Глава 3

 

Томас ехал к заливу, в котором распологалась верфь, принадлежащая Доминику Хартманну. Проезжая по Бухардплац, он посмотрел, в который уже раз, на «чилийский дом». Архитектурный символ города напоминал нос плывущего корабля. Корабль плыл через десятилетия по шумным городским улицам. Его заказчик, как известно Томасу, в тридцатые годы нашего столетия был крупным предпринимателем и продавал суда в Южную Америку. Томас легко нашел современную судостроительную верфь, спускающую со стапелей легкокрылые яхты. Она занимала довольно большое пространство. То тут, то там были видны остовы будущих ещё недостроенных владычиц морей и заливов.

Административный корпус фирмы сверкал большими окнами, вставленными в рамы ярко-синего цвета. Светло-серый тон в сочетании с синими полосками выглядел строго и опрятно, если бы не испорченная забрызганными безобразными росписями боковая стена двухэтажного здания.

«Граффитиманы и сюда забрались», - с досадой подумал Томас. В полиции нередко обсуждали методы борьбы с хулиганскими действиями подростков, протестующих буквально против всего, но в большей степени желающих пощекотать нервы хозяевам домов и солидным прохожим. Граффити порой наносили ощутимый материальный ущерб своими действиями, но зачастую оставались неуловимыми.

«Мёртвому Доминику до грубых надписей на стене нет никакого дела. А пару дней назад они его, наверное, порядком раздражали», - подумал Томас.

В комнате, куда зашел Томас, находилось несколько человек. Они окружали стол, за которым сидел грузный седой мужчина, и оживлённо беседовали. Томас быстро выяснил, что именно седовласый является заместителем герра Хартманна, к которому он, собственно, и пришел.

- Пожалуйста, герр Вольф, попросите оставить нас вдвоём. С остальными сотрудниками я побеседую позже.

- Конечно, конечно, - несколько суетливо заговорил герр Вольф. Через минуту большой кабинет опустел.

- Доминик Хартманн работал в этом же кабинете?

- В другом. У него был свой кабинет. Вторая дверь по коридору налево.

- Мы потом пройдём туда. Скажите, герр Вольф, что особенно заботило Доминика Хартманна в последнее время?

- Дела на фирме идут успешно. Наши акции имеют хороший спрос, технические данные производимых судов соответствуют стандартам... – Матисс Вольф стал перечислять параметры судов, называть цены, часто употребляя слова «плавучесть», «градус», «наклон»... Слушая Матисса Вольфа, Томас пожалел, что не взял с собой своего друга Кристиана, работающего финансовым аналитиком при служебных следователях. Правда, в настоящее время он очень занят, его привлекли к судебному процессу по делу предпринимателя барона Петера Макса фон Лепеля, в карманах которого исчезло более 100 миллионов марок вкладчиков, доверивших деньги его фирме, пообещавшей им сказочные унитазы и чудесные супертуалеты. В чём их сказочность, разбирается суд, а Кристиан пока безуспешно пытается понять, куда мошенник с именем дел деньги инвесторов.

Томас несколько потерял нить разговора, но его в настоящий момент более интересовала сама личность убитого судостроителя, его взаимоотношения с людьми, конкурентами...

- Видимых трений у Доминика Хартманна с парнёрами не было. Во всяком случае, мне это неизвестно.

- Сестра является совладелицей фирмы?

- Ей принадлежат акции фирмы. Но их немного. Её пакет составляет не более 20%.

- После смерти герра Хартманна кто будет управлять фирмой?

- Наследники распорядятся. Поручат кому-то или сами займутся делом, - в голосе герра Вольфа появились грустные нотки.

- Кого вы имеете ввиду?

- Сестру, дочь. Мужа сестры. До вскрытия завещания трудно сказать. Что же всё-таки с ними произошло? – Лицо Маттиса Вольфа передёрнула гримаса боли. Маска сухаря, оперирующего только фактами и цифрами, на мнгновение уступила место страданию. – Доминик был душевный человек, - снова заговорил герр Вольф. – Он очень любил жизнь во всех её проявлениях. Любил семью, особенно дочь. Она у них поздний ребёнок. Слыхал, она после убийства куда-то исчезла. Ещё не нашли?

- Во время вызова полиции её в доме не оказалось. Где она в настоящее время, мы не знаем. И всё же, не может быть, чтобы Доминика Хартманна ничего не волновало в предшествующие смерти дни. Попытайтесь вспомнить, что вы с ним обсуждали.

- Доминик серьёзно готовился к перепрограммированию компьютерных систем, которыми оснащены наши строящиеся суда. Говорил, что судовая бортовая электроника должна работать и выполнять нужные функции более современно и надежно. У нас сейчас есть в работе один сравнительно небольшой танкер, только на нём установлено более десяти тысяч микроэлементов электронной системы управления. Если честно, я больше занимаюсь финансовыми делами, и мне не совсем понятно, почему отлаженная система может в одно мнгновение перестать работать. Но Доминик – он хорошо разбирался в электронной технике и хотел принять необходимые меры. Ведь не могло же это послужить мотивом убийства, герр инспектор. За этим кроется что-то совершенно другое. Каждый сотрудник фирмы готов помочь расследованию, если вам понадобится. При Доминике нам всем хорошо и спокойно работалось. Как будет дальше, кто знает, кто знает...

Томас был озадачен абсолютным отсутствием зацепок. Он продолжал внимательно слушать Матисса Вольфа, но в душе уже понимал, что предварительные расспросы опять не дают ему никаких допольнительных шансов не быстрое раскрытие преступления. Разговор с сотрудниками Томас решил перенести на более поздний период. Он надеялся, что результаты технических экспертиз дадут толчок к дальнейшему расследованию. Однако надежды не оправдывались.

Томас сидел в кабинете за своим рабочим столом. На столе был образцовый порядок. Только несколько актов, произведённых по делу исследований, нарушили его. Томас уже успел с ними ознакомиться и теперь с тоской глядел в окно на зелёный куст с набухшими цветочными почками, готовыми вот-вот расцвести.

Ничего нового Томас не узнал. Убийство произошло между четырьмя и пятью часами утра. Орудие убийства – нож, который так и не был обнаружен. Убийца, предположительно, обладает большой силой, некоторые удары нанесены очень глубоко. Личность, скорее всего, неуравновешенная. Зачем иначе продолжать кромсать мёртвые тела? Кровь у двери убитым не принадлежит. Чья она? Катиа или убийцы?

«У убийцы отсутствует тормозные реакции», - вспомнил Томас одно из определений психопатических личностей. Он поискал протокол вторичного разговора с сестрой убитого. После посещения квартиры Хартманнов Сабина подтвердила исчезновение всех фотографий Катиа. Они были вынуты даже из общего семейного альбома. Все остальные вещи, как утверждает Сабина, находятся на своих прежних местах. Не тронута даже шкатулка с драгоценностями, которые стоят вполне приличную сумму.

«Если это дело рук сумасшедшего, то непонятно, как он очутился ночью в доме. Снова и снова то же самое... Где же Катиа?»

Дом Хартманнов был снабжён современной сигнализацией, срабатывающей при малейшем нарушении правил отпирания наружных дверей. Несколько ключей составляли некий последовательный код, который знали только домочадцы. Нарушение порядка, а тем более случайное подбирание ключей вызывало немедленный сигнал на пульте охраны. Грубый взлом вызвал бы переполох тем более. Но следов взлома не было, на эту тему не стоило строить никаких предположений.

Томас уже допивал вторую чашку кофе, пытаясь оттянуть новые встречи. Разговоры предстояли с учительницей и подростками – соучениками Катиа, и сколько их будет, Томас ещё окончательно не определил. После того, как Томас сдал экзамены на лейтенанта и пришел работать в отдел по расследованию убийств, будущий шеф пытался его отговорить от этой службы. Он хорошо знал его отца и стал задавать Томасу один за другим вопросы: «Ты готов подбрасывать преступникам фальшивые доказательства? Стрелять им в спину? Сможешь, если понадобится, выколачивать признание из обвиняемого? А брать взятки с газетчиков за горячие сообщения?». Толком не зная, что ответить на слишком откровенные вопросы, он пробормотал тогда что-то вроде: «Хочу помогать людям». Прозвучало совершенно неубедительно. Теперь Томас и сам мог бы засыпать новичка вопросами подобного содержания, пожалуй добавив ещё к ним: « Ты готов научиться расспрашивать людей о том, что им неприятно вспоминать, и даже о том, о чём они вообще никогда не хотели бы распространяться? Сможешь, без ущерба для собственной психики, копаться в чужих душах или абсолютно порой грязных душонках?». Томас вздохнул. Что уж говорить, профессия криминалиста плохо адаптирована к обычной, нормальной человеческой жизни.

Когда Томас поднялся на порог гимназии, там было необычно тихо для такого заведения. Можно было только предположить, какой шум стоял здесь в школьные часы. Преподавательницу, курирующую класс, в котором училась Катиа Хартманн, звали Линда Штраух. Казалось, она состоит из одних ломаных линий. Резкие движения дополняли её образ – человека средних лет с оголёнными нервами. Лицо было сложно различить за мастерски сработанным макияжем, слишком ярким для учительныцы.

- Катиа Хартманн ничем особенным в классе не выделяется. У неё, безусловно, есть обаяние, но беззаботная обеспеченная жизнь располагает к ничегонеделанью. Хотя учится она вполне прилично. Отец у неё ловкий в делах человек. Поэтому Катиа в свои годы уже повидала немало разных стран: Италию, Францию, была в Африке...

- Вы не заметили каких-либо изменений в её поведении в последнее время?

- Поглощение собой, своей собственной молодостью. Но это присуще всем девушкам пятнадцати-семнадцати лет. Совершенно беспочвенно они драматизируют свои переживания. У меня это не вызывает ничего, кроме скуки. Им всем непременно хочется нравиться. Любой ценой. Иногда они себя специально уродуют, чтобы преодолеть все ту же, иногда неосознанную, потребность перестать чувствовать свою неуверенность. Жажда самоутвердиться приобретает различные формы. Катиа Хартманн вставила кольцо в нос, коротко подстригла свои очень красивые русые волосы и выкрасила их под цвет пламени. Ей это не идёт и даже портит. У неё вполне классическая внешность.

- Может быть, вы слыхали обрывки каких-нибудь подозрительных разговоров? Её исчезновение должно иметь под собой почву или предпосылки.

- Безусловно. Но вряд ли из разговоров подростков я смогла бы выделить что-то особенное. Девочки говорят только о мальчиках и сексе. Иногда мне чудятся весенние вопли, как у загулявших кошек. Слово «мораль» уже давно не в ходу. После выхода на экраны фильма «Лолита» по роману русского автора Набокова я пыталась рассказать моим ученикам вполне известный факт – когда во время съёмки Лолита прыгала на колени к Гумберту, то у артиста лежала на них толстая мягкая подушка. А слишком раскованная рука малышки – вовсе не её, и принадлежит совершеннолетней дублёрше. Но мои ученики, о... – они дружно смеялись над моими устаревшими понятиями морали. Не поверили.

- Назовите, пожалуйста, имена тех, с кем Катиа наиболее поддерживала школьную дружбу. У неё был постоянный друг-мальчик?

- Мне об этом неизвестно. Я никогда не видела рядом с ней кого-то постоянного. Знаете ли, в этом возрасте верность не прельщает. Что касается девочек... Она дружила с Олгой. Ещё с Дорис Блок. Но с Олгой больше. Меня удивляла эта дружба. Олга наполовину русская. Она из семьи переселенцев, живущих на социальное пособие. Не понятно, что могло быть общего между девочками из совершенно разных слоёв общества. Поразительно. Правда, Олга очень упорна и настойчива, она хорошо учится. Ей не на что надеяться, кроме как на собственные силы. В то время как Катиа уже обеспечена на всю оставшуюся жизнь, - Линда Штраух умолкла. Возможно, именно в этот момент она подумала то же, что и Томас. У пропавшей девочки может уже не быть шансов и на саму жизнь как таковую. Это вполне не исключено.

- На моих глазах постоянно происходят интересные преобразования – девочки из куколок превращаются в бабочек, - решила отвлечься от непосредственного предмета разговора фрау Штраух, чтобы преодолеть собственную неловкость.

« Это уж точно. Верное наблюдение. Бабочки. Куда только одна из них улетела? И не обломали ли ей ещё не вполне окрепшие крылышки?»

Посещение подруг Катиа Томас решил отложить не следующий день. Уж очень всё пока выстраивалось в версию о случайном маньяке, напавшем на благополучную семью. Катиа находится у него? Хотелось и не хотелось в это верить. Образ девочки всё больше прояснялся: беспечная, легкомысленная, весёлая, необременённая никакими заботами и уж тем более мрачными мыслями или предчувствиями.

Томас ехал домой, выставив под тёплое весеннее солнце локоть. И жалел себя – пока дело об убийстве не окажется в архиве, отпуска ему не видать. Как об этом сообщить Карин, которая уже строила планы на совместное путешествие?

«Значит, нельзя долго застревать в неопределённости. Кто берёт на себя смелость отделять хороших людей от плохих? И кто в состоянии определить, кого и по какому принципу следует убивать? Я бы не взялся за столь резкое разграничение, даже используя своё законное право. Но другие берутся А мне – работа».

 

Глава 4

 

Карин всегда чем-нибудь сильно увлекалась. До вступления в партию «зелёных» она с большим удовольствием штудировала историю, разыскивая в ней героев, милых её сердцу. Особенно ей нравились древние рыцари и короли, изображённые все как на подбор с чеканными лицами и гордыми профилями. Карин восхищалась описанной в книгах их отчаянной храбростью и ловкостью. Многие из них, делала она открытие для себя, знали чужие языки и покровительствовали наукам, чем, на её взгляд, они резко отличались от современных правителей. Она призывала Томаса разделить её восхищение. Томас усмехался и уходил от разговора. Но однажды не выдержал:

- Не с той стороны, Карин, подходишь к характеристикам древних. Уж очень они у тебя безупречными выходят.

- А твой подход к жизни заставляет во всём видеть зло, - парировала Карин.

Томасу стало обидно. Карин порой с незаслуженным пренебрежением относится к его работе. Да, ему приходилось видеть много грязи в современном мире. Но и в древнем было не меньше. В конце концов, все преступления берут своё начало из истории.

- Что ж, не обижайся, дорогая. Боюсь тебя разочаровать. Многие владыки были уж слишком небезупречны. К примеру, Митридат, последний независимый царь Малой Азии. Он убил свою мать и своих сыновей. Женился на сестре, а потом убил и её. Он собственноручно уничтожил всех своих наложниц, только бы они не достались римлянам. Каков? И он не одинок в таких деяниях. Увы, не одинок.

- Ты выбрал какое-то чудовище, Томас. Мне не нравится, с каким упоением ты его описываешь, - пыталась защитить историческую личность жена.

Но Томас уже остыл и жалел о своей горячности. Он вспомнил недавний разговор, в памяти отчётливо всплыло «чудовище» и то, как Карин произнесла это слово. По дороге к дому Дорис Блок он думал, что каждое следующее поклонение от другого больше всего отличается уровнем развития техники, а не развитием духовных и личностных качеств.

«Нынешние дети постоянно находятся под напряжением, так как большинство своего времени проводят перед телевизором и компьютерами. И ещё они очень любят сознательно действовать на нервы взрослым людям, отстаивая свою независимость».

Дорис Блок оказалась блондинкой, выглядевшей старше своих лет. Джинсовый сарафан и белые на огромной платформе кроссовки смотрелись на ней очень естественно. Поздоровавшись с Томасом, она тут же грациозно прыгнула с ногами на мягкий диван. Оранжевая обивка дивана красиво оттеняла блондинку. Томасу захотелось её

сфотографировать. Желание было нелепым, и он тотчас подавил его в себе. Когда, наконец, Дорис прямо посмотрела на Томаса, он уловил испуг в её широко распахнутых глазах.

Вы, конечно, знаете о случае, происшедшим с вашими ближайшими соседями. Мне бы хотелось узнать о Катиа. Расскажите всё, что вам о ней известно.

- Я... Мои родители... мы не можем смириться с этой ужасной смертью. Я с раннего детства знаю их... семью Хартманнов. Мы с Катиа играли вместе, а потом пошли учиться в одну гимназию.

- Вы с Катиа Хартманн близкие подруги?

- Можно и так сказать. Вернее, так было. Было. Но последнее время Катиа стала более скрытной. После того, как ей подарили мотоцикл, она куда-то постоянно уезжала по вечерам. Возвращалась поздно и ко мне не заходила.

- В школе она держалась по-прежнему?

- Я лично ничего особенного не заметила. Разве что... Катиа стала лучше выглядеть... стала очень весёлой... Мне неприятно об этом говорить, но надо быть честной, чтобы вам помочь, правда?

- Конечно. Любая мелочь может оказаться полезной.

-Катиа подружилась с новенькой. Она в нашем классе первый год. Не знаю, что она в ней нашла. И как эта девочка вообще попала в нашу школу. Мне Олга совсем не нравится. Заискивает перед всеми, пытаясь услужить. Катиа с ней о чём-то постоянно шушукалась на переменах. У них появились мальчики не из нашей школы. Точно. Эта Олга... на ней никогда не было приличных вещей. Потом Катиа стала ей давать свои.

- И вам никогда не приходилось видеть их знакомых?

- Видела. Я возвращалась с Петером из кино. А Катиа на углу целовалась с высоким темноволосым парнем. Она прямо висела на нём. Я прошла совсем близко, но она меня не заметила. Петер ещё засмеялся, сказал: «Запомни позу, сейчас повторишь».

- Дорис замолчала, решив, очевидно, что сообщает лишние подробности. Она смущённо опустила глаза.

- Вы рассмотрели лицо парня? Можете его описать?

- Я совсем не видела лица. Заметила только, что он широкоплечий и взрослый. Так мне показалось, во всяком случае. Катиа живая? Вы её ищите?

«Все задают один и тот же вопрос. Если бы я только знал на него ответ».

- Вы нам очень поможете, Дорис, если узнаете у своих знакомых девушек и ребят подробности о тех, с кем общалась Катиа в последнее время. Кто, как зовут... где их можно разыскать...

- Обещаю. Вы еще с Олгой поговорите, она должна больше знать.

Дорис понравилась Томасу своей откровенностью. Ей явно было неприятно сообщать о своей потерявшей искренность дружбе с соседкой и соученицей. Жаль, что она так мало знала. В этом деле все поразительно мало знали. Интересно, что скажет ему Олга. В отличие от большинства соучениц Катиа она живёт в многоквартирном доме. Кажется, у неё большая семья.

 

Томас не сразу нашел нужный дом. Поднявшись на пятый этаж, нажал на необходимую кнопку.

Олга сама открыла дверь. Крупнолицая, в облегающем грудь топе. Тёмные волосы собраны в хвост. В ушах большие золотые кольца. Если у Дорис испуг таился в глубине глаз, да и вызван был, скорее всего, внезапной жестокой смертью хорошо знакомых ей людей, то Олга откровенно испугалась визита Томаса.

- Кто там пришел? – закричал кто-то пронзительным голосом из соседней комнаты.

- Это ко мне, бабушка. Проходите, - сказала Олга, но при этом сама не двинулась с места.

- Я должен поговорить с вами о Катиа. Она ваша подруга? – начал Томас с обычных фраз.

- Да. Она единственная в классе пришла ко мне на помощь, а я в ней тогда очень нуждалась, - Олга немного пришла в себя.

Они прошли в комнату, обставленную старой мебелью. Диван сразу осел под весом Томаса, он попытался сесть поудобнее. Удалось с трудом.

- Вы откуда приехали?

- Из России. Мне пришлось вернуться здесь в предыдущий класс. Дома я бы уже заканчивала школу. Мне семнадцать лет. Нелегко начинать всё сначала.

- Вы неплохо знаете немецкий язык.

- В семье у нас все говорят по-немецки. Моя бабушка и мама немки. Их называли «поволжские немцы».А папа русский. Ему труднее, чем нам, язык даётся, я с ним разговариваю по-русски, чтобы язык не забыть. Катиа найдётся? Вся наша школа только об этом и говорит. Ко мне теперь многие стали подходить и о ней спрашивать. Они знают, что я Катиа последней видела.

- Как это было? О чём вы с ней разговаривали?

- Катиа влюбилась во взрослого парня. Он, правда, не намного старше... Но для нас сейчас работающие ребята двадцати и более лет представляются совсем взрослыми. Она просто бредила встречами с ним.

- Понимаю. Вы его видели?

- Он говорил, что его не интересуют малолетние подружки, хватит ему одной. Катиа обещала нас познакомить позже. Она только о нём и рассказывала. Всё время о нем.. Сильный... Красивый... Он открыл ей тайны любви. Катиа иногда любила так высокопарно выражаться, непривычно для меня. Слишком книжно.

- Катиа называла его имя?

- Манфред. Точно. Один раз она назвала его полное имя. Потом упоминала только уменьшительное... Фредди. Я её ещё спросила, почему она так его называет. Катиа сказала: «Ему так нравится».

- А чем он занимается, где живёт, - Катиа рассказывала?

- Нет. Вроде бы он не слишком богат. Катиа волновалась, что её родителям Манфред может не понравиться. «Только мне наплевать, - сказала однажды. – Им и дружба с тобой не нравится, - добавила она тогда, в порыве откровенности. – Они хотят, чтобы я дружила исключительно с Дорис, а мне с ней скучно. Она еще ничего не смыслит в сексе».

- Фотографий Манфреда она не показывала?

- Была одна. Они вдвоём на мотоцикле. Катиа за рулём. Его лицо не очень выразительно под каской. Красивый? Затрудняюсь сказать, так ли это действительно. Они познакомились на дискотеке. Возможно, я его там видела, мы вместе с Катиа были. Только не знаю, кто из ребят именно он. Вот если бы показали... Мы разошлись в разные стороны после окончания танцев. И Манфред её догнал. Так она мне рассказала потом. Вы думаете, Катиа у него теперь живёт? Странно. Она девочка богатая. Лучше бы наоборот, он к ней перешел. Хотя теперь... родителей убили...

Олга окончательно отошла от испуга. Ей хотелось выговориться. Томас понимал, насколько необычным казался наполовину русской девушке из Казахстана мир, в котором жила Катиа. Вряд ли Олга была по-настоящему искренной в этой дружбе. Любопытство, зависть, покровительство богатой девочки, избалованной приёмными родителями, безусловно, льстило ей. Похоже, в школе никто об этом факте биографии Катиа ничего не знал. Томас заметил, что Олга разглядывает его. Печали по внезапно пропавшей подруге и её убитым родителям у неё не наблюдалось. Только живой интерес к происшедшему. Но, впрочем, осуждать её было нечего. Родителей Катиа она почти не знала. Катиа для неё, очевидно, была распущенной девчонкой, вытворяющей всё, что придёт в голову. Олга выросла в другой стране и других жизненных условиях. Её, очевидно, будоражила независимость, которую отвоевали для себя подростки в Германии. Независимость или лженезависимость? По этому поводу с удовольствием бы высказалась жена Томаса - Карин.

„Олга, Катиа... Русские имена». Только сейчас Томас сообразил, что Катиа также может быть русским именем, произносимым по - немецки. Надо ли окончательно отбрасывать версию связи девушки со своими бывшими соотечественниками и продолжать ждать заявления о выкупе? С самого начала эта мысль имела под собой слабую мотивировку. За выкраденную девочку могли бы расплатиться наследники... Но первой наследницей убитых является именно она, Катиа Хартманн.

Томас сидел перед компьютером. Список подозреваемых лиц увеличился на одного человека.

Шеф требовал отчет о продвижении расследования, и Томас мучительно думал, пытаясь получить ответы хотя бы на некоторые вопросы, чтобы по-новому взглянуть на события. Отыскать Манфреда будет нелегко. Предстоит опросить десятки подростков, регулярно посещающих дискотеки. Только вряд ли многого от них добьешься. Еще верфь... Не обойтись и без экономических прогнозов. Кто еще строит в нашем городе подобные суда, и к кому могут отойти заказы, если наследники откажутся от дальнейшего строительства парусников? Возможно есть человек, которому выгодна смерть преуспевающего дельца, чьим хобби являлась игра в поло. Доминик Хартманн являлся членом самого старого полоклуба Германии, находящегося в Гамбурге. Томас видел традиционные атрибуты игрока в поло в доме убитых: бамбуковый прут с молоточком на конце, мяч из прессованного бамбука, белые брюки и красные сапоги. Он знал, что лошади, пренадлежащие убитому, находятся в конюшне, расположенной за городом. Степень искусности игрока в поло некоторым людям помогала занимать те или иные гоударственные должности. А Доминик проиграл на выборах в земельное правительство. Слабо играл?

Томас убрал руки с клавиш. Размышления порой уводили в сторону, порой наводили на правильный путь. Между приемными родителями и их воспитанниками не больше внутреннего сходства, чем между случайными попутчиками. Прихотливый танец молекул ДНК, упрямый ген, влияющие на поведение человека, могут сыграть злую шутку с теми, кто пытается спрогнозировать поведение подрастающего поколения.

Убийца разгуливает пока на свободе. А если их несколько?

Томас взялся за телефонную трубку. У него был знакомый оперуполномоченный в Москве, Сергей Белобородько. Он занимался международными преступлениями. Несколько лет тому назад им пришлось вместе выслеживать некоего Могилевича, занимающегося продажей наркотиков и нелегальным вовлечением девушек в проституцию в Берлине и Гамбурге. Лидер скрывался под кличками «Сева», «Сеня», «Юрзевич». Еще он занялся сбытом ядерных материалов, похищенных с военных складов, и был замешан к тому времени уже не в одном убийстве. Сергей неплохо говорил по-немецки. Томасу запомнилось одно его высказывание: «Преступники свободно курсируют из страны в страну, а мы чтим Уголовный кодекс и напоминаем собак в намордниках».

-Давненько не слышал твоего голоса, - обрадовался Сергей. – Всё ловим? – поинтересовался он.

- А что остаётся делать, если нам в наследство достался обезумевший мир, - в тон Сергею сказал Томас.

- Ты в своём репертуаре, философ. Вспомнил о зарубежном товарище по какому поводу? Так ведь просто не позвонишь, знаю тебя.

- Надо об одной русской семье разузнать. Живёт у вас в городе Железнодорожный.Кажется это в Подмосковье. Фамилию придётся устанавливать. Из этой семьи более десяти лет назад немецкая супружеская пара удочерила девочку. В архивах должно быть, не каждый день такое случается...Мне необходимо удостовериться – все ли члены этой семьи сейчас на месте. Сколько лет старшему мальчику, чем он занимается... Удочерение – официальное, так что запись точно должна сохраниться.

- Если так, то выяснить пара пустяков. Назови фамилию усыновителей.

- Хартманн. Доминик и Сандра. Из города Гамбург.

- Я свяжусь с коллегами. Как только получу нужные сведения, сразу тебе позвоню.

Как дома дела? Потомством еще не обзавелся?

- Все преступников ловлю, некогда... -отшутился Томас.

Томас посмотрел на часы: четверть седьмого. Можно бы и пораньше домой явиться. Он ещё раз взял в руки один из актов экспертизы. Захотел взглянуть на результаты анализов из-под ногтей, может быть, убитые успели-таки поцарапать убийцу. Крови под ногтями не было. А крошечный волосок обнаружился под ногтем правой руки у Доминика. И на пижаме Сандры был волос, только другой. Первый был тёмный, а второй неопределённого цвета. Выцветший или, возможно, потерявший цвет в результате окраски волос.

«Покрасилась в рыжий цвет», - вспомнил слова учительницы. Какие вообще могли быть мотивы убийств? Томас уже знал, что найденные в шкатулке драгоценности оценены в тридцать пять тысяч марок. И они не тронуты.

Томас спустился к машине. Он заехал в гавань, чтобы посмотреть на отреставрированное старинное судно «St. George», построенное в конце прошлого века. Однако его в порту не было. Очевидно, пароход совершал свой неспешный рейс между Юнгфернштигом и Винтерхудером. Взгляд на воду обычно успокаивал Томаса. Только на этот раз ничего не получилось. Мотивы преступления были столь же загадочны, как и личность убийцы. Безобидные, добропорядочные люди. Ну за что их было убивать? Как детектив, он всегда был терпелив в подборе фактов и обычно в такие минуты был спокоен. Но это убийство выводило его из себя. Возможно потому, что, от природы худощавый, он уже не столько времени как раньше уделял своему физическому здоровью. Вот бы так прокатиться! Томас увидел из окна автомобиля мужчину на роликовой доске, которую тащила овчарка. А Томас давно забросил тренажерный зал.

«Закончу дело, сначала отпуск, а потом возобновлю тренировки», - пообещал он себе.

«Как заполучить четкие отпечатки пальцев девочки? Они, безусловно, есть на дверной ручке, но сравнить их практически не с чем. В её комнате почти все следы стёрты или неярко выражены», - вернулся Томас в настоящее. «Карин давно не получала от меня цветов», - ощутил он вину перед ожидающей его дома женой.

Он вошел в квартиру с ярким букетом из нескольких разновидностей незнакомых ему представителей флоры. Карин сидела перед телевизором.

- Нельзя, защищая от врагов, убивать тех, кто тоже нуждается в помощи, - в глазах Карин блестели слёзы, она дрожащей рукой поправила растрепавшиеся волосы. Она спешила поскорее поделиться своими переживаниями с ним.

Томас протянул ей цветы и молча обнял. Он поцеловал свою эмоциональную жену, повзрослевшую активистку с востока, выступавшую в своё гэдээровское детство с приветствиями на партийных собраниях. Киевский полицейский тоже собирался поговорить с Томасом о войне в Ираке. Ему надо бы обратиться к Карин, тогда бы разговор получился. Похоже даже на то, что они придерживались одной точки зрения на события. Сам Томас любил больше официальные версии, по которым выходило, война помогала иранцам сохранить страну. Карин шла на Томаса боем без подготовки.

- Ты сейчас, конечно, скажешь, что натовское сообщество выступает в защиту людей? Столько невинных людей гибнет. Какая тут справедливость?

Карин ждала ответа. Томас воспользовался паузой и погладил её по голове.

- Прости меня. Я мало бываю дома, и твоя голова забита Бог знает чем. Если я ещё могу оправдаться, то лучше еще и еще раз повторю – я тебя люблю.

- Но не можешь ради меня перестать все время думать о бандитах, ворах и убийцах, - Карин улыбнулась. – Не сбивай меня с толку, Томас.

- Пойдём ужинать в ресторан.

- Что-то ты сегодня во всю готов радоваться жизни. Цветы... Ресторан... Уже выявил убийцу бедных Хартманнов или разыскал их дочь?

- Жизнь с полицейским не пошла тебе на пользу. Почему нужно обязательно искать прозаический повод для того, чтобы почувствовать себя счастливым с любимой женщиной? Давай-ка, милая, собирайся поскорей!

Вечер удался. Томас был доволен, глядя на Карин, с серьёзным видом выбирающую блюда из морских продуктов. Потом они лежали на постели, на любимых Карин простынях абрикосового цвета. Смятых... Карин шептала на ухо Томасу всякую нежную чепуху, от которой ему становилось тепло и уютно. Правда, она попыталась ещё раз вернуться к прежней теме:

- Буш затеял войну, а гибнут молодые американские парни. Безобразие!

Томас молчал. Он гладил обнаженную грудь Карин, медленно спускаясь к бёдрам. Карин поймала его руку, пытаясь оказать сопротивление не желающему беседовать с ней о политике мужу, но потом поддалась ласке. Он чувствовал её горячее тело, видел полуоткрытые губы...

- Нам нужен ребёнок, - едва слышно произнёс Томас.

- Да. Нам нужно очень постараться, - согласилась Карин, прижимаясь к Томасу.

Через несколько мнгновений она закрыла глаза и ровно задышала. Томас смотрел на спокойное лицо жены, слушал её размеренное дыхание. Потом он крепко потёр лоб, словно хотел прогнать навязчивые мысли.

В деле убийства Хартманнов собралось катастрофически мало обличительных улик. И, следовательно, всех подозреваемых невозможно ни в чём заподозрить.

Наутро ему «состарили» имеющуюся фотографию двенадцатилетнего ребёнка, превратив девочку в довольно развитую физически девушку лет шестнадцати-семнадцати. При современной компьютерной технике получение нового фото не составило никакого труда. Девушка получилась поразительно красива.