автобусе, по дороге на Гимараеш.

Я уже направил мои стопы к верхнему пролёту моста, но в этот момент узрел, как туда со стороны Вила-Нова-ди-Гайа подкатили две новенькие полицейские машины. Поэтому, чтоб не испытывать судьбу, мне пришлось спуститься по извилистой улочке к набережной и пересечь русло реки Дору по нижнему ярусу того же королевского моста. Когда я неспешно шагал по мосту короля Луиша, моего слуха коснулось божественное, многоголосое пения невиданных и неслыханных птиц, нисходящее благословенной волной откуда-то сверху. Немногочисленные прохожие, переходящие по мосту Дору, недоумённо останавливались и озадаченно вертели головами. Волшебные звуки небесного хорала отражались многократным эхом от обеих пролётов моста, а так же от крутых и обрывистых берегов бурлящей реки. И посему уяснить, откуда именно исходят неземные, но в тоже время вполне реальные переливы птичьих голосов, было совершенно невозможно. Одно только было абсолютно неоспоримо: парадные врата в легендарный Эдем находятся где-то совсем поблизости.

 

4. Бенидорм.

Прошло два года.

Впервые за долгие годы нашего пребывания заграницей моя семья смогла позволить себе достойный отдых на берегу ласкового Средиземного моря. Понятное дело, у нас была куда менее затратная альтернатива: прилично отдохнуть на не слишком отдалённых от нашего городка пляжах Повуа-ди-Варзин. Однако холодное океаническое течение, идущее с севера Атлантики, не позволяло насладиться полноценным отдыхом на прибрежных курортах субтропической Португалии. И даже, несмотря на мелкие неприятности, которые преследовали нас в начале отпуска, мы ни чуточку не сожалели о сделанном нами выборе. Блаженный отдых на солнечных берегах Коста Бланки превзошёл даже самые смелые наши надежды и ожидания. Мне очень понравился приютивший нас отель «Торре Дорада», расположенный на высокой скале у западного края пляжа Поньенте. С балконов нашего номера открывалась красочная панорама на набережную Бенидорма, на сам город, а так же на возвышающиеся вдали мглистые горы.

 

Я сидел на скамеечке у самой кромки песчаного пляжа и наслаждался живописнейшим видом на островок Илья де Бенидорм. Этот заброшенный в море клочок суши чем-то напоминал выступающую из воды носовую часть танкера, затонувшего всего в нескольких километрах от спасительного берега. От острова к берегу на всех парусах шла белоснежная крейсерская яхта, подгоняемая лёгким дневным бризом. И меня невольно захлестнули сладкие воспоминания о прекрасных и безмятежных днях моей далёкой юности и молодости. Воспоминания о тех чудных временах, когда мы с кумом (тогда ещё просто моим другом) ходили в походы на крошечном шлюпе «Иол» в низовья Днепра, в Днепро-Бугский лиман и до самого синего моря.

На сегодняшний день мы с женой запланировали увеселительную прогулку на остров, чтобы там из трюма специального судёнышка с огромными подводными иллюминаторами полюбоваться жизнью разнообразных морских обитателей. Мы уже были на полпути к пристани, от которой отходили прогулочные катера, как вдруг моя супруга вспомнила, что позабыла в гостиничном номере свой кошелёк. Моя же четырёхлетняя дочурка заявила, что запамятовала взять надувные нарукавники, без которых поездка на остров, по её мнению, не имела уже ни малейшего смысла. И вот я лениво прохлаждался под тенистыми пальмами, терпеливо дожидаясь возвращения моих неугомонных, но излишне суетливых и забывчивых дам.

Пока я раздумывал о том о сём, яхта приблизилась к берегу и на одном стакселе подошла к понтону, с которого буксировочные катера стаскали на парапланах любителей захватывающих и экстремальных развлечений. С борта яхты на понтон легко спрыгнули две грациозные, миниатюрные девушки в лёгких и полупрозрачных шифоновых платьицах. Они проворно пересекли понтон, соскочили в небольшую лодку, на которой молодой коренастый гребец быстро переправил их к самому берегу. Девушки торопливо выпрыгнули из лодки на берег и, оживлённо переговариваясь, направили свои изящные стопы к прибрежному бульвару. И хотя одна из девушек была блондинка, а вторая - брюнетка, их идентичные точеные фигурки и милые личики неопровержимо доказывали, что они – сёстры-двойняшки. Девушки подошли к колонкам опрыскивателей и принялись тщательно смывать со своих прелестных ножек прилипшие к их коже песчинки. Я беззастенчиво любовался молоденькими красавицами, втихомолку радуясь в душе, что моя дражайшая половина нынче далече и не имеет возможности раздражённо меня одёрнуть. Но по мере созерцания милашек, моё сознание постепенно пришло к заключению, что, несмотря на потрясающую схожесть, брюнетка всё-таки была немного старше своей светловолосой сестрички. Девушки вымыли ножки, сунули ступни в босоножки и мелкими шажками направились к свободному краю моей скамейки. Они присели и начали заботливо застёгивать ремешки своей очень красивой и дорогой обуви. Я заметил, что и их платьица, и сумочки были приобретены в магазинах для покупателей отнюдь не самого скромного достатка. Внезапно блондинка на русском языке озабоченно обратилась к своей соседке.

- Мама! А ключи от машины, кажется, остались у папы! Но он почему-то застрял на яхте!

- Не беспокойся, Танюша, - мягким и успокаивающим голосом отозвалась брюнетка. – Ключи у меня в сумочке. А папа сейчас расплатится с капитаном Хавьером и сразу же вместе с твоим братиком присоединится к нам.

Женщины встали, перешли улицу и уселись в стоявший у бордюра «Мерседес Brabus Biturbo» последней модели: брюнетка - за руль, а блондинка – рядышком с нею.

Даже невозможно описать пером, насколько меня огорошила эта краткая беседа двух состоятельных светских дам. Мне ничего не оставалось, как обратить мой изумлённый взор в сторону лазурного Средиземного моря. На корме яхты рядом с человеком, который, судя по фуражке с кокардой, и был капитаном Хавьером, стоял высокий, стройный, светловолосый мужчина вместе с приземистым, черноволосым пареньком.

- Вероятно, тот рослый блондин и есть отец Танюши, а паренёк в больших дымчатых очках – её младший братишка, - закопошилась в моей голове очевидная мысль. - Сейчас папаша расплатится с хозяином яхты и вместе со своим невзрачным сынулей потащится к своей шикарной «тачке».

Однако, к моему величайшему удивлению, именно паренёк вытащил из кармана бриджей бумажник, извлёк оттуда несколько сложенных пополам банкнот и уверенно протянул их суровому капитану.

- Вот те на! – во второй раз огорчился я. – Облапошился! Но это и не удивительно! Ясное дело, что с такого расстояния точно не угадаешь, где папа, а где сын.

По тому, как хозяин судна залебезил перед своими клиентами и принялся галантно раскланиваться, стало понятно, что он получил не только оговоренную сумму, но так же и достаточно щедрые чаевые. Затем брюнет пружинисто спрыгнул на понтон и побежал к лодке, а светловолосый молодой мужчина быстро последовал за ним. Они добрались до берега таким же образом, как их женщины и проворно побежали по деревянному настилу дорожки к своей машине.

А я не мог оторвать глаз от высокорослого блондина, который был поразительно похож на моего лучшего друга Степана Тягнибеду, с которым я подружился уже в Португалии. Несколько лет назад его коварно обманула и безжалостно бросила любимая женщина. Убитый горем Степан вернулся в Украину и с тех пор больше не подавал о себе весточек. И вот нежданно-негаданно появился этот молодой, красивый мужчина, как живое напоминание о моём запропавшем товарище. И чем ближе приближался ко мне этот видный парень, тем явственней я осознавал, что именно так и выглядел Степан Тягнибеда в своей беспечной и бесшабашной молодости. Но вот только истинному Степану сейчас было уже за сорок, да и выглядел он намного дородней и мускулистей своего чрезмерно юного двойника. По крайней мере, в те отдаленные дни, когда его я в последний раз видел.

Неожиданно блондин зацепился носком сандалия сорок пятого размера за край доски дорожки и тот, слетев со ступни, отскочил на полтора метра в сторону. Брюнет, который уже открывал дверцу «Мерседеса», порывисто обернулся и, сорвав с лица дымчатые очки, досадливо прикрикнул:

- Степан! Поторопись! А то мы так и вовсе не успеем на праздник!

Я резко вскочил на ноги - и остолбенел, будто громом пораженный. Словно вдруг предо мной предстал во всей красе мой преданный, но преображенный ангел-хранитель. Нет-нет. Меня ошеломило вовсе не то, что молодого блондина звали Степаном. Меня потрясло разоблаченное обличье низкорослого брюнета. У раскрытой дверцы автомобиля стоял не кто иной, как Рома Варивода. А это значило, что долговязый блондин, который только что потерял сандалий, приходился ему родным сыном.

На какую-то минуту я не только офонарел от шокирующего явления Кузена, но и напрочь утратил дар членораздельной человеческой речи. И эта моя минутная слабость и растерянность привела к весьма обидным и непростительным результатам.

Белобрысый юноша схватил в руки свой своенравный сандалий, на одной ноге допрыгал до машины (чтоб не обжечь пятку о раскалённый солнцем асфальт) и юркнул за своим папашей на заднее сиденье «Мерседеса». Резко хлопнула дверца автомобиля, кроссовер тут же сорвался с места и, набирая скорость, помчался по прибрежному бульвару в восточном направлении. А я так и продолжал стоять в немом оцепенении даже не в состоянии бросить прощальный взгляд вслед за моим уезжающим старым товарищем. Чудилось, будто какое-то злотворное наваждение лишило меня не только способности двигаться, но и хоть что-то осмысленно соображать.

Словно сквозь полусон я слышал где-то совсем неподалёку срывающийся от отчаяния женский крик:

- Степан Романович! Да подождите же Вы! Остановитесь! Не уезжайте!

И вот эти безумные и истошные женские вопли, наконец-то, и начали постепенно приводить меня в чувство. Я с величайшим трудом скосил глазки влево и разглядел нашу знакомую, Ларису Бусел, проживающую с нами в одной гостинице. Семейство Буселов обитало в Бельгии, куда оно сбежало от преследования жестокого и беспощадного диктаторского режима. Именно благодаря одиозной фигуре Батьки Лукашенко, которого так недолюбливали на Западе, и осуществилась заветная мечта Ларисы о постоянном месте жительства в цивилизованной Европе. Сначала Буселы без особых усилий обрели желанный статус беженцев, а впоследствии и полноправное бельгийское гражданство. Лариса работала директором какого-то престижного магазина, а её муж Павел – шофером-дальнобойщиком в довольно-таки солидной люксембургской фирме. Мы познакомились с Буселами в шведской столовой гостиницы, услышав от наших соседей знакомую русскую речь.

Лариса поспешно приближалась ко мне по гладенькому плиточному тротуару, призывно размахивая над головою свободной левой рукой. Правой же рукой она усердно тащила за собой свою неистово упирающуюся дочурку от первого брака Светлану. Сын Ларисы от первого брака, Вальдемар, был уже вполне самостоятельным парнем и уже самолично «таскался» по барам, кафе и ресторанам, а так же по квартиркам жгучих и легкомысленных аликантских красоток. (Прим. Аликанте – испанская провинция). На мой осторожный вопрос, не слишком ли много средств тратится на развлечения Вальдемара, Лариса с нескрываемой гордостью ответила:

- На свои прихоти он тратит свои же собственные деньги. И можете поверить мне на слово: мой сын в состоянии их зарабатывать.

Я постеснялся спросить, каким образом студент третьего курса Брюссельского университета умудряется зарабатывать такие немалые деньги. И если по Вальдемару было хорошо видно, что в этой жизни он и сам отыщет себе достойное место, то тринадцатилетняя Светочка особых надежд, как видно, и вовсе не подавала. Поэтому у Ларисы уже сейчас возникла навязчивая, не дающая её покоя идея: как можно выгодней выдать дочурку замуж.

- Степан!!! Да вернитесь же Вы!!! – поравнявшись со мной, отчаянно вскрикнула Лара и, как мне показалось, окончательно выдохлась. Пот ручьями струился по её истомлённому лицу, начисто смывая заботливо наложенный утренний макияж. Однако скорый поезд только что ушёл и деньги, истраченные на билеты, по-видимому, пропали уже безвозвратно.

Но вот Лариса отдышалась, и её тонкий лик исказила гримас озлобленности и неистовой ярости.

- Ну что, дура! Прохлопала жениха! – принялась мать чихвостить свою дочурку. – Почему ты только сейчас, а не вчера, рассказала мне о своём знакомстве со Степаном?!

- Но ты же сама видела, как я сидела рядышком с ним на пляже! – ожесточенно огрызнулась Светочка. – Почему же ты вчера меня о нём подробно не расспросила?!

- По-твоему, я по его голубым плавкам могла точно определить, из состоятельной ли он семьи, али нет?! – волчицей взвыла мама. – Упустила такого парня! Да и к тому же такого видного красавца!

- Да он худой и длинный как жердь! – окрысилась строптивая дочурка. – А мне нравятся мальчики невысокие и полненькие!

- Да-да! – неожиданно закивала мамаша и с сарказмом добавила: – И чтоб ножки были коротенькими и кривыми!

- И волосатенькими! – не осталось в долгу чадо и тут же получило увесистого леща.

- Вот родишь от такого «раскрасавца» дочурку: маленькую, толстенькую, с кривыми и волосатыми ножками, вот тогда и посмотрим, что ты запоёшь! – заскрежетала зубами родительница.

- Да не нравится мне твой Степан! – заревела навзрыд дочь. – И вовсе он не красавец! Да ещё и почти что на шесть лет старше меня!

- Ты на себя посмотри, идиотка! – истерически взвыла Лара (как её называл муж) и выписала наследнице ещё одну оплеуху. – Ни сиси, ни писи, ни мозгов, а гонора на трёх кинозвёзд хватит! Пока ты станешь совершеннолетней, он как раз окончит университет, откроет своё дело и сможет прекрасно обеспечивать свою семью!

Нужно заметить, что Светлана выглядела невзрачной, бесцветной, нескладной и худощавой девчонкой. Но этот гадкий утёнок в ближайшем будущем обещал вырасти в такую же писаную красавицу, как и её сверх утончённая маман. Конечно, при одном непременном условии, что дочь научится так же виртуозно пользоваться изысканной косметикой, как и её искусная в макияже родительница.

- Вот я расскажу папе, что ты снова меня бьешь! – пригрозила сквозь слёзы Светлана. – Тогда и посмотрим, что он на всё это скажет!

- Ладно, ладно, доченька! – сразу же пошла на попятную мама и крепко прижала своё чадо к груди. – Ну, расстроилась я и немножко погорячилась. Ну, не плачь! Утри слёзоньки! А ведь только из любви к тебе так сильно беспокоюсь. Ну, скажи, что ты хочешь, моя милая девочка?

- Мороженного! – донёсся откуда-то из объятий Ларисы приглушенный голосок.

Маман быстро отстранилась от дочурки, сняла с плеча сумочку и достала оттуда хрустящую банкноту в пятьдесят евро.

- Вот! Зайди в ближайшее кафе и купи себе любое мороженное, пусть даже самое дорогое. Можешь и «фанты» заказать или ещё чего-нибудь вкусненького. А я пока здесь подожду. Только сдачу не забудь принести.

За время этого эмоционального диалога между представителями разных поколений семейства Буселов я постепенно отошёл от потрясения, размяк и оттаял. Мои ноги сами собой подкосились, и я бессильно плюхнулся на жесткие рейки скамейки. Рядышком со мной так же безвольно шлёпнулась на сиденье и до невозможности огорчённая Ларочка.

А Светочка, заметно повеселев, вприпрыжку удалилась восвояси. А у её до крайности удручённой мамочки возникла острая необходимость выговориться, и она возбуждёно и беспокойно затараторила:

- Вот недотёпа! Такого парня проморгала! Перешёл на второй курс Женевского университета. Изучает экономику. Его старшая сестра обучается там же, но только на третьем курсе и специализируется на лингвистике. Есть там какой-то переводческий факультет.

Их папаша, Роман Анатольевич, недавно приобрёл фешенебельный особняк на швейцарском берегу Женевского озера. Каждый день ездит на личном катере через озеро на французский берег, где у него доходная сувенирная фабрика. Раньше он держал фабрику на паях с каким-то иностранцем, но три месяца назад полностью выкупил её у своего престарелого компаньона. Степан вознамерился подучить экономику и значительно расширить папашино дело. Его отцу больше нравится ни менеджмент, а работа в небольшом экспериментальном цехе. Он создает там в единственном экземпляре какие-то уникальные статуэтки, фигурки и необычные штучки, которые идут нарасхват у богатых придурков и заядлых коллекционеров. А его рожки, дудочки и свистульки покупают самые известные музыканты как для себя лично, так и для своих групп, ансамблей и оркестров. Каждая из таких штучек, созданных лично мастером, стоит до десяти тысяч евро. Да и ширпотреб фабрики пользуется стабильным и неослабевающим спросом. А эта остолопка даже не разузнала его фамилии!

- Варивода, - словно в глубоком медитативном трансе промолвил я.

- Ага! – воспрянула духом Лариса, выхватила из сумочки небольшой блокнот и записала туда полученную информацию. – Светочка говорила, что родители Степана из Таврийского региона с какой-то замысловатой украинской фамилией. Знать бы ещё, где же находится фабрика его предприимчивого папаши.

- Тонон-ле-Бен, - бесцветным голосом помимо воли донёс я.

Лариса было снова схватилась за ручку, но, вдруг, с нескрываемым подозрением уставилась на меня:

- А Вы-то, откуда всё это знаете?!

- У меня врождённые, хотя и не очень тренированные экстрасенсорные способности, - нагло соврал я. – Иногда мне удается входить во всеобщее информационное поле и черпать оттуда нужные, а бывает и вовсе ненужные сведения.

- Так может быть, Вы мне тогда и телефончик, и адресочек Степана подбросите? – возрадовалась моя знакомая. – Да и Skype-адрес, и E-mail мне тоже бы не помешал.

Внезапно, я схватился дрожащими руками за голову и скорчился, как от жестоко пронзившей меня острой боли.

- Что с Вами?! Что-то болит?! – с неприкрытой тревогой осведомилась Ларочка.

- Боюсь, что у меня ничего не выйдет, - усердно растирая виски, пролепетал я. – Какая-то тёмная, враждебная сила только что отключила меня от астрала.

- И сильно болит? – испугано зыркнула на меня бельгийская белоруска.

- Не то слово, - морщась, промямлил я. – Похоже, это в наказание за разглашённую мной тайную информацию.

- Эх! – раздосадовано всплеснула руками моя собеседница. – Если бы моя глупышка ещё вчера рассказала об этой семейке, то я бы нашла способ втереться им в доверие и сама бы всё детально разузнала. Но Светка только увидев яхту призналась, что Степан с родителями после прогулки по морю сразу же уезжают то ли какую-то на корриду, то ли на праздник спелых помидоров. А куда именно, она точно не запомнила. А Вы случайно не ведаете, куда они так поспешно умчались?

Я сызнова схватился за голову и застонал так жалостливо, будто мою несчастную черепушку безжалостные инквизиторы зажали в огромные пыточные тиски.

- Тогда не стану Вам более надоедать своими докучливыми расспросами, - со страхом закудахтала Лариса, вскочила на ноги и направилась к переходу через прибрежный бульвар. – Пойду и взгляну, что там делает Светочка. А то если не проконтролировать, то завтра она проснётся вся насквозь простуженная и с острой обложной ангиной.

Моя надоедливая знакомая, слава Богу, «отчалила» и мне, наконец-то, удалось облегчённо вздохнуть и расслабиться.

Но тут я услышал радостный и до сладкой боли знакомый голосочек «Папочка!», и нежные детские губки обцеловали мои шершавые щёки со всех сторон.

- Вася! – раздался где-то совсем рядышком голос моей супруги. – Мы тут посовещались с Олей и Лёшей и решили, что завтра с утра все вместе поедем на остров. А то пока мы сегодня доберёмся до Илья де Бенидорм, то будет уже поздний вечер. Идём купаться! Вода теплая как парное молоко!

- Алёна! – встрепенулся я. – А ты случайно не помнишь, где лежит старенький МП-плеер с золотистым корпусом, который я когда-то привёз из Порто?

- Где-то валяется, - с полным безразличием пожала плечами моя половина. – Кажется, совсем недавно я видела его в коробке от фотоаппарата на верхней полке гаража. А зачем это он вдруг тебе понадобился?

- Надо! – коротко и сухо бросил я.

- Господи всемогущий! Неужели трансерфинг всё-таки работает!– давили меня гнетущие думы. – Что же ты, моя обманчивая интуиция, не подсказала мне это два с небольшим года назад! Ведь вполне вероятно, что я бы нынче не томился на людном песчаном пляже, а шёл бы на моей крейсерской яхте к заманчивым Балеарским островам.

И вдруг радостная, светлая и успокоительная мысль озарила мою бедовую голову:

- Постой, постой! Ведь если разобраться, то Кузен в итоге обрёл вовсе не то, что три года назад заказывал! А где же разноликие, полуголые девочки, о которых так грезил Рома? Вместо них он заполучил законную супругу, да ещё и неугомонных деток в придачу! А взамен лелеемого в мечтах «Мерседеса Brabus Widestar» ему достался «Мерседес Brabus Biturbo»! Значит, не всё так безоблачно с этим пресловутым трансерфингом! Нет-нет! Надо будет над этим делом на досуге всё-таки досконально поразмыслить!

И утешенный этим логичным и неоспоримым заключением, я со всех ног бросился догонять моих уже ушедших к кромке моря домочадцев.