ОТКРОВЕННОСТЬ ПИСАТЕЛЬСКОГО СЕКРЕТАРЯ.

По традиции киевкие Липки - самый престижный, зеленый район города. Близко к Крещатику. Центр города! Тут расположено из гранита сооруженное массивное здание. Тяжким грузом давит - Совет министров. Вблизи - Государственный банк. А там - ЦК партии! Почти напротив овеянного легендами дома Городецкого. С вычурными, диковинными фигурами. Чуть ли не первое в городе здание из бетона на основе цементного раствора. Тогда нового строительного материала. Дом Городецкого - явился рекламным строением. Показал заказчикам возможности этого чудо-материала. До революции в Липках жила вся местная аристократия. И богатеи. Сейчас - советская номенлатура, творческая интеллигенция высшего ранга.

Яакову выдался свободный день. Гулял по Первомайскому парку. Смотрел на Днепр. И возле Мариинского дворца побывал. Кружил. Проходил мимо писательского союза. Никуда не спешит. Желание явилось: зайти! Союз называют творческим. Это государственная, бюрократическая инстанция. Обычная забегаловка. Место свиданий - писателей и околописательской публики. Для обмена слухами!

Яаков поднялся на второй этаж. Тихий час. Познакомился с одним из секретарей союза. Фамилии не спрашивал. Тот не представился. В отличном костюме. Сидит в кресле - за столом. Лицо - обычное. С хитринкой у глаз. Оказался человеком простым в обхождении. Разговорчивым, достаточно искренним. Начал говорить - в словесном потоке не может удержаться:

- В смысле выполняемой здесь работы… являюсь лицом руководящим. Через мои руки, этот стол проходят материалы… Входящие и выходящие! И рукописи проходят через мои руки. Упаси Б-же, чтобы читал: только визирую! Такой порядок: без моей подписи… А вообще-то много писанины! Канцелярщину я тоже пускаю в свою работу: этим занята… Сидит в приемной молоденькая выпускница. Моя личная секретарша. Оформлена по договору! Строчит она моим стилем. Главное сейчас: документу дать «шапку»… Поставить подпись! А там: идет в производство! Ведь все мы трудимся для общего блага. Для подъема общества - в смысле культурном, благосостояния. Действуем в дозволенных рамках. Сейчас много развелось пишущей братии. Подались на легкие, сытные хлеба. Писать своим языком - очень трудное занятие. По себе знаю: не всегда найду нужное слово - вставить в резолюцию. Не утрачиваю мозговую деятельность. Тренирую чтением установочных передовиц газет, просмотром телевидения. По подготовке и прошлой деятельности я производственник. Пропагандист - по призванию.

Мобилизован из культурно-просветительной сферы - в

идеологическую. Из трудовых низов выбился в инженеры человеческих душ. По гениальному определению! Ценю должность, очень строго берегу рабочее время. Я всегда со всем согласный. иначе нельзя добиться партийного единства! Слежу за перепадами политики, идеологическими новшествами. В курсе всех дел, проектирования намерений! Подкован по всем разделам! Исполняю посильный труд. Возвышаю свой голос - за мир и культурное развитие. Способствую - выпуском идеологически выдержанной продукцией. Уверовал в идеалы. Осуществляю партийное руководство социализмом. Тружусь с полной отдачей! В нас - партия нуждается! Да, и народ! В литературе заключена великая сила: это как бы… Вы сами понимаете - без слов, размусоливаний. Что еще говорить? Читающая публика в нас нуждается - вот и несем в массы! И… - Вдруг секретарь застыл в соредоточенности. Несколько преобразился в лице. Сковал в кулак бдительность. Его рассеянные глаза - сверлят буравчиком. Поправил галстук. Задал несколько странно звучащий вопрос: - Слушаю вас? - Отстранился от почувствованной в посетителе опасность. - Какими судьбами к нам занесло? Тоже собираетесь выбиться в писатели? Не смущайтесь! Писателю нужно нахальство! Пробивная сила! Иначе!

Да, иначе! Ну, ничего… Есть у нас и тихие: существуют… Кроме своих бумаг ничего не видят! Оторвались от героической… Отсиживаются в хрустальных своих замках! Без живого общения! Их творческое направление - в умозрительстве! Ремесло требует покоя? В моем твердом убеждении: заняты бумагомарательством! На пустое занятие затрачивают много энергии! Жизнь затрачивают: не живут! А еще требуют! Испытывают наше терпение! Судьбу свою они создают -без читателя, общения. Больные люди! Написанное складывают в ящики столов. Думают: от лежания исписанная бумага обретает некую ценность! Вот я не могу видеть перед собой чистый лист бумаги - должен его заполнить! Хоть бы чем! И у меня имеется свой читатель: все прочтет! По обязанности! У каждого из нас свои функции-обязанности! Существуем мы как бы друг для друга. Без книгоиздателей не обойтись! Это уже другая сфера деятельности! Все взаимосвязано! Как диалектика, прочие теории! Подковался я на этой работе! Могу написать даже трилогию, как Лев Толстой! Желания нет! На все меня не хватает! Пишу больше о других!

Моя секретарша знает, о чем надо писать! И сама когда-нибудь созреет до Союза! Пока у нее время ученичества, овладения навыками профессии. Это уже моя забота: на опубликование дать санкцию! Постараться! Вскоре выйдет десятитомник! Последних два тома посвящены еще не написанному. Это пока белые пятна истории. Зарезервировал место и бумагу для будущего! Оставить о себе память в истории! Не только в литературе и канцелярщине. Я ведь рожден эпохой. В ней барахтаюсь. Во всеоружии встречаю события. Освещаю их на страницах. Сейчас диктую мемуары, анекдоты и другое услышанное «народное творчество». Секретарь переработает все - по форме и стилю. Она умница у меня! Только придется выдать замуж! Замучила меня и себя абортами. У нее все не так, как у других женщин. Предъявляет права! А это уже ясно говорит о личности и… требованиях вкуса. У женщины в состоянии беременности вообще появляются странности. Не может сдержаться! Вот и получается всякая чепуха! Вроде литературной продукции - уже другого свойства. У нас нет общего очага, хозяйства: потому спокоен! Работаем по договору!

Отношения и договорные обязанности могу разорвать в любой момент. Никто ничего не докажет. Ничего не было! Все притязания можно отнести к современному «разгильдяйству» что ли… Вышла из-за закона. Не подчиняется порядку! Изобретает нечто новое, хотя не усвоили все указания закона, классики. Выходит из-под контроля, выбирается из рук. Те же писатели: они еще большие обормоты, чем остальные трудящиеся. Неуправляемый народ! Индивидуалисты, каких мир не видывал. Гордецы, зазнайки! Арапы Петра великого и... Чаще случаются задолизы! Литературная продукция этих гроша ломаного не стоит! Даже если тираж повысят, читательского успеха не возникнет…

Только разочарования в смысле убыточности! И перерасхода дефицитного бумажного фонда. Типографской краски. Трудовых ресурсов. Транспортных расходов. Дорого стоит рентабельность книжного производства. Подводит торговля. Не умеют всучить нужные народу книги. Нужно продать - любой ценой! Если выпустили. Ведь им безразлично, чем обставлять мебель. Пусть красуются книги. Создают о хозяине дома хорошие впечатление. Пусть даже он богатый хам! Книги сдерживают грубые порывы. Облагораживают поведение. Скрашивают быт. Создают прекрасный интерьер. Книги возвышают духовность, парадную нравственность - в смысле прекрасного лирического настроения. Вот так!

Секретарь союза вновь обернулся к Яакову – спросил настойчиво:

- Так что же вам нужно?

«- Пришел только для того, чтобы поучиться, вас услышать… - Ответил Яаков с милой улыбкой.

Номенклатурный писатель и чиновник от литературы замечание постороннего воспринял с воодушевлением. Они еще о чем-то говорили. Яаков уже устал от предыдущих откровенностей: отключился! Сидел, не реагировал. Подумал: «Куда меня занесло? Вот такая публика… Не знаешь, кому можно руку подать? А кому…» Он тихо встал, вышел из кабинета. Даже не попрощался. Тот был так увлечен в свои мысли - не заметил.