В средней школе учителем начальной военной подготовки был учитель Слюсарь Николай Григорьевич. В войну он, стрелок-радист пикирующего бомбардировщика, был ранен и потерял один глаз. Его уроки дисциплинировали класс, хотя он никогда не повышал голоса. В его коморке, где хранились наглядные пособи, было много плакатов и брошюр о подвигах, в основном – пилотов истребителей и бомбардировщиков. Я зачитывался этими брошюрами. Их герои постоянно стали присутствовать в моих мыслях, во сне, они стали примером для поведения. Загорая на горячем песку местной речки Тогузак, часто наблюдал пилотаж курсантского полка лётного училища. Над нами, видимо, находилась зона пилотирования. Крутые виражи и прочие фигуры пилотажа меня, как это сказать, заводили и будоражили. И если раньше я почему-то мечтал стать клоуном (мне так нравилось смешить сверстников), то теперь я понял – только авиация.

Спорт приблизил меня к осуществлению этой, я теперь не сомневался цели всей моей дальнейшей жизни. Понемногу из тихони и стеснительного парнишки я стал одним из лучших спортсменов школы и лидером в детских и юношеских коллективах.

Желание пойти в лётное училище становилось неудержимым. Характер закалял в быту, на мне лежала обязанность заготовки топлива для семьи. А это в условиях безлесного северного Казахстана было задачей необычайно сложной. Летом формировали из сверстников бригаду и участвовали в хлебоуборочной страде. И там приучился жить в коллективе, практически создавая такой коллектив друзей-единомышленников, который за короткое время превращался в саморегулирующееся братство.

Доверием учителей гордился и старался его оправдывать.

В последнее воскресение февраля школа празднует встречу с выпускниками прошлых лет. В субботу уехал домой в Бурли, что в 20 километрах, Женя Максименко, чтобы набрать продуктов на следующую неделю. Ребята из близлежащих сёл проживали при школьном интернате. Но на улице уже бушевала пурга, характерная для февраля. Родители Жени запретили ему ехать обратно, да и не на чем было ехать, в такую погоду из дома носа показать невозможно. Просёлочные дороги напрочь замело, не видно ни зги.

Женя не стал ждать окончания пурги, в школе ждала девочка, в которую он был влюблён. Он потихоньку собрал рюкзак, вышел в сени, взял лыжи с резиновыми креплениями и отправился в школу. Идти можно было, лишь согнувшись в сторону ветра, чтобы не снесло с дороги, еле угадывавшейся скорее по степени твёрдости наста.

В школу Женя не пришёл. Взволнованные родители добрались в контору, чтобы позвонить. В школе подождали несколько часов. Вечер встречи, конечно, состоялся, хотя многие не рискнули в пургу прийти. Рано утром стук в дверь. На пороге стоял Николай Григорьевич.

- Женя Максименко пропал, собираем группу самых крепких ребят. Бери лыжи, идём.

В пургу мы вышли во главе с Николаем Григорьевичем. Он пытался держаться дороги, а мы развернулись в цепь влево и вправо на интервале видимости, которой практически не было. Ветер сшибал с ног. Холод. Приходилось прятать руки под мышки, отворачиваясь от ветра.

Как дошли до посёлка лежащего на пол дороги до Бурлей, не вспомнить. Это была борьба за выживание, боязнь потерять поисковиков и желание непременно найти Женю.

Отогревались в школе. Николай Григорьевич растирал наши обмороженные щёки и подбородки водкой. Дальше нам идти не разрешили. Ночёвка.

Утром мы пошли назад. Пурга не утихала. Отогревались в своей школе. Я обморозил нос, щёки, подбородок и уши.

Женю нашли студенты местного техникума на крутом берегу Тогузака, в стороне от дороги. В борьбе с ветром и холодом, с оборвавшимся лыжными креплениями, он уклонился от дороги. Сначала нашли одну лыжу, потом вторую, потом рюкзак, а после сидящего, наполовину занесённого снегом, Женю. Он не дошёл какие-то метры до деревни, расположенной под крутым берегом Тогузака.

Сдан последний экзамен. Директор школы, зная, что я в это день должен прибыть в военкомат для отправки в училище, сам заполнил мой аттестат зрелости, пожал руку

- Не подведи и не забывай школу. Счастливого пути.

Пешком ушёл в ночь на железнодорожную станцию, расположенную в 10 километрах.

Учёба в училище – особая речь. Ломать свои привычки и эго мне не пришлось. Я был готов и физически, и морально к новым, военным тяготам жизни. Попал я в военное училище авиационных штурманов, специалистов, осуществляющих самолётовождение (навигацию) и боевое применение средств поражения. Навыки напряжённой тренировкой на тренажёрах отработаны до автоматизма.

И вот мой первый самостоятельный полёт на бомбометание.

- На боевом курсе. Вправо 5, так держать.

Несколько доворотов с учётом ветра. И вот цель (крест на полигоне) движется в поле зрения прицела строго по прямой.

- Цель вижу, отключаю муфту самолёта, включаю муфту прицела, беру управление на себя.

Ювелирными движениями рукояток прицела корректирую движение цели. Пора.

- Включаю мотор путевой скорости

И через мгновения

- Открываю бомболюки. Поднимаю прицельную планку.

Всё, теперь только ждать совмещения прицельной планки с планкой угла прицеливания. Но ещё два-три доворота, чтобы предотвратить сползание цели. Всё внимание и пилота, и штурмана сосредоточено необычайно на этом небольшом участке полёта. Это апофеоз всего предыдущего: учёбы, тренажа, всей жизни до этого главного момента его – цели!

- Сброс!

Бомбы пошли, и вот видны их разрывы. Ах, хорошо, почти в крест!

- Сфотографировал. Закрываю бомболюки. Курс…

Идут годы, много свершений, не стыдно похвалиться. Но взращённое стремление к лучшему результату во всём неистребимо. И нет иных желаний, чем попадание «в крест».