25. Вот это встреча!

 

Татьяна неспешно цокала каблучками по новенькой мостовой центральной улицы города. Ей нравился звук ее каблучков. Он заставлял мужчин озираться в поисках источника издающего такой волнующий цокот. И когда они обнаруживали, что это мелодичное цоканье издают каблучки туфелек, надетых на пару гладких стройных ножек, на их лицах появлялось выражение, которое ее смешило и забавляло. Редко когда к ней не пытались пристать.

Но сейчас настроение у нее было - не ахти. Иван не оправдал ее надежд. Поездка в Стамбул и Анталию ей понравились и были бы самым радостным событием в ее жизни, если бы не причина, по которой им пришлось прожить три месяца в Турции. Причина, если верить Ивану была устранена, но он не хочет больше там работать.

Если в том гарнизоне, где они жили на Дальнем Востоке, Танька содержала квартиру в образцовом порядке, так как почти вся ее жизнь и весь смысл ее существования в этой квартире заключались, то она не усматривала особого смысла «вылизывать» съемную квартиру. Поэтому отогнав назойливые и мрачные мысли, она надела элегантное, облегающее ее стройную фигурку короткое черное платье с вырезом, доходящим до границ приличия, теперь приводила в оторопь и восхищение мужчин цокотом своих каблучков.

Впереди ее остановилась и прижалась к обочине шикарная черная машина. Татьяна не разбиралась в марках автомобилей, но уж шестисотый мерс могла отличить и по сверкающему лаку и высокомерно задранному вверх радиатору и по едва слышимому звуку мотора. Из «мерина» легко выпрыгнул элегантный мужчина. А из стоящего рядом офиса, навстречу ему, льстиво улыбаясь и дружелюбно протянув руку для рукопожатия, почти бежал сам владелец офиса. Это можно было легко определить по встревоженным взглядам охранников, поспешавших за приветливым мужчиной, однако почтительно держась на пару шагов сзади.

Вышедший из «Мерседеса», солидно поздоровался, сказал несколько фраз и оглянулся. Его уши уловили завораживающий цокот Танькиных каблучков, а глаза искали его источник. Он быстро его обнаружил, взгляд задержался на чудных ножках, скользнул по изящным бедрам, круто переходящим в талию, остановился на декольте и поднялся до лица и глаз Татьяны. Он хотел было уже отпустить приличествующий моменту комплимент проходящей даме, но вдруг его лицо озарилось узнаванием:

- Танечка! Танечка, если не ошибаюсь, Дашкова?

Татьяна тут же узнала того, кто это говорил:

- Паша! Пашуля! Вот это да! Ты откуда здесь? – она с сохранившейся непосредственностью и повадками капризного ребенка, которому позволено все, кинулась к нему в объятия и повисла на его шее.

Павел тоже обнял её, закружился с ней и осторожно поставил на мостовую:

- Вот это встреча! – искренне радовался он. – Это надо отметить. Владимир Петрович, - повернулся он к встречающему его бизнесмену, - мы не можем на пару часов перенести нашу встречу? Эту девушку, - с пафосом добавил он, - я жду и ищу всю свою жизнь!

Владимир Петрович, не слишком обрадовался открывшейся перспективе потерять несколько часов и перенести встречу, от которой слишком многое в его бизнесе зависело. Судя по тому, как Павел обнимал тонкий стан старинной знакомой, двумя часами эта отсрочка могла не ограничиться. Но деваться ему, похоже, было некуда, и он изобразил радость якобы от мысли, что тот от кого зависела его прибыль, встретил ту, которую тот искал всю свою жизнь.

А Паша был в восторге. Встреча с Татьяной его, конечно, обрадовала. Но не существует такой женщины, которая могла бы отвлечь его от дела. А дело требовало сделать паузу и выдержать в неизвестности встречающего его Владимира Петровича, хозяина строительной фирмы, жаждущего получить у Паши подряд на строительство завода. И чем дольше Паша будет держать его в неизвестности, тем покладистей будет любезный Владимир Петрович. И Танюшка тут оказалась очень кстати. Он и так перебрал все возможности оттянуть встречу, а тут, как дар с неба.

Танька прижималась к нему, и это вселяло надежду отомстить ей за то пренебрежение, которое она проявила к нему в молодости. Сколько лет с тех пор прошло? Двадцать? Двадцать пять? Нет, точно, двадцать два года. Танюшке под сорок или чуть больше. Но по ней этого не скажешь. Тридцать, не больше. Судя по тому, что выглядывало из декольте, она не рожала, а по лицу видно – не слишком перетрудилась в своей жизни. Видно Иван Иваныч крепко любит свою супругу. Ну, что ж. К нему у Павла тоже есть свои претензии. Он не забыл, как летчик Дашков чуть не убил его, второго штурмана Пашу, после того, как они чудом избежали смерти. Спаслись только благодаря его, Пашиной, предусмотрительности, когда он, теперь ему казалось, преднамеренно, не включил сверхаварийный режим электропитания. В противном случае Дашков не отвернул бы с посадочного курса и положил бы их всех на склоне какой-нибудь приморской сопки прямо в створе полосы.

- Владимир Петрович. Вы меня должны понять. Женщины – превыше всего! Все труды наши ради них, - Татьяна, широко раскрыв глаза, смотрела на Пашу с удивлением. «Вот так молчун! Как он сильно изменился», – думала она, - «постройнел, похорошел. Ну, еще бы, при такой «тачке» у него и штат соответствующий. Из фитнес-центров, наверное, не вылезает». – Владимир Петрович, подскажите нам, где в вашем городе приличный и тихий ресторан. Время как раз к обеду и я бы хотел с Татьяной повспоминать нашу молодость, службу в морской авиации, общих знакомых, да мало ли что.

- Вот, рядом «Адмирал». Но вы могли бы побеседовать и пообедать с нами в офисе, - Владимир Петрович сделал широкий приглашающий жест.

- Ни-ни-ни, - затараторил Паша, - ни в коем случае. Я не хочу злоупотреблять вашим гостеприимством. Буду благодарен, если вы покормите моего водителя, - не сомневаясь, что его просьба будет выполнена, он щелчком пальцев вызвал из «Мерседеса», ожидающего там, водителя.

- Ну-с, Танечка, - он галантно изогнул стан, согнул правую руку крендельком и повлек Татьяну к сверкающим стеклам «Адмирала», который был самым дорогим в городе рестораном с не менее дорогими апартаментами.

- Пашка, какой ты шикарный! Я в себя прийти не могу. Ты ли это?

- Я, Танечка, я. И ты себе представить не можешь, как я рад тебя видеть!

- И где ты живешь? Ты, кажется из Коми?

- Да, старики мои там живут. Есть и у меня там домишко, в три, ха-ха-ха, этажика. Но там я бываю редко. Больше всего я живу в Греции. Купил там три гектара землицы на одном чудном островке, построил виллочку на берегу моря. И, знаешь, меня там так удачно надули.

- Тебя, надули, ах-ха-ха… да еще удачно. Для кого удачно?

- Для меня. Когда я покупал эту землю, то подразумевалось, что и пляж, прилегающий к моему участку, тоже мой. Оказывается, в Греции пляжи не могут принадлежать частному лицу. Они, как бы это сказать – всехные…, да, ха-ха! Так вот мне крупно повезло. Пляж напротив моего дома облюбовали молодые нудисты и то, что там происходит…никакого кино не надо.

- Оказывается ты веселый парень. Раньше был молчун и бука.

-Знаешь, Танечка, в молодости, когда я служил вместе с вами в морской авиации, я был свято уверен, что если человек умеет красиво говорить, то это, пожалуй, все что он умеет делать. Но потом я понял, что успех в бизнесе в большой мере определяется умением выплакать себе более выгодные условия. А для этого надо, чтобы язык висел во рту свободно. Жизнь научила. Я даже с психологом занимался. Вот он меня и разговорил. Теперь и остановиться не могу. Но всегда знаю, что говорю. Весь бизнес в том и заключается, чтобы выговорить себе условия лучше, чем у партнера, а для этого язык должен работать так, чтобы воздух во рту нагревался выше сорока градусов. А ты, смотрю, совсем не изменилась. Такая же красавица. Залюбленная.

- Это как?

- На, Украине так называют женщин, которых мужья настолько сильно любят, что пылинки с них сдувают. По твоему лицу это видно. Ни морщиночки, ни печалинки. Как ни странно в своих любимых мы больше всего любим их недостатки.

- А какие недостатки ты видишь во мне? Ты же, если не ошибаюсь, любил меня.

- У тебя три недостатка, из-за которых я и сейчас с ума схожу. Драгоценные топазы вместо глаз и лучшая в мире фигурка. Нельзя быть красивой такой. Песня!

- А третий недостаток?

- Грудь. Как у статуи Венеры Милосской.

- Ща, тресну по губам! – Татьяна засмеялась и даже руку подняла, чтобы Паша оценил изящество ее кисти и красоту маникюра. Но он перехватил ее ручку и прижал к губам. Мягко отняв ее, Татьяна кокетливо продолжила. - Все что ты перечислил, Ване тоже нравится.

- Молодец Иван Иванович! Кстати, где он?

- А. – Танька пренебрежительно махнула рукой. – В наряде он сегодня.

- Как?! Разве он еще служит?

- Какое там! После ранения его комиссовали.

- Какое ранение? Он разве воевал? Морскую авиацию, насколько я знаю, в Афган не брали.

- У него и так - вся жизнь война, - и Татьяна рассказала Паше, обо всех событиях, которые произошли в их жизни с тех пор, как Павел демобилизовался.

- Вот такие у нас, Пашуля, невеселые дела. Да, я тебя не отрываю от дел?

- Таня, скажи на милость, может ли мужчина думать о каких бы то ни было делах, видя перед собой такую прелестную картину, - он указал глазами куда-то вглубь ее декольте.

Татьяна зарделась, но видно было как ей приятен комплимент Павла.

- Ну-с, - Павел допил кофе, - с обедом мы покончили. Интересный здесь ресторан. Пойдем, посмотрим, везде ли так красиво?

Они поднялись на второй этаж, и зашли в приготовленную для них комнату с огромной кроватью.

- Прошу, - Павел сделал широкий приглашающий жест.

- Это что, продолжение банкета? – Татьяна задорно рассмеялась. - А меня, значит, на десерт? А у тебя нигде, ничего не слипнется? – глаза ее сузились до кошачьих щелок, - Запомни, я принадлежу только Ивану, как бы ему в жизни не везло. И даже весь остров Корфу, тут ничего не изменит, а не то, что какие-то три жалких гектара пополам с нудистами. Прощай!

- Таня, Танечка! Ты меня неправильно поняла, - Павел понял, что совершил грубую ошибку, приняв дурашливость скучающей женщины, за подарок судьбы, - я же только хотел тебе апартаменты показать. – От разочарования он даже покраснел, чего с ним не было с пятого класса. И еще на что-то надеясь, он продолжил. – Ты говорила, что у вас с квартирой нелады. Давай присядем, - он указал на два глубоких кресла возле низенького стеклянного столика, - здесь мы сможем спокойно поговорить. Так может я смогу чем-то помочь? Ваш мэр мне кое-что должен и мне ничего не стоит с ним по этому вопросу перетолковать.

- А. Это ж совсем другое дело, ты ж мой золотенький! – Татьяна с размаха чмокнула его в щечку.

- О, милосердная! Ты шлешь путнику, умирающему в пустыне от жажды, каплю надежды, дабы он смог продлить свое жалкое существование еще на несколько мгновений.

- Ох, артист! – Татьяна залилась смехом серебряного колокольчика.

- Так, где же работает мой, не знающий поражений, счастливый соперник? Это я мэру скажу, а тот через руководство Иванового предприятия постарается что-то сделать.

- А я даже и не знаю, - протянула Танька, - но Ваня говорил, что это самый большой в городе завод.

«Оп-па», - подумал Паша, - «Теплее, еще теплее», а вслух спросил, - И кем он там работает?

- В охране кем-то. Кажется начальником караула какого-то отдельного цеха.

- Подумать только – начальником караула! Это ж моя любимая должность, - а сам подумал: «Нет, это точно само небо спланировало», - а ты не знаешь какого цеха?

- Да, кто его знает. Цех какой-то. Там еще руда какая-то. Он вечно в ней вымазывается, а я потом стирай.

- И эти нежные ручки стирают грубую робу, какому-то начальнику караула! – Павел, в который раз прижал нежные пальчики Татьяны к своим губам, - «Похоже, это именно тот цех», - снова пронеслось у него в голове. И получил подзатыльник, нанесенный другой ее рукой.

Александр Шипицын (с)

Продолжение следует