«Для меня это был светлый, удивительный человек… В моей жизни не было ярче события, как знакомство с ним». Эти слова – о Борисе Яковлевиче Магалифе. «Я – Магалиф» Борис Магалиф родился 8 марта 1927 года в Берлине. Его отец, Яков Мареевич Магалиф, приехал из Ельца в Москву в 1919 году, а в 25 лет сумел стать главным бухгалтером РОСТА (Российского телеграфного агентства). В это время он случайно встретился с писателем М.М.Пришвиным и спас его. Об этом интересно рассказал известный писатель К.Г.Паустовский в своей книге «Повесть о жизни» (1946 – 1963). Он писал: «Изредка появлялся в кафе человек в шляпе с отвисшими полями. Кажется, он был некоторое время сотрудником не то тульской, не то орловской газеты (Паустовский ошибался, Магалиф работал в РОСТе – В.Л.). У этого человека было забавное происшествие с Пришвиным. О нем Пришвин любил рассказывать как о случае, вполне фантастическом. Пришвин переезжал из Ельца в Москву. В то время на узловых станциях свирепствовали заградительные отряды балтийских матросов. Все вещи, рукописи и книги Пришвин зашил в тюки и втащил их в вагон. На какой-то узловой станции около Орла матросы из заградительного отряда отобрали у Пришвина, несмотря на уговоры и просьбы, эти тюки. Пришвин бросился на вокзал к начальнику отряда. То был скуластый матрос с маузером на боку и оловянной серьгой в ухе. Он ел деревянной ложкой, как кашу, соленую камсу и не пожелал разговаривать с Пришвиным. – Конечно, интеллигент! – сказал он. – А будешь вякать, так арестую за саботаж. И ещё неизвестно, по какой статье тебя возьмет за грудки революционный трибунал. Так что ты, приятель, топай отсюда, пока цел. Вслед за Пришвиным вошел к начальнику человек в шляпе с отвисшими полями. Он остановился в дверях и сказал тихо, но внятно: – Немедленно верните этому гражданину вещи. – А это что еще за шпендик в шляпе? – спросил матрос. – Кто ты есть, что можешь мне приказывать? – Я Магалиф, – так же тихо и внятно ответил человек, не спуская с матроса глаз. Матрос поперхнулся камсой и встал. – Извиняюсь, – сказал он вкрадчивым голосом. – Мои братишки, видать, напутали. Запарились. Лобов! – закричал он громоподобно. – Вернуть вещи этому гражданину! Сам уполномоченный Магалифа приказал. Понятно? Снести обратно в вагон. Живо! Хватаете у всех подряд, брашпиль вам в рот! На платформе Пришвин начал благодарить невзрачного человека, но тот в ответ только посоветовал Пришвину написать на всех тюках химическим карандашом слово "фольклор". – Русский человек, – объяснил он, – с уважением относится к непонятным, особенно к иностранным словам. После этого никто ваши вещи не тронет. Я за это ручаюсь. – Извините мое невежество, – спросил Пришвин, – но что это за мощное учреждение – вот этот самый Магалиф – которое вы собой представляете? Почему одно упоминание о нем так ошеломляюще действует на заградительные отряды? Человек виновато улыбнулся. – Это не учреждение, – ответил он. – Это моя фамилия. Она иногда помогает. Пришвин расхохотался. Он послушался Магалифа и написал на тюках загадочное слово "фольклор". С тех пор ни один заградительный отряд не решился тронуть эти тюки». В первые годы Советской власти были приняты всякие сокращения: ВЦИК, ЦК, СНК, ВЧК и т.д. Видимо, командир заградотряда подумал, что МАГАЛИФ – это аббревиатура какой- то важной организации. Затем Я.М. Магалиф работал начальником финансового отдела Народного Комиссариата иностранных дел СССР. Его внук, Евгений (в настоящее время живёт в США), сумел посмотреть личное дело дедушки в архиве Министерства иностранных дел России. Он писал, что «повышали деда очень быстро. Специалист он был, как видно из документов и переписки, классный. Его буквально разрывали на части. Из разных стран посольства СССР писали письма, слали телеграммы с просьбами: «Пошлите Магалифа! Не можем навести порядок в бухгалтерской отчётности, не можем наладить финансовую деятельность». Магалифа «давали» на время, т.к. его ждали уже в других местах. Принятый на работу во второй половине 1922 в Наркоминдел на должность помощника заместителя заведующего финансовой части, он уже в 1924 стал заведующим (начальником финансового отдела в дальнейшем). До отъезда в 1926 в Берлин на должность Управляющего делами, он побывал с инспекторскими проверками и помощью в советских посольствах в Швеции, Финляндии, Дании, Австрии, Чехословакии, Германии (несколько раз), а в 1926 его назначили управляющим делами и атташе советского посольства в Берлине. При этом он был беспартийным!». Его внук также писал, что дед знал огромное количество людей, дружил с маршалом В.К. Блюхером и первым секретарём ЦИК СССР А.С. Енукидзе, хорошо был знаком с поэтом В. Маяковским, Л. Брик и другими деятелями искусства. Как известно, многие из его знакомых вскоре стали «врагами» народа. Поэтому ничего удивительного в том, что вскоре и его арестовал НКВД. Тут не помогла и фамилия Магалиф! В апреле 1937 года по делу «Москва-Центр» Яков Мареевич Магалиф был обвинен в шпионаже. В 2003 году внуку Евгению дали посмотреть дело его дедушки в архиве Федеральной службы безопасности России (бывший архив КГБ). Евгений сообщил, что «…в деле ордер на арест от 2 апреля 1937 года, но арестовали деда по приезду из Германии на Белорусском вокзале в присутствии жены и десятилетнего сына Бориса (моего будущего отца) 1- го апреля. В тот же день состоялся первый допрос. Затем допросов было много, были очные ставки (все они были закрыты для меня, как и некоторые листы в допросах). На каждой странице допросов стоит подпись деда. Но в некоторых местах эта подпись прямо не похожа на его обычную подпись (я уже изучил его подпись по ранее виденным документам). Его били. На единственном разрешённом свидании с бабушкой он плакал, когда разговор зашёл о детях. Так писала бабушка в своих воспоминаниях. То, что его истязали, понятно не только по его нервным, неуверенным, «рваным» подписям. Я видел страницы, на которых после окрика следователя: – Вы лжёте! Советуем вам показывать правду! – дед признавался в том, что отрицал буквально в предыдущем абзаце допроса». В том, что он «признался», нет ничего удивительного. Как в своё время писал наш знаменитый земляк, писатель Лев Разгон, «на каждого у НКВД были свои пытки». Признавались члены политбюро ВКП (б) и прославленные маршалы. Что стало с Яковом Магалифом потом, можно узнать из документа, который опубликован в Интернете (он храниться в архиве Президента РФ). Это «Список лиц, подлежащих суду военной коллегии Верховного Суда Союза СССР» (АП РФ, оп.24, дело 410, лист 260) от 20 августа 1937 года. На нём резолюция: «За» – Сталин, Молотов, Ворошилов, Каганович. В списке из 11 человек значился и Яков Мареевич Магалиф. Через пять дней он был осужден и расстрелян. Из справки о расстреле видно, что его расстреляли в день суда – 25 августа 1937 года – и захоронили на Донском полигоне. Но согласно указаниям Военной Коллегии Верховного Суда СССР начальник 1-го спецотдела МВД СССР дал распоряжение отделу ЗАГС выдать жене свидетельство о смерти, где было сказано: «Сообщаю, что Магалиф Яков Мареевич, 1895 года рождения, был осуждён Военной Коллегией Верховного Суда Союза ССР 25 августа 1937 года и, отбывая наказание, умер 17 октября 1938 года». Почему выдавали такие лживые справки? Видимо было указание, чтобы население меньше знало о расстрелах. Для тоталитарного государства выгоднее было, чтобы заключенные «умирали» в лагерях. Внук Якова Магалифа считает, что «дед попал в «большую игру», комбинацию, хитроумно сплетенную, скорее всего самим Сталиным, по уничтожению ближайших его, Сталина, сподвижников и высших военачальников: среди них Енукидзе и Тухачевский. Были ещё рангом чуть пониже. Дед знал многих из них. По роду деятельности дед общался и дружил с руководителями зарубежных компаний, инженерами фирмы «Сименс», дипломатами разных государств. Все они – как немцы, так и высшие чины в СССР, – были признаны шпионами Рейхсвера. Дед, работавший управляющим делами Советского посольства в Берлине и имевший чин атташе (соответственно дипломатическую неприкосновенность), использовался ими будто бы для передачи секретных сведений от одних к другим…» И только в 1955 году Якова Мареевича Магалифа реабилитировали. Сын «врага народа» Семью «врага народа» сразу же выслали из Москвы в посёлок Акбулак (центр Акбулакского района Оренбургской области). В этом посёлке Борис Магалиф жил с матерью и старшим братом до 1942 года. Мать, Софью Васильевну Магалиф-Аржанову, в 1942 году посадили. Она вернулась в Москву только в середине 50-х годов. Тут же в поселке впервые арестовали самого Бориса. Евгений вспоминает, что отец рассказывал, что «в середине войны, когда ему было 15 лет, один мальчик донёс на него, что он хвалил всё немецкое. Отца арестовали и стали «шить» ему дело о создании контрреволюционной организации (это в 15 лет!). Но тут он заболел тифом и был помещён в больницу. Затем мальчик, который на него донёс, признался, что оболгал его, и отца оставили умирать. Выжил. Был отец в детдоме…». Акбулакский детский дом, в котором находился Борис, был расположен в этом же посёлке. Ирина Михайлова из Акбулака написала о Борисе Магалифе на сайте kino-teatr.ru: «Для меня это был светлый, удивительный человек. Так случилось, что в жизни этого Большого человека, был маленький уголок земли, где память его хранила горькие воспоминания о своем детстве. Он часто навещал нас… У меня остались его замечательные подарки, открытки со стихами. В моей жизни не было ярче события, как знакомство с ним». Интересно, что в начале 70-х годов в этом детском доме жил известный певец Юрий Шатунов. Исполнитель посвятил этому месту песню «Детский дом», которую можно послушать в Интернете. Затем Борис Магалиф работал осветителем у артиста Э. Кио, а в конце войны поступил в Киевское артиллерийское училище, которое было эвакуировано в г. Бузулук. Правда, военная карьера не состоялась, когда в особом отделе узнали, что он сын «врага народа». В это же время погиб на фронте его брат, талантливый скульптор Евгений Магалиф. С детства Борис любил литературу, особенно поэзию, и, окончив школу, решил поступить на филологический факультет Московского государственного университета, но опоздал с подачей документов. И поступил в Московский институт химического машиностроения. Правда, через год понял, что эта специальность не для него. Журналисту газеты «Горецкий вестник»(Могилёвская область, Беларусь) Петру Детликовичу он рассказывал, что за год студенческой жизни написал сценарий двухсерийного фильма. С ним в 1946 году он пришёл во Всесоюзный государственный институт кинематографии. И Бориса Магалифа приняли. (П. Детликович. Горки в лицах: огни над Проней. Мн.: 2012.). Первые роли в кино. Второй арест Два года Борис Магалиф учился на сценарном факультете, а в 1948 году перешёл на режиссерский. Учился в классе знаменитого режиссёра Сергея Герасимова. В 1947 году Магалифа пригласили на съемки в фильмы «Рядовой Александр Матросов» и «Сельская учительница». В 1948 году он снялся в фильмах «Молодая гвардия» и «Повесть о настоящем человеке» вместе с известными артистами Р. Пляттом, Б. Бабочкиным, П. Кадочниковым, В. Марецкой и другими. В фильме «Молодая гвардия» он играл немецкого офицера, поскольку обладал прекрасным берлинским произношением. Ведь он родился в Германии и десять лет там прожил. В январе 1949 года, в двадцать один год, Борис Магалиф был арестован вторично. Причин было несколько: во-первых, в это время началась борьба с «безродными космополитами», главным образом, с евреями. Не забудем и то, что был он сыном «врага народа», а кроме того, следователи записали его в распространителя сведений, порочащих вождя мирового пролетариата (якобы он сказал, что В.И. Ленин умер от сифилиса). Критиковал он и кремлёвских руководителей. Эрлен Федин, который сидел с Б. Магалифом в одной камере на Лубянке, в своей книге «Филин на развалинах» (Спб.: 2000) в главе «Бутырский факультет» пишет: «Сын дипломата Борис Магалиф родился в Берлине. Свободно владея немецким языком, в фильмах Герасимова играл офицеров Вермахта. Его отец расстрелян, но Борис попал на Лубянку не за папу, а по милости подруги. Студентка актерского факультета ВГИК, красавица, она с недоверием выслушала рассказ Бориса о сексуальных забавах кремлевских властителей. Промолчала. А на следующий день сказала: «Борис, я сочла своим комсомольским долгом сообщить о твоем рассказе, кому следует». Со следователем Борис был непочтителен, поплатившись за это двумя неделями Лубянского карцера. По обвинению в клевете на вождя народов получил десять лет. Уже поступая во ВГИК, Борис больше любил змей, чем людей, а после Лубянки он отдает хладнокровным тварям еще большее предпочтение…» О какой будущей артистке идёт речь? Сын Магалифа, Евгений, узнал это, посмотрев в архиве ФСБ России дело отца. Он писал: «Второй раз отца арестовали в самом начале 1949, когда он был студентом ВГИКа, учеником режиссёра Герасимова. Донесла на него его коллега, студентка первого курса Клара Румянова. Да-да, та Клара Румянова, которая озвучивала роль Зайца в серии мультфильмов «Ну, погоди!». Она жива и прекрасно себя чувствует в Москве (она умерла в 2004 году – В.Л.). Очные ставки и допрос Румяновой от меня закрыли… но на следующих после очной ставки допросах отца следователь ему говорит: «На очной ставке Клара Румянова говорила то-то и то-то. Вы подтверждаете показания свидетеля Клары Румяновой?» Да и сам отец прекрасно помнит, кто его «сдал», так сказать. Инкриминировали отцу подрыв советской власти, клевету на существующий строй, антисоветскую деятельность, клевету на вождя мирового пролетариата, т.е. В.И. Ленина. Отец всё отрицал и довольно успешно, на мой взгляд, выворачивался. Но это не спасло его от приговора по статье 58-10. Десять лет лагерей…» В лагерях Гулага В личном деле Б. Магалифа, которое хранится в архиве Белорусской государственной сельскохозяйственной академии(далее: БГСХА), есть «Личный листок по учёту кадров». В нём рукой Бориса Яковлевича написано: «с 1948 по 1955 гг.: музыкант разъездных бригад». А в графе – место учреждения, организации – «разъезды». Что это были за «разъезды», нам известно: лагеря в Архангельской области. Но там его спасло умение играть на фортепиано и аккордеоне, освоил он и игру на трубе, тромбоне и флейте. Б. Магалиф был в составе так называемой культурно-воспитательной части. Его сын Евгений писал, что «в лагере же он познакомился с Татьяной Окуневской, знаменитой поющей актрисой, и аккомпанировал ей на аккордеоне во время её выступлений. Там же Борис встретил свою будущую жену – мою маму. Её, студентку Смоленского пединститута, посадили за хранение неугодных власти стихов, сделали участницей студенческой подпольной организации, хотя она таковою не была». Татьяна Окуневская, советская и российская актриса, заслуженная артистка РСФСР (1914-2002) снималась в 26 кинофильмах. В 1937 году был арестован и расстрелян её отец. Саму Татьяну Окуневскую арестовали в 1948 году (реабилитирована в 1954 году), несмотря на то, что её мужем был любимец И. Сталина, писатель Борис Горбатов. Она находилась в лагерях до 1954 года. Об этих годах написала книгу воспоминаний «Татьянин день», где рассказывает о Б. Магалифе: «Привели милейшего, симпатичнейшего, прехорошенького Бориса Магалифа. Выглядит он почти мальчиком, хотя, как он гордо заявил, ему уже двадцать пять лет, сын дипломата, получил за границей отличное воспитание, умный, с юмором, веселый, как будто бы и не арестант, аккордеонист отличный, поскольку с детства обучался игре на фортепьяно, с абсолютным слухом. Вина его перед страной, в которой он родился, велика: он еврей и сын расстрелянного дипломата — десять лет. Боря не просто весел, он счастлив, его глаза сияют: он влюблен и теперь сможет видеться с дамой своего сердца, очаровательной, совсем юной эстонкой, арестованной прямо в гимназии, и у Бори презабавный «заскок»: он обожает ужей, улиток, черепах, лягушек и при знакомстве воздержался кого-нибудь принести, а теперь на каждой репетиции таинственно вытаскивает из-за пазухи какое-нибудь чудовище, и я судорожно восторгаюсь, иначе у Бори тут же портится настроение, и еще он махровый антисоветчик и «не моги» ему ни в коем случае возражать, но работать с ним сладко, все понимает с полуслова, все может». Далее она вспоминает про один из концертов, где ей аккомпанирует Магалиф: «Боря так волнуется, что и меня наэлектризовал. Отрепетировали ещё три мои песни… Воскресенье. День ласковый. Мы все разодеты в пух и прах. Конвой прислали полный, как для вывода на работу. Проходим мужскую вахту, до клуба-столовой метров двести… лагерь пуст, мертвый, ни души, тишина, и только один Боря торжественно выплывает из барака навстречу. – Вот видите, какая у нас, у мужчин, дисциплина! Это не то, что вы, бабенки, – писк, визг! Постановили: никакого шухера, что в переводе на наш вшивоинтеллигентский жаргон означает ажиотаж! Счастливый, сияет, выбрит до кожной клетчатки и одет (!!!) в белую крахмальную рубашку! Крахмальную! Где? Когда? Как? Кто смог ему её достать? Рев, стон, закидали иван-чаем, какими-то нежными северными крохотными цветочками, все песни пришлось петь по два раза...» Как видно, и в лагере Б. Магалиф держался независимо и свободно. И скоро Татьяне Окуневской пришлось с ним расставаться. Она писала, что когда она заикнулась о Борисе руководителю коллектива, тот «… замахал на меня руками, чтобы я и рта не смела о нем открыть: майор Бориного имени слышать не может и приходит в такую ярость, что и человека, говорящего о нем, начинает ненавидеть… Представляю, что Борис, с его умом, остроумием, независимостью, мог ему наговорить и что о нем могли наговорить майору…». Когда книга была опубликована, Татьяна Окуневская в мае 1998 года прислала её Б. Магалифу с автографом: «Дорогому моему сердцу Борису Магалифу от каторжницы. Т. Окуневская. Москва». На первой странице также написано: «Боренька! Извини за долгую отсылку книги, но, правда же я совсем замотана и тороплюсь закончить вторую книгу, в которой будет фигурировать Ваша царевна–лягушка, а то вдруг протяну ножки! Нежный привет. Т.К.». Общение с ним было незабываемым После возвращения в 1955 году из лагеря Б.Магалиф решил стать музыкантом. В «Автобиографии», которая хранится в его личном деле в архиве БГСХА, он писал: «…музыка, которой я занимаюсь с детства, заявила о себе всё активнее, и я решил получить профессию музыканта…». В 1955 году он поступил в Витебское музыкальное училище. Обучаясь в училище, работал преподавателем пения в Витебских средних школах, руководил оркестром кинотеатра «Октябрь». Уже совсем в зрелом возрасте, в 1958 году, Борис Яковлевич Магалиф поступил в Белорусскую государственную консерваторию, где учился в одной группе с будущими известными композиторами И. Лученком и С. Кортесом. Его сын Евгений вспоминал: «Дипломной работой моего отца в Белорусской консерватории (он учился у профессора А.Богатырёва) стала оратория «Я – человек». Оратория состояла из нескольких частей, каждая из которых была написана на стихи известных поэтов. В основе лежал диалог, спор Человека с Богом. В целом произведение было жизнеутверждающим. Средняя часть была написана на «Сонет №66». «Сонет» в то время (начало 60-х годов) был известен в двух переводах: Б. Пастернака и С. Маршака. На пастернаковский перевод Д. Шостакович к тому времени уже написал музыку. Мой отец выбрал перевод С. Маршака… Вот к этой части оратории отца и придрались на выпускном экзамене. Видите ли, пытается очернить советскую действительность: «Всё мерзостно, что вижу я вокруг!». Поставили двойку. Конечно, не только это было причиной провала государственного экзамена, а ещё некоторые вещи и хохмы, которые мой отец проделывал во время учёбы в консерватории. Он нажил себе врагов в лице нескольких преподавателей и ректора за то, что сочинил ехидную поэму о них и поместил в настенную газету. Также ему припомнили и то, что когда-то на картофельном поле, когда студенты сидели на вёдрах и отдыхали, он взял газету «Правда», подошёл к корове и громко читал ей передовую статью. Естественно, его «заложили». И за всё это на нём отыгрались на госэкзамене. Отец, энциклопедически образованный человек, прекрасный музыкант, грамотнейший лингвист, нетерпимый к всякого рода хамству, безграмотности, несправедливости, конечно, стал бороться. Поехал к известным композиторам и функционерам Союза композиторов. Встретился с Д. Шостаковичем, Д. Кабалевским и Председателем Правления Союза композиторов СССР Т. Хренниковым. Т. Хренникова отец знал лично, поскольку Хренниковы в молодости дружили с Магалифами в Ельце. И дед мой, и Хренников родились в Ельце, семьи хорошо знали друг друга, дружили. Половина Ельца лечилась у старших братьев моего деда – врачей. Хренников даже одно время был влюблён в кого-то из девушек нашей семьи. Когда Тихон Николаевич писал музыку к фильму «Дорога на Берлин» и захотел сам сняться в роли играющего на баяне (или аккордеоне?) матросика, мой отец учил его играть на кнопках левой руки. Все композиторы дали положительные отзывы на ораторию, двойку отцу исправили и выдали диплом. Но отношения с правящей верхушкой Союза композиторов БССР были испорчены навсегда, произведения отца приобретались редко, и его так и не приняли в Союз композиторов Беларуси». Между тем заметим, что Б.Я. Магалиф – автор музыки к шести спектаклям Витебского театра имени Я. Коласа, оратории в пяти частях, симфонической поэмы, более 200 песен на стихи С. Маршака, С. Наровчатова, А. Дементьева, М. Дарызо, А. Кулешова, А. Ставера, В. Вербы, М. Ясеня, А. Письменкова и др. Занимался он и переводами на немецкий язык. В 1963 году его приглашают на работу в Витебское музыкальное училище. Из книги «История Витебского музыкального училища (1918-1978)» (авт.сост. Е.М. Геращенко) мы узнаём, что он преподавал гармонию, сольфеджио, композицию, инструментоведение, белорусскую музыку). Он работал в училище до 1970 г. В «Истории…» отмечается, что «это был очень принципиальный и требовательный педагог. Он отличался большой эрудицией, необыкновенной памятью. «Уроки его были увлекательными. Мы шли в класс Бориса Яковлевича с большим «творческим волнением», – вспоминает бывшая выпускница Магалифа С.В. Сидрякова. – Очень интересно проводил он уроки композиции. Никто из нас не стал композитором, но мы никогда не стеснялись показывать ему свои далеко не совершенные сочинения. В каждом из них Борис Яковлевич находил «изюминку». Он вел активную творческую работу в городе: часто выступал с лекциями-концертами, с творческими отчетами. Все его концерты проходили при переполненном зале». Его бывшая ученица Лидия Овчинникова, на сайте kino-teatr.ru, вспоминая о своём педагоге, писала: «Борис Яковлевич был прекрасным педагогом, преподавателем Витебского музыкального училища. С благодарностью и уважением вспоминаю его через многие годы». Я переслал ей собранный материал о Б. Магалифе и получил ответ: «Большое спасибо Вам за предоставленный материал о Борисе Яковлевиче, я прочла его с большим интересом и очень многое узнала о своём преподавателе. В 1965-1966 годах он преподавал у нашей группы гармонию и другие предметы. У меня остались добрые воспоминания об этом довольно сложном по характеру человеке. Он был к нам, студентам, очень требовательным, хотел, чтобы мы хоть что-то усвоили по его сложным предметам. Многим студентам приходилось по три – четыре раза приходить повторно для получения оценок или зачётов, но это ничуть не умаляло нашего отношения к нему. Он никогда не воспринимал на экзаменах цветов и всегда переставлял их со стола на подоконник. Ходил постоянно в сером костюме, а зимой в куртке или пальто, но всегда в коричневой цигейковой шапке, очень быстрым, летящим шагом, а в шапке одно ухо было поднято, а другое обязательно опущено – его нельзя было не узнать даже издали. Я думаю, что этот стиль указывал на то, что он особенный, очень талантливый человек, а одежда не имеет большого значения. Мы знали, что он снимается в кино, пишет музыку для нашего драмтеатра имени Якуба Коласа, но и не предполагали о его такой сложной личной жизни и таких обширных взаимоотношениях со знаменитыми людьми. Теперь мне понятно почему он избегал тесного общения с окружающими, а всю свою заботу отдавал своему "живому миру" – многочисленным птичкам, змейкам, жабкам (именно так он их называл), хамелеону и т.д. Однажды он пришёл в учебный класс со своим постоянным портфелем и коробкой, в которой находились змеи. Одна из них, Зося, беспрекословно ему подчинялась. Оказывается, вечером он выступал со своими питомцами по областному телевидению, мы видели программу и очень удивились его таланту. Борис Яковлевич был такой яркой личностью, что даже через многие годы я помню его так, как будто и сейчас вижу перед собой…». Впоследствии Б. Магалиф преподавал в Гродненском музыкальном училище. В 1964-1968 гг. работал в городе Лиозно Витебской области, где создал тогда единственную в Беларуси сельскую филармонию. Интересно, что в эти годы он не прерывал связи с киностудиями и снимался в кинофильмах: «Часы остановились в полночь» (1958), «Человек не сдаётся» (1960), «Рассказы о юности» (1961), «Циркачонок » (1979), «Свадебная ночь» (1980), «Полёт в страну чудес» (1986). Из-за отсутствия жилья Б. Магалифу пришлось в 1971 году уехать из Белоруссии в город Салават в Башкирию, где он сразу получил трёхкомнатную квартиру. Но в 1979 году он вернулся в Беларусь и стал работать в Барановичах. Работа в Горках С 1980 года Борис Яковлевич работал в Горках, в Белорусской государственной сельскохозяйственной академии. Пригласил его приехать в Горки Г. Трояновский, директор открывшегося в академии Дворца культуры. Некоторое время Б.Я. Магалиф работал в БГСХА деканом факультета общественных профессий, а затем десять лет был аккомпаниатором хора во Дворце культуры академии. Несколько лет жил в комнате в студенческом общежитии №3, затем ему дали однокомнатную квартиру. Вскоре талантливого человека пригласили на работу преподавателем в Горецкую гимназию №1, в которой были открыты классы с эстетическим преподаванием. На сайте этой гимназии отмечается: «Большой вклад в музыкальное образование учащихся гимназии внёс композитор и педагог, пианист-концертмейстер Борис Яковлевич Магалиф, который до последнего дня своей жизни работал в гимназии». Работал он также и в Горецкой вокально-хоровой школе. Каждый, кто встречал Бориса Яковлевича, отмечал его энциклопедические знания. Он мог ответить почти на все вопросы, которые ему задавали. Он легко решал кроссворды, простые и гигантские, в тысячу слов. Если что-то не знал и не мог найти в своих справочниках, часто звонил мне, так как у меня дома было несколько энциклопедических словарей. Борис Яковлевич знал и любил поэзию, как западноевропейскую, так русскую и белорусскую. Помнил и читал наизусть стихи многих авторов. Писал стихи и сам. Вот одно из последних: Пурим В век лжи, террора, СПИДа, тюрем Мы не случайно брови хмурим И с подозреньем глаза щурим, В стишках и песенках – халтурим Жрём химию, отраву курим, Инакомыслящих – цензурим, «Ашыпками» друг друга дурим, о всякой чуши балагурим, у Дверцы Счастья зря дежурим… Назло цунамям, козням, бурям Мы лаз сквозь беды всё ж пробурим И встретим радость: тост за Пурим! 23 марта 2005 года Он очень возмущался, когда в печати (газетах), особенно в поэтических сборниках, встречал откровенно слабые стихи. Когда ему несколько раз поручали рецензировать стихи молодых авторов, присланные на поэтический конкурс, проводимый Горецким райисполком, он делал разбор стихов очень тщательно. Иногда молодые авторы обижались, но Борис Яковлевич говорил: «Зато будут сочинять потом хорошие стихи». Он мог бескорыстно редактировать первые поэтические сборники молодых авторов. С 1997 года принимал активное участие в работе Горецкого еврейского культурно-просветительного общества. Членам общества на всю жизнь запомнилась его лекция-концерт о И. Дунаевском. Лекция была запланирована на 45 минут, но после 2–х часов решили продолжить её на следующий день. С детства Борис Магалиф любил животных. И его квартира иногда, как он сам говорил, была «мини-зоопарком». Но в последние годы с ним остались только две лягушки – австралийские древесные. Их он научил «разговаривать» человеческим голосом. Они по команде открывали рот, а Борис Яковлевич тонким голосом говорил. Для них он ловил мух и разных насекомых. Поэтому по городу часто ходил с сачком. Для них он даже попросил у директора Горецкого машиностроительного завода, где руководил хором, телефон зеленого цвета. Борис Яковлевич Магалиф умер 26 декабря 2006 года. До последней минуты не расставался с нотами, готовя к изданию сборник своих песен. У Бориса Магалифа учился известный в Европе человек, Михаил Казиник. Затем он стал искусствоведом, скрипачом, профессором драматического института в Стокгольме и Высшей школы бизнеса Скандинавии, автором и ведущим телерадиокомпании СВS, членом Международной ассоциации писателей и публицистов, экспертом Нобелевского концерта. В интервью в эфире «Новой волны» от 19 сентября 2007 года на вопрос ведущего «Кто из выдающихся людей поразил вас больше всего?» он ответил: «Из живых меня поразил человек, которого вы не знаете. Это Борис Яковлевич Магалиф... Его отца расстреляли, мать мучили в камере, а его самого отправили в лагерь для детей врагов народа (в детский дом – В.Л.), и он провел там все детство. Вышел, пожил немного, и в 18 лет его поместили уже в подлинные концлагеря, в том числе в Бутырку… После чего поступил в консерваторию. Он был моим учителем гармонии. Это был уникальный человек. Очень жаль, что в те времена не было видеокамер и не было возможности записать его мысли и идеи. Он мыслил такими афоризмами, такими категориями, такой поэзией, таким юмором! Это было все одновременно — и серьезно, и юмористично. Он мог самые высочайшие идеи подать на уровне юмора. Это был человек, который прошел все, ему испортили здоровье, но он остался остроумным, веселым, саркастичным». А на сайте kino-teatr.ru Казиник написал: "Для тех, кто встречался в жизни с этим человеком, общение с ним было незабываемым. Он и в жизни был Актёром Актёрычем…". * * * Автор выражает большую благодарность Евгению, сыну Бориса Яковлевича, за помощь в написании этого материала. Евгений Борисович родился в 1957 году в Витебске. Закончил Витебское музыкальное училище (ныне колледж) и Белорусскую консерваторию (ныне Академия музыки). Автор многочисленных песен, мюзикла, кантаты, музыки для театра, инструментальных пьес, баллад и других музыкальных произведений. С 1990 года живёт и работает в США. Его произведения исполняются в России, Беларуси, США, Франции, Германии, Польше и др. странах. P.S. Всех кто знал и работал с Б. Магалифом, автор просит поделиться воспоминаниями, которые будут использованы при дальнейшей работе над очерком про этого замечательного человека. Мой | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
