В перестроечные годы многие люди обнаружили в себе удивительные способности и творили чудеса даже в рабочее время!

...Сначала инженер Лившиц на спор опроверг восточную пословицу: он повторил слово «Халва» сто раз и у всех во рту стало сладко!

А дальше ещё слаще, а потом приторно, аж до невозможности!

- Далась тебе эта халва! - тягуче сплюнули товарищи по работе, - вот если б колбаса…

- Колбаса! - с ходу подхватил окрылённый инженер, - колбаса! - считайте! - колбаса!..

На сто первый раз и впрямь потянуло сырокопчёным духом, а на третьей сотне товарищи, с тяжёлой отрыжкой, всё же признали у Лившица дар экстрасенса! И как-то сразу припомнилось, что «Экстра» – это была такая водка в застойные годы, будь они прокляты!

…Водка пошла легко и так убедительно, что товарищи даже песню запели: как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!

К вечеру в отделе дым висел коромыслом, причём коромысло не какое-нибудь, а импортное – «Кэмэл» называется!..

Логика событий неизменно вела к девушкам, но товарищи торопили и Лившиц погнал скороговоркой: бабу-бабу-бабу…

Эротическое видение возникло не вдруг, а постепенно, как бы свиваясь из дыма. Поначалу оно было бледное, плоское, но потом округлилось, зарумянилось и подмигивало, как на японской открытке! Лившиц забубнел энергичнее и видение становилось всё голографичнее и порнографичнее! Инженеры принялись ловить его, на ходу сбрасывая с себя пиджаки и опрокидывая стулья! Видение ускользало, визжало, в общем, вело себя вызывающе! И Лившиц решил закончить эксперимент: он остановил видение в жарких объятиях…

Видение, однако, не таяло, а напротив, грубело в его руках, и вдруг, голосом уборщицы бабы Любы сказало прямо в ухо:

- Ишь, какой быстрый!

Лившиц резко отпрянул, и удивился больше всего тому, что уборщица-то одетая, а сам он… Не сказать, чтобы совсем раздетый,

но и не скажешь, что это интеллигентный человек с высшим образованием!

И вместо того, чтобы по-быстрому привести себя в порядок, Лившиц, глупо улыбаясь, спросил:

- Баба Люба, хочешь халвы?

- Хочу, - подмигнула баба Люба.

- Халва, халва, халва, - уныло начал Лившиц, но тут обрушились на него товарищи:

- Да подавись ты своей халвой!!.