Как-то раз Семен Г. измыслил... египетские ночи. Но не просто египетские ночи, а...

 

Египетские ночи Варвары

 

______________ — Quel est cet homme?

______________ — What is this person?

______________ — Was ist dieser Mann?

______________ — Що це за людина? *)

______________ *) — Что это за человек? (франц., англ., нем., малорос.).

 

Чацкий был одним из жителей, а квартировал в Лимонном переулке; служба не обременяла его, а он ее. У нелюбимой же жены его, Варвары, служба была; кроме этого, у нее же была большая белая грудь и любовники.

Жизнь Чацкого могла быть очень приятна, но он имел несчастие писать стихи и счастие их печатать и продавать. В журналах звали его поэтом, в налоговом ведомстве — сочинителем, а в бухгалтерии — получателем.

Разговор его был самый пошлый (хоть дядя его в хорошее время был ресторатором, а в худое — виц-губернатором) и никогда ничего не касался.

В своей одежде он всегда наблюдал предпоследнюю моду. (В летний сезон у гусар вошли в силу подтяжки и зеленые носки-карпетки; светские дамы предпочитали цветные трикотажные рейтузы.)

Из интимных подробностей добавим, что была у Чацкого мохнатая грудь.

Однажды утром Чацкий чувствовал то дрянное расположение духа (он называл его ПАКОСТЬЮ), когда стихи тяжко садятся на перо и даже избитые рифмы бегут прочь от нестройной мысли. Он писал пророческие стихи «дамбле»: слева — полные высокого гражданского звучания, справа — интимная лирика.

 

 

Вдруг дверь его кабинета скрыпнула, и незнакомец вошел.

На лице у него была фараонская бородка и подбритые черноморские усики. На нем был... Впрочем, это уж и вовсе неважно. Важно, что встретясь с этим человеком в сенате, вы приняли бы его за разбойника, а в воровской малине — за внефракционного депутата.

Из интимных подробностей добавим, что были у незнакомца волосатые ноги.

— Что вам надобно? — спросил его Чацкий на русском языке.

— Signor, — ответил иностранец на ломаном идиш.

— What do you want? — сухо повторил Чацкий.

— Я — Лоханкин-Юрский, талантливый импровизатор, ваш собрат по поэтическому счастию.

Теоретически возможно, но трудно было нанести тщеславию Чацкого оскорбления более чувствительного. Однако ж он сдержался и, натянуто улыбнувшись, молвил:

— Вот вам тема для испытанья: стихотворец сам избирает предметы для своих песнопений; ни власть, ни толпа не имеют права управлять его вдохновением, а критики — тля, их надлежит сослать в Сибирь.

Глаза Лоханкина засверкали, он гордо поднял голову, и из щели меж бородкой и усиками излились пылкие строфы... Вот малая часть их, вольно перевранных одним из наших недругов.

 

 

Юрский умолк. Чацкий завистливо размышлял: «Чужая мысль чуть коснулась его слуха и тут же стала его интеллектуальной собственностью. Орел и царь; «я червь, я бог». Каков, пройдоха!» После минуты томительного молчания он нехотя признал:

— Скалозуб.

При сем ответе импровизатор обнаружил дикую жадность, объявив, что готов выступить перед публикой, но чтоб цена билета была никак не ниже 10 рублей.

Неприятно было Чацкому — автору знаменитого «служить бы рад...» — с высоты поэзии пасть в меркантильные расчеты, но он решил не упускать свою честную долю. Через несколько минут они нашли компромисс по деньгам и распределили роли.

 

* * *

 

Афишка гласила:

Цена за билет 12 (двенадцать) рублей 50 копеек; начало в 7 часов 40 минут.

 

Зала княгини Марьи Алексевны отдана была в распоряжение импровизатору.

Вызвавшись в подельники, Чацкий приехал первым и принял большое участие в успехе представления — стулья были расставлены в тринадцать рядов. Публика начала собираться в семь, а к четверти девятого все ряды КРЕСЕЛ были заняты блестящими.

Хоть и синематографично одет был Юрский, но встречен был оглушительным плеском, поднявшимся со всех сторон.

Чуть позже выбранные темы были написаны на особых бумажках и брошены в фарфоровую вазу. Одну тему заказал Чацкий, пометив, на счастие, оборот своей бумажки жирным крестом... Разумеется, счастливым жребием была вытянута именно его тема: «Жена Варвара и ее же любовники».

Лоханкин шагнул вперед и прижал указательные пальцы рук своих к своим же вискам. Умолкла мУЗЫКА, началась Импровизация.

 

 

Так долго плел заезжий зубоскал; однако же, умерим аппетит... Коль ухо славно стих его ласкал, твое чело улыбка освятит.

 

* * * * *

 

Семен Г. показал сочиненное своему приятелю, знающему толк в литературе. Читая, тот хмурил брови и играл желваками, а, дочитав до конца, охарактеризовал текст (и автора тоже) словами, близкими к площадным. Желая удостовериться в их (бровей, желваков и слов) справедливости, недоверчивый автор под псевдонимом Семен Губницкий направил изруганное во всемирно известный литературный портал «Что хочет автор» в проект «Частный вытрезвитель», осуществляющий рецензирование. И, напросившись, получил свое — не то по губам, не то по шее.

 

Рецензия Артура Петрушина «Семен Губницкий и его роль»

 

______________ Эти строки я долго приписывал Пушкину,

______________ пока не оказалось, что мои.

______________ (Какой-то юморист)

 

Чем только не занимаются люди!

Параллельно большому миру, в котором живут большие люди и большие вещи, существует маленький мир с маленькими людьми и маленькими вещами.

В большом мире пишут пророческие стихи, полные высокого гражданского звучания, талантливо импровизируют, взращивают шекспировские сюжеты и обретают интеллектуальную собственность. В маленьком мире избитые рифмы бегут прочь от нестройной мысли, критиков ссылают в Сибирь, представляют порочную страсть в движениях зачатья и обнаруживают дикую жадность.

Автор добился своего — мое чело улыбалось в процессе чтенья; кроме того, он настроил меня на аллюзионный стиль мышления. Я, среди прочего навеянного, подумал — да, брат Пу... автор, а я ведь у Лермонтова, если взять для примера, прозу больше люблю, чем стихи, признавая, впрочем, что и средь последних есть дюжина-другая гениальных. Вот и тут, в представленной работе...

Но это мелочи. О другом.

Автор столь смел и изобретателен в наведении культурологических мостов меж тремя веками, столь любезен в выявлении темной доселе истории с комиссионным вознаграждением Чар... простите, Чацкого, столь неистов в освещении антисоциального поведения Варвары Лох... простите, Чацкой, что у меня, простите в третий раз, появилась слезная просьба:

Автор, я чувствую, что Вы, вопреки мелочам своего характера, имеете сердце доброе и благородное. Не соизволили ли бы Вы восстановить для потомства утраченную рукопись бессмертной народной трагедии в шести частях «Шея»?

А?

Такие вот соображения...

Ах, чуть не забыл! Надо же и о работе сказать!

К прозаической части сего труда имею претензии минимальные.

Написано лихо и вкусно.

Стихи же мне не понравились.

Нет, с содержательной их частью все ничего. А вот форма...

Я понимаю идею автора – он потщился объединить 4-стопный пушкинский ямб с 5-стопным лоханкинским. Ну, и ладно бы! Да – не выдерживается же!

Я не специалист, посему не владею терминологией, а оперирую интуитивно.

И вот эти идущие вразнос катрены, где-то чередование рифм меняется на попарные или монорифмы, мужские на женские, то выпрыгивает ритм какой-то былинный, то Ляпис Трубецкой возникает, то размеры четных строф вдруг вырастают в угоду не помещающимся слогам... Все это представляется мне исполненным на низком уровне. В расплывающейся, как клякса, форме тонут и озорная ясность Пушкина, и трагический надрыв Лоханкина...

Но это не главное. Есть главнее.

Автор оборвал песню на взлете. Автор не продолжил и не закончил пушкинское дело.

Ну, с тем ясно — ветреный был молодой человек, жил страстно, умер внезапно – не успел. Но автору-то что мешает?!

Где — «творчески осмыслив великое наследие, переработав современный опыт и аппроксимировав исторические особенности на сегодняшний день, автор завершил большую задумку классика, не реализованную по не зависящим от того обстоятельствам. Наконец-то гений может успокоиться на небесах: строительство монумента, растянувшееся на два столетия, закончено. Слава автору!»

Нету этого.

Автор, увы, остается обыкновенным зубоскалом.

 

Ответ словатора на рецензию Артура Петрушина

 

______________ Во избежание претензий (в том числе, материальных),

______________ все нижеследующие строки, исключая цитаты,

______________ я, не колеблясь и не гнушаясь, приписываю себе.

______________ (Какой-то)

 

Будучи абсолютно справедливо отнесенным к литературному виду «зубоскала обыкновенного» («zuboskalus obyknovenus»), попытаюсь, в меру скромнейших способностей, сему соответствовать.

Начну, стало быть, обыкновенно, но проникновенно.

Трижды алаверды глубокоуважаемому рецензенту Ар-у Пе-у — опытному санитару литературного леса.

Первый алаверды (понятно, что все алаверды могут быть только мужского рода) — за немалое, но не бесцельно потраченное на зубоскала время.

Второй — за необыкновенное зубоскальство. Любезный АрПет вряд ли ставил основной задачей освЯтить мое чело улыбкой, но у него это получилось мастерски. (Заметим, однако, что, применяя неустаревающий ИльфоПетровский инструментарий, подобного эффекта добиться не так уж трудно.)

Третий — за щадящую пропорцию контрастных струек лечебной водички. Не стану скрывать: особенно приятно стало автору, когда «тепленькая пошла».

Теперь пару слов о другом (и примерно столько же о третьем).

Таки имея сердце доброе и благородное, наперекор мелочам своего характера и жизненным обстоятельствам (типа «жестокий век...»), автор осознал полезность возврата критиков из Сибири в Европу (пока в Пермь).

Итоговый полив (душа Ша...) так пришелся по душе Гу... отрецензированному, что он подбросил на свою страницу еще кое-что. А ранее стеснялся. Все, кому не лень, не сочтите за честь (в смысле — за труд) прочесть...

Да, чуть не забылось отдельное: «Спасибо мудрым жителям... Техаса за выбор президента... Гондураса». Виноват, зарапортовался — это наши региональные (мало российские) разборки (см., при желании, мой пасквиль «Спасибо в широком ассортименте»), полные высокого гражданского звучания.

Но это мелочи. Теперь о крупном.

По поводу миров (больших, малых, параллельных, потусторонних и всех прочих) возражений нет. Миру — мир.

Теперь по «Шее»! Лет эдак сорок назад я ее имел в виду. Как и многие другие. А кое-кто и самого Великого Комбинатора имел в виду. И весьма успешно. А я еще тогда, в молодости, взял шире — начал писать пьесу «В туловище Г.». Персонажи, ясное дело, желудок, селезенка, аппендикс и прочие. Поток сознания, натур. подробности, дань Таганке и прочее... К счастью для театралов и читателей, жизнь вынудила автора отвлечься на иное (см. Википедию).

А вот две строки Пу... из «...гений Он...» недавно таки удалось извлечь из литературного небытия!! А было так. Придумывалось как-то одно ничтожнейшее зубоскальство. А называется оно (в порядке рекламы) так: «Дагерротипы «Времена года»».

Ну, там есть как бы позитивы и как бы негативы. В общем, сами на них ПОСМОТРИТЕ на моей странице. А если лень, то я прямо тут и прямо сейчас. Самую суть. Позитивчик таков:

 

Вот бегает дворовый мальчик,

В салазки жучку посадив,

Себя в коня преобразив;

Шалун уж заморозил пальчик:

Ему и больно и смешно,

А мать грозит ему в окно...

 

Нет, с содержательной частью тут все ничего. А вот форма... Правда, я не специалист, посему не владею терминологией, а оперирую интуитивно. Обратите внимание: у классика первая строка рифмуется с четвертой, вторая с третьей. Казалось бы, так пойдет и дальше. Ан, нет! Пятая — с шестой, и на этом — все. Неужто катрен вразнос?!?! С чего бы это? (Так, чего гляди, в расплывающейся, как клякса, форме может утонуть озорная ясность.) Долго искал ответ автор негативов, и вдруг озарение — цензура!! Титаническая работа в архивах и ретроанализ дали свои плоды: две крамольные строки — шестая и седьмая — возвращены из застенков 3-го Управления и впервые представлены читателю.

 

5 Ему и больно и смешно.

6 [[(Беспечны юные спортсмены —

7 Не соблюдают гигиены!)]]

8 А мать грозит ему в окно...

 

А еще есть граф Толстой со своей аристократической косточкой. И ему как-то от зубоскала досталась (виноват, не сдержался) малая толика — «Косточки на тарелке».

Тут, по ходу, но ни к селу, ни к городу придумалось: «Авторы любят литературу неземною («странною») любовью, а рецензенты авторов — земною (плотскою)... Увы!

Такие вот соображения...

Эх-ох, чуть не забыл! Надо же и о работе сказать!

Работу АрПет провел адову, и благодарность ему глубокая и искренняя. Одним словом — славарецензенту.

А завершаю «отповедь» так, как и надлежит зубоскалу:

 

Вот ходит по двору девчушка,

 

А??

 

 

Петрушин был по мненью многих

(Судей решительных и строгих)

Ученый критик, но педант:

Имел он счастливый талант

За рюмкой с Солом в разговоре

Коснуться до всего слегка —

То даст Губницкому пинка,

Читая вирши на заборе,

А то вдруг спрячется за шкаф

Подкараулить Радосаф. :))

 

 

Его пример — другим наука,

Но — боже мой — какая скука

Сидеть за шкафом день и ночь...

И Илзе вызвался помочь.

 

 

Спустился мрак и бросил Крейсер

Свой якорь — было уж невмочь.

Петрушин тоже был невесел —

Губницкий мстил ему всю ночь.

И только дочка ДОСААФа

От пива лёгкого светла,

И в скорлупе от красных раков

Адмиралтейская игла!

 

 

Игла? Игла... Что в этом звуке

Для сердца русского... — Ах, да!

Ведь с нами Илзе, господа,

Сегодня пил... О, боже правый!

Искали скопом — тщились зря...

Взошла румяная заря,

В Неве купая лик кровавый...

— Слинял в Торонто! — крикнул кто-то,

А дальше было, как по нотам:

— Лови, держи его, ату!

— Хватайте падлу... да не ту...

Вся шайка ломится по трапу...

Увы, беглец быстрее драпал.

— Поймал! — воскликнул адмирал. —

Нет, улИЛЗнул... И шкаф украл!

 

 

Вот так раскрылись козни света...

Петрушин, Радосаф, Верлен —

Толпою вы прозаики-клевреты,

Mon chere ami, мочи врагов Сэмен!

 

Риторический вопрос читателю: мог ли Семен Г. после такого призыва промолчать?

 

 

Янису Илзе

 

Спасибо. Тронулся... ОписАлся — тронут.

С фамилиями начальников разобрался. И свою нашел. И не единожды. Доволен.

Пожалуй, внесу свою лепту в фамилиаду.

Суров мой врач (Артур, судья, хирург, капрал, вахтер) Петрушин — на днях надрал мне уши.

Очень я боюсь уколов, лечит пусть меня Вуколов.

За шкаф — Радосаф... Хм-гм... Счас-счас... Щас... Еще секунд десять... Вот оно!

Забудьте СНО и ДОСААФ,

Направьте «баллы» Радосаф.

С фамилиями зубоскалить легко. Особенно с чужими. Со своей же управиться намного труднее. Вот заготовка (для чьих-то будущих неудач).

Прокусит зуб невинность ГУБ.

В уют гробниц падите НИЦ.

Папаша Пий сломает КИЙ.

Надеюсь, Янис Илзе подхватит и доведет до ума Семена.

У нас ведь юмор есть с тобой. Верлен и Пушкин. С нас довольно.

Кстати, за пушкинскую фамилиаду вы, Янис, освобождаетесь от «Экзамена по литературе» и теста СЭмЭна на литературную зрелость.

«Сто баллов, брат, реально ты набрал, в натуре.

Давай-ка мы стрелу забьем в... докторантуре».

Начал осознавать Семена Губницкого и его роль, а также свое тутошнее предназначение — стать абсорбером портального зубоскальства. На одну секундочку представил себя ди-джеем, блогером и модератором дискуссии. Одновременно. В голове зашумело. Но отошло и пока не вернулось. Пока не вернулось, предлагаю свернуть тему Пу... (как отработанный — в рамках состоявшейся перестрелки! — пар) и развернуть тему Чу... Откроюсь: лично я не смог устоять перед магией Чу... и чу... ток потоптался юмористическими сапожищами по нежнейшему «Тараканищу», воздал аз мальчику Бибигону и осовременил «Телефон». Презирая себя за наглость, на днях выставлю упомянутое на своей странице.

 

Ариадне Радосаф

 

Глубокоуважаемая Ариадна... Лукиановна Р. :)

Я здесь человек новый. Тонкостей взаимоотношений между И. и Р. не знаю.

Но кое-что («оперируя интуитивно») все же понял. В частности, про светлое пиво Монреаля и Шлиссельбургскую иглу. Алкоголь и наркотики! Надеюсь, ничего личного — только бизнес. Ведь жизнь-то нелегкая. И в этой связи:

 

Киноисповедь поэту К.

 

______________ Я с детства не любил овал!

______________ Я с детства угол рисовал!

______________ (Павел К., «Гроза»)

 

Я с детства не любил углы,

Боялся грома, тени, мглы...

Но уважал вязать узлы —

Они надежны и не злы.

 

Житуха задала пазлЫ...

На раз подставили... Козлы!

Все как у Вити — фильм «Игла»...

А мне казалось, что игра...

 

Теперь два слова про овал:

Был на экзаменах провал,

Годок сидел, пять — воровал...

Затем плохую нить порвал.

 

Трудом собрал на самосвал...

(На днях сменил карданный вал.)

Люблю Никиты трек «Урга» —

Не верю, что «закон — пурга».

 

Если оцените сие, как сносное, помещу на страницу, а если как несносное — сожгу. Как Го... Ей Бо...

Не в службу. «А??» (автоцитата). И не корысти для. Покорно прошу прочитать мой «Экзамен по литературе» (и попутно пройти тест на литературную зрелость). Мне-то мечталось сдать себя в любезный вытрезвитель, да Зол Гейзер — закрыл поэтическое отделение. А внутренности пекут (без критического опохмела тяжко). Метнулся было в «Вердикт» (совсем обезумевши), а там парадоксалистами все схвачено до марта. А у меня, как на грех, парадокса в опусе ни на йоту, ни на омегу, ни даже на алеф, нет. Одно зубоскальство, да любовь к литературе. А ждать невтерпеж (замуж, уж). Так уж «не сочтите за честь» (автоцитата) выпустить в просителя колчанчик-другой каленых критических стрел. Смазывать наконечники ядом можно, но не обязательно. Но если необходимо — все стерпим.

 

Рецензия А. Радосаф на «Экзамен по литературе» (02.02.2012)

 

«Экзамен» прочла, многих узнала, кое-кого — нет, но некогда докапываться... Наверное, меня уже больше интересует не количество, а качество... Это я не о вашем произведении, а о содержимом своей черепной коробки. :)))))

Так вот, о том, что интересно вам.

Работа, вне сомнения, представляет интерес, особенно для молодых филологов. Так читали когда-то «Алмазный мой венец», нетерпеливо опознавая героев. :))

Хороша ли она в художественном смысле? Я, конечно, не спец по стихам, может, поэтому мне показалось, что она, во-первых, затянута и, во-вторых, состряпана ради ингредиентов, а не общего вкуса.

Интерес к концу слабеет и не подогревается самостоятельной художественной ценностью работы. Ее бы, на мой, субъективный взгляд, подсократить слегка, что ли...

Я, впрочем, уверена, что у вас самого есть сомнения именно на этот счет, потому что это - первое, что бросается в глаза. А дальше уже нужен более подкованный в поэзии рецензент, чем скромный прозаик А.Р. Так что не взыщите... :))

 

Рецензия А. Петрушина на «Экзамен по литературе» (05.02.2012)

 

Прекрасно.

 

Ответ-благодарность словатора на рецензию А. Радосаф

 

Глубокоуважаемая Ар.Ра.!

Заявляю со всей (читать — с любой) ответственностью (кроме материальной) — не взыщу! Более того, щедро воздам благодарностью за проявленное внимание и теплые слова поддержки - спасибо, спасибо и еще раз спасибо!

Молодые филологи, скорее слетайтесь на мед!!

А сомнения у меня есть — и на этот счет, и на другой, и на гамбургский.

А я уже далеко не молод, и проблема уменьшения количества меня остро волнует. Да и качество беспокоит. И, как следует из Вашей рецензии, не напрасно.

А годы идут. А жаль. А так хочется. Чтобы интерес к концу не слабел. Это я не о произведении, а о своем... :))

А хорош ли я в художественном смысле? Надо думать!

А общего вкуса у меня нет. А есть только субъективный взгляд.

А в университетах харьковских оценивают знания студентов по 100-балльной шкале.

А тут совсем неожиданно подоспела рецензия небезызвестного Вам Ар.Пе.

А относительно кулинарии Вы абсолютно правы. Стряпалось исключительно ради ингредиентов. Спору нет. Или есть? Или не есть? Нет, все-таки они есть. Итак:

 

Споры

 

Вот Струйка спорит с Ветром. Ветер стих.

Он умный. Автор строчки — явный псих.

Вот Ветер спорит с Утром. О Земле.

Итоги прений подвели в Кремле.

Вот Утро спорит с Ночью. Хронос тих.

Но дело знает. По-Харон-щик лих...

Вот Ночка спорит с Дочкой. Про парней.

Богаче Плюшкин, Вертер же — нежней.

Вот Вертер спорит с Мэтром. Этот стих

Весь очень глупый? Иль от сих до сих?

Вот Метр спорит с Литром: кто важней.

Бесспорно, время — мера наших дней.

Вот Мера спорит с Верой. О душе

И теле. И о денежном куше.

Вот Вера спорит с Геном. От свиней

Иль от приматов? Дарвину видней.

Вот Сеттер спорит с Кошкой. О «ХудЛит».

ОН прав. И славный. Только нос болит.

Вот... Споры спорят шумно меж собой.

Почти оглох. Взял ход назад. Отбой.

Вот Споры спорят с Полом. Род мужской.

На слабость струйки пол глядит с тоской.

Вот Струйка спорит с Ветром. Где ж конец?

Уж в этой строчке. Спорный мой венец. :)

 

Это легенькая такая провокашка для Яниса Илзе.

Ни в жисть не поверю, что Илзе не ответит. Самое последнее слово в дискуссии должно остаться за ним. Где же Янис? «Нету его».

«А??» У-у-у...

 

Ответ-благодарность словатора на рецензию А. Петрушина

 

Не верю! Глазам!! Свят!!! Свят-свят...

Убедительно прошу подтвердить подлинность. И истинность тоже.

А пусть даже и розыгрыш...

Более короткой и при этой ПРЕКРАСНОЙ рецензии мне уже никогда не получить.

Спасибо, спасибо и еще раз спасибо.

Кавказ подо мною, стою на вершине.

Да как бы вниз не сверзиться...

Глубокоуважаемый Артур Петрушин! Слово, как нам обоим известно, не воробей. Если в марте меня жареный Вердикт клюнет в «Экзамен», я нижайше попрошу Вас себе в адвокаты. Заранее предупреждаю: компенсировать Вам затраченные время и силы мне будет нечем. Разве что улыбкой, которая, возможно, осветит чело любящего (как и я) литературу рецензента при прочтении «Бесконечного литературного ралли».

 

Ответ А. Петрушина (06.02.2012)

 

Выпимши я был...

Выпимши!

 

Ответ А. Радосаф (06.02.2012)

 

Семен Губницкий! Ознакомившись со всем вышерасположенным, выражаю вам чистосердечную симпатию и искреннюю ухмылку по отношению к «Спорам». Надеюсь, что и Янис не обойдет их своим вниманием. :)))

 

Ответ Я. Илзе (07.02.2012)

 

Так оставьте Губницкого «Споры»!

Все, что мог я уже написал —

Лучше них могут быть только горы,

В них до пятницы Илзе пропал.

(В. Высоцкий (местами))

 

Вот как ВЕСЕЛО было когда-то (всего-то 5 лет назад) на портале ЧХА...