Что хочет автор. Литературные конкурсы

Танюшка потянулась сладко и села на кровати. Металлическая сетка мягко зашелестела под ее почти невесомым тельцем. Танюшку передернуло от мысли, что надо сейчас выпустить ноги из-под теплого одеяла на еще не прогретый пол. Печку мама только затопила и пол, под которым располагался обширный глубокий подвал с ледником, еще не прогрелся. Тапки … ну где же они, всегда сбегают, бессовестные. Танюшка шарила босой ногой под кроватью и удивлялась, ну почему всегда так!? Она же точно помнила, что вчера, когда ложилась спать, поставила свои теплые, сшитые дедом из старого валенка тапочки около кровати. А их опять нет!

-Танюшка вставай скорей, а то опоздаешь в школу.

-Иду, мамочка, иду.

Тапочки наконец-то оказались на худеньких ножках. Танюшка соскочила с кровати и прямо в сорочке прошаркала, как маленькая старушка, от того, что тапочки сваливались с ног, к рукомойнику у входа в избу. Побрызгала ледяной водой на лицо, вытерлась белым, пахнущим снегом полотенцем, и вернулась в комнату.

Танюшка не заметила, как пристально с тоской, болью и жалостью следят за ней мамины глаза. Доченька. Маленькая какая, вроде здоровенькая, а вот худющая… да Боже мой. Парни уродились в отца высокие крепкие, а Танюшка последыш, прямо как просяное зернышко. Вертушка, болтушка… вот и учительница в школе жалуется, неугомонная.

Люся всех своих детей любила, два первых мальчика гордость и отрада. Пока не выросли. Нет, Серега –средний – ничего, только вот к учебе не очень, ну не дается ему, говорит плохо. Учителя все его в дурачки записывали, да какой же он дурачок, вон как в машине разбирается, пока отец был, так они с ним все время в мастерской пропадали. Из старого москвиченка мотоблок соорудили. И сейчас в училище учится, так всю электрику изучил, в доме всю проводку поменял. Разве дурачок такое сможет? Нелюдим только. Как напуганный. А как не быть напуганным… на всю жизнь видно…

-Мамочка, я пошла, - пропищала Танюшка от дверей.

Люся подошла, поцеловала дочку. Потом долго смотрела, как колыхались на фоне черной кроличьей шубки два больших белых банта на тонюсеньких косичках, выступающих из-под вязанной шапочки. Сама вязала, и шубку из своего старого полушубка соорудила своими руками. Чтобы доча была, как куколка. Мальчишки хорошо, но с каким удовольствием заплетала она косички своей девочке, как изобретала способы сделать из жиденьких волос более-менее приличную прическу. А на новогодний утренник сшила ей из своего свадебного платья и фаты наряд принцессы. И Танюшка была самой настоящей принцессой. Как радовалось ее материнское сердце.

Постоянная тревога снедала ее сердце. Как будет? Что будет? Сколько горя было, когда приехали милиционеры и увели старшенького Валерку.

-По проторенной дорожке пошел, - сказал милицейский капитан с седыми усами, - яблочко от вишенки… а что и говорить, - осмотрел с ног до головы невзрачную фигуру Люси с изувеченным лицом, мускулистыми натруженными руками, в линялом синем халате уборщицы из магазина, махнул рукой, - от осинки не родятся апельсинки. Смотри за средним Людмила, а то и за ним скоро придем.

Танюшка тогда в садике была, а Сережка дома. Так он после этих слов вылетел из дома, как настеганный, потом пропадал двое суток, пока Люся не нашла его в старом дедовском сарае. Дед умер три года назад. Дом его забрал и продал брат Николая, мужа Люси, а сарай все порывался на дрова разобрать. Да видно руки не доходили. Вот там Серега себе и оборудовал мастерскую. Все чинил чего-то, собирал, разбирал, мастерил. С железками ему лучше было, чем с людьми.

Потом от следователя Люся узнала, что Валерка, в составе группы таких же подростков 13-16 лет, совершили развратные действия в отношении несовершеннолетней девочки. Девочку эту Люся знала. Хорошим поведением она никогда не отличалась. И дом, где она жила скорее напоминала притон. Вот там все и случилось. Валерка из клетки кричал рыдая:

-Мама, я этого не делал, я пьяный спал. Мама, прости меня….

Люся верила сыну. Она в ногах валялась у судьи и целовала его начищенные ботинки, умоляла помиловать ее сына. Ему всего 13 лет, ну какой он насильник. Она прекрасно помнила тот самый проклятый день, когда двое дружков Валерки привели… нет притащили его бесчувственного домой и бросили у порога. Она сама раздевала его, не было на его одежде никакой грязи, кроме земли. Ни крови, ни спермы. Если бы она знала, то не стала бы стирать тогда его штаны. А она выстирала.

-Он там был, - твердо сказал судья, - так показали все свидетели и потерпевшая, значит виноват.

Вот уже три года Люся навещает Валерку в детколонии. Сын изменился. Стал злой, резкий, требовательный. После каждой такой поездки Люся болела. Отлежится неделю, и снова за работу. Валерка пропащий, хоть этих поднять. Успеть бы.

По стене дома громко постучали. Люся знала - это пришла свекровь – Тамара Федоровна. Она всегда стучала по стене своей палкой, на которую опиралась. Люсе совершенно не хотелось ее видеть, но она поправила платок, прикрыв изувеченное лицо, и пошла на крыльцо.

-Мама, а что вы стучите, проходите, пожалуйста, чай пить будем с конфетами, - постаралась, как можно радушней произнести Люся.

-Да я с тобой, сука, на одном поле срать не сяду, - проскрипела старуха.

«Опять пьяная» - подумала Люся, но ничего не сказала.

-Колька прислал письмо, просил передать, чтобы ты готовилась, придет, убьет, - повысила голос до визга старуха, и потрясла в воздухе сучковатой палкой, служившей ей посохом.

-Опять сядет, - спокойно ответила Люся.

Старуха еще что-то кричала, стучала палкой по стене, но Люся ушла в избу и закрыла дверь. Прижалась к стене спиной и заплакала. Нет, не от страха, что вернется муж из зоны и исполнит свое обещание. Плакала она от того, что так страшно и несправедливо сложилась ее жизнь, и что этим покрывалом несчастья накрывает она и своих детей. Первым стал Валерка. Почему она так поздно начала сопротивляться. Неужели теперь все поздно? Она же помнит, как Николай наливал десятилетнему Валерке самогонку и потом смеялся, когда пацана развозила. Она просила этого не делать.

-Ничего, пусть настоящим мужиком растет, - отвечал Николай, - не твое коровье дело, твое дело не мычать, а доиться.

Она боялась мужа, тяжела была рука ее мужика, и силы он был немеренной. Сережка родился семимесячным, после того, как ее всю в синяках из лап пьяного рассвирепевшего мужа вырвал дед – отец Николая. Сам он давно ушел от жены, и страдал от того, что не смог вовремя спасти от пьющей матери сына. Люсю и детей дед поддерживал, как мог, защищал, давал денег. Много раз ночевали они в его доме, когда пьяный Николай сатанел от запоя и крушил все на своем пути. Но у деда давно была другая семья, и они не принимали бедных родственников. Поэтому, когда дед умер. У Люси больше не осталось заступников на земле.

Старуха ушла . Люся прибралась в кухне, накрыла кухонной подушкой котелок с тушеной картошкой – дети любили такую. Сережка называл ее красной, потому что томленая в русской печи, она приобретала красновато-коричнеый цвет и пахла мясом, хотя мяса в доме давно уже не было. Может поэтому Танюшка такая прозрачная. Ничего пятого Люся получит зарплату в магазине и купит мяса. Соколовы будут резать свинью, обещали продать подешевле.

Взгляд упал на настенные ходики, секунда и из маленького окошечка выскочила кукушка. Она беспомощно открывала ротик, но звука не было. Кукушка онемела после того, как Николай вдребезги разбил часы. Сережка собрал их, шли исправно, но кукушка ….

В сенях стукнула дверь. В избу вошел Сережка.

-Мам, я пятерку поучил… по физике, - радостно произнес он.

Люся улыбнулась.

-Умница ты моя, - а про себя подумала, ну вот, а то дурачок, дурачок, сами все дураки.

С тех пор, как Сережка из школы перешел в профтехучилище хорошие отметки стали появляться у него чаще. Русский язык, литература, история и география по-прежнему балансировали между тройкой и двойкой, а вот физика, математика, особенно геометрия, тяготели ближе к четверке.

-Георгий Семенович, задал нам собрать электрическую цепь параллельного соединения, если правильно собрать то лампочка загорится, моя лампочка первая загорелась.

Мальчишка был счастлив, и Люся была счастлива, от того, что редко видела она улыбку на лице своего четырнадцатилетнего сына. Улыбаться он перестал после того, как закрыл собой мать, и принял на себя удары отцовского сапога.

-Мам, ты в магазин идешь сегодня? – спросил Сережка, допивая молоко из большой алюминиевой кружки.

-Да, уже вот собираюсь, - ответила Люся, натягивая свой синий халат уборщицы.

-Я с тобой, помогу.

Сережка вскочил со стула, с готовностью идти с матерью.

-Нет, не надо, - остановила его Люся, - останься дома, Танюшка придет, покорми ее. Я сама управлюсь. Картошка там под подушкой.

-Точно управишься? – с сомнением спросил Сережка.

Она наклонилась и поцеловала сына в щеку, потрепала ласково за ухом.

-Точно, помоги маленькой.

Она ушла. Сережка вытащил из старого потрепанного портфеля свои тетрадки и разложил их на столе. Надо постараться сделать физику, Георгий Семенович сказал, что Сережка один из лучших его учеников.

Но слова учебника не шли в голову. Он все еще ощущал на щеке поцелуй матери. Он потер щеку ладонью, как бы стирая след материнских губ. Он взрослый парень, и не позволил бы такие нежности. Но… он вспомнил, как Танюшка заревела и не позволила себя поцеловать, после возвращения матери из больницы. Ему тоже было неприятно, приближение изуродованного маминого лица с разорванным ртом, перекошенной челюстью и отсутствующим глазом. Но он мужик, он виду не подал, и с тех пор, ни разу не отвернулся, когда мать его целовала. Дед, умирая, просил его:

-Сережка расти скорей, изувер не на всю жизнь в крытке, придет, боюсь я за вас, береги своих девчонок, мать не обижай и так она настрадалась.

Телефон зазвонил неожиданно. Даша сняла очки, потерла глаза и посмотрела на часы. Странно половина девятого вечера, кто это может быть? Она тяжело поднялась из кресла и пошла в прихожую, где надрывался телефон, все еще лелея надежду, что он замолчит. Сегодня она не намеревалась ни с кем общаться. Профессия учителя предполагала переизбыток общения, тем более, сегодня - после родительского собрания. Хотелось просто посидеть в любимом кресле с любимой книгой.

-Да, слушаю.

-Даша Андреевна, алле, - услышала она и не узнала хриплый слабый голос. – Это я, Таня Фролова, не узнали.

Как гром среди ясного неба. Нет, она не узнала, у Тани был звонкий прозрачный голосок, она была непоседливой жизнерадостной девочкой, но она сразу поняла, кто с не говорит, потому что только Таня Фролова звала ее так смешно Даша Андреевна .

В тот год молодая учительница русского языка и литературы Дарья Андреевна Викторенко согласилась вести часы литературы в школе интерната для подростков, оказавшихся в трудной жизненной ситуации. Класс состоял из девочек в возрасте от 12 до 15 лет. Танюшке тогда был 14. Прежде чем войти в класс, Даша ознакомилась с личными делами учениц. У всех были поломанные судьбы, Таня не была исключением. Но она выделялась из массы потухших глаз единственным горящим взором и бесконечным желанием поговорить.

-Дашенька Андреевна, поздравьте меня, я замуж вышла.

Это сообщение Дашу слегка озадачило. Замуж вышла? Буквально вчера встретила она бывшую Танину соседку по общежитию Оксану Зеленко и та сказала:

-С Танюшкой то нашей беда совсем.

Танюшка пыталась говорить с прежней жизнерадостностью, но у нее это не получалось. Речь ее замедлялась, она тяжело дышала, голос становился совсем тихим.

-Таня, я тебя плохо слышу, говори громче, - прокричала в трубку Даша.

-Я тоже плохо вас слышу, я из больницы звоню, - потом звук еще более отдалился, Даша поняла, что Таня обращается к кому-то рядом, - эй, что у вас с телефоном?

Потом послышался чужой женский голос, но слов Даша не разобрала. Хрипловатый смех Танюшки зазвучал неожиданно громко и четко, и на минутку повеяло снова той же Танюшкой - из прошлого.

-Дашенька Андревна, я трубку вверх ногам держала, - она смеялась, хрипло, тихо, как маленькая старушка.

Даша молчала, она не могла ничего говорить, ждала. Танюшка отсмеялась, отдышалась.

-Я в больнице лежу, завтра оперировать будут…. уже шестой раз…. Доктор обещал в последний. Тогда и свадьбу заварганим, Юра обещал самый лучший ресторан в городе. Выпишусь, поможете мне платье купить, у вас вкус хороший. Я только вам доверяю. Да, и свидетелем у меня будете?

-Конечно, Танюша, ты выздоравливай, и все будет хорошо.

Даша положила трубку и разрыдалась.

-Как!? Как, я вас спрашиваю, она могла покинуть территорию закрытого спецучреждения, - директриса ударила канцелярской папкой по столу. Голос она повысила до предельной возможности, казалось еще немного и ее визг сорвется и превратится в хрип, но нет, хорошо поставленный, натренированный годами педагогической деятельности, голос сменил тональность, и зазвучал внушительно низко: - где была охрана? Кто на посту?

Стоявший перед ней на вытяжке старший контролер Князев, который даже при уважительном возрасте директрисы, все равно годился ей в отцы, подтянул живот, непроизвольно сморкнулся в себя, и пролепетал:

-Так это, так как это… так не видел никто, Антонина Алексеевна.

-Обыщите все, найдите ее, она где-то здесь! – орала директриса.

Танюшка беззвучно усмехнулась. Не знала грозная директриса Антонина Алексеевна, по прозвищу Фараон, насколько она была права. Танюшка сидела в ее собственном шифоньере, сжавшись в комочек, притянув худые коленки к подбородку. Ультракоротко остриженная головка на тонкой шейке, склонилась на бок, уперлась в мягкую полу пальто директрисы. «Как хорошо, что сейчас лето, и Фараону пальто не понадобится» - мелькнула мысль в засыпающем мозгу. Так же на бешенной скорости промелькнули мысли о супругах Симиных, пожелавших удочерить Танюшку. Нет, не пойдет она в дочки, сказала же - нет, лучше убежит, вот, и убежала.

Симины ей не понравились сразу. Высокая грузная Ольга Геннадьевна, с холеным лицом и выбеленными до снега волосами, произвела на Танюшку пугающее впечатление. Ведьма, сразу подумала она, как только увидела ее холодные зеленоватые глаза. А когда услышала, произнесенное низким прокуренным голосом:

-Ну, здравствуй детка, - окончательно утвердилась в своем мнении.

Сергей Васильевич, может быть и был хорошим человеком, но… он явно был у жены под каблуком.

Проснулась Танюшка глубокой ночью, пропустив все самые захватывающие приключения, связанные с ее поиском. Танюшку по всему интернату искали не только сотрудники, но и актив из воспитанников. Обшарили все шкафы и даже тумбочки, склады и кладовки, туалеты и кухню, и никому не пришло в голову искать ее в шифоньере в кабинете Фараона.

Танюшка хорошо выспалась. Она была такая маленькая, что пола шифоньера почти хватило ей, чтобы удобно улечься. К ночи стало немного прохладно, и она натянула на себя пальто директрисы. Проснувшись, она чувствовала себя совершенно выспавшейся и отдохнувшей. Пора было действовать. Она выбралась из шифоньера, осмотрелась и пошла к двери. Яркая полная луна хорошо освещала кабинет. Танюшка вошла в лунную дорожку, которая упиралась прямо в дверь. Дверь была заперта, но накладной замок имел «барашек» и открыть его не составило никакого труда. Замок легко щелкнул, дверь бесшумно отворилась, и Танюшка шагнула в коридор, снова осмотрелась, но вдруг вернулась назад.

Как-то раз, когда Фараон распекала ее в кабинете за очередную «хулиганскую выходку», зазвонил телефон. Директрису кто-то спрашивал об одной из воспитанниц, и она, не выпуская трубку из руки, подошла к шкафу, достала оттуда папку с надписью «8-е классы». Там было несколько тонких папок, на верхней Танюшка увидела надпись: Светлана Коровкина. Это была ее одноклассница. Фараон заметила интерес воспитанницы к документам и выставила ее из кабинета. Но было поздно, Танюшка сообразила, что так хранятся личные дела воспитанниц. О личном деле шептались все воспитанницы. Все знали, что в этой загадочной папке хранятся самые важные документы, без которых на свободу идти не было никакого смысла.

Танюшка пробежала глазами по корешкам выставленных вертикально папок, нашла «8-е классы». Взяла, открыла, пролистала, нашла папку с надписью Татьяна Фролова, сунула ее под кофту. Папку «8-е классы» сунула на прежнее место и незаметной тенью выскользнула в коридор.

Вещи свои Танюшка спрятала во дворе еще днем. Теперь надо было проскользнуть мимо охранника. Интернат даже для трудных подростков все же не тюрьма, охрана состояла из дяди Васи на вахте, и камер наблюдения по периметру.

Танюшке повезло. Ночью в интернат привозили продукты для кухни. Ворота оказались распахнуты настежь, и дядя Вася мирно болтал с водителем о футболе:

-Да и не говори, ползают по полю, как мухи дохлые.

-Да. Не то что в наше время были, Яшин, Стрельцов…

-Да, Бобер был асс.

Танюшка бежала по улице со скоростью футбольного асса Всеволода Боброва, когда он шел в атаку. Куда бежала? Ей было все равно, главное подальше от интерната. Подсознание вело ее в те места. Где было мало света. Интернат находился на границе городской и промышленной зоны. Она уже давно бежала вдоль высокого бетонного забора, которому не видно было конца. Откуда только силы брались в этом крохотном тщедушном тельце? Мелькали редкие фонарные столбы, шум какого-то производства доносился издалека. Главное уйти с этой длинной страшной улицы. Танюшка прижимала к себе папку со своим личным делом и небольшую сумку с вещами. Вещей у нее было мало. Юбочку ей подарила Даша Андреевна –учительница русского и литры, хорошая. У Танюшки был день рождения. Ей исполнилось пятнадцать. Весь ритуал празднования дня рождения сводилось к хоровому поздравлению в классе и публичному в стенной газете. Личных подарков никто никому не дарил. Дарья Андреевна принесла короткую джинсовую юбочку Танюшке, и подарила.

-Таня, она не новая, я ее немного носила, но хорошая, возьми, пожалуйста. С днем рождения.

Учительница пожала Танюшке руку официально, а та не справившись с эмоциями кинулась к ней на шею и расцеловала в обе щеки. Танюшка с безумными от счастья глазами вертела в руках практически новую юбочку.

-Мне? На днюху? Мне? Спасибо.

Эту картину и застала Фараон.

-Что здесь происходит? – прогрохотала она неженским басом.

Танюшка инстинктивно спрятала подарок за спину и сама спряталась за спину Даши.

-Антонина Алексеевна, у Тани сегодня день рождения. Я подарила ей свою юбку, мне она все равно мала, - попыталась разрядить обстановку Даша.

Фараон нахмурилась и протянула к Танюшке свою огромную с красными когтями лапу.

Танюшка отступила на шаг и яростно замотала головой.

-Антонина Алексеевна, я прошу вас, что здесь такого, в такой день….

- С вами мы поговорим в другом месте, - отрезала Фараон, - покажи!

Даша обернулась к Танюшке и попросила.

Вокруг стали собираться воспитанницы и учителя. Всем было интересно. На фоне безликой массы платьев из темно-синей байки, в которые были одеты воспитанницы, маленькая джинсовая юбочка с вышитыми цветами и стразами казалась волшебным артефактом. Танюшка ни за что бы, не подчинилась Фараону, но ее подстегнули жадные взгляды девчонок, ей хотелось удивить их, поразить. Вот, мол, у вас такой нет, а у меня есть! И она вынула сверток из-за спины и развернула. Толпа ахнула. А Танюшка наслаждалась моментом. Она крутила и вертела юбочку перед глазами подружек, напевая:

-И на юбке кружева, и под юбкой кружева, неужели я не буду офицерская жена, - эту частушку когда-то пела мама, когда-то давно, когда была молод ая и красивая, и… живая.

Фараон решительно шагнула к Танюшке и выхватила юбочку, а потом как гаркнет:

-Марш по своим местам!

Толпа рассосалась мгновенно. Остались только Танюшка, Даша и Фараон.

-А вы обе ко мне в кабинет.

В кабинете Фараон уселась за свой стол, положила перед собой юбочку. Танюшка и Даша, обе как провинившиеся школьницы стояли перед ней. Хотя… в чем была их вина? В том, лишь, что одной маленькой женщине очень хотелось иметь хотя бы одну красивую вещицу, а другой молодой женщине очень хотелось сделать приятное ей в день рождения.

Лицо Фараона немного смягчилось. Она достала из стола коробку конфет и протянула ее Танюшке.

-С днем рождения.

Танюшка удивленно посмотрела сначала на Дашу, потом на Фараона.

-Спасибо, - и протянула руку к лакомству.

Фараон придержала коробку рукой.

-Сейчас возьмешь эти конфеты и пойдешь, угостишь всех девочек в своем классе, поняла? – Танюшка кивнула, - а юбку ты…

Она поискала глазами, наша старую газету, завернула в газету юбочку, потом подошла и сунула ее Танюшке под платье.

-А юбку, ты спрячешь в свою сумку и никогда никому не покажешь, поняла?

Танюшка кивнула.

-Девчонкам скажешь, что я ее вернула Дарье Андреевна. Все, иди.

Танюшка все поняла, поняла, что Фараон права. Юбку, скорей всего, просто украли бы сегодня же ночью или отобрали. Права.

Воспоминания так увлекли Танюшку, что она не заметила, как бетонная дорожка закончилась. Танюшка оступилась и упала в высокую траву. Она сильно ударилась головой и потеряла сознание.

- Чаюри сыр ту? – услышала Танюшка , где-то над собой.

Она открыла глаза и в первый момент испугалась, попыталась подняться, но две крепкие руки смуглой женщины необъятных размеров в яркой одежде прижали ее к кровати.

-Лежи дочка, не пугайся, никто тебя тут не обидит.

Женщина повернулась и куда-то в сторону сказала что-то на непонятном языке. Тут же появилась молодая, такая же яркая, смуглая, но стройная женщина, она принесла кружку с водой, протянула ее первой. Та поднесла кружку к Танюшкиному лицу.

-Попей дочка, это тебе поможет.

-Цыгане, - догадалась Танюшка, - как я тут…?

Она видела цыган раньше, они приходили к ним в дом просили подаяние, пытались погадать. Мама дала вещи и еду, но от гадания отказывалась.

-А вот и зря, миленькая, - говорила цыганка, - на лице твоем проклятье вижу.

Мама тяжело вздыхала и говорила:

-Эко Америку открыла, я и сама на своем лице это проклятье вижу, когда в зеркало гляжусь.

-Хочешь, сниму с тебя это, - предлагала цыганка.

-Нет, не хочу, мой крест, мне его и нести.

Даша легла в постель, но сон не шел. Мысли путались в голове, и из прошлого, и о будущем. Если Танюшку завтра оперируют, значит, во второй половине дня ее можно будет навестить. В школьной столовой продавали вкусный клюквенный морс. Надо будет купить. И еще надо попросить Веру, повариху, сварить куриный бульон. Когда год назад сама Даша попала на операционный стол, именно Верина стряпня, в передачке коллег из школы, подняла ее на ноги.

А мысли снова и снова возвращали ее в прошлое. После побега Даша о Танюшке ничего не слышала больше двух лет. Она отказалась от часов в интернате, полностью посвятив себя работе в общеобразовательной школе. Как молодой «бездомный» специалист она получила крохотную комнатку в городском общежитии с кухней на 12 комнат и почти без удобств. Даша редко выходила в места общего пользования. Питалась она в школьной столовой, душ принимала в душевой спортивного зала, белье стирала в прачечной.

В тот год эпидемия гриппа свирепствовала особенно жестоко. В Дашином классе осталось всего семь учеников из двадцати двух. Однажды утром и она не смогла встать. Ртутный термометр показал 38,9. У нее хватило сил позвонить в школу и в поликлинику. Потом в смутном видении к ней явился взмыленный доктор, пробыл у нее ровно три минуты. Не прослушав легкие, не снимая медмаску, и стараясь не прикасаться ни к чему в комнате, выписал больничный лист, пару рецептов и, уже уходя, в дверях, сказал:

-Лечитесь, на прием придете ко мне в понедельник с 8-30 до 15-ти.

Даша безнадежно закрыла глаза , стараясь ни о чем не думать и уснула. В горячечном бреду к ней приходили страшилища, и жгли ее на адском огне, она звала маму, просила пощады, пыталась проснуться, но разгулявшийся в ее организме вирус оказался сильней.

Доктор, уходя, так сильно хлопнул дверью, что она стукнулась о притвор и отворилась. Доктор очень спешил, поэтому и не оглянулся, убегая прочь из этого коммунального ада, где вдоль коридора на веревках висело мокрое белье и хлестало всех проходящих по лицу, где маленькие дети играли прямо на полу, а из кухни доносились запахи, перемешанные с запахами общественного туалета, расположенного по иронии судьбы, рядом с кухней.

Танюшка развешивала на веревках выстиранные пеленки. Из кухни выскочила соседка Наталья Беломорова и визгливо закричала:

-Эй, ты, на эту веревку не вешай, она моя.

-На ней не написано, что она ваша – ответила Танюшка и продолжила свое занятие.

Когда вторая пеленка заняла место на веревке, Наталья подскочила, сдернула ее и бросила в тазик. Танюшка схватила, не долетевшую до пункта назначения пеленку и хлестнула склочницу ее по лицу. Наталья рассвирепела:

-А, ах ты… бандитка, ах ты шваль подзаборная, населят тут всяких…

Она в сердцах пнула тазик ногой и пеленки разлетелись по полу. Танюшка, не меняя выражения лица, намотала оставшуюся у нее пеленку на руку, начала размахивать ею, как саблей, наступая на забияку. Наталья ни на шутку испугалась, но пятясь назад, отступая, все же кричала:

-Да я тебя посажу, шлюха ты малолетняя, да ты у меня по этапу пойдешь.

-Ой, напугала, ежа голой задницей, - внушительно низким голосом проговорила Танюшка, - да я, таких как ты, как тараканов давила на зоне, поняла.

Наталья уперлась спиной в противоположную стену коридора, а Танюшка, размахивая мокрой пеленкой, все наступала.

-Да для меня зона – дом родной, вся семья там, я тебя сейчас урою, и ничего мне не будет, у меня справка есть.

-А-а-а-а!!!! Помогите, спасите, убивают, - завопила благим матом Наталья, пускаясь на корточки и закрывая голову руками.

Танюшка уже готова была нанести свой сокрушительный удар и наказать мерзкую склочницу, но тут крепкая мужская рука перехватила ее тонкую хрупкую ручку, и послышался спокойный мужской голос:

-Ну, все, хватит, напугала, она больше не будет, так Натка?

У Натальи случилась истерика, она, опустившись на пол орала на истошную голову, что больше никогда, да не за что, и ни в каком разе!!! Она пускала слюни и сопли, и выглядело это неприглядно и смешно. Танюшка усмехнулась и, наконец, рассмотрела е того, кто остановил ее. Это был мужчина лет тридцати, высокий, наделенный той особой мужественной благородной красотой, и наполовину седой.

-Руку отпусти, - проговорила она, потому что он все еще продолжал держать ее.

Он отпустил. Она посмотрела на руку, потерла и поморщилась.

-Синяк будет.

Надо сказать, что синяки у нее появляясь от малейшего прикосновения. А после такой богатырской хватки будет обязательно. Она вернулась к тазику и разбросанным пеленкам, начала их собирать.

Он поднял с полу Наталью и увел в ее комнату. Подошел к Танюшке и стал помогать. Когда последняя пеленка легла на горку уже собранных, он представился:

-Таня, - ответила Танюшка.

Он поднял ее тазик и вопросительно посмотрел.

-В душ, переполаскивать надо, и куда мне вешать, интересно бы знать, - проговорила она, оглядывая плотно завешанный коридор.

-А вон там возле училки, - ответил Роман, - она здесь не стирает и не вешает, наверное, будет не против.

Через полчаса, Танюшка вместе с Романом вешали пеленки возле двери Даши.

- Да ты не бойся, - миролюбиво проговорил Роман, - народ у нас нормальный, ты просто новенькая, вот они…

-Быкуют, - резко проговорила Танюшка, - да я и не боюсь, таких борзых за рога и в стойло.

-Ух, ты какая, чего рисуешься, ведь не сидела, - усмехнулся Роман.

-А тебе почем знать, сам сидел что ли?

-О, по малолетке? – удивилась Танюшка.

-Нет, я полгода, как от дяди, шесть лет, по УДО вышел, так что мне здесь ментовка совсем не нужна.

-Не фига, себе, а так не скажешь, шесть лет – драка с ножом?

-Давай не будем, все в прошлом.

Дверь комнаты Натальи приоткрылась, и оттуда выглянула крысиная мордочка Беломоровой:

-Ромка, вот Ксанка-то узнает, ох вам обоим мало не покажется.

-Тебе, мало было? – крикнула Танюшка.

Дверь захлопнулась. Танюшка и Роман переглянулись и прыснули от смеха. Веревка плотно завешена, тазик пуст. Танюшка подняла тазик, и в этот же момент услышала слабый стон из-за двери.

- Тань, - начал Роман, но Танюшка прервала его.

-Тихо, - она прислушалась, прижав ухо к двери.

Из-за двери послышался тихий плач, и едва слышный голос произнес:

Танюшка подняла на Романа испуганный взгляд:

-Что это? – прошептала она.

-Мамочка, не надо… жарко….не надо… - снова послышалось из-за двери.

-Что-то не то, - проговорил Роман и решительно постучал в дверь. – Даша, у тебя все нормально? Даш???

От легкого удара дверь распахнулась настежь, оба заглянули в комнату. Даша лежала на кровати распахнутая, волосы разметались по подушке, одеяло валялось на полу. Даша была без сознания. Танюшка подошла к ней и не узнала в этом горящем в бреду существе свою любимую учительницу. Она протянула руку, заученным движением дотронулась до лба болящей и прошипела:

-У-у-у!!!!, Да у нее жар.

-Скорую вызвать, - спросил Роман.

-А толку от нее. Слушай, водка есть?

-Есть, а что?

-Быстро в моем шкафчике возьми уксус, в кастрюльку налей воды, и все тащи сюда, - скомандовала Танюшка, и повторила, - вода, водка, уксус.

Он кивнул и выскочил из комнаты. Танюшка осмотрела комнату, заметила полотенце на вешалке, взяла и вернулась к Даше. В этот момент в комнату вернулся Роман.

-Вот, принес.

Танюшка быстро смешала в нужных пропорциях воду, уксус и водку, смочила полотенце и присела на кровать. Убрала волосы с лица Даши и разглядела:

-Ой, Дашенька Андреевна, Господи, вот довелось встретиться.

-Ты ее знаешь? – удивился Роман.

Даша проснулась от громкого звука. Сначала она не понимала что это за звук. Сначала в ее голове был просто набор какофонических всплесков, то затухающих, то ярко вспыхивающих. Потом она стала различать звук гитары и сильный мужской баритон со странной, но знакомой интонацией. Потом стали проступать слова.

-Ее глаза небесно-васильковые ….

Даша открыла глаза и прислушалась. Пели на кухне. Пели… да-да, именно пели, это была не запись песни. Песню эту Даша слышала неоднократно, и знала, что поет ее Трофим- Сергей Трофимов. И песня, и исполнитель ей нравились.

Даша села на кровати, продолжая слушать. Песня сопровождалась радостными возгласами зрителей. До нее дошло: на кухне очередной соседский сабантуй. Выходить не стоит. Но поет кто-то все же хорошо.

-Танька-красавица, она мне нравится, - повторил певец

-А вы свободны, господа! – громыхнула подпевка из нескольких мужских и женских голосов.

Любопытство пересилило. Даша натянула халат, надела тапочки. Заметила на табуретке, кем-то заботливо поставленной у кровати, большую кружку с клюквенным морсом и градусник. Потрогала лоб. Нет, температуры не было. Она чувствовала сильную слабость, но боль, разрывающая все тело, отсутствовала. Даша выпила морс. Он оказался приятно освежающим. Она взяла полотенце и чайник и пошла на кухню. Вскипятить чайник можно и в комнате, но воды в комнате не было, все равно придется выходить.

-Да я ж без Таньки никуда!!! – песня хлынула на Дашу, как только она открыла дверь.

На кухне были все соседи ее блока. Они столпились вокруг табуретки, на которой восседал невысокий, коренастый черноволосый парень лет двадцати пяти. Он виртуозно играл на гитаре и продолжал петь. Даша поняла, какая именно странная интонация в его пении показалась ей знакомой. Цыган. И песню Трофима он пел по-цыгански - залихватски, но с надрывом. Рядом с ним стояла та самая, для которой заливался соловьем этот молодой сын вольного ветра.

Танюшка была уже не тем крошечным воробушком, которому она подарила свою юбочку, забитой, запуганной, но с дерзкой пружиной внутри. Перед ней стояла молодая красивая женщина. Волосы, которые в интернате брили почти наголо, были красиво завиты, яркий, но не вульгарный макияж и огромное количество украшений на руках, в ушах и на шее. На Танюшке был длинный атласный халат, с расклешенными рукавами и широкой юбкой. Только светло рыжий цвет волос отличал ее от дочерей вольного ветра.

-Танька красавица, она мне нравится

Да я без Таньки никуда

Танька красавица со мной останется

А вы свободны Господа!!!!

Последний припев цыган повторил раз десять и все-время с разной интонацией, разным темпом, сопровождая слова текста исконно цыганскими «ай-на-нэ, на-нэ, на-нэ».

-Ой, Дашенька Андреевна, - первой заметила, молча стоявшую в дверях кухни Дашу, Танюшка. – Мы вас разбудили.

-Нет, ничего, не страшно, - слабо ответила Даша.

Цыган обернулся и, мягко улыбнувшись, слегка наклонил голову:

Танюшка положила руку на плечо молодому цыгану и представила:

-А это мой Ванчура.

Из-за пышной цыганской юбки вышел, слегка ковыля, черноглазый и черноволосый пухлый мальчик, почти точная копия мужчины с гитарой.

Танюшка наклонилась, не без труда подняла ребенка на руки и, довольно улыбаясь, представила:

-А это сын мой Марко.

На Дашу будто ведро холодной воды вылили.

-Сын… да… как-же это, ты же сама еще ребенок.

Цыган в миг сменил милую улыбку на сердитый излом и проговорил:

-Э… женщина, что ты говоришь, в цыганских семьях девочка в пятнадцать лет не замужем уже старая дева.

-Но она….- начала было Даша.

Договорить ей не дал Роман:

-Как ты себя чувствуешь, Даша?

-Спасибо, хорошо, - растерянно ответила она.

Танюшка заметила в руках у Даши чайник и полотенце, подскочила к ней, схватила чайник.

- Давайте я поставлю, у меня есть травяной сбор… хороший, цыганский, настоящий, сейчас чайку заварим, и станет полегче,– тараторила Танюшка, перемещаясь от водопроводного крана к газовой плите.

Роман встал со своего места и пошел к Даше.

-Ты, наверное, есть хочешь, Оксанка, покорми человека, - потом повернулся к мужчинам и позвал: - мужики, пошли ко мне, на балконе покурим.

Серега Беломоров, Костя Рябков, Ванчура и Роман степенно покинули кухню. Оксана Зеленко – жена Романа – быстро закружилась по кухне, наливая в тарелку кипящий на огне борщ, ставя ее на свой стол, крикнула:

-Рома, хлеба пришли.

Тут же в кухне появился Витька, сын Романа и Оксаны, смышленый восьмилетний пацан.

-Ма, батько хлиба прислав, - проговорил он подражая украинской мове, которая нет-нет, да проскальзывала в речи отца и матери, давно покинувших историческую родину.

-Да, что вы, не стоит так беспокоиться, - едва слышно проговорила Даша, - я только воды налить.

-Та ничого, - ответила Оксана, - нам невнапряг, правда бабы?

-Конечно, я вон твое бельишко перестирала, - добавила Наталья Беломорова, - а то ж ты вся мокручая лежала, Танюха тебя переодела, а я как раз стирала, кинула в машинку.

Даша удивленно посмотрела на свою одежду. И правда, на ней была не та сорочка, в которой она засыпала.

-А что было? – спросила она.

-Ой, что было, что было, - начала Ольга Рябкова.

Но инициативу перехватила Танюшка.

-Дашенька Андреевна, может, вы в комнате покушать хотите, вы идите, умойтесь, а я вам борщ в комнату отнесу.

Танюшка заглядывала к Даше еще несколько раз, забрала посуду, принесла цыганский чай, убедилась, что Даша уснула.

Даша проснулась, когда за окном уже стемнело. Но за дверью слышались традиционные общаговские звуки: крик детей, звон посуды, разговоры взрослых на повышенных тонах.

Даша села, спустив ноги на пол, сразу нащупала тапочки, протянула руку и взяла халат. Потрогала голову, очевидно температура спала. Она встала и накинула халат на плечи, сделала шаг и ощутила прилив сил. То ли цыганский чай, действительно был чудодейственным средством, то ли крепкий сон помог ей преодолеть болезнь, но чувствовала она себя практически здоровой.

В комнате было темно и тихо, но из коридора в щель внизу двери пробивался плоский луч света и шумовой фон общаги. В очередной раз Даша подумала, вздохнув, что никак не соберется заменить эту щелеватую дверь, но надо. Она включила свет и посмотрела на часы. Они показывали половину девятого вечера. Она проспала весь день. Осмотрела комнату. Какой беспорядок! Ой, а сюда заходили чужие люди – соседи, врач, как стыдно. Даша начала быстро собирать с дивана и стульев раскиданные вещи, сортируя их. Потрогала чайник, полный, но холодный. Включила плитку, поставила чайник. Заглянула в маленький холодильник.

-Да, полное шаропокачение, - вздохнула она.

В дверь постучали. Даша не успела ответить, дверь тихонько отворилась, и в ней показалось Танюшкино личико.

-Ну, как вы? – спросила Танюшка.

Дверь была лишь слегка приотворена, Танюшку не было видно. Даша улыбнулась и ответила:

-Спасибо, кажется твой чай действительно чудодейственное средство.

Дверь распахнулась и в комнату без приглашения вошла Танюшка, с Марком на руках.

-Так, а я что говорила, - проговорила Танюшка с энтузиазмом, но потом вдруг осеклась, остановилась и испуганно спросила: - можно?

Даша тоже улыбнулась, ее порадовало, что Танюшка, несмотря на все жизненные невзгоды и испытания, так и осталась светлым и непосредственным человеком.

-Конечно, заходите.

Танюшка прикрыла за собой дверь, быстро осмотрела комнату, заметила плитку с закипающим чайником, шагнула к Даше и сунула ей в руки Марка.

-Понянькайтесь немного, я сейчас.

Она как вихрь выскочила из комнаты, при этом громко хлопнув дверью. Даша посмотрела на нового гостя.

-Ну, привет, красавчик.

Мальчишка и, правда, был очень красивый: Черные в пол лица глаза, красиво очерченный ротик, смуглые щечки, покрытые ярким румянцем, заячья улыбка, с двумя белейшими резцами, казалась необычайно задорной, и все это в обрамлении черных, как смоль кольцо в кольцо кудряшек.

-Марк, значит, - снова проговорила Даша.

Даша была одна у родителей. У нее не было опыта общения с такими маленькими детьми, но какая инстинктивная сила заставила ее прижать Марика к себе. Малыш обвил своими крепкими не по возрасту ручками ее шею и прошептал:

В этот момент дверь снова отворилась и в комнату влетела Танюшка.

-Вы меня простите, но я видела ваш холодильник, и кроме повесившейся мыши я там ничего не нашла. Вы не против, поужинаем вместе.

Танюшка поставила на стол тарелку с хлебом, нарезкой колбасы и сала. И снова выскочила из комнаты. Вернулась также быстро и еще более шумно. На столе теперь появилась огромная сковородка с мясом, залитым яичницей.

Танюшка все расставила на столе и только после этого обратила внимание на Дашу и Марка. Она удивленно покачала головой.

-Клёво, а ведь он у меня нелюдимка, а вас признал.

-Он меня назвал Маляка, - проговорила Даша, и какое-то особое тепло окатило ее душу, сердце захлебнулось ласковым восторгом.

-Он вас признал.

Танюшка поставила на стол сковороду, потом вытащила из кармана халата бутылочку с молоком, приложила ее к щеке, удовлетворенно кивнула. Протянула бутылочку Марку. Тот довольный ухватил ее обеими ручками, Танюшка поманила сына к себе, и он с удовольствием вернулся к маме. Танюшка сняла с бутылочки прозрачную крышку, похожую на стаканчик, и малыш тут же впился губками в прозрачную силиконовую соску.

Даша удивилась, откуда у сироты, росшей в казенном доме эти материнские инстинкты. Она должна была видеть, как мамы тестируют температуру детского питания, но…

-О, весь в папашу, вечно голодный, - нежно проворчала Танюшка, потом обратилась к Даше, - а чего мы стоим, давайте хавать, пока не остыло.

Даша поняла, как она голодна, после того, как начала поглощать яичницу. Бутерброд с салом и колбасой тоже пришелся, как нельзя вовремя.

Танюшка одной рукой держала Марка на коленях, а второй пыталась орудовать вилкой, отпуская ее, чтобы откусить хлеба или колбасы. Даша заметила, что ей неудобно, и предложила:

-Таня, а нельзя его положить на кровать, мне кажется, будет удобней вам обоим.

-Нет, нельзя, - ответила Танюшка с набитым ртом, - он как ляжет, так напрудонит обязательно.

Даша усмехнулась, встала, быстро вышла из-за стола, подошла к шифоньеру, покопалась в нем, взяла что-то, закрыла дверцу.

-Вот, давай постелем.

Это было небольшое байковое одеяльце и свернутая в несколько раз медицинская клеенка. Танюшка удивлено смотрела, как Даша раскладывает подстилку на кровати.

-Откуда у вас это? – спросила Танюшка.

-Осталось от прежних жильцов этой комнаты, вот этот шифоньер, стол, стулья и кровать казенные, переходят от постояльца к постояльцу. Здесь жила семья с ребенком. Нашла в шифоньере. Выкинуть рука не поднялась, оставила, думала, может вернуться, заберут. Я все постирала, не беспокойся.

-Да я и не беспокоюсь, я не брезгливая, - ответила Танюшка, укладывая Марка на одеяло.

Обе умиленно смотрели, как малыш с удовольствием уволился на бок и принялся сосать свою соску. Девушки вернулись к своей трапезе.

-Ой, Дашенька Андреева, выдели бы вы, в каком свинарнике мы у цыган жили.

-А как ты к цыганом попала? – спросила Даша.

Танюшка загрустила, вздохнула, посмотрела на сына. Малыш заснул, обняв бутылочку.

-О, точно весь в папашу, - она повернулась к Даше, - вы не курите?

Даша помотала отрицательно головой.

-Нет, а ты куришь?

-Да, у цыган почти все бабы курят, можно к вам на балкон?

Даша кивнула головой, и сама пошла, открывать дверь. Танюшка вышла на балкон. Балкон у Даши был застекленный, но все равно было довольно холодно – февраль все-таки. Даша схватила с вешалки две своих куртки и поспешила за подругой.

-На, накинь, - протянула одну куртку, вторую накинула сама.

-Спасибо, - ответила Танюшка, прикусила сигарету, пуская дым и накинула куртку на плечи, потом снова затянулась, стала серьезная, даже грустная. Скинула пепел вниз и заговорила: Вы же помните, когда я из интерната слиняла?

-Да, помню, искали тебя, милицию привлекали, но ты как растворилась. Как тебе это удалось?

Танюшка хрипло усмехнулась и проговорила:

-А знаете, где я пряталась? – Даша помотала отрицательно головой, - у Фараона в кабинете, в шифоньере.

Даша рассмеялась.

-А мы облазили все чердаки и подвалы, разыскивая тебя, ну надо же. И что?

-Ну, я выбралась ночью, прихватила свою папку из шкафа, и деру. Бежала, бежала, долго бежала, куда и не знаю, главное было бежать. Потом устала, видно, споткнулась и упала, тут сознание из меня и вон. Очнулась уже в таборе. Ванчура меня подобрал, домой принес, Мамута …

-Кто? – переспросила Даша.

-Мамута, ну это как бы мать табора, самая старшая женщина. Она меня вылечила, выходила, откормила и к делу приставила.

-К какому делу?

Танюшка снова достала из кармана халата пачку сигарет и золотистую зажигалку, прикурила. Немного помолчала и продолжила.

-Сначала мы на вокзале работали, всё бабье с утра собиралось и на вокзал. Мамута меня поставила в пару с Радой. Мы должны были загонять клиента на нее.

-В каком смысле? – не поняла Даша.

Танюшка поежилась. Затушила окурок о сигаретную пачку и выбросила с балкона.

-Холодно, пойдемте в комнату.

Они вернулись в комнату. Марк спокойно спал, слегка посапывая носом. Танюшка сняла куртку и накинула ее на сына, потом испуганно посмотрела на Дашу:

-Конечно, давай чаю попьем.

Они налили чаю, сменили свет люстры на настольную лампу, что придало комнате и беседе более уютный и доверительный характер.

- Мамута изображала на вокзале великую пророчицу. Она гадала, на картах, по руке, по глазам. Мы с Радой в цивильной одежде садились в электричку на конечной и ехали до города. Я русская, она тоже на цыганку не очень похожа, сходили за крестьянок. В вагоне мы находили пару теток, болтающих о своем, садились и подслушивали. Два- три факта из реальной жизни хватало, чтобы тетка поплыла, поверила Мамуте и отдала ей все деньги за снятие порчи, сглаза и проклятия.

-Господи, неужели в это кто-то еще верит?

-О, еще как верят, видели бы вы, какие деньги проходили через руки Мамуты. Так я где-то месяца три проработала. Сначала было забавно, а потом так опротивело, я захотела уйти, но Мамута спрятала мои документы. Я претворилась больной, чтобы не ходить на вокзал, меня оставили работать по дому. Я прибиралась, готовила, мыла посуду. Они, представляете, посуду не моют, так тряпкой оботрут. Я заставила их мыть посуду.

-А сама ты где этому научилась? – спросила Даша, снова удивляясь жизненной сметке совсем молодой девушки.

-Не знаю, я всегда это знала, от мамы, наверное.

-Ты ее помнишь?

-Конечно, она очень часто снится мне, причем красивая, такая, как была… и живая.

Танюшка замолчала, спазм в горле затруднил дыхание, и так захотелось заплакать. Память мгновенно вернула ее в тот страшный день, когда она любуясь весенним солнышком, возвращалась из школы с подружками. Они болтали о разных пустяках, смеялись, договаривались вечером выйти гулять.

К своему дому Танюшка подошла с подругой Аленкой .У дома стояла скорая помощь, милиция, машина председателя, толпился народ. Танюшка видела, как из ворот дома шатаясь вышел Сережка. Он рыдал. Его усадили на лавочку у ворот. Танюшка подбежала к нему и спросила:

-Почему ты плачешь?

Сережка ничего не ответил, он просто обнял сестренку. Из ворот вынесли носилки покрытые белой простыней, по которой растекалось красное пятно. С носилок свесился кусок ткани. Танюшка тотчас узнала его. Это было мамино платье. Жена председателя подарила маме отрез сатина на платье, за то, что она мыла у нее окна. Мама умудрилась сшить из него платье себе и костюмчик Танюшке. Она его еще ни разу не одевала, берегла на лето.

-Мамочка!!!! – закричала Танюшка, дернулась к носилкам, но брат успел ухватить ее и снова с силой прижать к себе.

Танюшка поняла, что произошло что-то очень страшное, дикая мысль обожгла детскую душу – мамы больше НЕТ! Танюшка забилась в истерике, она кричала, пока не сорвала голос, именно после этого у нее появилась в голосе недетская хрипотца, а слезы исчезли совсем.

Потом из дома два милиционера вывели смутно знакомого мужчину в наручниках. Он, проходя мимо, заметил Танюшку и позвал:

-Танюша, доченька.

Он дернулся к ней, но конвой удержал. Танюшка съежилась от страха. Нет, этого не может быть, этот страшный мужик с одутловатым лицом не может быть ее папой.

Она его почти не помнила, потому что пять из ее восьми лет он сидел в тюрьме за то, что чуть не убил и изуродовал маму. А теперь… убил. Сразу вспомнились слова вечно пьяной бабки о том, что Колька вернется и убьет Людмилу.

Даша видела, как тяжелы для Танюшки эти воспоминания, и попыталась разрядить обстановку.

-А откуда взялся Марк? Ванчура ведь его отец?

Танюшка улыбнулась.

-Да, вы не думайте, там все по-честному было. Ванчура женился на мне. Ну, так по-цыгански – без загса. У них это не принято. Прежней своей – Соньке – отставку дал, только она поганка не ушла. Идти ей не куда. Так и болталась у нас под ногами, кровь портила. Как Ванчура уедет, так она ко мне и давай мне про него гадости говорить. И что маленький у него, и что пьяница… ну это я и сама скоро узнала. А как он приедет, так она ему на меня, и что проститутка я, и что гяджо… ну короче – не сахар.

-А как ты сюда попала? – спросила Даша.

-Ой, это мне социальная тетка Вера Матвеевна удружила, да случай помог. Как на вокзал мы ходить не стали, так нам новый бизнес нарядили. Травку толкать наркошам. Ну и так как я с пузом, Мамута решила, что меня не заберут, ежели чо. Ну, нарядили меня как цыганку и на точку. А там облава. От облавы-то я сбежала. Бежала, конечно, не домой, а в город, чтобы затеряться, села в электричку, и в город поехала. Рада моя товарка к этому времени в город перебралась, с мужем квартиру снимали. Она девочка не таборная, ленинградка, техникум закончила, к нам замуж вторым браком попала. То есть бракованная. С первым что-то не зажилось, ну ее за Ванчуриного брата и выдали, по цыганской почте. Они до свадьбы и не видели друг друга. Рада из Ленинграда в табор попала, как в аду оказалась. Там у родителей трешка, со всеми удобствами, а тут одна постель на всю семью, на полу матрацы. Она забеременеть не могла. А как, если рядом вся семья спит. Она не могла. Через полгода сбежала к родителям в Ленинград. Генка за ней поехал. Она говорит, что все время ходила к Ксении – молилась, ну и понесла сразу. Потом вернулись они, но Рада условие поставила – жить не в таборе, а на квартире. Короче я к ней кинулась, но тут меня и прихватило. Люди добрые скорую вызвали, а через два часа я Марика родила.

-Бедная девочка, - искренне пожалела ее Даша.

Танюшка открыла глаза. За окном уже было совсем светло. Она ничего не чувствовала. Огромное количество обезболивающего отключило все чувства. Странно. Надо бы встать – бесполезно – тело не подчиняется. В поле зрения попадал только кафельный потолок, и капельница на кронштейне. Танюшка попыталась позвать – не получилось. Звук не выходил. БЕСПОМОЩНОСТЬ! Танюшка всегда была сильной, несмотря на свое тщедушное телосложение. Она с легкостью поднимала коляску Мариком на пятый этаж. Быстрее всех нянечек в детском саду справлялась со своими обязанностями, чтобы оставить время поиграть с детками. Отработав смену нянечкой, с двойной энергией орудовала метлой и лопатой, во дворе своей общаги, стараясь заработать лишний рубль. А сейчас она была совершенно беспомощна.

-Ну, как ты девочка? - услышала она мягкий вкрадчивый голос.

Мягкая салфетка прикоснулась к щеке Танюшки. Над ней склонилось голова в белой шапочке и марлевой маске.

-Вот и хорошо, меня зовут Зоя Алексеевна, я медсестра палаты интенсивной терапии. Говорить не пытайся, у тебя в горле трубка. Сейчас я позову доктора.

Она исчезла. После нескольких операций Танюшке это было знакомо. Реанимация, трубка, доктор. Значит, операция прошла успешно. Теперь все будет хорошо.

Танюшка закрыла глаза.

-Татьяна Николаевна, является ли ваше решение вступить в брак с Юрием Петровым добровольным и окончательным? – строго спросила дородная женщина в классическом деловом костюме.

-Да, - едва дыша от волнения, ответила Танюшка.

Встать рядом с Юрой она не могла, не было сил после химии. Она лежала, он стоял рядом, держа ее за руку.

-Юрий Вадимович, является ли ваше решение вступить в брак с Татьяной Фроловой добровольным и окончательным? – обратилась к жениху сотрудница загса, приглашенная главным врачом.

-Без сомнения, - твердо ответил Юрий, посмотрел на Танюшку, улыбнулся и пожал ее руку.

Медсестры у стены, приглашенные в качестве свидетелей, переглянулись, у обеих слезы готовы были сорваться с ресниц, но …. торжественность момента и место проведения процедуры - палата онкологического корпуса – обязывали, и обе улыбнулись. Пусть девочка будет счастлива.

-Прошу поставить подписи в книге записи актов гражданского состояния.

Танюшке поднесли журнал, и она расписалась дрожащей рукой, потом подпись поставил и Юрий, следом свой гражданский долг выполнили и свидетели.

Регистраторша брезгливо скривила губы и неуверенно предложила:

-Можете скрепить свое решение поцелуем.

Танюшка отвернулась и проговорила, с некоторым подобием смеха:

-Нет, не надо, потом.

Юра, было собравшийся поцеловать свою молодую жену, уже наклонился, потом резко выпрямился, и четко проговорил:

-Спасибо, мы потом сами разберемся.

Регистраторша замялась, сразу было видно, что в таких условиях, она выполняет свои служебные обязанности впервые. Выручил ее листок гербовой бумаги, попавшийся под руки.

-Ну, что ж, - она попыталась улыбнуться, - объявляю вас мужем и женой.

Она протянула Юре свидетельство и пожала руку, к Танюшке она прикоснуться побоялась, быстро собрала свои вещи и направилась к выходу, а медсестры переглянулись и пропели нестройным дуэтом «Свадебный марш», потом бросились поздравлять молодых.

-Танечка, поздравляем тебя, Юра, будьте счастливы.

В палату вошла лечащий врач Танюшки строгая, но добрая Лидия Ивановна.

-Ну, что таинство завершено, свидетели, ваш рабочий день в самом разгаре.

Медсестры тут же удалились. Лидия Ивановна подошла, и поздравила молодых.

-Ну, горько кричать будем потом, а пока поздравляю, и все… мужу приказываю палату покинуть, а жене продолжить лечение.

-Спасибо вам, - стесняясь, проговорил Юра.

Он наклонился к Танюшке и, все же, поцеловал ее в щеку.

-Я завтра приду.

Танюшка попыталась улыбнуться, она была счастлива – она вышла замуж, за принца. Исполнилась мечта ее и еще миллионов девчонок во всем мире.

Юра пошел к выходу.

-Так, прежде всего спать, - приказала Лидия Ивановна, - приду позднее, отдыхай.

Врач и муж покинули палату, а Танюшка обессиленная химией и торжеством закрыла глаза и провалилась в тяжелый болезненный сон.

Лидия Ивановна и Юра отошли от двери палаты и остановились.

-Завтра не приходи, она будет в ПИТе, можешь мне позвонить. Сын ее где сейчас?

-В садике, - ответил Юра, - а так со мной, сегодня брат ее Сергей приедет, - Лидию Ивановну заметно передернула, - поможет, а так девчонки соседки помогают, ничего справляемся.

Лидия Ивановна вздохнула.

-Брат? Это тот?

Юра кивнул головой и слегка усмехнулся.

-Да уж, помощник! Ну ладно… Все, некогда мне.

Она ушла по коридору, раздавая по ходу движения распоряжения, замечания, рекомендации и консультации.

Юра надел свою милицейскую фуражку, которую до этого вертел в руках, не зная, куда ее пристроить, одернул форменный китель и зашагал прочь из этого страшного места.

Междугородный автобус вырулил на перрон автостанции, остановился, двери распахнулись. Среди пассажиров покинувших салон автобуса , резко выделялся один человек. На нем был бесформенный ядовито оранжевый балахон, бритая голова, на которой красовалась тоненькая косичка, на руках и ногах множество колец, браслетов и цепочек. На плече был небольшой рюкзак. Индуистский монах. Он вышел, повернулся к водителю, сложил ладони в молитвенный жест, пропустив между ними деревянные четки, поклонился.

-Иди уж, чудо, - засмеялся водитель, - запустил двигатель, захлопнул двери и отчалил.

Монах невозмутимо пошел по улице. Его не тревожило, что люди обращают на него внимание. Он был сосредоточен на своих мыслях, что не мешало ему свободно ориентироваться в городе.

Уже три года Сергей Фролов жил в Индии был паломником и жил при индуистском монастыре. Только там он смог найти покой и согласие с миром и самим собой.

Три года назад Сережка работал на шабашках, работал всем – электриком, плотником, механиком, дворником и многое другое. Работал, чтобы помочь сестре Танюшке и маленькому племяннику Марку. Он считал, что в этом миссия его жизни – помогать. Он ездил в лагерь к старшему брату Валере. Один раз навестил в тюрьме отца.

Своего дома у Сережки не было. Он жил на шабашках – чаще в Москве или в сельской местности. Весь его скудный скарб помещался в одной большой дорожной сумке. Он приезжал к Танюшке на день или два и, получив новую работу, уезжал снова. Чаще он скакал с шабашки на шабашку, даже не заезжая к сестре. Он старался звонить в детский сад, где она работала. Уже все знали, что если звонит Сережа Танюшку нужно звать к телефону обязательно, по всему садику эхом разносилось:

-Таня, к телефону!

-Танюшка, Сергей звонит!

А пока Танюшка бежала к единственному в здании телефону в кабинете заведующей Алла Евгеньевна – зава, развлекала Сережку, поддерживая светскую беседу:

-Какая у вас погода, Сергей Николаевич?

-Да так, ничё, вроде, - отвечал Сережка, как умел.

Танюшке он сообщал, когда приедет, спрашивал что привезти. Во времена тотального советского дефицита, его подарки были жизненно необходимы. Курточки и штанишки Марику, еда для сестры и племянника, красивое платьишко для малой, так он называл младшую сестренку. А еще он выполнял кучу заказов от всех сотрудников детского сада и соседей из общежития.

Танюшка любила Сережу. Он кроме Марика был единственным близким человеком. Человеком, который заботился о ней.

Ванчура тоже заботился о ней и сыне, приезжал, как Дед Мороз с подарками, продуктами, тряпками, чаще всего ворованными. Но это не было ни любовью, ни заботой в полном смысле. Ванчура считал ее своей собственностью. Он подобрал ее, как человек подбирает чужой потерянный кошелек. Он присваивает его и пользуется им и всем его содержимым. Танька, в отличие от его прежней жены, была красивой девчонкой. Это он для нее сразу выучил песню Трофима «Танька-красавица» и пел ее при каждом удобном случае. Как тогда в общаге, он вышел на кухню и спросил первого попавшегося мужика, а им оказался Роман:

-Э, послюшай, а нет ли у кого гитарки?

-Есть, - ответил Роман, - а тебе зачем?

-Хочу для любимой женщины роман исполнить.

Роман усмехнулся и протянул руку.

-Роман, а ты кем Татьяне приходишься?

-Да муж я, - твердо заверил Ванчура, - меня Ванчура зовут, так дашь струмент?

-Оксана, принеси гитару, - приказал Роман жене, которая тут же крутилась у плиты.

Мужики тем временем присели на табуретки, закурили.

-А ты из каких же будешь, разреши полюбопытствовать, - продолжил Роман.

-А я сын полей и ветра, вот ты Рома и я рома, цыган я аль не видишь?

А потом были песни, щедрый Ванчура, знакомства ради, напоил всю квартиру. Веселились почти до вечера, потом за ним пришли двое цыган и он ушел. Однако перед уходом заперся с Танюшкой в комнате минут на десять, вышел оттуда с видом довольного кота. Соседи переглядывались и усмехались, а он и не скрывал ничего.

-Командировку отметил, третий раз однако.

Танька подходила ему по всем параметрам и красивая, и матерью оказалась хорошей, к тому же совершенно неискушенной в делах любовных. Она была бескорыстная, не требовала нарядов и украшений, ее легко было завоевать одной гитарой. А еще сын. Сонька не смогла родить, хотя они прожили вместе почти пять лет, а Танька залетела с первого же раза. Он уверен был, что она никогда никуда от него не денется.

В послеродовую палату вошли трое:главный врач роддома, высокая грузная женщина с халой на голове и в золоченых очках, прикрывающих строгие глаза. Третьим был милиционер, его китель едва прикрывал, накинутый на плечи белый халат.

Главврач представила:

-Ну, вот она Татьяна Николаевна Фролова 16 лет от роду, Таня это капитан Егоров, а это Вера Матвеевна Кургузова сотрудник социальной службы … ну короче она занимается такими, как ты.

Танюшка с любопытством разглядывала пришедших. Она уже была опытна в этих делах. Год жизни в цыганском таборе с постоянными побегами от милиции, и весь предыдущий сиротский опыт, подсказывали ей, что сейчас ее будут колоть. Гости присели на стулья рядом с ее кроватью. Капитан Егоров открыл кожаную папку, достал лист бумаги, ручку и протянул все это Танюшке.

-Пиши, Начальнику городского управления внутренних дел… - начал он диктовать.

Танюшка вернула папку капитану и хрипло проговорила:

-Ничего я писать не буду.

-Почему? – удивился капитан, - ты же еще не знаешь, что должна написать.

-Знаю, короче никто меня не насиловал, как забеременела не помню, от ребенка отказываться не буду, все, вы свободны, - ответила Танюшка.

-Слушай, пацанка, не борзей, я все равно узнаю, кто тебя обрюхатил, и посажу этого козла.

Танюшка показала капитану неприличный жест, согнув руку в локте, а вторую зажав в сгибе. Капитан вспыхнул, вскочил и даже замахнулся на Танюшку.

-Капитан, покиньте помещение, - прогремел женский бас Веры Матвеевны.

Капитан осекся, сник, суетливо собрал свои бумаги и быстро вышел из палаты. Танюшка сжала зубы от злости, и чуть не порвала простыню, на которой лежала, накрутив ее на кулак.

Вера Матвеевна заметила состояние девушки, она спокойно разжала ее кулаки, и прижала Танюшку к подушке.

-Тихо детка, тихо, успокойся, все, все, он уже ушел.

Танюшка в изнеможении опустилась на подушку, а слез не было… а плакать так хотелось, а слез не было. Она закрыла глаза. Слышала, как Вера Матвеевна звякает стаканом и графином, потом она заботливо подняла Танюшкину голову и приложила стакан к губам.

-Попей, надо попить.

Танюшка сделал глоток, почувствовала охлаждающее облегчающее ощущение, открыла глаза.

- Еще? – спросила Вера Матвеевна, Танюшка помотала отрицательно головой, - ну вот что, мадам, завтра тебя выписывают, отсюда поедешь в приют.

-Да, - твердо, но спокойно ответила Вера Матвеевна, - это приют для таких как ты, «Маленькая мама» называется. Там пробудешь какое-то время, пока суды пройдут, комиссии…

-Нет, не пойду, - упрямо, но не очень уверенно ответила Танюшка.

-Тогда у тебя отнимут ребенка, - Танюшка хотела снова что-то возразить, но Вера Матвеевна пресекла эту попытку: - молчать, слушать. Если не дура, если хочешь дальше свою жизнь строить нормально, слушай меня.

И Танюшка послушалась. На всех судах и комиссиях Вера Матвеевна представляла ее интересы. А через девять месяцев пребывания в приюте, где и правда было, не так уж плохо, та же Вера Матвеевна вручила ей ордер на комнату в семейном общежитии.

Комнатка была всего 12 метров, но это теперь была ее комната, ее собственная. Пока Танюшка была в приюте, ей не приходилось тратить деньги – соцпособие, она копила его. У нее теперь появилась сберкнижка, и сердце радовалось, когда там скудненько, но все же прибавлялось каждый месяц по 35 рублей. В центре давали все на Марка, кое-что из гуманитарной помощи перепадало и ей.

В общагу Танюшка переезжала с чемоданом и двумя сумками вещей. Вера Матвеевна пришла в общагу вместе с ней, осмотрела ободранные стены и обшарпанный пол, вздохнула и проговорила:

-У меня после ремонта остались обои и краска, возьмешь?

-Возьму,конечно - с готовностью ответила Танюшка.

Она забрала все, что отдала Вера Матвеевна, притащила все это в комнату, и озаботилась, а как обои крепятся к стене? Соседей своих она тогда еще не знала, обращаться к ним не могла, да и не хотела. Спросила у завхоза приюта Надежды Вячеславовны, та одарила Танюшку сострадательным взглядом и проговорила:

-Ух, шантропа и есть шантропа, ладно, завтра выходной, пойдем твое жилище в порядок приводить.

Надежда Вячеславовна пришла не одна, а с мужем Анатолием, который подрабатывал в приюте рабочим для всего, мастер на все руки, он чинил, все что текло, искрило, ломалось, разбивалось, лопалось. Они принесли с собой кисти, валики, ведро с клеем. День работы и комната засияла новизной и чистотой.

Вечером, закрывая дверь, осмотрев сияющий краской пол, Анатолий сказал:

-Дня три дай ему просохнуть, а потом можешь заезжать.

-У меня там есть списанные тумбочки, шифоньерка и детская кровать, - дополнила мужа Надежда Вячеславовна, Толя починил все, попросим Кретова, отвезет тебе все сюда.

Кретов был водитель большого фургона, доставлявшего продукты в приют, а по доброте душевной и за мзду малую, перевозил сотрудникам разные вещи.

Танюшка была счастлива. Она, наконец-то свободная, самостоятельная, взрослая женщина, хотя было ей на тот момент всего 17 лет.

Каким шестым, седьмым или десятым чувством почуял Ванчура, что МОЖНО. Все девять месяцев, что Танюшка прожила в приюте, он никак не выказывал ей своего существования на этой планете. А в общаге появился на второй день после ее переезда. Ввалился в комнату в большой картонной коробкой всякой всячины. Там были мясные и рыбные консервы, сигареты, макароны, и три бутылки водки, сверху лежал яркий шелковый халат.

-Танчура, принимай, - прогрохотал он своим красивым баритоном.

Он приземлил свой груз на стол, и оглядел Танюшку, которая стояла перед ним в скромном застиранном халатике, с волосами забранными в хвостик.

-Танька, как я по тебе соскучился, - проворковал Ванчура, и сгреб Танюшку в охапку.

Танюшка вдруг ощутила, что тоже соскучилась, соскучилась по мужскому запаху, по крепким рукам, дерзким губам, настойчивым ласкам. Сладкая истома охватила ее, начисто отключив мозг, она ослабела в его руках и отдалась.

Ванчура достал сигарету и закурил, прямо в постели. Танюшка строго глянула на него, и проговорила с намеком на недовольство:

-Я в комнате не курю.

-Молодец, - ответил цыган. – А я буду курить, где захочу.

-Ребенок… снова робко начала Танюшка.

Ванчура, крякнув, встал, натянул штаны и подошел к кроватке Марка, который все это время с любопытством наблюдал, за тем, что этот странный дядя делает с его мамой.

Отец, склонился на сыном и дунул на него табачной струей. Марк не заплакал, он зажмурился, чихнул и протянул ручку к горящей сигарете. Танюшка успела подскочить и оттолкнуть Ванчуру.

-Ты что делаешь, гад, - прокричала она.

Ванчура молниеносным движением схватил Танюшку за горло, и прижал к стене. Она ощутила страшную боль, она перестала дышать, но ничего не могла сказать, и заплакать, тоже не могла. Пока она глотала табачный дым, который он пускал ей в лицо, Ванчура усмехался, злобно и нагло, потом отпустил ее и проговорил:

-Запомни, ты моя женщина, и он мой сын, и я для вас Бог, что захочу, то и сделаю. И только я решаю, когда вам жить, и как умирать.

Она, еле держась на ногах, присела на стул, долго откашливалась, прикрывая лицо руками, пока не услышала, как на стол рядом с ней что-то шлепнулось. Любопытство пересилило. Она посмотрела. Это была пачка бумажных рублей перетянутых резинкой.

Танюшка удивленно подняла на Ванчуру глаза.

-Тебе и сыну, что сидишь, давай, слетай в магаз, купи пожрать что-нить, - приказал он.

Танюшка нерешительно взяла деньги, провела пальцем по торцу пачки и приблизительно сообразила, что здесь не менее пятидесяти рублей. Деньги накопленные в приюте уже давно растаяли на занавески, постельное белье, немудреную посуду, продукты. На работу ее пока никуда не брали – нужно было дождаться годового возраста ребенка. А пока она должна была существовать на 35 рублей пособия.

Вернулась Танюшка через час с полной сумкой еды и новенькой химической завивкой на голове. Ресницы и брови тоже изменились на манер цыганской национальной традиции. Ей очень хотелось предстать переед любимым и единственным в своей жизни мужчиной в более привлекательном виде.

Любимого она нашла на общей кухне, в табачном дыму и в компании с двумя соседями. На столе почти пустая бутылка водки и открытые две банки консервов из того гостинца, что Ванчура принес Танюшке и Марку.

Танюшка вошла на кухню, Ванчура сидел к ней боком, и не сразу ее заметил. Роман застыл с открытым ртом, увидав Танюшку, следующим остолбенел второй сосед –Костя Рябков, только после их реакции обернулся Ванчура.

-А, вот и Танька моя пришла, а… красавица? А?

Собутыльники синхронно кивнули головами.

-Ну, и чего стоишь? Давай закусон на стол, и второй пузырек принеси, а то, что это трем мужикам одна склянка на один зуб, верно говорю?

Собутыльники снова синхронно кивнули головами.

Танюшка перестала улыбаться, она пока не поняла - стоит ей огорчаться, или на первый раз можно простить… Ванчура встал, подошел к ней, шлепнул по попе, и подтолкнул к выходу.

-Ну, все, пошли, пошли, - потом он обернулся к мужикам, скабрезно осклабился и добавил: - Мужики, вы тут покурите пока, мы сейчас.

После всего, лежа на кровати и прижавшись к плечу любимого, который обращался с ней, как с последней шлюхой, Танюшка тихо спросила:

-Ванчура, ты любишь меня?

-Любишь, - с готовностью ответил цыган, - сегодня уже два раза любил, а еще ночь впереди.

Танюшка встала, заметно было, что ответ ей не понравился. Она заметила на столе яркий халат, взяла его, хотела сразу надеть, но вдруг ощутила тонкий едва уловимый запах дорогих духов.

-Откуда это? – спросила она.

-Какая тебе разница, - ответил Ванчура, встал, оделся и вышел из комнаты.

Танюшка поняла - халат ворованный, и возможно снят прямо с жертвы, потому что сохранил ее запах. Танюшка сначала брезгливо отодвинула халат от себя и протянула руку к своему – старенькому, застиранному. А потом тряхнула головой, стряхивая сомнения и муки совести, решила, что Ванчура не так уж плох, и любит ее, по-своему, но все же любит. И она любит его.

Ванчура вернулся из очередной бизнес командировки и спешил к Танюшке, завез товар домой, предупредил, что он, если что, в общаге и… Он так спешил, что ничего не взял в подарок Танюшке и сыну. Он перестал привозить им продуты и вещи, потому что решил, что она сама теперь должна содержать и ребенка, и его – как все цыганские женщины. А еще она должна быть готова в любой момент. Он всегда злился и напивался, если ее не было дома, когда он возвращался.

Ванчура с размаху распахнул дверь Танюшкиной комнаты и замер на пороге. На ее кровати лежал мужчина. Кровь вскипела, в голове помутнело, он накинулся на мужика, буквально выхватив его из постели и несколько мгновений махал им в воздухе, как тряпкой. Рыча и извергая горячую слюну.

-Да стой ты, ненормальный, убьешь ведь, - прохрипел мужик, - я ее брат Валерка

До Ванчуры всегда и все доходило медленно, поэтому он не смог учиться в школе и освоил из школьной программы начальной школы только арифметику, чтобы считать деньги и очки в картах.

-Я брат, - повторил Валерка, и стукнул Ванчуру по рукам.

Ванчура медленно отпустил Валерку, тот сел на стул и начал натужно кашлять. Ванчура присел на кровать и спросил:

-Когда откинулся?

-Вчера, - Валерка улыбнулся беззубым ртом, и протянул руку новому родственнику, - ну здравствуй, братан, Ванчура что ли?

Ванчура пожал протянутую руку, и с подобострастием произнес:

- Прости, братан, не просек сразу.

-Я так и понял.

Валерка смотрел на Ванчуру испытующе. Он уже знал, что малая сожительствует с цыганом. Против он ничего не имел, но все же, разобраться надо, что за птица этот ромала. На первый взгляд фишку сечет.

Ванчура впервые чувствовал себя не уютно. Валерка для него был не просто братом его женщины, он был в авторитете, как-никак 16 лет за плечами, побег и убийство. Сам Ванчура имел только условный срок за хранение и распространение по малолетке. У него все еще было впереди, все, что уже испытал Валерка Фролов, по кличке Фрол – личность в некоторых кругах легендарная.

Через пятнадцать минут, они уже сидели за столом и ели яичницу с большой черной сковородки, яичницу из всего десятка яиц, которые Танюшка рассчитывала на неделю. У них нашлось много общих тем для разговора.

-Ну, давай за волю, - произнес Ванчура и поднял стакан с водкой.

-Давай, ничего мы так не ценим, как волю, когда ее теряем, - добавил тост Валерка и чокнулся о стакан Ванчуры фаянсовой чашкой с черным густым чаем, который назывался чифирь.

Валерка не только поселился в комнате у Танюшки, чем остро осложнил сексуальную жизнь Ванчуры, но и через некоторое время привел в это жилище даму сердца.

Лариса Гордеева была проституткой. Нежный возраст она провела на вокзале, потом был дешевый притон, потом она вышла в тираж, и пришлось стать продавцом на вещевом рынке. Туда ее пристроил один из бывших клиентов – Резо, он же сосватал ее и с Валеркой. Пути Резо и Валерки пересекались в одну из прошлых отсидок Резо.

Жизнь Танюшки снова превратилась в ад. Пьянки и гулянки в ее маленькой комнатке не прекращались ни днем ни ночью. Она оставалась в детском саду, где работала, на ночь с Марком, потому что в своей комнате места ей не было. А Ванчура требовал свое. Однажды вернувшись из поездки он не нашел Танюшку дома, пришел в детский сад, разнес в щепки дверь, напугал строжиху и увел Танющку с Марком домой насильно.

А дома полная комната гостей, это были друзья и подруги Ларисы. Стол был раздвинут и ломился от угощений, детская кроватка разобрана и убрана на шифоньер. Танюшка стояла в дверях собственной комнаты в нерешительности, держа сына на руках. Ванчура с ходу уселся за стол, выпил стакан водки, услужливо поднесенный одной из подруг Ларисы.

Танюшку мягко постукали по плечу. Она обернулась.

-Пойдем ко мне, - сказала Даша, подойдя ближе.

Танюшка ушла.

Плакать так хотелось, от обиды, от душевной боли, но слез не было. Она глотнула горячий чай. Вынула из кармана сигареты и вышла на балкон. Даша вышла за ней.

-Таня, так дальше жить нельзя, ты должна что-то решить, - мягко, но настойчиво сказала Даша.

-А что я могу? Снова посадить Валерку и Ванчуру, и что потом? Мама посадила отца, и где они теперь? Нет. Я понимаю, что делать что-то надо, но что?

Из-за стены послышались звуки гитары, и снова красивый баритон запел, но теперь это были песни тюремной лирики. Ванчура в угоду старшему брату своей женщины пел песни о трудной доле, несправедливом осуждении, о неверных женщинах, которые не дождались своих «героев».

-Таня, мне квартиру дают, я скоро отсюда уеду, сюда въедут другие жильцы, тебе надо что-то решать, так продолжаться больше не может, сколько ты будешь скитаться с ребенком.

За дверью послышались громкие разговоры. Гости расходились, Валерка пошел провожать. В соседней комнате все стихло. Марик уже спал, тихо посапывая на Дашиной кровати. Танюшка хотела его разбудить, но Даша остановила ее.

-Оставь его, пусть спит, тебе еще надо прибраться там, да и где вы там спать будете все.

-Спасибо, - сказала Танюшка и ушла.

Через минуту Даша услышала душераздирающий крик Танюшки из-за стены. Она кинулась в коридор. Дверь Танюшкиной комнаты была распахнута настежь. Ванчура со спущенными штанами таскал Танюшку за волосы по полу, пиная ее ногами. Практически голая Лариса сжалась в углу кровати. Пьяный Ванчура рычал, изрыгая проклятия.

-Сука, сама не даешь, и с другой мешаешь.

В коридор из своей комнаты выскочил Роман и ударом кулака сразил изверга, Ванчура отлетел в сторону. Даша подняла Танюшку и увела к себе. В этот момент вернулся Валерка. Лариса, увидав его, кинулась, как бы ища защиты:

-Валерочка, я не виновата, он напал на меня, Валерочка.

Валерка оттолкнул Ларису, сплюнул в ее сторону, процедив сквозь губы:

-Прикройся.

Потом он подошел к лежащему на полу Ванчуре и проговорил:

-Сам уйдешь?

-Эй, братан, ты кому веришь, этой б…ди, да она весь вечер меня за ч…н держала, а как ты вышел, так запрыгнула на меня.

-Мне повторить? – снова сказал Валерка внушительно.

Ванчура подобрал вещи, разбросанные на полу, натянул штаны и, мрачно матерясь, побрел к выходу.

-Фрол, Танюшка у Даши, - сказал Роман.

-Спасибо, я сам разберусь,

Роман и все остальные собравшиеся зрители разбрелись по своим комнатам. Валерка зашел в комнату, закрыл дверь. Лариса уже оделась и суетилась у стола убирая грязную посуду со стола.

Валерка подошел к ней и с силой нажал на плечо женщины. Она села, виновато глянула на него и вдруг громко запричитала:

-Валерочка, прости меня, бес попутал, прости, но ведь ты не можешь, а мне же хочется, а тут … ну прости-и-и-и!!!!

В комнату вошла Танюшка. Лицо ее сияло синевой свежего синяка, она держалась за живот, опираясь на стену. Лариса увидела ее и ойкнула, прикрыв рот ладонью. Валерка обернулся. Нахмурился. Встал, подошел к сестре, обнял ее и сказал:

-Тварь, он заплатит, за все заплатит.

-Нет, оставь его в покое, - решительно сказала Танюшка, она не хотела войны между бывшими зеками- друзьями Валерки и цыганами.

Лариса решила принять участие в акции утешения. Она смочила полотенце водой и поспешила к Танюшке.

-Уходите, - с трудом произнесла Танюшка.

Лариса остановилась, вопросительно глянула на Валерку, почувствовав поддержку, произнесла:

-Что значит уходите? Куда? Мне негде жить, и не командуй, есть здесь люди и постарше, есть кому распоряжаться, да Валера?

Но Валера уже все решил, он взял свою куртку, кепку, кинул Ларисе ее куртку и вытолкнул из комнаты, в дверях обернулся и проговорил:

-Прости, малая.

Столь трагическое расставание оказалось недолгим. Все действующие лица драмы вернулись примерно через неделю. Первым пришел Ванчура. Он горячо просил прощения, целовал руки и ноги любимой женщины, у которой синяки еще не зажили, снова притащил большую коробку со всякой вкусной снедью и слегка поношенные женские джинсы. Танюшка простила его. Она искренне верила, что такое больше не повторится. Что Ванчура будет любить ее вечно, ведь именно в этом он клялся ей на той веселой цыганской свадьбе.

Потом пришел Валерка, сказал, что они с Ларисой сняли комнату в соседнем подъезде, что он в деле, и они решили расписаться. Танюшка решила, что все страшное позади.

Даша переехала. Ей дали однушку в другом районе города. И она надолго потеряла связь с Танюшкой. Сначала она звонила Танюшке в детский сад, но кроме скудных: Как дела? И Все хорошо. Разговоры не шли. Пару раз Танюшка навещала Дашу в новой квартире. Один раз Танюшка привела к Даше Марика и попросила приютить дня на три.

-Таня, что случилось?

-Да ничего, мне просто надо… в больницу, - стесняясь, ответила Танюшка.

Даша встревожилась:

-Так, ну-ка садись и рассказывай, что случилось?

Они присели на диван, Марик тут же залез к Даше на коленки. Танюшка улыбнулась:

-Любит он вас. Так вы возьмете его, мне очень надо.

Даша обняла Марика.

-Конечно, и все же, что случилось? Ты заболела?

Танюшка, молча, помотала головой, встала.

-Некогда мне. Пора, там уже ждут, меня отпустили только Марка пристроить. Я его в садик отвела, Ванчура забрать должен был, но он не пришел за ним. Валерка тоже куда-то уехал, у него теперь дела, торгует чем-то, раз в неделю в Ленинград за товаром мотается. Лариска отказалась Марика взять, так что…

Танюшка махнула рукой и пошла к выходу. Даша посадила Марка на диван, сунув ему в руки альбом с репродукциями, который листала сама до того, как к ней пришли гости.

Она перехватила Танюшку в дверях, взяла ее за плечи и пристально посмотрела ей в глаза:

-Таня, в чем дело? – Танюшка молчала, - так, или ты мне сейчас все рассказываешь…

-Или? Марка не возьмете?

Даша осеклась, увидев огромные пронзительно серые абсолютно сухие жесткие глаза Танюшки. Она отпустила ее плечи. Танюшка взялась за ручку двери и проговорила:

-Я вернусь через три дня, - посчитала пальцами, проговаривая, - вторник, среда, четверг, в пятницу отведите Маркушу в садик, я… пойду прямо на работу. Вечером заберу его.

Вечером в пятницу Даша, из школы по привычке, пошла в садик за Марком. Там она увидела Танюшку, они из садика выходили. Марк держал за руку свою маму, которая за эти три дня превратилась в маленькую старушку, с посеревшей кожей, сгорбленная, шатающаяся при каждом шаге.

-Таня, как ты себя чувствуешь? – спросила Даша.

-Нормально, - прохрипела Танюшка, - устала просто.

-Таня, пойдемте ко мне, отдохнешь, отлежишься, не хочешь говорить, не надо, обещаю, спрашивать ничего не буду.

Танюшка упрямо мотнула головой.

-Нет, спасибо, вам Дарья Андреевна, но нам домой пора. Я и так вам обязана по гроб жизни, простите меня, спасибо вам.

Танюшка обняла Дашу и пошла прочь, таща за собой Марка, который все оборачивался и махал ручкой Дасе – так он называл Дашу.

-Хосю а юськи, а юськи озьми, - закапризничал Марк.

Танюшка мучительно подумала, что сейчас ей совсем не хочется поднимать 12-ти килограммового карапуза и тащить его на пятый этаж. Она присела перед ним на корточки, сморщилась от отголоска резкой боли и прохрипела, стараясь придать голосу как можно более теплый оттенок.

-Сынок, ну я прошу тебя, иди ножками.

Марик посмотрел на маму, взял ее лицо в свои теплые ладошки и прошептал:

-Ты забоева, косецка моя, - он обнял маму, а потом пошел смело и твердо по ступенькам наверх.

Вот сейчас… вот-вот, она совсем близко… но нет, слеза так и не появилась. А так хотелось заплакать, слезы душили, стояли комком в горле, но так и не пришли.

Кок только Танюшка вошла в квартиру, сразу поняла: Ванчура дома. Дверь ее комнаты была распахнута настежь, оттуда доносились мужские и женские голоса. И судя по силе звука – веселье было в полном разгаре.

Танюшка не успела еще преодолеть длинный общаговский коридор, как дорогу ей преградила Наталья Беломорова. Женщина находилась в крайней степени возмущения.

-О, явилась, наконец-то, ты что здесь устроила, притон стал, а не квартира, долго это будет продолжаться?

У Танюшки не было сил сейчас спорить и ругаться, в другой ситуации она бы сумела дать отпор этой, которую хлебом не корми, дай только с кем-нибудь свару завести.

Танюшка отодвинула ее с дороги и прошла к своей комнате. Картина, представшая перед ее глазами, ужасала. Всюду по комнате разбросаны пустые бутылки, в комнате накурено, за столом с остатками выпивки и закуски сидело пять мужчин в основном цынской национальности. Танюшку вновь пронзила резкая боль, он сжала зубы, и сказала, как можно громче:

Шум громких разговоров и безумного смеха прекратился. Ванчура, сидевший к двери спиной, раскачиваясь на задних ножках стула, обернулся, и едва не рухнул от удивления.

-Танька? А ты что уже опросталась? - проговорил он пьяно.

-Ванчура, я не понял, - проговорил один из гостей – высокий грузный мужик с многодневной черной щетиной и грязной лохматой головой, - это кто, как эта м-вошка, смеет нас выгонять?

Ванчура явно сконфузился, он быстро встал и подобострастно подскочил к вопрошающему.

-Баро, это Танька моя, не узнал? Ты же венчал нас.

-И что? – внушительно пробасил Баро, - место женщины у печи, вон пошла.

Воодушевленный такой авторитетной поддержкой Ванчура подскочил к Танюшке и завопил:

-Слышала, вон пошла из моего дома, проститутка подзаборная! Забыла, где я тебя подобрал?

- А я тебе говорил, брат, - прозвучал голос брата Ванчуры Яшки, - я тебе говорил, Сонька лучше, да и наша она, а эта шваль русская, безродная.

Танюшка вдохнула несвежий воздух комнаты и закричала изо всех сил:

-Это моя комната, я не безродная, убирайтесь отсюда немедленно.

Гости не двинулись с места, но зароптали. Ванчура заметался, как между двух огней, заметил Марика прячущегося за юбку матери, схватил его за ручку и вытащил.

-О, сынок, радость моя, иди ко мне.

Марк своим детским супер чутьем почувствовал, что идти к этому пьяному дядьке, отдаленно напоминающем того, который назывался его папой, не надо. Он схватился за Танюшку и завизжал, что было сил. В следующий момент за спиной у Танюшки в дверях появился высокий статный молодой человек в милицейской форме.

-Что здесь происходит? - спросил он спокойно, но внушительно.

-А это что за хрен с горы? - спросил Баро.

Милиционер приложил ладонь к козырьку и представился:

- Участковый уполномоченный лейтенант Петров, предъявите документы и потрудитесь объяснить с какой целью находитесь в этом помещении.

Гости напряглись. Кое-кто потянулся за своим пиджаком, кое-кто сразу отвернулся в другую строну, двое начали медленно продвигаться к выходу.

-Уполномоченный-намоченный, а тебе кто дал право врываться в частное помещение, - пробасил Баро, он еще сохранял нахальное достоинство, но заметно было, что и он не восторге от этого визита.

-Документы предъявите, - снова повторил лейтенант, потом обернулся, поискал глазами, заметил маячившую в проеме Наталью, и попросил: - Будьте добры, позвоните по 02 и вызовите наряд, скажите, что помощи просит участковый Петров.

Цыгане тут же, как по команде вскочили с мест и ринулись к двери, но замерли, как стопкадр в кино, он резкого звука взводимого курка пистолета.

-Стоять, всем на пол, руки за голову, - приказал участковый.

Цыгане нехотя начали поднимать руки за голову. Наталья из-за спины участкового тихо спросила:

-Так звонить али как?

На мгновение отвлекся милиционер на бестолковую соседку и тут же был сбит с ног Ванчурой.

-Айда, ромалы, тэ прастас, тэ нашэс Баро, - прокричал он.

И его услышали. Все гости кинулись вон из комнаты, чуть не растоптав Танюшку, Марка и лейтенанта Петрова.

-Так звонить? – снова спросила Наталья.

Лейтенант с Танюшкой переглянулись и усмехнулись.

-Поздновато, вроде, - сказал лейтенант. –разрешите представится: Юра Петров - ваш новый сосед, давайте я вам помогу прибраться тут.

Сережка снял кепку, обнажив выбритую, как коленка голову.

- Привет, сестренка, - проговорил он.

Танюшка поливала цветы на подоконнике и не услышала, как отворилась дверь. Она вздрогнула, обернулась и расплылась в улыбке.

-Сережка! – Танюшка бросилась брату на шею, - чертяка, где пропадал, целый год от тебя ни звука не духа.

Сережка, стесняясь, улыбался, невнятно мыча.

- Да я тут… да я там…

-Господи, а почему ты лысый? Сережа ты не…? – испугалась Танюшка.

-Что? – не понял Сережка, он погладил голову ладонью, догадался и рассмеялся, - да что ты нет, конечно, думаешь голову бреют только в тюрьме, нет, я….

Он не решался что-то сказать, и Танюшка это почувствовала.

-Что, Сережа? Что-то случилась?

Он не решился. Он торопливо скинул с плеча большую дорожную сумку, и нелепо улыбаясь, начал ее разгружать.

- Тань, я денег не присылал, не мог, ты прости, но я вот привез вам, тут подарки.

На кровати росла горка из красивых вещей: шерстяные джемпера, кофточки, шарфы, майки.

У Танюшки от удивления расширились глаза:

-Откуда это Сережа, ты торговлей занялся?

-Я? Нет, это все из Индии, это наши собрали тебе… я привез.

Сережа говорил медленно, растягивая слова, а когда он наклонялся, то предъявлял на обозрение свой необычный затылок. Танюшка заметила и рассмеялась:

-Сережка, а это что такое?

Совершенно лысый затылок украшала тонкая сантиметров десять длиной косичка, переплетенная цветными нитками. Только теперь Танюшка заметила необычайно смуглую кожу брата, и руки унизанные перстнями и браслетами.

-Сережа, ты был в Индии?

Сережка сел на кровать, облегченно вздохнул, теребя очередную яркую вещицу, которую достал из сумки. Он поднял на сестренку виноватые глаза и кивнул, потом снова опустил голову.

-Прости, я теперь кришноит, я год прожил при монастыре, я принял решение, я стану монахом.

Танюшка пораженная этой новостью как громом, медленно подошла к брату, опустилась перед ним на корточки, и попыталась, заглянуть ему в глаза.

-Ты нас бросаешь?

Сережка мучительно мотал головой.

-Тань, ну я буду писать, а смогу звонить буду, ну ты… не думай, там это можно, - он полез в карман и достал скрученные в цилиндр и перетянутые резинкой доллары, - вот, я заработал, электрики везде нужны, я там на квартире жил, с другими паломниками, мы все немного подрабатывали, на еду, на мыло… ну там надобности всякие. А я еще по деревням ходил, кому проводку починить, кому свет провести. Да и так разное, ты же знаешь, я все умею. Вот возьми. А потом, может, вы с Мариком приедете ко мне… ну так погостить.

Танюшка приняла решение брата. Сережка погостил у нее три дня, познакомился с новым соседом Юрой Петровым, они понравились друг другу.

Часть денег Сережка забрал – на обратную дорогу, а часть оставил Танюшке. Правда, пробыли они у нее недолго. Валерка, который теперь занимался бизнесом, каким неизвестно, уговорил сестру вложиться в дело, обещая через полгода баснословные прибыли.

-Танька, не будь дурой, вот смотри, ты сейчас эту штуку баков вложишь, под двести проциков, и через полгода получишь три штуки, соображаешь, уговаривал Валерка.

-Валер, а если пролетим? Люди вложились в МММ, в Хопер, и что пролетели. Мне этих денег на год безбедной жизни хватит, - пыталась сопротивляться Танюшка.

-Да ты не в теме, сейчас время бешенных возможностей, - поддержала мужа Лариса, - даже банки берут вклады под сто и больше процентов, сейчас можно очень легко и быстро заработать.

Она по-хозяйски обняла Валерку за шею, чмокнула в плешку и проговорила:

-Вот нам еще одна сделка, и мы сможем с Валерочкой квартирку купить, приличную.

Лариса не нравилась Танюшке, но она видела, как счастлив был ее старший брат. Он попавший за решетку в нежном возрасте, не знал ни женской любви, ни женского коварства. И сейчас разменяв четвертый десяток, наслаждался семейной жизнью, уютом в комнате пусть и вобщежитии – а это Лариса умела: занавески, покрывальца, накидушки на подушки, посуда, коврики и половички. Она прекрасно готовила и умела красиво подать. Она была бы идеальной женой, если бы не изменяла мужу, практически у него на глазах.

-Ну, не знаю, - задумчиво проговорила Танюшка, но отдельную квартиру ей тоже очень хотелось, да и брат все же.

-Да ты чего, не веришь мне, хочешь, я тебе расписку дам? – предложил Валерка.

-Какие расписки между родственниками, - вмешалась Лариса, - чего ты ее уговариваешь, пусть проедает свои баксы, а потом локти кусает, когда будет любоваться нашей квартирой.

-Ну, хорошо, - решилась Танюшка.

Она отдала брату деньги, и начал готовиться к переезду, но и этому сбыться было не суждено.

Даша, конечно, догадывалась, что три дня в больнице Танюшке понадобились для проведения аборта, но более точную информацию она получила от Натальи Беломоровой – ее бывшей соседки, встретив ее на рынке.

-Да чего ей будет-то, как кошка беременеет, - презрительно проговорила Наталья, которая сама никак не могла забеременеть, - одного от цыгана родила, вторым залетела неизвестно от кого, недаром ее Ванчура в больницу погнал на шестом месяце.

-Как на шестом? На таком сроке аборты не делают, - ужаснулась Даша.

-Так ей искусственные роды сделали, у меня подружка там работает, сказала, девочка живая родилась, но умерла, конечно. А с этой, как с гуся вода, чего ей будет, вон она теперь с Юркой-ментом путается, еще родит, как кошка.

Танюшка не приходила и не звонила, возможно, ей было стыдно перед Дашей. Даша тоже не настаивала на контактах. Она решила дать своей воспитаннице свободу от своей опеки. Танюшка уже большая девочка, недавно ей исполнилось двадцать. Дашу даже немного обижало, что Таня не делится с ней новостями. Слухи доносили до Даши, что Ванчура исчез и больше не появляется. Таня, по- прежнему, трудится в детском саду няней. И живет там же в общежитии.

Танюшка появилась в доме Даши неожиданно. Даша открыла дверь и увидела на пороге Танюшку и Ларису. Обе были в черных платках.

-Таня, что случилось?

-Валера погиб.

Лариса все время плакала, и казалось, что страдания ее искренни. Танюшке хотелось плакать, но слез так и не было. Не было их, когда хоронили маму, не было их, когда она долго приходила в себя после того, как практически своими руками убила своего ребенка, не было их и тогда, когда пьяный разъяренный Ванчура бил ее и таскал за волосы, не было, когда уехал на всегда в далекую Индию брат Сережа, не было и сейчас, когда она потеряла старшего брата Валеру.

-Их в машине было четверо, - говорила сквозь слезы Лариса, - двое впереди, двое сзади. Валера на пассажирском переднем сидел. Скорость была большая, а дождь шел… они не вписались в поворот, машина вылетела с дороги, несколько раз перевернулась. Все живы, только Валерочка мой….

Она завыла. И было это некрасиво, фальшиво, уродливо.

-Таня, чем я могу помочь, - спросила Даша.

Танюшка молчала, заговорила вновь Лариса. И слезы у нее, лившиеся до этого ручьем, моментально высохли, и говорила она как заученный текст.

-Валера бизнесом занимался. Он все деньги в дело вкладывал, вот поехали они за товаром, проплаченный товар, только получить должны были. У нас последнее время денег, ну совсем не было, даже у Танечки занимали, - проговорила Лариса, и посмотрела на Танюшку, как бы требуя подтверждения своих слов, но та отвернулась и Лариса продолжила: - деньги будут, ребята снова уехали, но похороны завтра, а у нас ничего не оплачено: ни гроб, на могила.

Даша все поняла, она достала из сумки сто рублей, это была вся ее учительская зарплата, полученная вчера и протянула Танюшке, но деньги снова перехватила Лариса, и быстро убрала их в сумку, сразу поднялась и пошла к двери.

-Спасибо, Дарья Андреевна, я отдам, через месяц… наверное, - неуверенно проговорила Танюшка, - приходите завтра в 12 в морг на Островского, Валеру проводить.

-Хорошо, - ответила Даша.

-Таня пошли, нам еще в похоронное бюро надо успеть, - прокричала с дороги Лариса.

Даша закрыла за ними дверь, подошла к окну, размышляя о том, какой злой рок губит эту семью. Мать погибла от рук отца, Валера прожив всю жизнь в заключении и, только что обретя свободу, нелепо погиб в автокатастрофе. Таня, Таня, Танечка, Танюшка…. Господи, когда же ты дашь счастья и покоя этой девочке, да за какие же грехи все Фроловы приняли столько наказаний и мученическую смерть.

Потом Даша узнала, что Валера был наркокурьером. Сначала работал на крупного дилера, а потом решил открыть свой канал, но конкуренции его прежние хозяева не потерпели. Валеру убили, подстроив аварию.

Даша видела, как Таня и Лариса вышли из ее подъезда, перекинулись парой слов, потом разошлись в разные стороны. Если бы она могла слышать их разговор, то он бы ей не понравился.

-Сотню дала, жмотка, могла бы и побольше отстегнуть, - ворчала Лариса.

-Да откуда у нее деньги, она училка, - проговорила Танюшка, - вообще к ней не надо было ходить, тем более просить, она же отдала, наверное, последнее.

-Нечего переживет, - решительно проговорила Лариса, потом заговорила ласково, - Танюш, ты иди домой, Маркушка у Оксаны, не хорошо, а уж я тут все доделаю. В похоронку съезжу, все оплачу и в столовку забегу, договорюсь и задаток оставлю.

-Хорошо, теперь денег хватит? – спросила Танюшка.

-Да какое там, ты знаешь, что умереть по нынешним временам куда дороже, чем родиться, тысячи нужны, тысячи. А это, что тьфу, копейки, кот наплакал, а сожрут и выпью на поминках на тысячи. Слушай, а может, ты к цыганам еще сходишь, у них-то денег куры не клюют, говорят, они с этим сухим законом своим лошадям золотые зубы вставляют, - Лариса говорила серьезно, и это удивляло Танюшку и сердило.

-Нет, это уж не за что, - решительно отвергла Танюшка.

-Ну, ладно, ладно - примирительно сказала Лариса, - я вот еще сережки продам, - она «тяжко» вздохнула, трогая себя за ухо, - хотя жалко, Валерочкина память.

На следующий день у морга собралось прилично много народа. Даша узнала бывших соседей, были люди явно криминальной наружности. Были здесь и сотрудницы детского сада, где работала Танюшка. Отдельной группкой стояли соседи Валеры и Ларисы. Танюшка стояла с Марком. Не было только Ларисы.

Из морга вышел санитар и спросил:

-За Фроловым кто? – все, молча, посмотрели на Танюшку.

-Я, - нерешительно ответила Танюшка.

-Вы жена? – спросил санитар.

-Нет, я сестра, жена сейчас подойдет, ее пока нет.

-Ну, мне все равно, сестра, жена, вы гроб, обряд и автобус оплачивать собираетесь? - сердито спросил он.

-Я… а Лариса, вчера оплатила, - ответила Танюшка.

-Кто? Никто ничего не платил, ни вчера, ни сегодня, если вы сейчас не оплатите, забирайте своего покойника, прямо так и хороните, как хотите.

Из толпы криминальных личностей вышел мужчина, старше средних лет, хорошо одетый. Танюшка видела его как-то в доме у брата, он его называл Адвокат.

-В чем дело, служивый? - спросил Адвокат санитара.

-Дык, в чем, не платют, а у меня не частная лавочка, мы государственный морг, мне что из своего кармана покойника обряжать.

Адвокат посмотрел на Танюшку.

-Что случилось, братва вам на трои похорон насобирала и на памятник хватило бы, я сам лично деньги Лариске передал, - спросил он.

Танюшка от растерянности пожала плечами. Разговор услышали и другие участники церемонии.

- И мы все сдавали, - выкрикнула Беломорова, но ее одернула Оксана Зеленко и та осеклась.

-Мы тоже шапку по кругу пускали, - высказался один из соседей Валерия, - Лариска по всей общаге пробежалась, уж так убивалась бедная, что люди последнее отдали.

Адвокат поморщился, обвел всех присутствующих взглядом.

-Так, понятно, Лариску видел кто сегодня? – спросил он.

-Нет, - прозвучал нестройный хор голосов толпы.

-Она вчера вечером сумку собрала и ушла, сказала, что у Танюшки ночевать будет, мол, та сильно убивается, типа вместе горевать будут, - сказал один из соседей Валеры, - я ей и сумку помог с пятого этажа спустить.

-Она во дворе в такси села, - добавила другая соседка, - я спросила, куда, мол, с вещами, так она сказала, что везет Варины вещи в морг, срочно мол, чтобы к выносу одеть успели.

-Понятно, - проговорил Адвокат, потом махнул рукой, к нему подошли два братка из его свиты, они немного пошептались и те ушли, а Адвокат обратился к санитару: - пойдем, пошепчемся.

Вся публика кучковалась по принципу знакомства. Только Танюшка стояла практически одна, держа за руку подросшего и притихшего сынишку. Даша стояла в группе своих бывших соседей.

-А чего Юрка-то не пришел, - спросила Наталья Беломорова.

-Да твое-то какое дело, - ответила ей Оксана, - может со службы не отпустили, отпускают только к родственникам.

-Ну да, ну да, какой же он родственник, так ночует у нее иногда, - проговорила Наталья, стараясь скрыть смех на лице, но не в голосе.

-Заткнись, Натаха, - пробасил Роман Зеленко, - соображаешь, что балабонишь, как может мент, придти на похороны криминального элемента.

Наталья с опаской повернулась к группе братков, и предпочла сменить тему.

-А я че, я ни че, я так, спросила, я и не…

Она осеклась, заметив гневный взгляд Даши.

С тех пор минуло три года. Даша и Танюшка периодически встречались. О Ларисе больше никто ничего не слышал. Через год после похорон, на могиле Валеры появился шикарный мраморный памятник, кто это сделал Таня так и не узнала.

Даша знала, что Таня и Юра стали жить вместе, теперь у них было две комнаты. Марк пошел в первый класс и проявлял прекрасные способности к обучению. Даша однажды встретила всех троих на прогулке в городском парке. Они выглядели счастливой молодой семьей. Даша искренно порадовалась за свою ученицу.

Сережка загорелый до черноты, в оранжевом балахоне появился в дверях Танюшкиной комнаты. Марк сидел за столом и делал уроки.

-Марик, - позвал он его тихо.

Мальчик обернулся, в первую минуту смотрел настороженно, потом через слои памяти продрались воспоминания далекого детства, их подстегнули письма и фото, приходившие из Индии, и он улыбнулся:

-Дядя Сережа.

Мальчишка кинулся к дяде. Они горячо обнялись.

-Скажи, мама ведь поправится? – вдруг спросил Марк.

-Конечно, и не думай даже, человек никогда не умирает, он реинкарнирует, а мама всегда будет жить и всегда будет с тобой.

В комнату вошел Юра. Мужчины, молча, пожали друг другу руки.

-Спасибо, Сережа, что приехал, - сказал Юра, потом обратился к Марку, - ты уроки сделал?

-Почти, - ответил Марк, - сейчас закончу.

Он нехотя пошел к столу. Сергей смотрел на племянника с умиленной улыбкой.

-Вырос как, - проговорил он.

-Да, первоклассник уже, - поддержал его Юра, - пойдем в ту комнату, поговорим, пусть доделывает, отличник на одни пятерки учится.

Юра говорил с гордостью в голосе, если бы не знать историю появления на свет Марка, то с уверенностью можно было бы заявить: отец гордится своим сыном.

Сергей и Юра перешли в соседнюю комнату. Юра осмотрел экстравагантный наряд шурина и спросил:

-Ты с дороги помыться, переодеться, у нас с тобой почти одинаковая комплекция, я тебе сейчас…

Сергей поднял руку, и проговорил:

-Спасибо, Юра, ничего не нужно, одежда у меня своя есть, я ополоснусь в душе, и переоденусь, и по поводу еды ты тоже не беспокойся, я не прихотлив, и все что мне нужно есть у меня с собой, ты хотел поговорить, я тебя слушаю.

Юры был знаком с Сергеем до отъезда, тогда тот представлял собой странное запутавшееся в жизни существо, ограниченное строгими рамками недообразованности, недовоспитанности, недолюбленности. Сейчас это был совершенно другой человек. Не осталось ни тени от нервозности, в которой Сережка пребывал всю свою жизнь. Он был спокоен, умиротворен. Он изменился даже внешне. Лысая голова, смуглая кожа, и очки, предавали ему сходство с Ганди. Глаза его излучали мудрость знания, наполнившего всю его сущность.

-Да, ну если так, то.. – начал нерешительно Юра, - ладно, хорошо. Вот, значит, как…

-Что так плохо? – спросил Сергей.

Юра кивнул головой.

-Да, она умирает, - вдруг разрыдался суровый мужчина, закрыв лицо ладонями.

А строгий монах, только вздохнул тяжело.

-Что будет с Марком? – спросил Сергей.

Юра вытер лицо ладонью, проморгался, прогоняя слезу и сказал:

-Поэтому, я тебя и вызвал, мы с Таней оформили отношения, мы теперь по закону муж и жена, но Марка усыновить мне не дают, ему я оказывается никто. Понимаешь, я никто… может я ему и никто, но он мне СЫН и никому я его не отдам.

-Успокойся, - проговорил Сергей, - я думаю, что мы найдем приемлемое решение этой проблемы. Думаю, что если ты меня позвал, значит, у тебя уже есть ответ.

Юра кивнул головой.

- Ты единственный его родственник, ну не считая биологического отца.

-А он знает, про Танюшку?

-Да, и он уже присылал сюда свою … жену, требуют, чтобы я отдал Марка, я их послал, пригрозил, что пересажаю весь табор, если еще раз заявятся, ребята из их райотдела большой шмон там у них устроили, как превентивная мера устрашения. Пока притихли, но что дальше будет.

-Ты хочешь, чтобы я его забрал с собой? – спросил Сергей.

-Нет, - испугался Юра, - я хотел просить тебя вернуться в Россию. Жить можешь здесь, Танюша приватизировала комнату.

Сергей молчал. С одной стороны он навсегда выбрал для себя ту жизнь. Жизни индуиского монаха, и он доволен был. Для него открылась необъятная бездна самосовершенствования. Он за годы жизни при монастыре многому научился. Теперь он был не Сережка-дебил, как его называли и в школе в ПТУ. Он был уважаемым человеком. Монахом он еще не стал, для этого надо было пройти все ступени трансформации, но он шел к этому и вот, когда ему осталось всего несколько шагов, судьба его снова сделала крутой поворот.

-Я могу забрать его с собой, он похож на индийца, я думаю, он приживется там, выучит язык, он сможет, я же смог, я теперь говорю на английском и на хинди. При монастыре есть школа, там учат всех детей, он будет счастлив.

Юра пожалел, что послал телеграмму Сергею. Он был в растерянности.

-Нет, он русский мальчик и должен жить в России, - ответил Юра, - он мой сын, и я не могу отпустить его за три моря, Сергей…

Он готов был уговаривать шурина, убеждать, но тут из коридора послышался крик Марка.

-А-а-а, помогите, Юра-а-а! Дядя…Сере….

Они вскочили и выбежали в коридор. Комнаты были не смежные, а через коридор и немного смещены друг относительно друга. Дверь Таниной комнаты была распахнута, и в коридоре никого не было. Юра кинулся на лестницу. Слышно было, как кто-то торопливо сбегает по ступенькам вниз. Оба понеслись вниз, но Юра бежал быстрей. Сергею бежать мешала не предназначенная для этого одежда.

Юра первым настиг Ванчуру, убегающего с Марком на руках. Марк был без сознания, он как тряпка обмяк и висел на мощной руке бывшего отца.

-Стой, стрелять буду, - прокричал Юра.

Ванчура сначала действительно остановился, и даже поднял одну руку, но заметив, что милиционер безоружен, осклабился и прохрипел:

-Из чего стрелять-то будешь, сука?

-Я тебя и без оружия возьму, - крикнул Юра, - оставь ребенка.

-Он мой, мать его потаскушка, она разлучила нас, но теперь она мне не преграда - загнется не сегодня завтра, кому он будет нужен, я отец, а ты ему кто?

В это время подошел Сергей, он слышал разговор, и внушительно проговорил:

-То, что ты его отец еще надо доказать, у него в метриках прочерк в графе отец, а отчество у него Николаевич, как у его матери.

- А если будешь доказывать, - поддержал Сергея Юра, - я тебя посажу за совращение несовершеннолетней, Танюшке в ту пору пятнадцать было, и тогда сукой станешь ты.

Ванчура снова осклабился и ничего не ответив, выскочил на улицу. Когда на улице оказались Юра и Сергей, успели только заметить отъезжающий автомобиль. Юра осмотрелся по сторонам, заметил паркующегося на стоянке Романа. Он подлетел к нему.

-Ромка, дай машину, позарез нужна, Ванчура Марика украл.

-Садись, - скомандовал Роман.

-Нет, это опасно, дай ключи, а сам иди и вызови наряд, скажи, что я просил помощи, скорей всего мы едем к цыганской деревне.

Юра и Сергей прыгнули в машину, и она сорвалась с места. Погоня была не долгой. Отлично зная город, Юра быстро вычислил маршрут, которым поедет Ванчура. Он проехал через ряд проходных дворов, и перегородил дорогу машине, увозившей его сына.

Обе машины замерли в мучительном ожидании.

-И что теперь, - спросил Сергей, давай я пойду и поговорю с ними.

-Нет, боюсь на этого беспредельщика твои проповеди не подействуют.

Юра оглядывался по сторонам. Улица была пустынна. Надежды на то, что подмога вот-вот прибудет, было мало. И он решился:

-Серега, садись за руль, не забыл еще?

Сергей не стал вдаваться в длительные объяснения, что не бросал это занятие и в Индии, и хотя своей машины у него никогда не было, водил он отменно. Он перебрался на водительское место.

Юра вышел из машины и пошел к машине цыган.

-Давай поговорим, как мужик с мужиком, - сказал он громко, но ему ничего не ответили.

Сергей видел, как Юра подошел к машине, открыл заднюю дверцу, в следующий момент из машины выскочил Марк и рванул к Сергею. Из передней дверцы выскочил Ванчура и кинулся за сыном, но дорогу ему преградил Юра.

-Уезжай! - крикнул Юра, как только Марк оказался в машине.

Сергей нажал на газ, и машина сорвалась с места. Испуганный Марк смотрел в окно заднего вида и кричал:

-Дядя Сережа, он убьет Юру, вернись, дядя Сережа!

Сергей услышал звук милицейской серены, и прибавил скорость.

-Успокойся, ему помогут, они уже едут. Куда мы поедем? Домой нельзя.

Марк плакал на заднем сидении, не в состоянии ничего говорить, но он слышал, что спросил его дядя, и единственное имя всплывшее в этот страшный момент он произнес четко и внушительно:

-К Дарье Андреевне.

Марк знал, где живет Даша, они добрались до ее квартиры быстро, на удивление, она была дома и очень обрадовалась неожиданным гостям.

-Дарья Андреевна, пожалуйста, Марк вам все расскажет, пожалуйста, приютите его, мне надо вернуться, Юра в опасности.

Танюшка смотрела в потолок не мигая. Врач Ирина Николаевна наклонилась над ней, провела рукой перед ее глазами и спросила медсестру:

-Давно она так?

-Минут пятнадцать, - ответила медсестра, - я сначала думала, что она просто смотрит, а потом гляжу не мигает, кома, да?

Врач проделала необходимые манипуляции, послушала сердце, попыталась закрыть глаза – не поддались.

-Да, я вызову невролога, а ты пока смачивай ей глаза, - она посмотрела на монитор, который фиксировал биение сердца Танюшки.

Кривая, показывала, что жизнь в этом теле еще теплится. Доктор ушла, а медсестра, налила в чашку Петри воды, взяла ватный тампон и подошла к Танюшке. Приготовилась смочить ей глаза, и уже поднесла к ней ватный тампон, увидела, как из ее огромных серых немигающих глаз выкатились две крупных сверкающих слезы.

Медсестра убрала тампон, и тихо проговорила:

-Поплачь, милая, поплачь, легче станет.

По длинному больничному коридору бежали люди. Часть из них были в белых халатах, а часть в милицейской форме, они толкали перед собой медицинскую каталку на которой, истекая кровью, лежал Старший лейтенант милиции Юрий Петров.

-Мужчина, двадцать пять лет, проникающее ножевое ранение в брюшную полость, предположительно повреждена печень, сильная кровопотеря, без сознания, - отрапортовал врач скорой помощи.

-В операционную, - скомандовал дежурный врач.

-Доктор, спасите его, он классный парень, - попросил сопровождающий милиционер с сержантскими погонами, - он ребенка спас.

-Сделаю, все, что смогу, - ответил врач.

Каталку ввезли в операционный блок, а все сопровождающие остались в коридоре. По коридору к операционной шел майор Кравченко – начальник Юры. Он, молча, поздоровался с коллегами, а потом спросил:

Ему никто не ответил.

-Как это произошло?

Сержант заговорил, глядя в сторону:

-Он был дома, цыган это Ванчура, пацана похитить решил. И вынес уже, тот без сознания был, то ли ударил он его, то ли с испугу. Юрка вдогонку кинулся, сосед его Зеленко в дежурку позвонил, мы тут же кинулись на перехват. Да пока сообразили, в каком проулке он его тормознет, немного опоздали. Юрка пацана успел выпустить из машины, и его Танюшкин брат увез, а сам вот на перо наскочил.

-Цыгана взяли? – строго спросил майор.

-Да, взяли, там с ним еще баба была, пока мы этого вязали, она дворами ушла, - ответил сержант, - но я ее знаю, это Сонька, жена Ванчуры, я ее все равно возьму.

Майор кивнул. Дверь оперблока отворилась, вышел врач.

-У него родственники есть? – спросил он.

-Жена, - ответил сержант.

-Он умер, - прямо, строго, без соплей и сантиментов, сообщил врач, - сами сообщите или нам?

Скулы свело, заскрипели зубы и глаза наполнились влагой у суровых мужчин, видавших разное на своей нелегкой и непростой работе. Никто не проронил ни слова. Врач вздохнул и добавил:

-Хорошо, я сам, дайте ее телефон.

-Нет у нее телефона, она здесь у вас в отделении онкологии лежит, - ответил сержант, - я сам к ней схожу.

Врач опустил голову и тихо добавил:

-Я только врач, я не могу оживлять мертвых.

Милиционеры по очереди подходили и пожимали руку человеку в белом халате. И уходили.

В отделении онкологии сержант милиции Алексей Макаров вошел вместе с Сергеем Фроловым. Он слышал, что у Юрки Петрова какой-то чудной шурин, не то йог, не то буддийский монах. Он сразу догадался, кто перед ним, увидав лысого человека в оранжевом балахоне.

-Извините, вы Фролов? - спросил он.

-Да, а в чем дело? - удивился Сергей, за время жизни в Индии он перестал бояться милиционеров, проверяющих регистрацию, а сейчас вдруг вспомнил об этом и улыбнулся.

-Вы к Тане? – снова спросил сержант.

-Да, - неясная тревога начала зарождаться в душе Сергея.

-А Марк где? – снова спросил сержант.

-Что с Юрой? – догадался Сергей, - он погиб?

Сержант кивнул головой. Сергей прикусил губу и закрыл глаза.

-Это я виноват, надо было мне идти, а он не пустил меня… я виноват.

К ним подошла женщина в белом халате, дежурный врач онкологического отделения Ирина Николаевна Дмитриева.

-Вы к Фроловой?

Оба кивнули, Сергей вышел вперед.

-Я брат ее, как она?

Ирина Николаевна слега замялась и спросила:

-А где Юрий? Мне бы надо с ним поговорить.

Теперь вперед вышел сержант.

Ирина Николаевна непроизвольно ахнула, а потом испугавшись такой своей реакции прикрыла рот.

-Господи, как же это… тогда может оно и к лучшему, - она повернулась к Сергею, - ваша сестра после сегодняшней операции дала внезапное ухудшение, она впала в кому.

-Она умерла? – прервал ее Сергей.

-Нет, - вздохнула Ирина Николаевна, - пока жива, но…

-Могу я с ней попрощаться? – попросил Сергей.

Ирина Николаевна осмотрела его наряд, а потом показала мимикой, что теперь уже все равно и сказала:

-Пойдемте со мной.

Даша расстелила диван и посмотрела на Марка. Марк как приехал к ней, встал у окна и стоял, напряженно вглядываясь в темноту двора. Маленький он был настоящий цыганенок – копна кудрявых иссиня-черных волос, смуглая кожа, океан энергии и необузданный нрав. Но он очень обижался, когда его называли цыганенком.

-Я русский, - говорил он с гордостью и неизменно, бил своих обидчиков.

Когда в судьбе Танюшки и Марка появился Юра, жизнь мальчика коренным образом изменилась. Во-первых, чтобы направить энергию пацана в мирное русло, и в то же время не подпитывать его агрессивные наклонности, Юра предложил отвести его в секцию плавания, самый мирный из мужских видов спорта. Сказано-сделано, в бассейне «Динамо» секция работала не один год, и мальчишку приняли по протекции друга Юрия, сержанта Алексея Макарова, мастера спорта по плаванию, и детского тренера по совместительству с основной милицейской службой. Затем Марк, вдруг потребовал, чтобы его подстригли. Да не просто подстригли, а под машинку, пот нуль. Тут взмолилась Татьяна.

-Нет, только не наголо, коротко пусть, но не как зека.

Юра сам подстриг Марка, оставив челку и черный вьющийся ежик на мальчишеской голове. Чтобы поддерживать спортивную форму Юра и Марк каждое утро бегали на тренировки в соседний парк. Марк обожал Юру, он не называл его папой, но всегда и всем говорил:

-А мой папа милиционер.

И сейчас он стоял у окна и думал только об одном, когда Юра придет за ним, он бросится к нему на шею, и скажет: «Здравствуй, отец».

В дверь позвонили, Марк обрадовался и кинулся в прихожую.

-Папа, папа пришел!

Даша кинулась за ним, но не успела.

-Марк, не отрывай дверь.

Но дверь уже была открыта, и в дверях стояла лохматая с перекошенным лицом Соня, - цыганская жена Ванчуры.

-Ты Марко? – спросила она с сильным акцентом.

Даша успела встать между ней и Марком.

-Кто вы? Что вам нужно?

Соня старалась заглянуть за спину Даши.

-Это ребенок Фроловой? – спросила она.

-Нет, это мой ребенок, убирайтесь отсюда вон, немедленно, или я вызову милицию.

Но Соня окончательно потеряла разум, сегодня рухнули все ее долгие надежды на счастливую жизнь с любимым и единственным Ванчурой. Она так долго воевала за него, она столько усилий приложила, чтобы вернуть его, столько унижений перенесла. И вот ее соперница умирает. И вот оно счастье, и ничего что она не может родить, ребенок ее мужа это же и ее ребенок. Но Ванчура теперь в тюрьме. И все рухнуло. И одно утешение, хотя бы его кусочек, его сыночек, должен быть с ней. Она уже мечтала, как будет растить его, а Ванчура будет ей за это благодарен, а выйдя из тюрьмы, придет к ней.

Она толкнула Дашу, и попыталась схватить Марка, но он уже проскочил в комнату и снял трубку телефона, быстро набрал 02 и прокричал:

-Дядя Леша, дядя Леша, Дашу Андреевну цыганка убивает.

Дежурный на другом конце провода понял все сразу – дело о похищении ребенка и убийстве их сотрудника цыганом, который сидел сейчас в одной из их камер было еще горячим . Он хотел переспросить адрес, но разговор оборвался.

Соня прорвалась в комнату и вырвала телефон из рук мальчика. Марк среагировал мгновенно, он проскочил буквально под носом цыганки и вылетел в прихожую, где была Даша. Вместе они быстро закрыли дверь комнаты, и приперли ее шваброй, один конец которой уперся в ручку, а второй в плинтус противоположной стены.

Соня сначала стучала, кричала и ругалась, потом затихла.

Даша обняла Марка.

-Не бойся, она не сбежит, пятый этаж, - сказал Марк, я вызвал милицию, они сейчас приедут.

Дежурный позвонил прямо майору Кравченко, и доложил о звонке. Майор приказал найти сержанта Макарова. Алексей подвозил Сергея к Дашиному дому, когда услышал по рации сообщение о нападении. Уже через пять минут, Соня была задержана Алексеем и передана подоспевшему наряду милиции. Ей и ее мужу было предъявлено обвинение в похищении несовершеннолетнего и в убийстве сотрудника органов внутренних дел.

По длинному подвальному коридору городской больницы, где располагался больничный морг, два санитара везли две каталки с телами накрытыми простынями с головой.

-В морг? – спросил один.

-Доктор сказал в морг, - попытался мрачно пошутить другой.

-У тебя кто?

-Парень молодой, мент, походу, порезали до смерти, а у тебя?

-Девка молодая, онкология.

-О Господи, жить бы да жить обоим.

Каталки поравнялись и пошли параллельным курсом. Санитары продолжали болтать о чем-то своем. Они не заметили, как из-под простыни выскользнула мужская рука, а в следующий момент из-под другой простыни выскользнула женская. Каталки приблизились почти вплотную, руки сумели зацепиться пальцами. Так они и въехали в прозекторскую, так их и оставили там держащимися за руки, как это было и при жизни.