Мама разбудила нас с братом пораньше, чтобы поели нормально, а не таскали весь день куски. Хотя, что страшного в кусках, мы не понимали. Лёшка всегда говорил, что питаться надо тем, что требует организм, а то, что его организм требовал только конфеты с печеньем, да сгущенку с вареньем, он считал вполне нормальным.

Было ещё слишком рано, и есть совсем не хотелось, тем более противную овсянку. Я тянула время, лениво перекладывая вязкую массу с одного края тарелки на другой. Лёшка, искоса поглядывая на маму, быстро уплетал кашу, которую терпеть не мог, и даже причмокивал от удовольствия.

Я вспомнила вчерашний вечер и, отвернувшись от стола, хихикнула. Лёшка зыркнул на меня и показал под столом кулак.

Мама «кашные страдания» брата не оценила. Она допила кофе и сказала:

– Я ухожу на работу. Алексей, ты сегодня наказан, и выходной для тебя отменяется. Из дома – ни шагу! А чтобы не скучал, вымоешь посуду и пол. Да, и разбери, в конце концов, мусорные завалы на письменном столе. Вернусь с работы – проверю!

Мама ушла. Брат швырнул ложку и отодвинул тарелку с ненавистной кашей.

– Мусорные завалы... – передразнил он маму и скривился, – это нужные людям вещи!

Да-а... вот это братец попал! На воскресенье у него была куча планов! А всё из-за того, что вчера он пришёл домой в порванной рубашке и с длиннющими царапинами на щеке!

Мама тогда открыла дверь и ахнула.

– Что тут такого? Человек просто подрался, – буркнул Лёшка и юркнул в ванную. Мама махнула рукой и ушла на кухню – не кричать же через дверь.

Брат дрался часто. Мама терпеливо объясняла, что махать кулаками последнее дело, что так поступают только слабаки, что нужно уметь с людьми договариваться! Но у Лёшки всегда находилось объяснение. Он смотрел на маму честнейшими глазами, и она вздыхала – может, правда, сын прав, – и терпеливо смазывала зелёнкой его бесконечные синяки и ссадины.

Но вчера выговором не обошлось. Только Лёшка вышел из ванной и на цыпочках направился в детскую, как раздался звонок в дверь!

Это прибежала мама одного из соседских мальчишек. Она долго кричала, размахивая перед Лёшкиным носом грязной и рваной футболкой.

Брат молчал и оправдываться, кажется, не собирался. Наша мама ругаться с тёткой тоже не стала. Она слушала молча и смотрела то на неё, то на Лёшку, иногда кивала, что означало – я вас слышу, будет наказан. Выпроводив из квартиры разгневанную тётку, сказала:

– Алексей, если ты меня не слышишь, придётся тебя наказывать. Завтра сидишь дома! Да, и запомни – если отстаиваешь своё право на кулаках, выбирай достойного противника, иначе это не делает тебе чести. Прятаться, как твой боец-напарник, за мамину юбку последнее дело! Лучше уж синяк под глазом, чем исцарапанная физиономия. Ты меня понял, сын?

Лёшка, похоже, маму понял, а вот я ничего! Мама разрешает брату драться? Да ещё с синяками приходить домой? Да, уж...

Лёшка пододвинул кружку с чаем и, болтая в ней ложкой так, что на стол полетели брызги, забубнил:

– Ну и логика у некоторых. То синяки им подавай, то царапина чуть ли не преступление. Сиди теперь дома, да посуду мой, как девчонка!

Он видимо надеялся, что наказания, как всегда, избежит и вот – на тебе! Брат всё ворчал и ворчал, и я вздохнула – сегодня дома оставаться никак нельзя.

«Самое лучшее уйти к Варьке на весь день», – подумала я и сразу повеселела. Варька – моя любимая подружка. Мы с ней учимся в одном третьем «А», живём по соседству и дружим, кажется, сто лет.

Варька – моя палочка-выручалочка. Правда, в школе она всегда списывает у меня, потому что я учусь лучше, но зато во дворе... Во дворе Варька за меня горой. Её боятся даже мальчишки! Я, конечно, за спину не прячусь, но споры люблю решать мирно.

– Маменькина дочка, – ворчит на меня порой Варька, но дружит со мной – «навечно».

Допив чай, я помчалась в детскую и стала складывать в пакет кукол и одёжки, представляя, как классно мы разыграемся.

– Надь, ты куда?

Лёшка стоял рядом и мрачно разглядывал пакет, из которого торчали руки–ноги–головы моих любимых кукол.

– Варька ещё вчера звала меня. У неё родители уехали в деревню, и ей скучно, – попыталась выкрутиться я, хотя это было полуправдой. Варькины родители действительно уехали рано утром, и она была с бабушкой, но меня не приглашала, так как собиралась целый день читать.

– Сбегаешь?

Да уж, Лёшку не обманешь.

– Ну, давай-давай! Сестра, называется.

Очередная кукла зацепилась ногой за ручку пакета. Пытаясь втолкнуть её, я занервничала – пакет завалился на бок, и кукла, освободившись от плена, покатилась по полу.

Настроение было испорчено. Идти к Варьке расхотелось. Хмуро наблюдая за братом, я не знала, как теперь поступить?

Помогать я не могла, так как мама обязательно спросит, кто убирался, а обманывать её не хотелось, но ещё больше не хотелось заниматься уборкой в выходной день. Но не помочь тоже не могла – брат был мрачнее тучи. Да и жалко его.

Лёшка ходил по комнате взад-вперёд и ворчал:

– Кто придумал эту уборку? Что за дурость! Всё равно разбросается, испачкается и вообще, музей что ли? Это – квартира, в ней – живут! Вещи должны находиться в удобных для человека местах.

Я осмотрела детскую и хмыкнула: самое удобное место для Лешкиного носка – письменный стол, для рубашки – подоконник, а для штанов вообще – дверца шифоньера. Типа вешалка. Интересно насколько удобнее так одеваться?

А брат совсем разошелся. Он бегал по комнате и чуть не кричал о полной несправедливости взрослых.

Наш рыжий кот Василий лежал на диване и крутил туда-сюда головой, наблюдая за Лёшкой. Потом, видимо, понял, что у того неприятности и решил пожалеть. Он спрыгнул и направился к брату.

– Мур-р-р, – потёрся он о Лёшку и растянулся на полу вверх животом. Но брату было не до кошачьих нежностей.

– Отстань, рыжий! – собираясь оттолкнуть Василия, Лёшка поднял ногу, но реакция у кота была ещё та.

Он стремительно вскочил, выгнул спину и зашипел. Брат от неожиданности завис на одной ноге, покачнулся, но удержать равновесие не смог и грохнулся на кота! Тот мгновенно вонзил когти в то место, которое приземлилось на него.

– Мя-я-у-у-у... – послышался приглушённый вой Василия.

– А-а-а... – заорал Лёшка.

Не понимая кого надо выручать, я подскочила к кричаще-воющей куче и выдернула из-под брата кота, получив при этом пару царапин на всю руку. Василий вырвался и скрылся под спасительным диваном.

Лёшка сидел на полу, прижимая руку к поцарапанному месту и заливаясь слезами: то ли от боли, то ли от страха. Плакал он редко, и я поняла – дело совсем плохо. Видимо, царапины глубокие или в таком месте, что… Бедный, бедный братик! Я присела перед ним.

– Лёш, больно?

– Отстань...

– Давай смажу чем-нибудь?

– Ну, да! Ещё штаны перед девчонкой я не снимал! Да, будь ты хоть трижды моей сестрой. Ой-ой-ой, – снова заскулил Лёшка.

– Может, таблетку дать? Обезболивающую.

– Отстань, сказал! – размазывая слёзы по щекам, закричал он.

Чем помочь брату, я не знала, а лезть со своей жалостью не хотелось – могла запросто и получить. Несколько минут брат сидел на полу, всхлипывая и причитая, потом встал и, широко расставляя ноги, ушёл в ванную.

Я взяла из аптечки йод и прижгла царапины на руке. Потом, подумала и, решив что мама меня поймёт, пошла на кухню и стала мыть посуду. Вскоре Лёшка вышел. Он не плакал – видимо, «боевые раны» были не такими страшными.

Увидев, что я вымыла посуду, он обрадовался и даже заулыбался.

– Молоток! Может, ты и пол помоёшь? А я наведу порядок на письменном столе и даже в ящиках, и даже в твоих игрушках.

Конечно, можно и отказаться, но брата по-прежнему было жалко. Я вздохнула и пошла в кладовку за ведром и шваброй.

Примерно через час мы были свободны. В нашем представлении квартира сияла чистотой. Лёшка, которому достался меньший объём работы, чувствуя за собой вину, посмотрел на мою разодранную руку и сочувственно спросил:

– Больно?

– А ты как думал! Не меньше, чем тебе. Ещё и в воде целый час плескалась! – не удержалась я.

Брат опустил голову. Конечно, чего не быть виноватым, когда за тебя всё сделано.

Но надолго Лёшки не хватило, уже через минуту он заинтересовано разглядывал мою разрисованную йодом руку.

– Слушай, Надюха, ты прямо, как тигр теперь. Красота!

– А у тебя – попа полосатая. Тоже красота, жалко никто не видит.

– Да, хватит тебе злиться? В конце концов, мыть посуду и пол девчачья работа.

– Мама велела тебе.

– В следующий раз, если Василий тебя поцарапает, я буду убираться. Идёт?

– Ла-адно.

Услышав в моём голосе примирительные нотки, Лёшка обрадовался и, поглядывая в сторону дивана, торопливо заговорил:

– Я вчера по телику смотрел передачу про тигров. Слушай, наш Василий – точный тигр, только без полосок. Может, ему нарисовать такие же полоски на спине?

– Ты что? Разве ему нарисуешь? Хочешь, чтобы он тебе ещё и руки разодрал?

– Не хочу... – Лёшка задумался.

– Понял! Ему надо дать что-нибудь вкусное. Пока он ест, ты будешь его гладить, а я рисовать. Представляешь, какой получится тигрёнок!

– Лёш, маме вряд ли понравится, скажет, что издевались над животным. Да и Василия жалко.

– А мы до её прихода смоем полоски. Я его только сфоткаю, а потом распечатаю. Повесим над твоей кроватью. А мама только вчера говорила, что Василия надо искупать, помнишь?

– Помню.

– Вот! Представляешь, как мама обрадуется, что я... ну, то есть мы убрались, да ещё и кота искупали.

Лёшка был прав, ругаться за чистого кота мама не будет. Да и фотография маленького тигрёнка на стене… Такой не было ни у одной подружки!

– Давай. А чем рисовать?

– Красками, конечно, они легко смываются. Я мигом! Доставай кота.

Лёшка метнулся в детскую за красками, а я заглянула под диван.

– Кис-кис-кис...

Василий зашипел и отполз назад. Лёшка принёс краски.

– Не вылез?

– Нет. Видимо, боится, что на него снова будут падать.

– Надо сыром его выманить.

– Может, не надо?

Вытаскивать из-под дивана шипящего кота мне расхотелось, как и рисовать ему полоски, а тем более купать. Но Лёшка снова помчался на кухню, принёс кусок сыра, который обожал Василий, и положил на пол.

– Кис-кис... – позвал он.

Шипенье прекратилось, из-под дивана показалась рыжая мордочка . Лёшка пододвинул сыр поближе. Василий вылез и довольно заурчал, увидев знакомое лакомство.

Брат взял кисточку и, пока кот расправлялся с сыром, нарисовал чёрные полоски сначала на спине, потом на мордочке кота. Заодно подкрасил и усы. Василий странным образом действительно стал напоминать тигрёнка. Мало того, процедура коту, видимо, понравилась, он лежал и мурлыкал, словно трактор: то ли от сытости, то ли от собственной значимости – тигр, как-никак! А может, радовался, что на нём никто не сидит?

Мы наблюдали за котом и смеялись, но тут Лёшка посмотрел на часы.

– Скоро мама придёт! Он помчался в детскую за фотоаппаратом и сделал несколько снимков: сначала одного кота, потом меня с котом, потом я его сфотографировала с Василием.

Налюбовавшись на «тигрёнка Василия», мы потянули его в ванную. Купание заняло немного времени, но добавило царапин на руках и мне, и брату. Наконец, мы вытащили кота из ванной. От красавца тигрёнка ничего не осталось! Перед нами стояло что-то тощее и страшное.

Лёшка пробормотал:

– Мама, конечно, обрадуется: посуда вымыта, в детской порядок, пол чистый, но Василий... Слушай, давай его, хоть на время, спрячем?

Да... тощее и страшное, хоть и чистое, создание никак не вписывалось в идеальный порядок.

– Куда ты его спрячешь? Он отовсюду вылезет, или будет орать! – возмутилась я.

– Может, тогда высушить и расчесать? – задумчиво произнёс Лёшка.

– Как мы его высушим, у мамы же фен сломан.

– Сломан, ну да…

Я хотела, было, напомнить брату, почему сломан фен, но тут Лёшка так заорал, что я аж подпрыгнула на месте.

– Знаю! Духовка! Помнишь, как быстро высохли брюки, когда я провалился в лужу? Надо и сейчас открыть духовку, зажечь газ и посадить рядом кота.

– А шерсть не вспыхнет? Всё-таки огонь...

– Ну, даёшь! А ты на что? Будешь держать его и все дела.

«Конечно, можно попробовать. В крайнем случае, кот вырвется и убежит, не будет же он прыгать в горящую духовку?» – подумала я и согласно кивнула.

Лёшка просиял и помчался на кухню. Мокрый Василий дрожал и прижимался к моей ноге в поисках тепла.

– Неси, готово! – закричал Лёшка из кухни.

– Котик, пошли греться. Высохнешь и будешь красивый. Мама не узнает тебя, – приговаривала я, держа на вытянутых руках Василия, с которого ручьём стекала вода.

Лёшка стоял рядом духовкой. На откинутую крышку он расстелил свой свитер, чтобы коту было мягче лежать. Я провела рукой над крышкой и почувствовала приятное тепло.

«Ничего страшного, высохнет быстро»

Я положила Василия, он тут же растянулся во всю длину и замурлыкал. Я почёсывала ему то спинку, то за ушком, чтобы шерсть быстрее сохла.

Лёшка наблюдал за нами и довольно улыбался.

– Ладно, вы досушивайтесь, а я поставлю чайник. Мама придёт с работы, а у нас дома порядок. Да ещё кот чистый и чай горячий – вот будет рада, – сказал брат и потянулся за чайником.

И вдруг… поскользнулся на луже, которая налилась с кота, и со всего размаху шлёпнулся.

– Ай-яй-яй! – закричал Лёшка от боли и быстро перекатился на бок, но… со всей силы ударил коленом крышку, та – бамс! – и закрылась! В тот же миг из духовки раздался душераздирающий вой!

Я закричала: – Ты кота закрыл! Он сейчас загорится!

Лёшка мгновенно вскочил, одной рукой схватил чайник, второй откинул крышку духовки. Василий выпрыгнул так, что ударился спиной о чайник. Тот подлетел вверх, обливая Лёшку кипятком, а крышка спикировала брату прямо в глаз!

– А-а-а, – взвыл он, закрывая лицо руками. Пустой чайник и крышка с грохотом шлепнулись на пол! Кот, ошалевший от страха, грохота и боли враз стал похож на дикобраза и, пробуксовывая на ходу, рванул в комнату. Видимо, решил снова искать спасения под диваном.

Я бросилась к холодильнику за льдом, чтобы приложить его к Лёшкиному глазу, но почувствовав запах гари, остановилась.

– Чего стоишь! Вытащи из духовки свитер, он сейчас загорится! – крикнул Лёшка, закрывая рукой глаз и подвывая.

Я закрутила головой, не понимая, чем можно подхватить тлеющий свитер. Лезть рукой в горящую духовку… Ну, уж нет! Хватил мне и царапин!

Видя, что от меня мало толку, Лёшка подскочил к духовке, выхватил свитер и заметался по кухне. От его метаний тот загорелся, а искры полетели прямо на Лешку!

«Сейчас одежда на брате вспыхнет», – подумала я, вырвала у него свитер и помчалась в ванную. Бросила в раковину и открыла воду. Свитер зашипел и потух.

Держа обожженную руку под струей холодной воды, я чуть было не расплакалась от пережитого страха, но тут раздался звонок в дверь – мама пришла!

Я снова заметалась по ванной, пытаясь спрятать обгоревший свитер, потом вспомнила, что творится на кухне – махнула рукой и пошла в прихожую.

Запах гари мама, конечно, почувствовала с порога! Она охнула и медленно опустилась на стул.

– Господи, что вы ещё натворили? – спросила она, разглядывая мои красные расцарапанные руки, – и где Алексей?

Из кухни, прихрамывая, вышел мокрый Лёшка. Волосы у него торчали дыбом, на лице и руках – чёрные разводы, под глазом, чуть выше вчерашних царапин, расплывался синяк.

Из комнаты, подпрыгивая на обожжённых лапах и демонстрируя подпаленные бока, вышел кот Василий, стараясь держаться подальше от брата.

Мама сначала смотрела на это шествие молча, потом закрыла лицо руками и у неё затряслись плечи. Мы с братом виновато переглянулись. Видеть маму плачущей было непривычно и немного страшно. Я захлюпала носом. Лёшка нахмурился и показал мне кулак.

Мама, услышав моё хлюпанье, убрала руки от лица… Она – не плакала, она – смеялась!

Потом развернула зеркало, что висело на стене – в нём отразилась странная парочка, чем-то напоминающая главных героев из нашего любимого фильма «Один дома». Только вот такого несчастного кота Василия у них не было...

Лёшка сначала тихонько хихикнул, а потом расхохотался.

–Та-ак, похоже нам предстоит серьёзный разговор, – как-то враз помрачнела мама, но, разглядывая физиономию брата, не выдержала и снова рассмеялась.

– Рассказывайте! – вытирая слёзы, сказала она.

Мы, перебивая друг друга, рассказали ей и про уборку, и про кота–тигрёнка, и про духовку.

Только вот о полученных сегодня царапинах Лёшка промолчал. Видимо, подумал, что мама всё-таки женщина, а тут такое место… Или решил, что когда тебя царапают каждый день – это не очень хорошо.

А мама, разглядывая синяк у Лёшки под глазом, от которого, словно лучики, сбегали на щёку вчерашние царапины, сказала:

– Да, сын, видимо, на этот раз противник у тебя был более достойный!

Лёшка кисло улыбнулся. А я снова – ничего не поняла… Крышка от чайника – достойный противник?