В конце концов, мне приходится подчиниться, безвольно выполняя то, что угодно ей, и не могу описать, какое огромное наслаждение даёт чувство, что ты побеждён, эта капитуляция перед её волей.

Ганс Гейнц Эверс - "Паук"

 

Войдите в моё положение. Я пришёл домой после тяжёлого рабочего дня, трижды щёлкнув смазанным механизмом нижнего замка, закрыл двери и начал наслаждаться тишиной, как советовали Depeche mode в своём передовом хите. Затем скинул кроссовки, побросал на тумбу мелкий хлам вроде ключей да телефонов, разделся и побрёл в ванную. Ничто не предвещало беды.

Вот моя зубная щёточка… Вот с неё натекли на стеклянную полочку и затвердели словно гуано остатки зубной пасты. Вот моя побелевшая от частого использования чёрная бритва. Вот кончившийся дезодорант, который я всё никак не выкину. Вон на краю ванной два флакона дешёвых шампуней, от которых волосы выпадают сильнее, чем от хозяйственного мыла. А вот и моя уставшая физиомордия в зеркале…

Спрашивается, чего не хватает? Вроде всё на месте… Сплошная красота да икебана. Но нет!

Скажите, чем должно пахнуть в ванной?

(Дорогим женским шампунем с ароматом ванили!)

Дамы… О, дамы… Добра вам!

(Чем?.. А чем там может пахнуть?!)

Ожидаемый ответ, товарищи мужланы! Вы, как и я, начинаете чувствовать запахи только тогда, когда они норовят зарезать глаза. Надеюсь, вы поняли идею, и догадываетесь, что я сейчас заявлю о чарующих ароматах, заполонивших мою крохотную ванную нечто нелестное.

Так благоухать начинает тогда, когда я во времена суровых морозов открываю в гараже оставленную дедом при его жизни испорченную дешёвую водочку, чтоб залить в бачёк для жидкости омывателя. Крутящие баранку въедут в логику сего поступка. Особенно, если они в курсе нынешних цен на автозапчасти, маслá и прочее.

Разит спиртом! Да что там разит!

Словно несуществующая горничная вымыла им всю плитку!

Если бы вы были сейчас здесь, вы бы начали искать источник вони под ногами, среди моющих средств, которые привыкли видеть под умывальником. Расстрою вас: мои порошки и мистеры Мускулы прячутся на кухне, по соседству со стиральной машинкой. Разит из вентиляции, братцы.

Смешно, правда?

Смешно… Я вот, что скажу: смешно, когда это происходит не с вами.

Интересно, в чьей это халупе гулянка?.. Очевидно, в чьей-то снизу. Я на третьем этаже… На первом обитает молодая семья, которая сейчас свалила на моря. На втором мой товарищ Витя. Юный работящий тихоня. С чего бы это он?.. Именины справляет?..

Ну ладно… Не люблю я устраивать разборки с соседями. Я не из тех. А если учесть, что они там все лыка не вяжут… Ну его на… На хутор… Бабочек ловить…

Прысну как следует освежителем и пойду покамест погуляю.

 

Бензина оставалось ещё на сто километров. Великолепно. Моя старенькая третья BMW приятно загудела, и мы покатили в центр. Из динамиков визжал неподражаемым фальцетом полненький немецкий бюргер Удо Диркшна́йдер и жужжали злыми американскими V-образными Гибсонами гитаристы Accept. Нельзя не подпеть и не выжать педаль акселератора до предела.

Круглый знак с красной каёмочкой. Ограничение: шестьдесят километров в час.

Класть!

Двигатель разъярённо урчит. Просит. Умоляет пятую передачу.

Сцепление! Хоп! Пятая!

Едем! Ха-ха-ха!!!

 

В подвальном ресторанчике под названием “Диван” захотелось подцепить какую-нибудь распутную синьорину. Но как-то неубедительно тревожило это желание.

Первой под украино-язычные соплевыжимающие напевы трёх педерастов на возвышении в конце туннелеобразного помещения забегаловки стала не знаю кто. До имени дело не дошло.

– Привет.

– Привет, красавчик…

(Да, да… У нас с тобой общая цель, детка…)

– Как настроение?

– Хорошее, как твое?

(Сильно неискренняя улыбка у неё… Что случилось?.. Мне уже не хочется?..)

– Середнячком...

– Чего так?

– М-м-м?.. Да вот думаю... Смотри... Ты в детстве паштет любила?

(Не ждала… Ха-ха-ха…)

– Не особо.

– А пиво?

– Я его и сейчас не люблю, разве что сидр.

(Знаю… Все вы эту мочу котируете…)

– Ну, если бы была парнем, – пилá бы ведь, правда?.. Не та пила, которая вж-ж-ж, а глагол… – о Боже! Его потянуло пошутить… Ха… Ха… Ха… – Ну, восемьдесят процентов точно...

Дивчина слегка нахмурилась. Вроде поняла, что я не хочу уже её трахать. Сделала глоток своего коктейля.

– Ну, и к чему это все?

– Так вот, я думаю... Ты сейчас с парой?

– С какой парой???

(Парой по математике!.. Нет, скорее по мышлению!.. Ёлки-палки…)

– Ну, с молодым человеком встречаешься?

(Фу-у-ух… Сообразила…)

– Другое дело! Кстати, с парой тоже можно встречаться, я уточню!

(Это она на секс втроём намекает?.. Жесть!)

¬¬Хихикает… Продолжает:

– И нет, не встречаюсь.

– Вот. И я… Вот я и думаю: пиво со временем понравилось... Грейпфрутовый сок тоже... Может, и к одиночеству привыкнем? А? Как считаешь?

(Делает глоток, осуждающе хмыкает…)

– Железная логика… Сколько тебе лет?

– Я понимаю, что задал сложный вопрос, но это же не повод перескакивать на иную тему.

– Мне для ответа на твой вопрос нужно…

(Да… Я хорошо сохранился… До сих пор иногда паспорт спрашивают, когда пивко беру.)

– Давай, представь, что мне семнадцать, двадцать и двадцать три. Дай три ответа. Мне интересна разница.

– А мне интересна конкретная цифра…

Молчу… Улыбаюсь…

Она продолжает:

– В любом случае взрослый мальчик, а сопли распускаешь, как пятилетняя девочка. – отводит взгляд на лабухов. – С таким отношением можешь начинать привыкать к одиночеству прямо сейчас. Вечно ноющие никому не нужны.

– Спасибо! Тогда такой вопрос: ты любила?

– Было дело.

– Что в твоей любви было самым приятным?

– Ровным счетом ничего; это было сродни болезни. А в такой ситуации самый приятный момент тогда, когда все заканчивается.

(Как говорится в конце мультиков от Warner Brothers: вот и всё, ребята! Приплыли!)

– Мне жаль, что самое приятное в твоей жизни было окончанием любви.

Выпиваю… Внутри улыба-аюсь… Продолжаю после паузы:

– Если так... Если это правда так, то немудрено, что ты говоришь об одиночестве с пренебрежением. Ты ведь не боялась его. Ты его жаждала.

Пауза. Осматриваюсь. Пришло много новой грудастой дичи.

Что-то пиво даёт о себе знать. Схожу в тайную комнату, пожалуй:

– Я на минутку в уборную.

Отлучаюсь. В сортире играет музыка. Гораздо лучше той, что порождают три националистических гомика на подиуме.

Пахнет тоже сносно... Не то что у меня в ванной… Вспомнил, блин… Ха-ха-ха!

(Что я там говорил ей?.. Не помнишь?.. Ах, да! Что самое приятное в её жизни было окончанием любви… Какой к чёрту любви?! Ха-ха-ха!)

Зачехляем носовой основной калибр… Топаем назад…

Ты смотри, она всё ещё не ушла… Подсаживаемся… Продолжаем:

– Окончанием... Не любви только... А как-то оно иначе... Общения?..

Ого! Похоже, она всё это время думала.

– А что, ты хотел вечной взаимной любви? Так такого не бывает! Всё гораздо прозаичней! У меня была самая настоящая болезнь и избавиться я пыталась от неё медикаментозно, при помощи врачей… И рада, что все закончилось. – о Господи! Пошли откровения… – И, кстати, совершенно не страдаю от одиночества сейчас!

– Любовь это другое.

– Любовь многогранна… От некоторых её видов надо лечится.

В глазах моей собеседницы блеснули огоньки ненависти и злобы.

(Какого чёрта лечиться?! Я не пойму…)

– Ох, как завелась! – мягко улыбаюсь, кладу ладонь под подбородок. Щурюсь. – Я извиняюсь, какая болезнь?.. Ты меня правильно поняла? – бешенство залило её лицо. Кажется, ей уже нечего отвечать… – Не страдаешь от одиночества? Да ты и не можешь... Ты что, была не одинока когда-то?.. Кому-то нужна?.. Твоё существование имело смысл?.. Непонятно... Лечиться?.. От любви?.. Ну... Я, право, задумался…

– Милый, у тебя одиннадцать сантиметров?

– Всё... Сервер повис… – смеюсь… Вот, что мне было необходимо, оказывается! Да! Мне нужна была мадемуазель, но не для случайного полового акта. – Если я задеваю твоё самолюбие, можем поговорить о чём-нибудь другом.

– Нет, я, пожалуй, пойду, ибо разговоры о вечном с девственником не особо прельщают.

– Как хочешь, конечно, но ты не кипятись. Все твои ошибки ещё впереди.

До чего же классно! Давно я так не кайфовал…

 

Вторая пришла через десять минут. Я как раз выпил половину второго бокала. Эта была прямолинейней:

– Поехали ко мне, сладкий…

Вешается на шею… М-м-м… Уже подшофе.

– Что, парни не клюют на летних улицах? – тут-то хмель из неё и вышел вон.

– Да прикалываюсь я!

Смеёмся…

– Хо-хо! Ну-ну…

– Тут таких туча. – она имеет ввиду ребят, которые бы с ходу согласились на моём месте.

– Таких мужиков везде туча.

– Ну, так да! Нет тут нормальных.

– Все норовят подпоить и трахнуть. Бедные мужики… Столько всего придумали... И математику... И физику... И искусство… Чтоб такие, как ты показали им грудь… Классно а?

– Я этим-то не занимаюсь. Ещё маленькая... – хихикает. Да. Ей действительно не больше семнадцати.

Выпиваю…

– Ничего. Скоро придётся. Доверься своим прелестям. – тычу пальцем в её вздутый бюст. Мягкий. Сочный. – Наловишь на них столько мальчишек.

– Ты меня не знаешь и я тебя тоже, так что на личности не переходи. – интересно, чем я её сейчас обидел? Сказав, что она будет менять парней, как перчатки? Ой, да ладно!

– А когда это я перешёл? Я что-то не заметил… Да и вообще. Кто у тебя там в голове лазил? Кто тебя поймёт?..

 

Позже мне позвонил мой хороший друг. Сотрудник. Живёт невдалеке. Голос у него какой-то странный был. Словно принадлежащий курильщику ядрёного афганского гашиша с семилетним стажем. Что-то говорил о новой подружке. Сказал так:

– Не поверишь! Я влюбился!!!

Ну что же… Молоток…

 

До дома добрался я, слава Богу, без происшествий. Хотя открывал окна и горланил Шаляпина:

 

Эх, дубинушка, ухнем!

Эх, зеленая сама пойдет!

Подернем, подернем,

Да ухнем!

 

Тянуть было тяжко и я, входя в повороты, небрежно въезжал на разметку да ехал строго по ней. Всё пытался петь как можно ниже. Разрабатывал баритон. Потом напали мысли, о том, что пиво плохо влияет на низкий голос. Делает его выше… Ерундистика…

Машинку припарковал у парадного и поехал на лифте на свой третий этаж.

Помнится, в детстве парни постарше говорили, что для того, чтоб лучше накрыло, следует сделать десяток приседаний.

Ключи выпали из рук прямо перед дверями. Ну что же, теперь от одного присеста точно не отверчусь. Приседаю, подбираю. Встаю.

Здорово! Голова кружится сильнее. Ха-ха! Поехали! И, два! И, три! И, четыре!

Совсем хорошо…

Сзади открывается дверь. Это соседка со своей псиной. Ненавижу их. Ей-богу когда-нибудь повторю роковой поступок Роди Раскольникова.

– Добрый вечер! – и её не удивляет, что я приседаю. Старая курица. И шавка её… Норовит кинуться… Спрашивается: чего ей нужно? Ну, какого чёрта она натягивает всей массой этот тоненький поводок? Чтоб ты, сука, задушила себя им!

– Уже ночь, тёть Маша! – да, тварь, ночь! Смотри мне в глаза и понимай, что вот уже ещё на сутки меньше осталось до твоей смерти! Собака дёргает её на лестничную клетку и волочит на улицу. Выгуливать. Старушенция плетётся за животным, как флажок. – Счастливого пути, тёть Маш!

Дома меня ждёт что-то, что поможет догнаться.

 

Ленты белого тяжёлого непроницаемого дыма улетают под самый потолок. Лесенка в рай. Верёвочка дарящего наслаждение. Я дома. Я под кайфом. Я наркоман.

Осуждающе смотрите на меня, стены. Мне плевать. Не мне жить в вашем окружении. Это вам жить в моём!

– Чего ты пристал к ней со своей любовью?

– К первой?

– Ну…

– Я же хочу добра… Хочу ставить их на путь истины!

– Оставь. Обойдутся без твоей помощи. Либо всё произойдёт самотёком, либо не произойдёт вовсе…

Как не печально, но он прав. Мой второй я… Делаю сильную тягу.

И вот всё это уже крепко обнимает мой мозг. Смертоносные яды мириадами микроскопических тисков сжимают беззащитные нейроны… О, извечное совокупление убивающего и страдающего, слившихся воедино и истекающих усладой… Заводы экстаза до горизонтов черепной коробки…

Лицо спеет холодным кипением. Бурлит, как гейзер. Из него бьет фонтан чего-то непостижимого. Я слышу, как по венам медленно, как дорогой мёд мажет отяжелевшая кровь… Коптит сосуды… Ангел поднимается ко мне с небес по канату дымной ленты, словно умелый акробат. На неё действует иное тяготение. Их Ньютон ходил вверх ногами. Она целует меня и всасывает всё содержимое того мешка, который представляет мой внешний кожный покров.

Дёргаю за золотые локоны:

– М-м-м, аккуратнее, ребёнок солнца… От меня же ничего не останется…

А она целует страстнее… Вены впали… Я вакуумный пакет… Я сейчас кончу…

 

– Лю-лю-лю-любо-о-овь…

– Да, златовласая… – она сидит на колонке… Сложила крылья… До чего красива… Играет с моим калейдоскопом, направив его к звёздам в открытом окне.

– Ты был счастлив?

– Конечно, золото…

– А, по-моему, не-а!

– Почему ты так считаешь?

– Ты слишком щедр. Слепой маленький мальчик! Тебя использовали, кроха… Знаешь это лучше меня. Потрогай шрамы на лбу… – спорхнула на пол, подошла к кровати. Кладёт руки на плечи. – Идём к нам. Идём прямо сейчас.

– Но любовь…

– Оставь!.. Идём… Не будет любви…

– Я должен остаться.

И она ушла. А я вскоре пожалел, что не отправился с ней.

 

Через некоторое время, повалявшись, я побрёл в туалет. Нужно прочистить желудок. Я не ел. Тошнота – это побочный эффект употребления веселящего газа.

Ужасное самочувствие. Ноги приходится переставлять руками. Они вот-вот вырвутся из таза, как палочка из растаявшего мороженого и зашагают самостоятельно.

Ничего у меня не вышло – из меня ничего не вышло. Пиво да желудочный сок… Грусть…

Когда пошёл умываться, застал в ванной знакомое зловоние.

Ну, знаете ли… Это переходит все границы! Сколько можно, в конце концов? Я взял освежитель, потряс, затуманил им пространство, захлопнул дверь, одел тапочки…

Сейчас я им задам! Открываю железные входные “врата”, забываю выключить свет в прихожей, выхожу, закрываю на нижний замок… Два вращения ключа в скважине: клац-клац. Топаем на второй!

Дурное предчувствие было, скажу я вам.

Спускаюсь… Уже на лестничной клетке между этажами я вновь учуял тяжелый дух спирта. Странно, почему я не заметил его, когда поднимался? Ах, да! Я же ехал на лифте! На втором тихо, мирно. Без колебаний нажимаю на чёрную кнопочку под циферками номера квартиры Виктора.

Динь-дон…

Странно было то, что я не слышал ни музыки, ни работающего телевизора: обычно в таких случаях техника продолжает усердно работать… Помнится в детстве я побрёл утром рыбачить на реку. Вышел в половине пятого ни свет, ни заря и слышу: откуда-то воет иностранная попса. Откуда-то очень-очень издалека. Проковылял поперёк всю деревню, но источник так и не обнаружил. В конечном счёте, вышел к реке и увидел на противоположном берегу развалившиеся вокруг древней жёлтенькой маршрутной “Газели” пьяные вдрызг тела. Им хорошо, они – абоненты временно недоступны, а динамикам автомобильной магнитолы от этого не холодно, не жарко – они наслаждаются сами собой.

Так я тогда ничего и не поймал; только ветеран войны с вязкой бамбуковых удочек прошёл мимо и сказал мне с неподдельной яростью: “Так бы и всадил им дроби в динамик! Рано берданку продал, так и эдак её!.. Эх-х-х!”

Я услышал, как за дверью что-то скрипнуло. Словно некто лениво встал с древнего кресла времён Никиты Хрущёва. Иной активности не последовало. Облом!

Динь-дон…

И что теперь делать? Нюхать? Почему-то в кабинет моего сознания резко вломился диалог из комедии Балабанова. Бандиты вскрывают добытый во время вооружённого налёта чемоданчик, ожидая увидеть внутри деньги, но в итоге обнаруживают две полиэтиленовые пачки героина. Они внезапно понимают, что совершили крупную неисправимую ошибку, и неистовый главарь бросает недоумевающим тоном:

– И что нам теперь с этой кучей дерьма делать?

На что его остроумный чернокожий коллега по опасному бизнесу отвечает:

– Впариться…

Всегда улыбаюсь, когда вспоминаю. Здорово! Так приятно встречать отражения диалогов из фильмов и книг в своей повседневной жизни. Я неосознанно прокрутил в голове все любимые эпизоды из картины Алексея Октябриновича и вдруг припомнил маленькую деталь: компания, состоящая из трёх вооружённых бритоголовых бугаёв и злопамятного Гарика Сукачёва в головном уборе типичного армянского торговца персиками, приходит в гости к давнишнему товарищу поквитаться. Курки на взводе. Парни готовы тепло поприветствовать хозяев. Так вот: Сукачёв тогда тоже сперва звонил. Опосля же он дёрнул ручку двери, и та оказалась открыта.

Дёргаю за ручку. Открыто. Хм… Главное не забывать, что спустя двадцать секунд после того, как Гарик с дружками вошли в квартиру, их всех постреляли, как утят.

В прихожей пусто. Горит свет. Пара туфель, пара кроссовок, пара вьетнамок… Всё Витино.

– Витя! Ты дома?

Ребята, в одном я точно уверился: источник ароматов скрывается в этой квартире. Здесь будто разбилась фура с медицинским спиртом…

– Витя! – закрываю дверь.

Никаких признаков жизни. Но, если ты глядишь, это ещё не значит, что ты видишь! Стоит как следует присмотреться. Вот потолок. Вот жёлтые разводы. Да, моей безалаберности дело… Помню, помню, как я оставил в мойке размораживаться под струёй горячей воды мороженную рыбу и ушёл за пивом в супермаркет. Чёртов хек! Провалялся в морозилке полгода, да так и не угодил в мой желудок… Вместо того, чтоб дебютировать в рационе, помог затопить Виктора… а тот даже денег не взял. Человек с большим сердцем. Сказал: “С кем не бывает? Я тебя прошу…”. Это что же, друзья? Мне сейчас тоже ответить на его газовую атаку великодушным “С кем не бывает?”. Да нет, не выйдет. Со мной, например, не бывает! И называйте меня как хотите. Но, прежде чем осуждать, Depeche mode советуют: “Try walking in my shoes”, что тождественно русскому выражению: “Поставьте себя на моё место”.

Бутылка вылетела из гостиной, ударилась о стену и приземлилась у моих ног. Я даже не успел испугаться. Знаете, как это бывает? Идёте ночью по поросшей кустарниками деревенской тропинке и натыкаетесь на собачий труп. Коротенький резкий вдох, зрачки на мгновение сужаются, и всё – шуруете подальше.

Звук напомнил мне одно видео из интернета: нарезку съемок пьяных дядь, пытающихся с криком “ВДВ!” разбить о голову пустой пузырь дешёвой водки.

– Сосед! Ты что ли?

Ого… Он жив!

– Я разуюсь, зайду.

– Я бы не стал...

Ещё бы, ты не стал… Загадил хату…

В гостиной не горела люстра, и главным режиссёром освещения выступал работающий телевизор, заливающий стены тусклым мерцанием разноцветных огоньков. Это я видел ещё из коридора.

– Заходи, сосед, я тебя кое с кем познакомлю.

Я двинулся в комнату, готовясь пустить искру в чан бензина моей озлоблённости, чтоб вспыхнуть ядерной истерикой недовольства. Скандал. Я сейчас закачу скандал!

Ни черта не разобрать в этой темноте. Подошва тапок липнет к полу…

(Ты тут ещё и Живчика разлил, маньяк?..)

Тянусь щёлкнуть включатель. Этот креативный гений купил себе светящийся. Щёлк!

– Привет, сосед!

 

Это не живчик, братцы. Это даже не восемьдесят восьмой клей.

(Боже, почему это не восемьдесят восьмой?.. Или эпоксидная смола… Или просто смола!.. Да хоть расплавленный асфальт!)

Под моими ногами белым шёлковым ковром устилалась клейкая паутина. Она покрывала пол и плавно переходила на стены. На ней через каждые полметра валялись пустые стеклянные бутылки.

В другом конце комнаты я увидел его.

Да нет… Это нельзя назвать человеком. Это чёртово нечто!

Я испугался. Тут-то я по-настоящему испугался. Страх хлынул по лицу десятками тысяч микроскопических ледяных муравьев. Они выбегали из глаз и потоками стекали под нижнюю челюсть. Задрожали ключицы, приводя в неконтролируемый трепет повисшие, как рукава мокрого невыжатого шерстяного свитера, руки. Я выдыхаю… Выдыхаю! Сколько можно выдыхать?! Боже, как мне холодно!

Такое чувство, что я падаю. И в кожу затылка будто вогнали крюк тягача.

Нечто было слеплено из чего-то ужасно-противного и несчастного Витиного тела. Я хотел отыскать взглядом голову парня и, как только обнаружил то, что от неё осталось, последние миллилитры пива и кислоты желудочного сока покинули меня, обжигая пищевод и украшая кляксой советский паркет меж шлёпанцев.

Ноги подкосились, словно на мои неширокие плечи внезапно накинули рюкзак в пару центнеров. Попытка попятиться назад и опереться задницей о стену не увенчалась успехом: прилипшие тапки не дали такой возможности. Я упал.

Эта зараза пожирала его! Чёрт возьми! На моих глазах! Какое-то дерьмо уплетает человека!

Оно крепко держит его сильными чёрными членистыми конечностями… Как у дрянного таракана!

(Лапками?.. Нет. Лапами!..)

И оно, видимо, лежит на спине… Или стоит?

Чёрт! Витя дёргает ногой… Нет, это он просто хочет перевернуться... И вот, я зрю: его охватывают появившиеся снизу две огромные длинные человеческие ноги… Женские ноги! Ничего так ляжки! В полтора раза больше обычных!

В то же время четыре исполинские паучьи лапы удерживают это всё над паутиной… Они растут из туловища этой… Которая под ним… Большие держат над сетью, а маленькие (не сосчитать, сколько их) стальной хваткой сжимают изувеченное Витино тело…

– Какими судьбами? – он смотрел мне в глаза. Он был счастлив! Мать моя женщина! Он был счастлив! – Это моя любимая…

Он указал остатками левой руки, напоминающими неумело заточенный тупым ножом карандаш, себе за плечо. Там я увидел проросшую ниоткуда “голову” существа, сходствующую с мочкой указательного пальца, размером с футбольный мяч и обросшую густыми чёрными, как хвост вороного мустанга, волосами, ниспадающими до самого пола. Глаза на ней отсутствовали. Нос тоже. Единственный элемент – огромная вертикальная щель рта, окаймлённая губами, сильно смахивающими на женские половые.

Тварь подняла Витю повыше, и я увидел, откуда у неё росли человеческие ноги. Между ними вырисовывались гениталии. Две лапки, из числа удерживавших тело, отпустили несопротивляющегося несчастного и опустились туда.

(Что ты собираешься делать?!)

Одной конечностью оно надавило на клитор, и из того начала сочиться густая белая субстанция… Вторая лапка окунула коготки в образовавшийся непрерывно увеличивающийся пузырёк и потянула. Она вытягивала толстую волосинку серебристой нити.

– Чего молчишь?

Чудовище стало мерно и непринуждённо оплетать его.

– Поцелуй меня, зайка.

Он повернулся к созданию, и то открыло пасть, усеянную щетиной острых, как импортные гвозди, жёлтых зубов.

Проистек поцелуй…

Стоит сказать, что представляла собой голова моего товарища, когда я только включил свет. Скальп был неаккуратно содран. Снимающий его умудрился заодно высосать жертве один глаз и откусить ухо.

После страстного лобызания на лице юноши осталась только исцарапанная черепная кость, фрагмент носового хряща и один, всё ещё счастливый и резво вращающийся в орбите глаз. Виктор что-то говорил, но неразборчиво. Сплошная нарезка гласных, иногда граничащих с “т”, “д”, “з” и “с”.

Я хорошо запомнил, что сделало существо дальше. Оно аккуратно вскрыло ему череп, извлекло щетиной клыков мозг и начало жадно жевать его, после чего выплюнуло. Серо-бело-кровавым фаршем обляпало всю стену, под которой я валялся. Заодно и меня с ней.

Вид пунцовых брызг не так сильно ужаснул, как хруст ломающейся кости. Этот звук будет преследовать меня всю жизнь в ночных кошмарах, и каждый раз я буду просыпаться в холодном поту, хвататься за голову и кричать.

А Витя открыл ещё одну бутылку водки и стал заливать в череп, как в огромный бокал. Алкоголь вытекал из его ушных отверстий и щелей меж зубами прямо на пол. Где-то слышалось шипение – последствие дезинфицирующего свойства спирта.

Паукообразная сильней сжала жертву… Опустила голову… Раздвинула челюсти… Серая кожа кругом них покрылась складками, как шея пресмыкающегося…

Я не могу… Не выдержу… Нужно бежать…

Встать! Поднимись! Мать твою! Прочь отсюда! Беги!!! БЕГИ!!!

Вот… Удалось ухватиться рукой за дверной проём… Любопытные глаза отбиваются от рук благоразумия, как непослушные капризные дети… Силятся глянуть… Последний раз… Что там с Витей?

Его тело напряглось… Всё!.. Каждая мышца! Он дрожит, как эпилептик! Мать! Боже! Его голова… У неё в голове… У неё… В глотке… Течет пенящаяся обогащенная кислородом артериальная кровь… Всё для мозга, фрагменты которого сейчас у меня на одежде уселись созвездием бесформенных пятен… Течёт, как вода из выжимаемой мочалки…

Прочь отсюда!!!

Ноги свело… Леденящая судорога… Плевать! На четвереньках! Только подальше отсюда! Я не смотрю… Я не смотрю… Я не смотрю…

Три рывка бледной кожаной силы, и вот показался обломанный конец хребта… Обглоданные шейные позвонки…

На коленях в коридор… Прихожая… За спиной падает бутылка…

Руки ищут щеколду… Не находят! Боже, это ведь всего лишь маленькая защёлка!.. Её просто сдвинуть… Не могу!.. Но она поддалась… Я дополз до квартиры и закрылся на все замки…

 

Позвонил в милицию, но почему-то не смог ничего объяснить. Я был не в состоянии излагать мысли вслух. Не получалось подобрать слова (хоть какие-нибудь). Всё страх…

Потом увидел, что лампочка автоответчика мигает. Кто-то оставил сообщение. Включим.

– Привет, чувак! Я тебе звонил сегодня! Приходи ко мне, познакомлю тебя со своей любовью! Я жду! – сотрудник…

Пи-и-и-и…

– Здравствуй, дружище! Это Матвей. Приезжай ко мне, с невестой познакомлю. Я жениться собираюсь.

Пи-и-и-и…

– Приве-е-ет! Я влю…

Я отключил телефон. Выдернул из розетки.

Потом потрогал шрамы на лбу… И полез под одеяло…

 

Телевизор ловил белый шум по всем каналам.

Как здорово… Кажется, все влюбляются…