Фантастический рассказ

 

«Неисповедимы пути человеческие»

 

За восемь лет до нашествия Наполеона в деревне Болобуево Емской губернии, что в России, было около ста домов. Почти все они, как две капли воды походили один на другого и являли унылую картину на спине плоско- выпуклой Среднерусской возвышенности. В деревню вело три дороги: из Киева, Емска и Варшавы. Случайный путник, попадая сюда по Варшавской, невольно, обращал внимание на шестой по ходу дом, который выгодно отличался от серого фона типовых изб своим расположением и внешним видом. Он почему-то сразу наводил на мысль, что принадлежит толковому хозяину. Этим хозяином был Семен Дерюгин – вольный крестьянин, получивший вольную по указу Александра  от 1803 года, но не за выкуп, а за свои золотые руки. Однажды во время грозы его громоотвод спас дом помещика от молнии.

Жил он с женой Ольгой, жил дружно и ладно. Жену Семен частенько баловал хорошими подарками, за что она была ему премного благодарна. Никаких чудачеств у Семена ни Ольга, ни односельчане не замечали, и слыл он человеком степенным и практичным.

Все бы было хорошо, но только однажды….

Был теплый осенний день. Семен лежал под яблоней, посапывая в усы да бороду.

Вдруг глаза его открылись, он повел ими вокруг, увидал у крыльца жену и бросился к ней.

Подбежав к Ольге, он изрек фразу способную убить наповал не только женщину.

- Слушай, Оля, - начал он, - всякая теория до тех пор будет витать утренним туманом в умах ее родивших, пока не обрастет стальными плитами весомых фактов и, выдавив из уст скептиков короткое: «Признаю», не застынет в монолите Закона.

Олю спасло только то, что она не расслышала все, как следует, а тем более не поняла. Она только чуть-чуть присела и выплеснула в мужа не менее, убийственную тираду, после которой Семен, почесав затылок, ушел в сад.

Этот день можно было смело считать днем перевоплощения, так как, начиная с него, и жена, и односельчане, твердо и единогласно пришли к выводу, что в Семена вселилась Нечистая Сила.

На другой день Семен поднялся ни свет, ни заря и заперся в сарае. Полдня он не подавал ни звука, а когда вышел во двор, зажмурив глаза от яркого солнца, одарил все кругом такой жизнерадостной улыбкой, что Ольга решила - было забыть его вчерашнее помутнение разума, понадеявшись на скорое выздоровление.

Но не тут-то было. Болезнь прогрессировала, и это чувствовалось во всем его теле.

Мысль свою Семен решил развивать и приступить к ее практической реализации.

Это Семен заявил немедля своей жене и перепуганным соседям, выглядывавшим из-за Семенова забора.

Помаявшись, денек другой, Семен снарядил три подводы и уехал в неизвестном направлении, сказав Оле, что скоро будет.

Когда же, через неделю, он въезжал в деревню, грохот и звон, производимые содержимым его телег, еще, по крайней мере, с месяц, будоражили чистые души непогрешимых болобуевцев.

С тех пор степенного и практичного Семена Дерюгина сменил человек увлеченный и мечтательный, призвавший на Свет Божий все способности своих «золотых» рук и крестьянскую смекалку.

Семен закрылся в старой колокольне, которая стояла рядом с его забором, и направил бездонную пропасть своих усилий на изготовление чего-то длинного и острого.

На вопрос: «Что делаешь?», он просто отвечал:

«Ракету».

Слово это казалось таким же потусторонним для жителей Болобуево, как и Господь Бог, с той лишь только разницей, что последнее они слышали каждый день, а это впервые.

Самого же Семена, ни это, ни сотня других, изрекаемых с утра и до вечера еще более загадочных и мудреных слов, нисколько не смущали. Он сеял их, как зерно, но в почве, не столь благодатной для подобных семян, из них ничего, кроме страха и зла не произрастало.

Да это и не тревожило их вещателя. Все его существо титанически творило и дерзало, расходуя при этом такую недюжую энергию, что многим, видевшим Семена по ночам, казалось, будто голова его освещается бледным фосфорическим светом нимба.

Обзаведясь достаточным разнообразием инструмента, Семен, все же, постоянно ощущал недостаток в одном из них: у него не было кувалды. И как только она ему требовалась, а это случалось довольно часто, Семен шел к соседу просить злополучный молот, которым он обычно проверял подвижность, как он любил говорить: «Сопел». Около месяца продолжалась напряженная работа.

Болобуевцы, чувствуя вывихи в сознании своего земляка, пытались словом и делом направить его на путь истинный, но Семен был подобен граниту, сдвинуть который было не под силу затуманенным опиумом религии умам односельчан. Семен, во что бы то ни стало, решил лететь и ни куда-нибудь, а в небо, где по категорическому утверждению Библии, жил сам Господь Бог и куда простому смертному дорога была закрыта навсегда.

Руководствуясь этими соображениями, болобуевцы, как-то утром, направились к Дерюгину. Толпа заполнила колокольню. Правда, ничего богохульного тут не оказалось, а сам Семен сидел на конце длинного веретенообразного устройства и что-то строгал.

- Семен, - начал один из них, - мы пришли поговорить с тобой.

Семен посмотрел через плечо и с недовольным видом пробурчал:

- Поговорим, только вот конус обтекателя дострогаю.

Разговор длился довольно долго и с явным антиракетным уклоном. Уразумев, что дело пахнет самым варварским уничтожением его детища, Семен пошел напопятную. Он заверил парламентариев, что работу прекратит и приступит к своему былому промыслу. Семен, действительно, запер колокольню, и никто больше не слышал глухих ударов и пронзительного свиста, не иначе, как самого Соловья Разбойника.

Прошло недели две. Был воскресный день ноября месяца. Маленькая Семенова семья обедала. Все было тихо и спокойно. Ольга пошла за квасом.

Вдруг муж ее резко встал, весь, как-то приободрился и, бросив жене: «Мне пора, я улетаю!», выбежал из избы. Кринка выпала у нее из рук. Ольга вскрикнула и пустилась вслед за Семеном.

А тот подбежал к колокольне, сдернул веревкой крышу и полез в люк ракеты.

Оля, вся в слезах, призывая его одуматься и не оставлять одну, ухватилась за стабилизатор и заголосила на всю деревню:

- Не пущу!

Видя, что Семен занят только ракетой, она оставила деревянное крыло и полезла в другой люк, предназначавшийся для провианта.

Руки конструктора легли на рычаги, ноги - на осиновые педали. Семен выглянул из люка и со словами:

- Человечество не останется вечно на Земле, но в погоне за светом и пространством, сначала робко проникнет за пределы атмосферы, а затем завоюет себе все околосолнечное пространство! – поджег фитиль зажигания.

Взрыв страшной силы прокатился над Болобуево. Не то, что от колокольни, от всей Семеновой усадьбы не осталось даже камешка. А все, кто видел и слышал этот ужас, единогласно решили: «Семена унес Нечистый. Вот, что значит, ослушаться Бога»…

 

Девяностые годы двадцать первого столетия стали переломными в разработке и программировании ЭВМ.

Миниатюрные компьютеры, почти, вплотную подошли к человеческому интеллекту и, начиная с некоторого момента, способности машин стали определяться не только этим.

Многое оказалось в прямой зависимости от самой ЭВМ.

А началось все в 2091 году, когда машины ни с того, ни с сего стали выдавать и творить совсем не то, чего ожидали их создатели. Одна ЭВМ, вдруг, вместо расчета траектории, стала писать стихи, а другая – музыку. Третья же, замкнувшись на саму себя, вздумала решать космологическую проблему и, решив ее, надолго впала в транс.

Главное было ясно: машины, самообучаясь, непроизвольно стирали грань между человеком и компьютером.

А дальше было так. Жили - были два друга. Первого звали Петя Забенкин, а второго Игорь Смолкин. Оба закончили университет. Петя - по специальности ЭВМ, а Игорь – ракетная техника.

Прошли годы, друзья работали и занимались тем, что Петя разрабатывал универсальный компьютер для управления всеми стартами Космопорта, а Игорь – эти самые стартующие ракеты.

Они были неразлучными друзьями и часто вечерами отдыхали у Забенкина на даче. Время пролетало в ожесточенных спорах о ракетах, чужих цивилизациях и о роли во всем этом электронных машин, которыми Петька просто бредил. Его лаборатория второй год делала такого уникума.

Петя часто рассказывал Игорю о своей работе, о машине, которую он делал, и тот очень удивился, когда, однажды, увидал это чудо на Петиной даче.

Забенкин, с грустным видом, сидел возле красивого маленького ноутбука и гадал на ромашке:

- Будет, не будет. Будет, не будет.

- Что будет? - спросил Игорь.

Петя прекратил свое занятие, устало посмотрел на друга и зло добавил:

- Работать. На природу захотела. Аристократка!

Через пять минут он рассказал, что произошло. Месяц назад лаборатория закончила работу, и машину, ее ласково назвали «Машей», подключили к радарной установке для испытаний.

«Маша» завертела антеннами, выдала какой-то глупый текст и затихла. Дней пять она молчала, о чем-то думая, а потом отпечатала:

«В таких условиях работать не могу, нуждаюсь в живописном природном окружении».

Лаборатория ахнула. Такой «наглости» от «Маши» никто из сотрудников не ожидал.

Вначале «Машку» решили разобрать, но, вспомнив о «поэтах и композиторах», плюнули и увезли на Петькину дачу. Лирическое настроение своего чада Забенкин расценил, как будущую гениальность и приготовился ловить ямбы и хореи. Однако дни летели за днями, а ни Пушкин, ни Лермонтов, не являлись в образе ящика, нафаршированного микросхемами.

Они, все так же часто, встречались на даче и Игорь, уже с ехидцей, пытался доказать Пете, что теория – это одно, а готовая машина – совсем другое. Что компьютер – это только ложка к обеду, а сам обед еще надо приготовить. И готовится он головой человека.

После таких слов, Забенкин начинал поносить ракеты последними словами, упирая на то, что без его ЭВМ они просто - ничто. Когда отбиваться было нечем, Игорь призывал на помощь Циолковского и Королева, а Петя - Винера.

Все это время «Маша» стояла рядом и лихорадочно переливалась на мониторе всеми цветами радуги. Болтовня ребят ей, определенно, нравилась.

Прошло полтора месяца. Ничего, не добившись, от «гениальной бездарности», Забенкин попросил коллег просчитать мозг «Маши» и ответить на вопрос: что же он сделал?

Ноябрьским днем они сидели на даче, когда у Пети запел телефон.

Он поднес трубку к уху. Прошла минута, Петя вскочил, бросил свой телефон и положил руки на клавиши «Маши».

Из телефона все еще звучала речь. Игорь взял аппарат.

«Петя, Петя, ты слышишь? Наша «Маша» является портативной Машиной времени, управляющей чем-то, или кем-то в далеком прошлом. Для точного решения этой задачи и возможного трансвременного переноса объекта из прошлого, рекомендуем набрать в программе старта число 1804».

Телефон умолк. Игорь посмотрел на Петю. Тот лихорадочно давил на клавиши.

Палец ударил по кнопке «Enter».

Грохот ракетных двигателей разорвал тишину дачи. Прямо с неба, на лужайку, в густых клубах белого дыма, опустилась ракета. Ребята раскрыли рты.

Дым рассеялся. У самого конуса обтекателя открылся люк, и из него показалось бородатое лицо. Еще им послышалось, что из деревянного нутра ракеты доносится тихий женский плач.

- Эй, мужики, - прокричала голова, - у вас лесенки не найдется, высоко больно, а то моя в сарае осталась. И кувалдочку бы. Что-то с соплами случилось. Только взлетел, как бах, и снова на земле.

Бородатое лицо посмотрело вокруг и замерло в немом удивлении.

На даче Забенкина произошло «Невозможное». Он сделал Машину времени.

Хотя, если рассуждать объективно, это ЭВМ сделала из себя то, до чего ученые головы так и не смогли додуматься в течение многих сотен лет.

И эту проблему решил «кусок железа».

А пока, здесь на лужайке, встретились четыре человека, двое из которых, знали, что произошло, а двое, если не сойдут с ума, узнав, куда они попали, останутся здесь навсегда. Думаю, в Будущем жить захочется многим.

Хотя истина гласит: «Каждый должен жить в своем времени».

Толи еще будет, о-ё-ёй!!!