Она никак не могла создать свою личную жизнь.

За стенкой в маленькой тесной квартирке по ночам спала мама. Было слышно, как мама ворочается в кровати. Скрипели старые пружины, и она всё время прислушивалась к звукам за стенкой и думала: мама слышит, что муж меня обнимает? И что сейчас произойдет дальше, – мама ведь догадается?

А по уторам было мучительно стыдно встречаться с маминым взглядом. Она натыкалась на этот взгляд в тесной кухоньке, когда пила чай. Ей казалось, что во взгляде – немое осуждение. Осуждение читалось и в маминых поджатых губах, в неторопливых движениях, в походке.

Весь день на работе она думала, что скоро наступит вечер и за ним – ночь. И повторится то же самое – ее страх, что мама услышит. Муж будет злиться, что она скованна. Муж вообще стал очень часто злиться. Особенно, когда наступала ночь.

Она все время говорила ему: тише, мама услышит. Он нарочно громко отвечал: ну и что? А мама твоя как появилась на свет? И ты? Вы отпочковались?

Пружины за стеной скрипели, мама вздыхала, день шел за днем.

Она часто думала о том, как раньше мечтала стать замужней женщиной. Ей казалось, что после этого в тесной квартирке сразу раздвинуться стены, появится свет и исчезнет затхлый мамин запах. Мама до сих пор пользовалась нафталином от моли.

И… Самое главное… У нее появится в жизни то, о чем мечталось долгими одинокими вечерами. Сильные и одновременно нежные мужские руки, которые будут сжимать ее запястья, сжимать до боли… Но это будет не больно, нет… она будет исходить от сладкой неги. Она будет выгибать свое тело, ждущее от мужчины того самого, что может дать только он, мужчина… Она представляла себе, как закусывает от наслаждения нижнюю губу, как где-то внутри все сжимается в горячий комок желания. И он… Такой страстный, такой понимающий… С ним вся жизнь изменится.

Но жизнь не менялась. Напротив, раньше она жила мечтой и это было почти счастье.

Теперь мечты не было.

Не было и ожидания каких-то не испытываемых ранее чувственных наслаждений. Было только постоянное чувство неловкости и желание, чтобы все окончилось быстрее, и муж поскорее заснул. Чтобы мама не услышала. Чтобы утром было легче смотреть ей в глаза.

Она никак не могла понять, почему испытывает стыд и вину перед матерью.

Быть может это от того, что в доме не было мужчин? Ее отец бросил мать еще до ее рождения. Мать всю жизнь посвятила ей, дочери, как всегда сама говорила…

Потом он ушел, ее муж. Он сказал, что ему надоело жить в квартире, где все пропахло нафталином. И что она в постели ведет себя так, как будто вылезла из шкафа, где сто лет висят вещи, которые никто не носит… Странно. Такая красивая женщина, молодая, умная, броская и такая … амёба… Так сказал он на прощанье…

Она стояла у окна, смотрела на серое туманное утро. В кухне копошилась мама, шаркая тапками. Не оборачиваясь, она представляла мамин осуждающий взгляд и сухие губы, поджатые в извечно скорбном изломе. Она вдыхала запах через ноздри и пыталась понять – неужели и вправду запах нафталина так силен и проник в каждую щелочку их жилья?

«Нафталиновые амёбы», – произнесла она вслух и громко засмеялась, — амёбы, амёбы, амёбы!»

Мать с недоумением посмотрела на нее и пожала плечами.

… За окном начинался новый день.