На обеденном столе стоит пустая вазочка. Вокруг всё усыпано крошками от печенья и фантиками от конфет. Лёшка полулежит на столе и задумчиво смотрит в окно. Вот он в очередной раз машинально тянет руку к вазе, но не нащупав ничего кроме крошек, вздыхает и запускает липкую пятерню в голову. Волосы на макушке брата превратились в один большой «колтун» – как говорит мама, но Лёшка на такие мелочи не обращает внимания. Он – думает!

Я слоняюсь из угла в угол, изредка демонстративно вздыхаю, шаркаю ногами, пытаясь напомнить о себе, но молчу. Сегодня у мамы день Рождения. Вечером она придёт с работы, и надо успеть приготовить подарок.

Я предложила подписать открытки, повесить разноцветные шарики, нарисовать какой-нибудь плакат, но Лёшка только усмехнулся:

– Детский сад! Ты ещё предложи убраться в квартире.

Я подумала, что это неплохая идея и мысленно приплюсовала её к открыткам и шарикам. Думаю, мама была бы рада. Но брат так не считал.

Лёшка у нас великий выдумщик. Так сказала однажды мама. По её голосу мы не поняли хорошо это или плохо. Для меня однозначно – очень хорошо, потому что с братом всегда интересно, а главное – весело!

Вот и сейчас, хоть я и боялась, что мама останется совсем без подарка, но ждала терпеливо.

– Понял, – наконец-то подал голос Лёшка, – надо испечь торт!

– Да ты что? Вот это великое открытие! – возмутилась я, – ты же сказал, что если съесть много сладкого, то мысль в голову придет особенная. А что особенного в торте, который надо ещё испечь?

Мне стало жалко потерянного времени, и я обиженно отвернулась к окну.

Видимо, с количеством съеденных конфет братец переборщил, так как мысль родилась, как всегда, кулинарная. Я пожалела, что не спрятала вазочку и забубнила:

– Было из-за чего так долго чесать макушку. А ещё говорил, что сладкое полезно для мозга, что думается лучше... Надумал... Ну, и подарочек... Возись теперь с тестом.

Но Лёшка сиял и на моё ворчание не обратил внимания. Я понимала, что переубедить его не получится, но всё-таки добавила последний аргумент:

– Мама, наверное, будет ругаться...

Лёшка лишь отмахнулся. Он последнее время помешался на кулинарии. Недавно выискал в интернете какой-то особенный торт и перекрутил на мясорубке все сладости, что были в доме: печенье, вафли, сушки и даже зефир. Туда же добавил сахар и какао-порошок. Всё перемешал, долил воды и молока.

Потом ему показалось, что рецепт не полный и он добавил томатный сок, йогурт и колу. Снова помешал, не переставая бубнить, словно заговаривая на вкус. Попробовал и скривился – фу-у-у! И вся эта липкая грязно-серая масса полетела в мусорное ведро.

Ещё раньше он пытался испечь печенье, и мне пришлось мчаться за сахарной пудрой в магазин, но она не пригодилась. Прямо с порога брат отправил меня выносить мусор. В общем, результат был всегда один и тот же, плюс грязная кухня.

Мама удивлялась, как быстро мы съедаем сладости, и ворчала, что заработаем сахарный диабет. Брату – сладкоежке, может, он и грозил, мне – нет. Я больше любила солёное, а солевого диабета не бывает.

Однажды Лёшка крутил в мясорубке орехи с печеньем для очередного «шедевра», и тут к нему пришли ребята. Он почему-то покраснел и незаметно сунул мясорубку в стол. Потом забыл. Мама нашла и поняла, куда исчезают сладости. И, конечно, от его кулинарных затей не пришла в восторг, а совсем даже наоборот. Но с брата – «как с гуся вода» – сказала мама.

Вот и сейчас Лёшка сделал вид, что не заметил моего недовольства.

– Не будет ругаться, вот увидишь. Наоборот, обрадуется. Ты ведь радуешься, когда она печёт торт на твой день Рождения.

– Так у мамы он получается вкусный и красивый, а у тебя… у нас, – быстро поправилась я, – всегда получается какая-то гадость. Торт – это сложно!

– Ничего сложного. Мука и всякие вкусности. Чем больше положишь, тем лучше.

Я смотрела на брата и, по привычке, верила ему безоговорочно. И хотя понимала, во что превратится кухня после такого подарочка, а главное кому её убирать, согласилась.

– Хорошо, печём торт, а какие для торта нужны вкусности? – спросила я, опасаясь, что придётся ещё и в магазин мчаться.

– Вкусности – это то, что любит человек. А что любит мама? – Лёшка задумался.

– Сладкое – точно нет! А селёдку любит. Только тортов с селёдкой я не видела.

– Ты права. Значит, назовём его не торт, а пирог. Интересно, а селёдочные пироги бывают?

– Не знаю...

– Как это – не знаю! Помнишь, бабушка пекла пирог с солёными грибами?

– Ага, вкуснятина.

– Ну, вот! Если бывают с солёными грибами, почему не быть с селёдкой? Короче, поищи какие-нибудь солёные вкусности.

Я открыла холодильник и разочарованно вздохнула – ни грибов, ни селёдки не было, но на верхней полке стояла литровая банка с мелкой рыбой. Её мама покупала для кота Василия.

– Лёшка, селёдки нет, есть мальки.

– Какие ещё мальки?

– Селёдкины дети, я так думаю.

Брат заглянул через моё плечо в холодильник и хмыкнул:

– Ну, ты и тупишь! Эта мелкота называется килька.

– А она солёная? – я постаралась не обидеться, но словечко запомнила. Потом посмотрим, кто тупит.

– Посолим, будет солёная. Ничего, что мелкая, главное вкус рыбы есть.

При слове рыба кот Василий мяукнул и потёрся о ножку стола.

– Брысь! Это для пирога, – строго посмотрел на него брат.

– Мр-ра-у, – кот отошёл и растянулся перед холодильником.

Лёшка рассмеялся:

– Обиделся, что твою рыбу берём? Ничего, из пирога поешь, так даже вкуснее.

– Если получится, – добавила я.

– Получится!

Лёшка так посмотрел на меня, что мне сразу расхотелось препираться.

– Короче, я занимаюсь тестом, а ты мальками – вымой их и почисти.

– Как это почисти? Она такая мелкая! Нет у неё никакой чешуи, да и внутри пусто! – возмутилась я, разглядывая худющую рыбку.

– А кишки всякие-разные?

– Лёш, может, я лучше тестом займусь? У меня зрение плохое, я и рыбу плохо вижу, а уж что внутри вообще не разгляжу.

Брат с ухмылкой посмотрел на мои очки.

– Что не надо ты видишь. Тесто сложнее делать, я сам им займусь.

Он достал из шкафа большую чашку, налил воду, высыпал из пакета всю муку и ложкой начал мешать.

Я вздохнула – спорить с братом бесполезно. Высыпала рыбу в дуршлаг и подставила под сильную струю воды. Он наполнился мгновенно, и рыбка вместе с водой полилась в раковину.

– Лёшка, рыба уплывает!

– Не говори глупости, она – мёртвая.

– К-ка-кая?

– Мёртвая.

– М-м-мёртвая-я... Лёш, я не хочу такой пирог!

У меня даже мурашки побежали по спине от одной мысли, что мы будем печь пирог с мёртвой рыбой.

Брат посмотрел на меня и усмехнулся:

– Интересно, а ты ни мясо, ни рыбу не ешь? Мясо – это курица, свинья, корова... Живьём трескаешь?

– Не-ет... – даже представить, что я ем курицу или свинью, было странно и страшно. А живую... б-р-р…

– Тогда заканчивай быстрее. Скоро мама придёт, а у нас ничего не готово.

Я смотрела на уплывающую рыбку и не торопилась закрывать воду. Потом закрутила кран и отнесла брату дуршлаг с тем, что осталось.

– Готово.

Лёшка в это время боролся с тестом. На рыбу он глянул мельком и буркнул:

– Что-то маловато. Ладно, чисти быстрее.

– Как это – чисти? Ты только посмотри, какие у них животы худые?

Брат, вытаскивая руки из водно-мучной массы, сердито посмотрел на меня:

– Они живые были. Значит, кушали и ...

– Слушай, может, хватит рассказывать, какие они были и что делали? Сам будешь трескать свой пирог? – перебила я и уставилась на рыбу. Как её чистить я не понимала.

«Может ножницами отрезать лишнее? А что у неё лишнее? Голова и хвост. Что же останется? А главное – сколько?»

– Лёш, если я её почищу, то рыбы не хватит на пирог.

О том, что в раковине лежит сбежавшая рыбка, я промолчала, жалея что сбежала она не вся. Печь пирог мне расхотелось.

Брат задумался и почесал макушку, потом у него зачесался нос, потом снова макушка. Через минуту он был похож на взъерошенного поварёнка. На волосах повисли крошки печенья и комки теста, руки тоже почти по локоть в тесте, на носу и щеках – мука.

Лёшка сердито фыркнул, пытаясь вытереть нос о плечо, и проворчал:

– Ладно, сойдёт и так. Сейчас тесто сделаю, а ты включи духовку.

– Лёш, а духовку мама строго-настрого запретила включать. Помнишь, как она ругалась, когда ты сушил там Василия?

– Точно... И что делать? – задумался он.

– Понял! Будем печь на сковородке. Ей нам не запрещали пользоваться? – глянул он вопросительно.

– Кажется, нет...

– Вот! Ставь её на огонь. Тесто почти готово.

Я недоверчиво посмотрела на бесформенный комок, лежащий в чашке, но брата послушала – поставила на плиту сковороду и зажгла газ.

Лёшка снова запустил руки в тесто и начал месить, собирая со стенок большие куски и пытаясь слепить их вместе. Тесто расползалось по чашке, липло к рукам и собираться в один большой комок никак не хотело.

– Подсыпь муки, я не могу его даже взять!

– Её больше нет.

– Как нет? Ещё же не готово!

– Так, нет. Кончилась мука. Ты же всю высыпал.

Для достоверности я потрясла перед его носом пустым пакетом. Лёшка скривился и чихнул, потом растерянно посмотрел на меня.

– Слушай, а как отлепить тесто от рук?

– Ты их просто помой и всё.

– Помой! Ты посмотри в чашку, там не хватит на пирог.

Действительно, большая часть теста висела на ладонях, а особенно на пальцах брата. И тут я вспомнила, как мама лепила пирожки и сказала:

– Может, маслом попробовать?

– Давай!

Я полила масло ему на руки. Он снял куски и повеселел.

– Больше не буду его мешать, а то снова к рукам прилипнет.

Он налил масло прямо на стол, обмакнул ладони и начал пришлёпывать тесто, пытаясь придать ему форму лепёшки.

Тут я почувствовала запах гари и оглянулась. От сковороды поднимался дым.

– Горит! – закричала я и метнулась к плите, но задела рукой бутылку – та покатилась по столу и – шмяк! – упала на пол. Я замерла, глядя на разливающуюся масляную лужу.

– Да ты что! – рванул к плите и Лёшка, но наступил в эту лужу, покатился по полу и – врезался в кота! Василий, получив хорошего пинка, залетел под стол и оттуда зашипел. Лёшка успел ухватиться за спинку стула, но равновесие не удержал и грохнулся. Вместе со стулом.

Я испуганно смотрела то на брата, то на лужу, то на дымящуюся сковороду…

– Газ выключи, что стоишь, как истукан?! – закричал Лёшка, грозя Василию кулаком.

Я выключать не стала, а только прикрутила газ, помня, что мама всегда пекла на горячей сковороде. Брат поднялся, почесал ушибленное место, оставляя на брюках масляные пятна, и мрачно сказал:

– Масло наливала на сковородку?

– Не-ет...

– Потому и дым пошёл. Налей масло!

Я подняла бутылку и, чуть не плача, прошептала:

– Его тоже больше нет.

– Что ты заладила – нет, нет! Сливочное положи!

Я на цыпочках обошла масляную лужу, взяла из холодильника маслёнку и вывалила содержимое на сковороду. Там сразу затрещало, зашипело и во все стороны полетели горячие брызги!

Я отскочила, но масло на руку всё-таки попало…

– А-а-ай... – закричала я, дуя на красное пятно, которое тут же появилось на запястье.

– Ты что?! – Лёшка смотрел на меня с недоумением.

Еле сдерживая слёзы, я прошептала:

– Масло стреляется...

– Так газ же выключен! Сковорода должна была остыть.

– Я его только прикрутила…

– Ты совсем не соображаешь? – закричал Лёшка, закручивая газ и одновременно закрывая сковороду крышкой.

– Сильно сожгла? – спросил тут же примирительно.

– Нормально.

– Может, смазать растительным маслом?

– Так нет его.

– Как это нет, вон сколько разлито.

Сам он в это время обмакивал ладони в масляную лужу на полу и пытался придать лепёшке округлую форму.

– Странное какое-то тесто, – задумчиво сказал Лёшка, – совсем не похоже на то, которое мама делает.

– Ты забыл положить соду, – вспомнила я.

– Точно! Что ты раньше не сказала?

Он достал из шкафчика пачку соды и задумался.

– Ты не помнишь сколько мама сыпет в тесто этой штуковины?

– Нет, – я ещё дула на обожжённую руку и злилась на брата.

Но Лёшке не до меня было. Он набрал щепоть белого порошка, лизнул и поморщился.

– Гадость какая-то. Не сладкое и не солёное, так что лишнее не будет, – сказал он, высыпал содержимое пачки в тесто и начал энергично вымешивать массу.

Вскоре тесто, как ни странно, приобрело очертания довольно приличного комка и увеличилось в размере. Лёшка вывалил его из чашки, снова расшлёпал и, любуясь своей работой, посмотрел на меня:

– Вот соды и не хватало! Теперь готово, давай рыбу.

– Вон стоит, – проворчала я, помахивая рукой, которую так и не рискнула опустить в масло.

Лёшка взял рыбу и высыпал на лепёшку. Тут он задумался, припоминая, как делала мама, но, видимо, не вспомнил и просто свернул пополам и защипал края.

Получился огромный вареник. Лёшка осторожно взял его и перенёс на сковороду. Потом накрыл крышкой и зажёг газ.

– Готово!

Мы сели и стали ждать пока пирог испечётся.

– Лёш, а он не сгорит? Смотри, дым пошёл из-под крышки.

– Это не дым, а пар.

Прошло ещё немного времени. Лёшка с нетерпением поглядывал то на часы, то на пирог. Вот крышка над сковородой начала приподниматься. Всё выше и выше…

Я удивлённо посмотрела на брата.

– Лёш, это что? У мамы такого не было!

Брат смотрел на сковороду и, кажется, сам ничего не понимал.

– Слушай, может сверху положить что-нибудь тяжёлое? Тащи утюг, сейчас прижмём и все дела.

Я принесла утюг и чуть было уже не водрузила его на крышку, но тут у Лёшки заблестели глаза, и он выпалил скороговоркой:

– Стоп! Вот интересно, на сколько пирог поднимется? Представляешь, как много будет пирога, если – на целый метр? Это же столько еды! Можно накормить кучу народу. Слушай, наверное, это от соды. Здоровская штука! Надо подумать…

Но подумать он не успел, так как пирог на метр ещё не поднялся, а горелым уже запахло, а из-под крышки повалил едкий дым.

– Горит! – Лёшка схватил крышку и тут же взвыл. Размахивая обожжённой рукой, он швырнул крышку на пол и закричал:

– Вытаскивай, сейчас совсем сгорит!

Я поставила утюг, схватила деревянную ложку и подковырнула пирог снизу. Он, словно живой, подскочил, плюхнулся прямо в масляную лужу и покатился под стол.

У бедного Василия шерсть поднялась дыбом! Он зашипел, быстро-быстро забил по пирогу лапой, потом с жалобным воем заскользил по кухне, выискивая более безопасное место.

Мы с братом присели и уставились на чудовище выпрыгнувшее из сковороды. Вид у него был странный. Даже простым пирогом назвать его было трудно, а уж праздничным…

Снизу – до половины чёрный, как земля у бабушки на огороде, сверху – белый с дырами, вырванными тяжелой крышкой, а сбоку этот пирого-варенник напоминал чью-то разинутую пасть, из которой воинственно торчали хвосты и головы рыбы-малявки! Этот гигантский пирог больше всего был похож на пиратский корабль, плывущий по масляной реке и заглотивший всю малявочную армию!

«Да-а… Кажется, подарок не получился…»

В это время раздался звонок в дверь. Мама пришла!

Лёшка, всё ещё дуя на обожжённую ладошку и чуть не плача от обиды за несостоявшийся подарок, поплёлся открывать дверь.

Я села на стул, ногой пытаясь задвинуть пирог-чудовище дальше под стол. Василий выполз из-за газовой плиты и уселся рядом, лапой растирая по морде масляные пятна и принюхиваясь к странной штуке.

Мама зашла на кухню и остановилась на пороге. С недоумением разглядывая засыпанный мукой стол и залитый маслом пол, спросила:

– Что здесь творится, и почему пахнет горелым?

Голос у мамы был уставшим и слегка раздражённым.

Лёшка стоял за её спиной и показывал мне кулак. Что-то я не должна говорить маме, но что? Я решила вообще молчать.

– Вы хоть в день Рождения дали бы мне отдохнуть! И когда прекратятся ваши кулинарные эксперименты? Делайте уроки, я немного полежу – у меня был очень тяжёлый день. Потом вместе займёмся уборкой.

Мама повернулась и пошла в спальню. Мы с Лёшкой переглянулись.

– Молоток! Хорошо, что не сказала маме про подарок.

Глаза брата блестели уже не от слёз. Значит, снова что-то придумал!

– Короче так, у нас в копилке сколько денег?

Я сразу поняла и помчалась в детскую. В копилке денег хватало и на торт, и даже на лимонад.

Лёшка радостно потёр руки и сказал:

– Дуй в кондитерскую, а я займусь уборкой.

Минут через пятнадцать я была дома. Лёшка домывал пол. Осталось только масляное пятно. Недолго думая, он взял кухонное полотенце и собрал остатки масла с пола. Затем с сомнением посмотрел на полотенце и выбросил его в мусорное ведро. Прямо на несостоявшийся подарок!

Я поставила на стол торт и лимонад, красивые фужеры и тарелочки. И мы стали ждать, когда мама выйдет.

– Слушай, Лёшка, чего мы сразу не догадались купить торт?

Брат снисходительно посмотрел на меня.

– Подарок, сделанный своими руками, всегда дороже. Жаль, что у нас не получился пирог. Но ничего, научимся! Ты, главное, наблюдай в следующий раз, как это делает мама. Хотя, если бы она разрешила пользоваться духовкой, у нас бы всё получилось.

Я с недоверием посмотрела на брата. Думаю, что если бы мы пекли пирог в духовке, было бы ещё хуже. Хотя хуже, чем у нас, представить сложно.

Мы сидели тихо, изредка поглядывая то на торт, то на часы. Когда наше терпение чуть не лопнуло, мама зашла в кухню и растерянно посмотрела на стол:

– Это что?

– Торт и лимонад. С днём Рождения, мамочка!

– Но здесь же было…

– Тебе показалось! – в голос закричали мы, потихоньку дуя на обожжённые руки.

– Значит, показалось? – в маминых глазах заплясали смешинки. Она потрепала нас по взъерошенным головам и с недоумением посмотрела на свои масляные руки. Потом вытерла их о салфетку и рассмеялась.

Мы с Лёшкой переглянулись и заулыбались: мама не сердится! Мама радуется, значит, подарок получился. Пусть не такой, как мы хотели, но впереди ещё так много праздников!

– Главное, чтобы нам разрешили пользоваться духовкой, – шепнул брат.