В городском ресторане, три монаха занявшие столик под пальмами, привлекали внимание.

- У вас выпить есть? – резко спросил у официанта, один монах.

- Естественно! – с достоинством, ответил официант и зачем-то добавил. – У нас порядочное заведение!

- Порядочное! – тут же фыркнул другой монах, с неприязнью, оглядывая любопытные лица, так и выглядывавшие с кухни и из-за барной стойки.

- Мы бы к вам сроду не зашли, - печально вздохнул третий, - но дорогое российское правительство в очередной раз выкинуло коленце и все питейные заведения, вроде родных рюмочных и забегаловок закрыли.

- Борьба с пьянством, знаете ли, - напомнил официант, внимательно следя за первым монахом, выбирающим блюда.

- Отвлекающий маневр, а не борьба с пьянством, - огрызнулся первый монах, - алкоголизм в стране наследственных пьяниц лечить надобно, открывать психушки, как это было в государственные, то бишь, советские времена, а не рюмочные прикрывать! Вы еще скажите, что наше дорогое правительство о благе народа беспокоится.

Официант на это ничего не сказал, а метнувшись на кухню, скоро принес салаты и запотевший от холода, графин с водкой.

- За Сатану, не чокаясь! – предложил тост, первый монах.

- То-то, он будет рад! – с иронией в голосе, рассмеялся второй.

Третий просто выпил.

- А знаешь, отец Зиновий, - обратился первый монах к третьему, - ведь тебе расписание с четким графиком необходимо составить, а то выглядишь ты бестолковым, ленивым, неорганизованным!

- Признаю! – кивнул отец Зиновий.

- А тебе, отец Клавдий, - обратился первый ко второму и не договорил, потому что отец Зиновий наполнив доверху рюмки, предложил тост.

- За нас!

- Не чокаясь! – машинально добавил отец Клавдий.

Выпили. Закусили.

- А что отец Серафим, - обратился Клавдий к первому монаху, - та женщина, действительно ведьма?

Отец Серафим снял очки и начал протирать их клетчатым носовым платком. Посмотрел сквозь стекла очков на свет и осторожно водрузил их себе на нос.

- Ведьма – не ведьма, а гостей привечать не любит, - ответил отец Серафим, придирчиво рассматривая жареную рыбу, что официант принес на горячее, - а ежели кто снасильничает, прорвется к ней, в дом, достает из буфета самую худую посуду с отбитыми краями, потому как все равно выбрасывать. Всех гостей и родственников, без исключения, она считает поганцами и посуду, после их трапезы, выбрасывает на помойку.

- А все же непонятно, кто на нее нападает? – задал вопрос, отец Клавдий.

- Давит? – вставил слово, отец Зиновий.

- Как кто, вы так и не поняли? – удивился отец Серафим.

- Дьявол? – высказал идею, отец Зиновий.

Отец Серафим взглянул сердито:

- Столько лет в монашестве, а все сказочкам мерских верите? Ну на кой черт ему бы сдалась сумасшедшая баба?

- Кто же тогда? – задумался отец Клавдий.

- Один из ее предков!

- Покойник? – ахнул отец Зиновий.

- Скорее неупокойник!

- Чем же мы-то могли помочь? – недоумевал отец Клавдий. – Ведь на людей, кажется, крест и молитва не действует?!

- Правильно! – кивнул отец Серафим и жестом подозвал официанта. – Голубчик, ведь это ни на что не похоже, мы – люди русские, а не иноземцы какие, прости господи, а ты нам маленький графинчик водки принес, замени, будь милостив на большую посудину!

Официант кивнул, и быстренько смотавшись в кухонное пространство, принес запотевший от холода графин с водкой не в пример больше первого.

Монахи встретили графин с радостным воодушевлением.

Меж тем, в ресторан пожаловал хозяин. Неторопливой походкой барина, он проследовал к барной стойке и, поманив официанта, кивнул на монахов:

- Много заказывают?

- Так уже на мою зарплату потянет! – бойко доложил официант.

- Пьют? – проследив, как ловко монахи опрокидывают водку из рюмок, спросил хозяин.

- Второй графин!

- Стало быть, гуляют! – потер руки в предвкушении наживы, хозяин.

- Да, есть ли у них деньги? – засомневался бармен, протирая и без того чистую стойку мягкой салфеточкой.

- Издеваешься? – ухмыльнулся хозяин. – Единственные, кто в нашей стране не заморачиваются на что хлеба завтра купить – это политики и святоши. Первые живут за счет того, что деньги у народа отнимают, а вторые жируют на так называемые пожертвования, что им несет народ, абсолютно добровольно!

И оглядел оценивающе троицу монахов:

- Батюшки не голодают, вон, какие брюха отрастили!

- И рясы у них новые! – вставил свое слово официант.

- А ботинки кожаные! – заметил официант.

- Пущай гуляют, - разрешил хозяин, - после, зайдешь, доложишь, на какую сумму раскошелились, мне любопытно!

Кивнул он официанту и отправился вглубь обеденного зала, где за звуконепроницаемой дверью у него был устроен кабинет с мягкими диванами, креслами и аквариумом с морскими рыбами. На стене висела широкая панель телевизора, однако, хозяин, даже не взглянув в сторону пульта небрежно валяющегося на столе, посреди документов и бумаг, поднял трубку телефонного аппарата, выполненного в стиле двадцатых годов прошлого века и, набрав номер, вслушался в продолжительные гудки:

- Ну, бери трубку! – нетерпеливо велел он кому-то.

Трубку сняли.

- Слушай, - быстро заговорил хозяин, - тебе горяченьких новостей подкинуть?

На том конце трубки согласно замычали.

- Так вот, - торжественно произнес хозяин, - у меня в ресторане три монаха пьют! Как, что?

Вспылил он и заорал, пугая полосатых рыб в аквариуме:

- Я тебе говорю, монахи и пьют! Приедешь? Молодец!

И он, сцепив руки за головой, принялся кружиться по кабинету, впрочем, его радость можно было понять. Многие неудачники ненавидят лютой ненавистью более удачливых, а уж о неприятии к тем, кто не работает, но при том, не бедствует и говорить нечего…

Между тем, отец Серафим заказал третий графин водки.

Отец Клавдий тихонечко затянул богородичную, ему вторил отец Зиновий.

В ресторан быстрой походкой делового человека вошел человек. Не стесняясь, стал фотографировать пьяных монахов.

Отец Зиновий уже изрядно опьяневший, принялся отмахиваться от фотовспышек:

- Что это? Никак мухи сверкают? – бормотал он растерянно.

К фотографу подскочил официант.

- Нельзя! Фотографировать нельзя!

Фотограф встал, набычившись:

- Меня ваш хозяин пригласил!

- А-а, - отступил официант.

- Смотри-ка, сумасшедший! – громко воскликнул отец Серафим и пояснил своим товарищам так, что весь ресторан слышал. – Стоит прямо и неподвижно, лицо – застывшая маска, а в глазах лихорадочный огонь бьется!

- Все сумасшедшие одержимы Дьяволом! – категорично заявил отец Зиновий.

- Да на кой ляд ему мерские сдались? – возразил отец Серафим.

- Людишки! – добавил отец Клавдий.

Официант принес счет. Отец Серафим вытащил из-за пазухи кошелек, спокойно перелистал толстую пачку бумажных денег пальцами и извлек на свет божий четыре пятитысячных.

- Держи, красненькие, сдачи не надо!

Фотограф щелкнул.

Отец Серафим удивленно моргнул.

- Да ты никак нас срисовываешь?

- Монахи, а пьете? – с осуждением, проговорил фотограф.

- А ты выпей с нами! – предложил отец Клавдий и поднял кверху почти полный графин водки.

Фотограф засомневался.

- Человек! – гаркнул отец Серафим. – Чистую рюмку и стул!

Фотографу принесли рюмку, тарелку с вилкой, подвинули стул.

Выпив и закусив почти нетронутыми блюдами монахов, фотограф угрюмо поинтересовался причиной гульбы святых отцов.

- Не каждый день в ресторане монахов увидишь, - пояснил он.

- А мы Сатану пропиваем! – улыбнулся отец Клавдий.

- Истинно так! – подтвердил отец Зиновий.

- Пьем за него, не чокаясь! – поднял рюмку отец Серафим.

Фотограф ошалел от такого признания, а монахи продолжали гнуть свое:

- Нешто в монастыре можно его пропивать?

- Никак нельзя!

- Запрещено даже имя его упоминать, вот мы в ресторан и приперлись! – смеялся отец Серафим.

Фотограф принимал откровения святых отцов за чистую монету.

После он, вторгшись в кабинет хозяина, лихорадочно строчил в записной книжке, чтобы наутро выдать статью для «желтой» газеты.

- Как тебе такой заголовок, - обращался он к хозяину ресторана, - Монашество пьет за здоровье Сатаны?!.

А монахи уже и думать забыли о кабаке и водке. Погрузившись на маленький теплоход, они оккупировали скамейки на верхней палубе и блаженно жмурились от солнечных бликов на воде.

Теплоход тихонько скользил мимо дачных поселков и поросших мхом столетних изб, едва живых деревень, мимо стаек веселых ребятишек, непременно машущих на прощание пассажирам теплохода, мимо собак заливающихся лаем.

- Куда путь держите, святые отцы? – спросил мужик, небольшое брюшко чуть заметно выпирало из-под белоснежной рубашки дополненной темным галстуком.

- В монастырь, - нехотя отозвался отец Серафим и назвал свою обитель.

- Помолитесь за молодых! Женился я! – попросил мужик и протянул монахам пятитысячную бумажку.

- Хорошее дело! Помолимся! – согласился отец Серафим, пряча деньгу в кошелек.

Мужик, бодро улыбаясь, спустился на нижнюю палубу, где его встретили радостным ревом свадебная свита и невеста, томно улыбаясь, потянулась обнять жениха.

А монахи, по сходням, сошли на песчаный берег, где их уже поджидал молоденький послушник.

- Батюшки, - отвесил он поясной поклон, - на отчитку бесноватую привезли. Родственники посулили большие деньги заплатить, лишь бы помогли!

- Может, хоть эта Дьяволом одержима? – с надеждой в голосе, спросил отец Клавдий.

- И не надейся с ним схлестнуться! – покачал головой отец Серафим. – Скорее всего, приволокли психическую!

- Или, как давеча, ездили отчитывать одержимую призраком! – вспомнил отец Зиновий.

- Поглядим!

И три экзорциста зашагали по утоптанной тропе, к темным древним стенам монастыря, окруженного, как в сказке, дремучими зарослями кустов и подпираемого корнями столетних дубов.