В детской комнате один мёртвый час следовал за другим. В своих жёстких спартанских кроватках маялись издёрганные сёстры. Их желтковые от лунного отблеска лица выражали бездонную скорбь, а истончённые волосы ниспадали на сморщенный лоб. Казалось, что чувствительная природа мучилась за компанию с сёстрами. Тусклая луна обливалась зловеще бесшумным дождём, и печальные деревья низко склонили свои мокрые головы.

«Надо что-то делать», - пробурчала старшая сестра.

«Что ты предлагаешь?» - зло отозвалась младшая.

«Я не знаю. Это ты у нас учёная», - поджала губы Любава.

«У меня есть мысль, и я её думаю», - процитировала Наташа.

Находясь в депрессии, сёстры никак не могли расслышать робкий звонок в дверь. Зато он как гвоздь вонзился в раскалённый мозг попугая Африки. Попугай не спал третью ночь подряд и думал гнетущую думу в унисон с Наташей. Вздрогнув от звонка, как от удара по голове, Африка подлетел к двери.

«Кто там?» - вежливо осведомился он.

«Ух, это я – Патрис. Откройте, пожалуйста», - проухал непонятный голос.

Попугай прилип к дверному глазку и на еле освещённой лестничной площадке разглядел… чудную обезьяну. Это был, несомненно, шимпанзе, одетый в щегольской костюм. Африка хорошо знал Патриса, такого же превращённого, как Наташа. Бывший шимпанзе отличался своеобразной красотой: среднего роста брюнет со специфическими чертами лица. Он, не скрывая, ухаживал за Наташей и не сводил с неё выразительных глаз. Поскольку девочка дала ему от ворот поворот, влюблённый спешно покинул Дедовск и укатил в город-провинцию Киншасу. Там он грыз гранит педагогической науки и улучшал русский язык в Дипакадемии. Превращение произошло прямо на уроке – в присутствии директора Дэдэ Биронги. Ни о чём не подозревавший Патрис обрастал шерстью постепенно – с ног до головы. Одновременно укорачивалась шея, удлинялись уши, западали глаза и выдвигалась челюсть.

«Что вы говорите?» - спросил опешивший директор.

«У-ху, уу-ху, ууу-ху, уа-ху», - нечленораздельно объяснил Патрис – и опустился на четвереньки.

Дэдэ Биронга застыл как соляной столб, зато задвигались все остальные. В Дипакадемии воцарились суматоха, бестолочь, кутерьма, котовасия, содом и гоморра. Со всех сторон раздавались хохот, галдёж, визг, клёкот, гам и гоготанье. Тщательно себя ощупав и наткнувшись на шерстяной покров, Патрис бросился вон из Дипакадемии, опираясь на костяшки пальцев. Бежал он бежал – и добежал до «Рая для бонобо». В райском заповеднике приматы жили райской жизнью. Карликовые шимпанзе вольно перемещались по благодатной территории в поисках любимых растений и фруктовых плодов, учились избегать ядовитых змей, нравиться приглянувшимся самкам и двигаться в водоёмах с помощью палок. В «Раю» блаженствовали около шестидесяти бонобо, но Патрису нужен был один-единственный – знаменитый Канзи – правая рука Великого Шимпанзе. К удивлению дважды превращённого, Канзи вышел к нему навстречу и не поразился его новому облику.

«Я хочу видеть Великого Шимпанзе», - на смешанном обезьяньем, лингала и французском потребовал бедный Патрис.

«Но Великий Шимпанзе не хочет тебя видеть», - любезно осклабился Канзи.

«А если…» - не отставал несчастный.

Продолжая обнажать зубы и дёсны, бонобо плотно сжал челюсти и раздражённо процедил:

«Никаких «если». Твоё место около учёной Наташи».

Мир не без добрых превращённых. Они помогли обезьяноподобному Патрису добраться из Киншасы до Москвы и приютили в зоопарке. Дождавшись глубокой ночи, примат самостоятельно проник в Дедовск и долго собирался с духом, прежде чем слабо коснулся звонка.

В доме все спали (или делали вид, что спят), кроме попугая, ввергнутого в неподдельный шок. В этой человекообразной обезьяне он не мог признать гомо сапиенса. Африка вспомнил карий взгляд Патриса, устремлённый на Наташу: в нём сквозили нежность, ласка и привязанность. Попугай прищурился и присмотрелся к карему глазку: он источал нежность, ласку и привязанность. Смышлёная птица полетела будить Дювэ. Отключившийся котик спал как убитый, и вернуть его к жизни было не так уж просто. Африка толкал Дювэ в хвост и в гриву, звенел как будильник, использовал жестовый язык и дактильную азбуку. Продрав заспанные глазки, котик увидел, как попугай, отставив в сторону палец, без устали водит сверху вниз правой когтистой лапкой.

«Мяу-мяу-мяу-мур» (человек), - перевёл слабослышащий.

Африка одобрительно моргнул – и сложил на груди пепельные крылья.

«Мур-р-р» (умереть), - сразу же понял Дювэ.

Он подпрыгнул вверх как ужаленный – и рванул вслед за попугаем. Пустив в ход лапы, крылья, зубы, клюв и когти, птица и животное открыли-таки входную дверь. Вместо человека Дювэ узрел диковинного зверя – в сногсшибательном смокинге и в умопомрачительных ботинках.

«Я – Патрис, ух-ух, - тихо произнесла зверюшка. – Проводите меня, пожалуйста, к Наташе».

Котик вопросительно взглянул на Африку – тот утвердительно покивал головой. Потеряв нахлынувшие чувства, Дювэ как подкошенный упал без чувств. Африка заметался между котом и обезьяной, наконец сделал выбор – и ворвался в «детскую».

«Патрис стоит, а Дювэ лежит», - проинформировала говорящая птица.

Сёстры перестали притворяться, что спят беспробудным сном, быстро накинули халатики и выбежали из «детской». Любава стала оздоровлять Дювэ, а Наташа – привыкать к Патрису. Вскоре вся честная компания сгрудилась в детской комнате. Стыдливо пряча влажные глаза под крутыми надбровными дугами, Патрис поведал свою невесёлую историю. Сёстры выглядели удручёнными, но не удивлёнными. На их памяти это была седьмая схожая история, а они перестали изумляться после третьей или четвёртой. Из подавленных мыслей девочек вывел осторожный стук в дверь и папин голос:

«У вас ничего не случилось? А то мне послышался шорох в прихожей».

За всех ответил находчивый Африка:

«Мы давно спим и видим десятый сон».

Папа до того привык доверять сметливой птице, что тут же успокоился сам и пошёл успокаивать взвинченную Маму.

Довольный собственной персоной, попугай заржал, как норовистый конь, однако сёстрам было не до смеха. Перед их глазами вставали ужасающие картины обратных превращений, о которых на всех языках вещали мировые СМИ. Один уважаемый отец семейства оборотился во время сна, напугав до полусмерти жену и детей. Другой не менее уважаемый профессор покрылся шерстью, читая лекцию студентам-химикам. Третий изменился в операционной! Четвёртый озверел на МКС!! Пятая превратилась на подиуме!!! Шестая работала няней… Было от чего удариться в панику, но девочки стояли до конца.

Не встретив поддержки у окружающих, Африка посерьёзнел и выдал на-гора:

«Гомо модернус! Гомо модернус!»

Впервые за последнее время сёстры заулыбались и лихо включили скайп. На экране монитора громко сопел денисовец, стараясь восстать ото сна.

«Мы тебя, случайно, не разбудили?» - хитро прищурились девочки.

«Ну что вы, не беспокойтесь», - мирно ответил Денис.

«У нас тут такое дело…» - начала объяснять Наташа.

«Я знаю, девчонки. Вам понадобилась моя помощь? Я тотчас вылетаю в Дедовск».

Через пять минут гомо модернус с экрана монитора перекочевал в «детскую».

«Как поживает Атлантида?» - из вежливости спросили сёстры.

«Атлантиду ждут большие перемены… - выдавил из себя Денис. – Но вернёмся к нашим баранам».

«Ситуация нарастает, как снежный ком, и у нас опускаются руки», - пожаловалась Наташа.

До восхода солнца гомо модернус успел задать массу вопросов и получить уйму ответов.

«Пока достаточно», - удовлетворился денисовец; подправил звуковой чип, проверил информацию в контактном, посредством чип-тюнинга подтянул уставший организм, убедился в наличии электронного паспорта – биочипа, сильно порадовался модчипу, после чего – как ракета – стартовал в командировку.

«А что делать мне?» - подал нетвёрдый голос молчавший в тряпочку Патрис.

«Сию минуту вернуться в зоопарк и не скучать до моего прихода», - накаркала как ворона самоуверенная Наташа.

Влюблённый примат бросил на неё тоскливый взор – и закоулками поплёлся в Москву.

«Если бы меня так любили!» - размечталась старшая сестра.

«Он мне нужен как рыбке зонтик», - легкомысленно фыркнула младшая.

Любава пристально взглянула на сестру, проглотила острый язычок – и засобиралась в лицей.

Ровно в восемь, как обычно, девочки вышли из дома, а через четверть часа разошлись по своим классам. До урока физкультуры ничто не предвещало форс-мажора: ученики в силу привычки клевали носами, а учителя по долгу службы пытались их растормошить. В бассейне жертвы учёбы окончательно проснулись и поплыли наперегонки. В воде бывшая обезьянка ощущала себя не так уверенно, как на деревьях. Она натужно достигла финиша – при последнем издыхании и в шкуре шимпанзе. Однокашники обезьяны как в рот воды набрали, не в состоянии произнести ни бэ ни мэ ни кукареку. Почуяв неладное, Наташа выкарабкалась из бассейна и поскакала в раздевалку. Подскочив к зеркалу, она увидела… хорошенькую шимпанзе в новомодном купальнике. Учёная сразу смекнула что к чему – и заторопилась домой. Дома Мама по традиции писала научную диссертацию. Обе учёные – мать и дочь – без лишних слов поняли друг друга.

«Я немедля приступаю к превращению тебя в человека», - строго заявила Мама.

Она извлекла из закромов пластиковые фигурки; подключила сверхумный компьютер, труд, музыку и попугая Африку.

В то время как Наташа, не покладая лапок, преобразовывалась в девочку, Денис в поте лица добывал разведданные. В частности, он добыл информацию, что Великий Шимпанзе пропал без вести, а власть захватил бонобо Канзи. Вместе с единомышленниками новоявленный вождь готовит Всеафриканский обезьяний конгресс, тема которого: «Провал эксперимента по превращению обезьяны в человека».

«Необходимо найти Великого Шимпанзе», - рассудил гомо модернус и вызвал на подмогу других гомо модернусов.

Те без сожаления оставили неустойчивую Атлантиду ради устойчивой Африки. Новые атланты так напрягли свои чипы, что 50 «молчащих генов» заработали, как одержимые. В поисках Великого Шимпанзе искатели летали быстрее пуль, плавали быстрее торпед, бегали быстрее гепардов и проходили сквозь стены лучше чародеев. Проплыв из конца в конец реку Конго, пролетев над мангровым лесом, обежав плато Батеке и пройдя через горы Вирунга, в Африканском рифте они обнаружили Великого Шимпанзе. Связанный по всем лапам, изнывая от бездействия и бессилия, уникальный примат был полон надеждами. Развязанный Великий Шимпанзе рассказал своим спасителям, что сделался узником по вине бонобо Канзи. Только помощник доподлинно знал, на каком дереве ночует патрон. Заговорщики сняли Великого Шимпанзе с баобаба и заключили в Африканский рифт. У заключённого были закрыты глаза, и он не знал, как здесь очутился. Мог только предположить, что не обошлось без эрудита Сесе.

«Что будем делать?» - деловито спросили атланты.

«Пусть решит учёная Наташа», - с ходу ответил Великий Шимпанзе.

Не прошло и минуты, как он оказался в детской комнате в окружении заботливых сестёр. Усадив низложенного вождя на почётное место за письменным столом, Наташа объявила Большой Совет. Кроме девочек, атлантов и Великого Шимпанзе, в него вошли Мама, Папа, Дювэ и попугай Африка. День и ночь они думали-думали – и ничего не придумали. Мама пошла писать диссертацию, Папа - изобретать перпетуум мобиле, атланты перенеслись в Атлантиду, Африка впал в отчаяние, а Дювэ покраснел от стыда. И только Великий Шимпанзе, не утративший выдержки, ждал приговора Наташи. Поскольку полупревращённая младшая сестра соображала неважно, за неё высказалась старшая:

«Наташа считает, что нужно срочно связаться с Денисом».

Атлантский разведчик успел разведать немало любопытного. Сгруппировав сведения и прибегнув к чтению мыслей, он выяснил, как эрудит Сесе обратил людей в обезьян. Гомо модернус давно догадался, что превращению подверглось лишь «Общество бывших шимпанзе». Решив, что это неспроста, он погрузился в работу «Общества» и таким образом вышел на Сесе. Эрудит был единственным приматом, державшим с бывшими шимпанзе постоянный контакт. Он обеспечивал их компьютерными программами, которые рассылал по е-мэйл, и одну из программ за большую взятку заразил обезьяньим вирусом. Сесе долго сопротивлялся уговорам Канзи. Но когда злодей предложил ему вагон кукурузы, мешок орехов, банку термитов, четырёх колобусов и бутылку виски, мздоимец уступил соблазну.

«Теперь всё ясно, - констатировала Любава, занявшая место учёной. – Будем созывать ХV-ый Всеафриканский обезьяний конгресс».

«Но его организует Канзи, - напомнил гомо модернус, - чтобы очернить превращение обезьяны в человека и подставить Великого Шимпанзе».

«Поживём – увидим», - в один голос откликнулись сёстры, горячо принимаясь за дело.

Враги двигались с противоположных сторон – и схлестнулись в «Раю для бонобо». Банду заговорщиков возглавил Канзи, а группу поддержки – Наташа. Правда, пока поддерживать было некого, так как до поры до времени Великий Шимпанзе скрывался за кулисами Конгресса. На передний план вышел отступник Канзи. Два часа он поливал грязью свергнутого вождя, всю его деятельность и, в особенности, провальный проект по очеловечиванию обезьян. Тысячи обезьяньих глаз были прикованы к «Обществу бывших шимпанзе», из которого выпало определение. Несостоявшиеся люди держались особняком, готовые в любой момент дать отпор дебоширам. На протяжении двух часов публика всё больше возбуждалась, возгласы «Долой Великого Шимпанзе» звучали всё чаще и агрессивней. Когда покрытая шерстью Наташа ступила на трибуну, Конгресс был накалён до беспредела. Получеловек-полушимпанзе сказала одну только фразу: «Бонобо Канзи – лгун и предатель», после чего, как в зеркало, посмотрелась в свой смартфон… и допревратилась в человека. Конгресс замер от неожиданности и восхищения. Когда же примеру Наташи последовало «Общество бывших шимпанзе», восторгам не было ни конца ни края. И вдруг в заповеднике воцарилась тишина: на трибуне возник Великий Шимпанзе. Без излишнего пафоса он поведал о преступлении Канзи и его сообщников. После того как оратор умолк, Конгресс залаял, как собака, выражая высшую степень негодования. От вероломного Канзи не осталось бы мокрого места, если бы не Великий Шимпанзе. Он высоко поднял командный голос, привлекая внимание толпы:

«Дети мои! Мы с вами цивилизованные приматы и не можем допустить самосуда».

Разъярённые обезьяны отступились от струхнувшего Канзи, отдавая его в лапы правосудия.

Прежде чем возобновить свои обязанности, Великий Шимпанзе не преминул подойти к Наташе, чтобы выразить большую благодарность.

«Это не я, это – атланты, - скромно отреагировала девочка. – Теперь мы можем со спокойной душой продолжить программу превращения», - гордо добавила учёная.

«Ваши успехи меня впечатляют», - похвалил Великий Шимпанзе, указывая на Наташин смартфон.

«Они не мои, а эрудита Сесе, - вздохнула учёная девочка. – Он придумал вирус заражения, он же нашёл антивирус… после небольших уговоров».

Великий Шимпанзе ушёл разбираться с Сесе, а Наташа телепортировалась домой – и угодила в разгар дискуссий. В центре оживлённого спора находился новый атлант. Он лез из кожи вон, чтобы доказать превосходство своей Атлантиды над Платоновской.

«Но ведь она тоже страдает от землетрясений, так как её покинула добродетель», - железно аргументировал Папа.

«Атлантида тонет, тонет Атлантида», - высказался неугомонный попугай.

«Жрец Гоормес уверяет, что положение не безнадёжно», - нахмурился гомо модернус.

«Что же, в таком случае, можно предпринять, чтобы его исправить?» - заинтересовалась Мама.

«Вернуть в Атлантиду мудрость и добродетель», - убеждённо ответил Денис.

«В настоящее время она быстро уходит под воду», - без сантиментов сказала Наташа.

Жалостливый Дювэ подошёл вплотную к атланту и потёрся о его ногу.

«Может быть, ты останешься в Дедовске? – от души предложила Любава. – Мы найдём применение твоим сверхспособностям».

«Ими я обязан Атлантиде, - отказался новый атлант. – Я верю жрецу Гоормесу…»

«Звонок: дзинь, дзинь, дзинь», - оповестил попугай.

Наташа открыла входную дверь – и лицом к лицу столкнулась со смущённым Патрисом. Рядом с ним стояла чубатая мартышка и не сводила с него красноречивых глаз. У Наташи похолодало на сердце, Патрис же понял её по-своему:

«Обезьянку зовут Марта, и она очень хорошая».

Хозяйка отошла назад и пропустила гостей в квартиру. Ревнивица с трудом брала себя в руки, а изменник открыто делился несчастьем. Из его сбивчивого рассказа можно было понять, что он увидел Марту в зоопарке и влюбился с первого взгляда. Мартышка отвечала ему взаимностью… пока он не превратился в человека.

«Ты хочешь снова стать обезьяной?» - злобно спросила Наташа.

«Н-не хочу, - растерялся Патрис. – Если можно… Марта согласна стать человеком».

Младшая сестра надула губы, зато старшая их распустила:

«Ну, теперь твоя душенька довольна? Бросивший однажды – будет брошен».

«Доченьки, не ссорьтесь, - повелела Мама. – Это не несчастье подступило, а счастье повезло. Будет и на вашей улице праздник. Несите компьютер, доставайте фигурки. Грудка золотистая, мордочка тёмно-синяя, носик розовый, а на лбу хохолок. У нас получится прелестная девчушка».