Лайки, лайки. Он сходил с ума, наблюдая, как она раздает эти вроде бы незначительные знаки внимания налево и направо. Впрочем, ее действия нельзя было назвать хаотичными. В них отчетливо просматривалась определенная линия – ей нравились молодые высокие брюнеты с дерзкими глазами.

 

Сколько раз он говорил себе – ты дурак что ли? Ты что, мальчишка сопливый? Зачем ты палишь ее страницу, зачем, зачем ты это делаешь, зачем травишь сам себя? Что, что тебя не устраивает? Она же сама тебя нашла, первая призналась в любви, постоянно говорит и пишет: я люблю тебя, одного тебя, люблю безумно, ты смысл моей жизни. Она спит с тобой, в конце концов. Ты видел ее голой. Брал ее, как хотел, ни в чем не знал отказа. Она отдавалась тебе со всем жаром здоровой, юной чувственности. Сколько раз ты доводил ее до изнеможения, целовал, обессиленную, счастливую, в теплые улыбающиеся губы. Она твоя. Успокойся уже.

 

Но что-то все равно не давало ему покоя. Неясное предчувствие засело где-то глубоко внутри, в самых темных закоулках его запутанной души. Он слишком хорошо замечал ложь. В прошлом бывалый опер, сейчас он работал на себя, держал небольшую юридическую фирму, но многолетняя выучка и чутье опытного сыщика давали о себе знать. Любая, даже совсем мелкая, нестыковка слов и фактов подмечалась им автоматически, неосознанно.

 

Она могла не отвечать на звонки полдня, сказать, что забыла телефон в офисе, а позже случайно выяснялось, что в офисе она в тот день не была. Могла пожелать ему спокойной ночи, а потом еще два часа светиться зеленым огоньком онлайна. Они уже полгода были близки, но для нее как будто ничего не изменилось. Она не знакомила его с друзьями или родственниками, не меняла статус в сети. Его попытки публично выразить свои чувства к ней сразу пресекались ею, и порой довольно грубо.

 

Они ссорились. Он пробовал бросать ее. Она рыдала, умоляла – прости, мне никто не нужен, только ты, я не смогу без тебя жить. Он терялся от захлестывающих его жалости, нежности и неизбежно следующей за ними ошеломительной страсти. А через пару дней, приходя в себя, снова начинал замечать недосказанность, недомолвки, странности.

 

В последнее время она лайкала одного смазливого юнца чаще других. Серые наглые глаза. Длинная темная челка. Худой, широкие плечи. Тот, в свою очередь, также не оставлял ее страницу без внимания. При этом они не добавляли друг друга в друзья. Хотелось спросить – кто это? Что у тебя с ним? Но она была особенно предупредительна и мила в эти дни. Ее ласки стали еще горячее, чем прежде. Вот только после близости она не оставалась понежиться в постели, как обычно, а деловито выпрыгивала в душ, откуда появлялась уже с таким взглядом, как будто находилась не здесь, не в этой комнате, а где-то далеко, далеко.

 

Сегодня с утра он отметил, что она поставила очередной лайк широкоплечему. Внутри все закипело сильнее обыкновенного. Но он снова смолчал. Сейчас он собирался на ответственную встречу с серьезным клиентом, укладывал документы для суда в сумку, ему не хотелось нервничать. Она стояла лицом к нему, опершись руками на его рабочий стол. Свет восходящего весеннего солнца мягко золотил ее волнистые волосы, с изящной небрежностью собранные в густой хвост и заколотые на затылке.

 

Отложив сумку и бумаги, он подошел к ней, словно завороженный, и наклонился, чтобы поцеловать. Она ускользнула от его поцелуя, едва коснувшись своими плотно сжатыми, холодными губами его губ и щеки.

Он не выдержал. Да у тебя есть другой! – схватив за плечи, крикнул ей в лицо.

 

Она усмехнулась, высвободилась из его рук. По лицу ее едва заметной тенью пробежала легкая брезгливость. Ну да, - глядя ему прямо в глаза, ответила она. - Можно подумать, для тебя это новость.

 

Он замер. Грудь сдавило тупой болью. На мгновенье как будто прервалось дыхание. Он смотрел, как она, плавно покачивая бедрами, прошла за сигаретами, закурила и села в кресло. Ее немигающий взгляд словно изучал его, беспристрастно, насмешливо. Нога на ногу, в пальцах сигарета. Дым тонкой струйкой из губ. Длинные, холеные пальцы стряхивают пепел в хрустальную пепельницу.

 

- Послушай, но как же так… А зачем же тогда ты меня втравила в это все? – наконец сдавленно выговорил он. – Зачем все эти слова про любовь, эти твои слезы, зачем ты спала со мной?

 

Она сосредоточенно вдавливала сигарету в пепельницу и молчала. Потом резко вскинула голову и с неожиданным раздражением бросила: - Давай уже, иди отсюда. Надоело твое нытье.

 

Он не мог отвести взгляда от ее лица. Ему вдруг стало страшно. Сейчас она казалась ему особенно красивой, но в ней было столько равнодушия и безжалостного презрения к нему. Он как попало запихал свои бумаги в сумку, надел куртку и, не застегиваясь, вышел.

 

Звонкий солнечный город оглушил и ослепил его. Прижимая сумку к груди, он быстро шел по тротуару вдоль улицы, ничего не видя перед собой, на повороте налетел на рыжего велосипедиста, едва не сбив того, и, не обращая внимания на полетевшее вслед ему ругательство, продолжал идти куда-то, как больной.

 

Неделю спустя он вышел из запоя, вымылся, побрился, переоделся, потом съездил к ней, забрал свои вещи. Перед ним была точно чужая женщина, которую он никогда раньше не знал и даже, кажется, не встречал.

 

Сейчас он пользуется интернетом только для работы, удалил все свои профили в социальных сетях. У него не осталось ее фотографий, да они и не нужны ему. Только изредка она проникает в его сны. И тогда он, проснувшись, полдня ходит угрюмый, мрачный. Но к вечеру это состояние, как правило, исчезает без следа.