Жили-были три еврея в городе одном. Были всех они шустрее в том краю блатном. Стал Ростов евреям папой и за много лет. Здесь собрался тихой сапой весь еврейский свет. Если верить местной прессе, а она не врёт, Их здесь больше, чем в Одессе, с давних пор живёт. Одного еврея звали Миша Цукерман. Про него все с детства знали - Миша хулиган. Он в Ростове при Советах мелко фарцевал, А потом за всё за это крупно пострадал. А другого друга звали Гриша Перельман. Про него все тоже знали, Гриша – меломан. Запрещённые кассеты людям продавал, В КГБ его за это сразу кто-то сдал. А Аркаша Циперович, третий их дружок, Был талант, как Растропович, и ходил в кружок. Песни пел в концертном зале как интеллигент, Но в парткоме вдруг сказали, что он диссидент. И за это повязали, дали восемь лет, И, конечно, всё забрали, даже партбилет. Мишу, Гришу и Аркашу взяли как скотов И загнали на парашу после нарсудов. До звонка все отсидели, до седых бровей, А потом все улетели прямо на Бродвей. Цукерман сейчас в фаворе, крупный финансист, Деньги делает в конторе, в общем, аферист. Ну, а Гриша в Голливуде, он он не артист. Фильмы Гриши любят люди, Гриша – сценарист. Из Нью-Йорка шлёт Аркаша всем большой привет. Как живёт там Раша ваша, плохо или нет? Здесь он в русском ресторане для господ поёт, Водку пьёт и в русской бане пару поддаёт. Он судьбу не проклинает, нет, он верен ей, Хоть она его пинает с самых первых дней. И хотя он всё ж мечтает въехать в райский сад, Ностальгия заедает, хоть беги назад. Не даёт ему забыться даже горький хмель. Ну, а может, возвратиться, дёру дать отсель? Должен ведь он завершиться, вечный их исход. Только вряд ли что свершится, кто их дома ждёт? Да и вряд ли загостится он в стране своей, Где пожизненно творится беспредел властей? Все мы чуточку евреи не в роду, в душе, Жизнь как шарик в лотерее крутим в кураже. И подобно птичьим стаям, бросив отчий дом, За три моря улетаем догонять фантом. Если встретишь ты еврея в городе большом, Стань немножечко добрее и скажи: «Шолом!». |