Но почему же так противоречивы наши сердца?

Младенец приходит в этот мир и смотрит на всё своим незамыленным пока ещё взглядом. И что же он видит? Красочное разнообразие чувств, образов и мыслей, которые борются между собой и затеняют друг друга время от времени. Насилие, страх, равнодушие, теплота, любовь, защита... На земле столько всего нового и неизведанного, очевидного и того, что и понять нельзя, а объяснить невозможно. И вот хочется всё это прочувствовать, пропустить током через всё своё тело, но это так сложно и так жертвенно. Младенец неразборчиво смотрит на всё, что его окружает, и даёт свою безмолвную оценку. Он засыпает и даже с закрытыми глазами видит всё новые и новые явления, он пытается их ощутить, он пытается разобраться, что хорошо, а что нет. Младенец стоит перед множеством выборов и противоречий, как витязь на распутье. И сквозь всё это пробивается незримым лучом лицо его матери. Сначала оно выплывает перед глазами очень расплывчато, но потом становится всё отчётливей и ярче. Она улыбается и смеётся. Мама улыбается именно ему, смеётся для него, она поможет ему объяснить то самое необъяснённое, а он поможет ей увидеть незаметное. А пришёл бы младенец в этот мир, полный противоречий, тревог и суеты, если бы не услышал смеха матери и не увидел её улыбки? Согласился ли бы он придти? А ведь не все матери смеются...

Что- то со мною случилось. Я чувствую себя совершенно иначе, так ещё не было; мои реакции изменились. Я совершенно спокойна, я не думаю о том, что сейчас изображает моё лицо, я могу быть увлечена чем- то по- настоящему, как мне кажется. Я прихожу в холодный двор, когда небо начинает темнеть. Такое небо крайне обманчиво: оно начинает темнеть очень рано, и иногда мы можем увидеть волшебный вечер, когда действительно можно быть счастливым или несчастным, уже в пять часов. Иногда же я прихожу сюда, когда небо только просыпается и немного светлеет. Это доставляет мне огромное наслаждение: во- первых, редкие люди на свободных улицах пустынного города смешиваются с пылью тротуара в такое время, а во- вторых, небо немного затемнено в обоих случаях, а мне нравится именно это. Я могу долго вот так сидеть и думать, вглядываясь в пустые дороги и случайные лица, вот и сейчас я пришла сюда, чтобы сделать это.

Во дворе находится двое качелей; они расположены совсем недалеко друг от друга. Одни качели висят ниже, другие- выше. Я сажусь на те, что пониже и зажигаю сигарету. Совершенно ни о чём ещё не задумывалась, я просто выбрала эти качели и всё. Мне так спокойно думается в этот момент, мне так хорошо! Казалось бы, и вечности будет мало, чтобы оценить это своеобразное мимолётное счастье, которое ты можешь навещать хоть каждый день и которое никуда не уйдёт, не бросит тебя, не бойся. И это отлично, это замечательно, что я способна ещё видеть то самое прекрасное; замечательно и одновременно отвратительно, что, как бы не хотелось порой этого, мои мысли и чувства невозможно заглушить никакими таблетками. Это такой мощный двигатель, которым очень сложно управлять, а ещё хуже- обижаться, когда он управляет тобой. И всё есть: одиночество, нереальные персонажи, истории и переживания, и вроде есть, что рассказать... Только вот качели подлетают не так высоко, как мне бы того хотелось, и я всё время шаркаю ногами по песку. Что- то меня тормозит, мне всё ещё хорошо, конечно, но я останавливаюсь. Я поворачиваю голову налево: там находятся качели повыше. Я вглядываюсь в них сквозь тонкую решётку, ручку качелей, и они кажутся мне чем- то недосягаемым, но до невозможности близким. Я затягиваюсь и думаю: а может, на тех качелях я взлетела бы выше? Но потом меня одолевает противоречивость, она ест меня прямо изнутри, заставляя мучиться, как многие скажут, попусту, но эта грязная ложь. Я, конечно, пересела бы на те качели, пересела бы, но ведь мне так удобно на этих! Я так ловко управляю своими ногами, чтобы лететь в такт музыке, которая звучит в моих наушниках. Я мерно раскачиваюсь, закрываю глаза и думаю.

Жокей летит на бешеной скорости в одном из забегов. Все кричат, о чём- то переживают, болеют- шум стоит невероятный. И если просто отключить звук, а оставить только картинку, то получится какое- то невероятное зрелище, которое можно принять то ли за корриду, то ли за футбольный матч. Жокей подпрыгивает, трясётся и пригинается. О чём он думает в этот момент? Наверняка, он смотрит в одну точку, пыхтит, и его переполняет адреналин, ведь он вот- вот пересечёт линию финиша! Он бы всё отдал, чтобы сохранить эти последние секунды до окончания забега именно такими, чтобы никто не обогнал его перед самым финалом. Жокей испытывает невероятный азарт, как игрок в казино, ведь игра- это то, из чего состоит его жизнь. Песчаная буря поднимается из- под копыт лошади.

Я сижу на качелях, наслаждаюсь прекрасным вечером, и я чувствую ужасный холод. Ветер безжалостно сечёт мою спину, как плетью; мне так холодно, что я даже хочу уйти отсюда. Совершенно абсурдные мысли о тёплой постельке и кружке кофе нещадно лезут в мою голову. Но тут так хорошо! Я бы ни за что не ушла отсюда, если бы не холод. Я пытаюсь убедиться, что могу чувствовать себя великолепно и без этого обманчивого тепла, что сила мысли моей огромна. И да, она действительна довольно велика, но ты не можешь полностью забыть о своём теле, а жить лишь душой, ибо на то ты и человек. И тогда я думаю, как же хорошо, что у меня сейчас хотя бы есть джинсовая куртка! И благодаря этой вещице я могу посидеть здесь ещё, убеждая себя, что мне тепло. А ведь это так смешно: человек утверждает везде о своей мощи и бесстрашии, но в простой момент холода это отходит куда- то на второй план, а человек начинает искать лишь самую простую курточку. Вот он надел её- и он снова властелин. Мы можем не заявлять о своей силе и не пугать своим величием, а можем просто поблагодарить. Ведь такие вот простые вещи в нужный момент могут принести неслыханную радость, а иногда даже и то самое счастье, находящееся в простых вещах, о котором пишут в позитивных книжках.

Моя куртка была сделана на специальной фабрике по пошивке одежды. Женщина, работающая на текстильном заводе, о чём она думает? Она каждый день приходит на работу, прострачивает одежду; и какие мысли блуждают в её голове в этот момент? Может быть, она думает о мае? Или о своих детях? Быть может, она жалеет о чём- то, о том, что она упустила. Она может грустить, скучать, задаваться вопросом "А зачем я делаю всё это?" А может, она просто напевает про себя любимые песни.

Я всё ещё катаюсь, я полностью погружена в свои мысли, я в них утопаю. Так хорошо, признаться, мне бывает крайне редко. Но вот время идёт, качели качаются, и мои ноги устают. А я ведь совсем не хочу останавливаться! Я не хочу быть ниже, чем качели слева; я хочу находиться в постоянном ритме! Взлетать- и на взлёте видеть бескрайнее голубоглазое небо, опускаться- и на спуске видеть отличную от неба, искрящуюся, как фитиль, землю.

Я замечаю одну проходящую мимо меня женщину. В одной руке она держит пакет с продуктами, а сама немного наклоняется в другую сторону: значит, пакет явно тяжёлый. И вот эта женщина, о чём она думает? Думает, как бы быстрее дойти и поставить пакет? Жалеет ли о том, что никто не помогает ей тащить тяжести? А вполне возможно, она презирает таких "помогающих" из- за излишней своей гордости. Думает ли она о своих внуках, появляются ли морщинки возле уголков её глаз, когда она им улыбается?

Мои ноги устали так же сильно, как и эта женщина. Я немного приостанавливаюсь и, выдыхая дым, поворачиваю голову направо.

Парень чинит машину. Может ли он вообще о чём- то думать, занимаясь таким важным делом? Лицо парня выражает целую бурю смешанных эмоций: равнодушие, отвращение, печаль. Может, ему не стоит чинить машину прямо сейчас, когда он так подавлен? Забывчивость, рассеянность или просто злоба могут сыграть фатальную роль в таком случае. Лицо парня пребывает в полном замешательстве. Его, наверное, мучают вечные сомнения: а вдруг не заведётся; а вдруг я забыл что- то; а что, если она уйдёт от меня? Он ходит вокруг машины с грустным лицом, заглядывает в открытый багажник, что- то достаёт, а потом что- то кладёт на место. И никто не увидит, что творится в душе этого человека, которая, возможно, нестерпимо болит от пролитых слёз.

Я вдыхаю и выдыхаю дым, я чувствую себя прекрасно. Что- то во мне изменилось: я холодно ощущаю взрослое равнодушие и увлечённость; я совсем не хочу смеяться, и мне это нравится; а ещё я не хочу отсюда уходить. Небо полностью затянуто тучами, и солнце выглядит, как маленький светлый кружочек картона, чуть пробивающийся сквозь тусклую темноватую бумагу. Признаться, я сразу его и не заметила.

Солнце не конфликтует. Оно сегодня милое и спокойное. Зная, что тучи с лёгкостью могут затмить его свет, когда им будет угодно, солнце молчит. Оно тихо несёт свой свет и своё тепло на невозмутимом небе. Но нам ли оно его несёт? Интересно, знай солнце всех людей на земле, насколько они разносторонни, вышло бы оно на небосвод? Пожелало бы оно светить всем? Но мы видим то, что мы видим; не думаю, что солнце- это всеобщая мировая иллюзия. Но, возможно, религия. Наверняка, солнце настолько любит определённых людей, что готово светить каждый день и тем, кто ему не люб, лишь бы те любимые согрелись. У солнца нет возможности светить лишь избранным: если освещать- то всех, если погрузить во тьму- то весь мир; и в этом есть великое самопожертвование.

Дом- это место меняющееся. Дома я чувствую желанный приют. И я не могу говорить, что это место вечное. Оно вечное лишь в моей душе, отчасти в моей душе и находится тот самый дом, и только он будет вечным, если только он не покинет меня однажды. Остальные же приюты приходящи, они замирают лишь на мгновения в моём сердце и остаются там старыми фотографиями. Сегодня мой дом здесь, прямо тут, во дворике на этих самых качелях. И я с некоторой завистью и утратой смотрю на соседние качели, я понимаю, что устала. Тяжесть одолевает меня всё больше, а уверенности в том, что я хочу здесь остаться, становится всё неугасимо меньше. И тут чьи- то невидимые руки сзади начинают раскачивать меня, толкать вперёд и заставлять взлетать! Я чувствую такую лёгкость! Радуюсь, как ребёнок, только теперь безмолвно, без той широкой детской улыбки; я получаю свой новый кислород и схожу с ума. В голове всё мутнеет, меня уносит куда- то очень далеко, в какие- то забытые воспоминания. А может, и незабытые. Такое наваждение... Со мной ли это всё? Откуда появились эти руки, откуда же взялись? Есть ли они вообще? Я так хочу прильнуть к этим рукам, я хочу поблагодарить. Они заставляют меня подниматься.

Мальчик играет во дворе. Его движения так легки и естественны, что по ним запросто можно определить все мысли и желания. Мальчик разглядывает деревянный большой гриб, с заботой вырезанный и раскрашенный яркими цветами каким- то умельцем. Он, наверное, думал о детях, когда вырезал фигурку. Это, конечно, может и не быть правдой, но мне почему- то хочется так думать; ну а впрочем, мне всё равно. Собственно, а почему вообще умелец начал этим заниматься? Может, это напоминает ему о высоком предназначении? Нет, не думаю. Наверное, умелец придаётся воспоминаниям о своём погибшем сыне. Быть может, он выполняет свою работу со слезами на глазах, потому что сын умельца погиб уже совсем взрослым юношей, а он до сих пор видит стоящего перед собой улыбающегося мальчишку? Совсем как другие, но это не они; они не улыбаются так искренне и добродушно, они не улыбаются так... Мальчик подходит к этому чудесному резному грибу, стоящему так мирно среди зеленеющей травы, и начинает толкать его ногой. Сначала робко, как бы невзначай, а потом всё настойчивее. Мальчик одновременно и возбуждён, и равнодушен, хотя равнодушие это кажущееся; он шевелит несчастный гриб, пытается сбить его набок. И эта навязчивая идея стала настоящим нарывом, ноющим флюсом в голове ребёнка. А пока он не претворит эту идею в жизнь- не остановится. И это настолько передаётся, что я уже тоже смотрю на ногу несчастного мальчика и на гриб с бешеным азартом, я хочу, чтобы он наконец упал, потому что гриб напоминает мне шатающийся молочный зуб. Мальчик вырастет, молочные зубы выпадут, а упорство, может, и останется; однако, всё равно сейчас мальчуган совсем и не ребёнок, а самый настоящий гладиатор на кровавом поле сражения, только вот за что битва- непонятно. Гриб падает на землю, мальчик улыбается, умелец плачет, а руки несут меня дальше в ледяной туман.

Ветер беспощаден, летя прочь с огромной быстротой, он вселяет в мою голову ложные мысли, мне так холодно! Я, конечно, могу уйти сейчас, а потом вернуться на эти же самые качели. Но потом я думаю: а будет ли этот момент таким же, как прежний? Я ещё этого не знаю, но, если я снова приду сюда завтра, то увижу на высоких качелях песок, который, вероятно, насыпали сюда озорные детишки. И теперь я уже смело смогу сесть на свои любимые качели, в которых так удобно. Честно, лучше бы этих вторых качелей и не существовало, да пропади они пропадом вообще! Это всё ложные мысли, не мои, мне их просто ветер навывает на ухо своими гладкими языками. Я встаю: мне пора идти. Я замечаю, что в моих движениях столько очарования и в то же время простоты, что они так изящны! Это странность, я никогда этого не видела, вынашивая в своей голове осмысленный разум с некоторых пор. Что- то со мною стало, раз я ощущаю это сейчас так отчётливо и уверенно.

Ну почему же, почему так противоречивы наши сердца?

Крики души отдаются по всей земле тихими молниями и тяжёлыми ударами. Жокей скачет, ткачиха прострачивает одежду, мальчик смеётся, умелец плачет, женщина тащит тяжести, солнце жжёт глаза, парень чинит машину, а я иду по улице. Дышу глубоко и отстранённо, выгоняю никотин из своего организма. И я понимаю, что, вероятно, никто не помогал мне взлетать на тех качелях и что руки эти были, вероятно, мои.