Что хочет автор. Литературные конкурсы

* Мне кажется, «После Бейлисиады», а также некоторые мои мысли о желательности прочитать воспоминания В.В. Шульгина о дореволюционном периоде его деятельности остались в его памяти. Возможно, эта моя просьба явилась побудительным мотивом – из него затем выросла книга его мемуаров. В любом случае, замысел автора родился раньше, в тюрьме и постепенно В.В. Шульгин его осуществлял. Кое в чем я ему помог. Не могу понять, по какой причине он не пожелал меня познакомить с рукописью? Возможно, по той самой причине, по какой я сам никого не подпускаю к своей творческой лаборатории. И не подпущу! Сознательно, конечно. В помощники, советчики добровольно возьму кого: проверю прежде, а уже потом доверю. Принадлежат только мне одному вся собственность и слава. Да, и никого не хочу поставить под удар. Разве можно позволить: по причине знакомства, осведомленности с чужим творчеством заинтересованные лица, но посторонние - попадали к следователю, в тюрьму… Случалось: кончали жизнь самоубийством. Отдельные прецеденты позволяют думать о государственной системе доносительства и провокаций.

Глубокоуважаемый Василий Витальевич!

Сейчас я разъезжаю по Луганской области. Решил Вам написать письмо: давно не писал. Наверняка, в Киеве меня поджидает Ваше письмо. В начале месяца я выслал «После Бейлисиады»: ее Вы должны уже получить.

Луганская область: это зона, где земледелие связано с определенным риском – один из трех лет бывает урожайным. В последние годы в районе совершенно не оставляют паров: по этой причине нет урожая озимых. Сократили до минимума посевы люцерны. И год выдался засушливым. В этом районе не прошло ни одного дождя за все лето. В соседних районах дожди случались. В совхозах заготовляют веточный корм (рубят ветки ивы) – мешают с соломой прошлых лет. Да, и соломы уже нет на полях. В прямом смысле земля горит. Надеемся, все обойдется. Как? Другие районы окажутся урожайными. Жаль коров…

Не все печально: на солнце загораешь, а загар – это здоровье.

Мой привет Марии Дмитриевне.

С искренним уважением – М. 26.06.63 г.

26.06.63 Дорогой Миша.

Просьба к Вам. Среди Ваших материалов нет ли, меня интересующего, одного документа? Это запрос правительству в Государственной Думе по поводу того, что замедляется суд над Бейлисом, что может иметь нежелательные последствия – по мнению подписавших запрос.

Если текст этого запроса у Вас есть, не откажите его переписать для меня. Он не может быть длинным, а мне сейчас нужен по некоторым причинам. Буду Вам крайне благодарен.

Шлю сердечный привет – В.В.

Глубокоуважаемый Василий Витальевич!

Все лето нахожусь в Луганской области и только лишь на пару дней выбраться смог в Киев. Меня ожидали два Ваши письма. Очень сожалею, так запаздываю с ответом.

Очень может быть: ответ мой сейчас окажется излишним, но на всякий случай высылаю два запроса по поводу убийства Ющинского.* Вас, Василий Витальевич, интересует второй?

Насколько я помню, в Государственной Думе больше запросов не поднимали, если не считать выступлений депутатов Думы по этому вопросу в разное время.

Мне очень неприятно: ответ задержался на полтора месяца.

Сердечный привет Марии Дмитриевне.

С искренним уважением – М. 11.08.63 г.

* Тексты запросов приведены в приложениях 22-23.

Дорогой Миша!

Очень благодарны Вам за посылку. Такой вкусной вещи я давно уже не ела.

Лампочки тоже меня обрадовали.

Как доехали до дома?

Напишите скорее. М.Д.

9 октября 1963 г. Дорогой Миша!

Обе Ваши бандероли получили. Вас. Вит. с 1-го октября находится на лечении в одной из московских клиник, а именно имени Склифосовского, отдел терапии. Никак не мог поправиться как следует дома. Письма от него получаю. Когда вернется домой, передам Ваши письма и бандероли. Но насчет книги Васильева предупреждаю, что она у нас есть. Вы спрашиваете, что мне послать. Напоминаю Вам о лезвиях для безопасной бритвы и прошу, кроме того, колбасы. В Киеве, я знаю, бывает хорошая копченная колбаса, - у нас она редкость. Простите, что затрудняю Вас своим поручением.

Как Ваше здоровье и дела? Жду возвращения В.В. домой, скучаю одна.

Искренне Ваша – Мария Шульгина.

___________________________________________ _________________________

Глубокоуважаемая Мария Дмитриевна!

Некоторое время я не был в Киеве и Ваше письмо, которое получил с большим опозданием, встревожило сообщением о болезни Василия Витальевича. Клиника Н.В. Склифосовского известна как институт скорой и неотложной помощи. Могу предполагать: болезнь Василия Витальевича протекала несколько обостренно. Очень желал бы узнать в ближайшие дни о поправившемся здоровье Василия Витальевича.

Через пару дней выполню Вашу просьбу. Дело в том, что сейчас имеются в продаже колбасы несколько низкого сорта и качества. Одну пачечку я вложил в первую бандероль, но Вы могли ее не распечатать или они (лезвия) затерялись во время пересылки.

Желаю доброго здоровья. С искренним уважением – М.

___________________________________________ ___________________________ 2 ноября 1963 года Дорогой Миша!

Я в большой тревоге и волнении. Василий Витальевич не вернулся из Москвы, а прямо поехал в Ленинград, где будет участвовать в фильме «Дни». Принимая во внимание его старческую слабость, расстроенное здоровье, я была против этих съемок. Но ловкие авантюристы увезли его туда, не дав возможности нам с ним повидаться и поговорить. Можете себе представить, в каком я сейчас настроении, какое беспокойство и тоска охватила меня. Я ведь во Владимире совершенно одна. Тут у меня нет ни одного близкого человека.

Напишу Вам, когда получу сведения, что он там делает в Ленинграде. Пока была только телеграмма: он благополучно доехал до Ленинграда и остановился в Европейской гостинице.

Ваши лезвия я нашла, когда осторожно вскрыла пакет. Спасибо большое! Буду держать Вас в курсе событий. И подумать только, начал плодотворно трудиться он над своими мемуарами, и вдруг все переменилось, занялся иным совершенно, ему несвойственным делом. Институт Склифосовского, повидимому был просто ловушкой.

Не забывайте обо мне и пишите. М. Шульгина.

Глубокоуважаемая Мария Дмитриевна!

Меня уже обрадовало то, что состояние здоровья Василия Витальевича настолько поправилось: он смог поехать в Ленинград. Конечно, отвратительно поступили те, кто организовал эту поездку в осеннее время, после недавно перенесенной болезни. Кто знает, может эта поездка имеет и положительные стороны: Василий Витальевич несколько развеется и отдохнет, после клиники и Владимира. А прекрасный Ленинград – город, где некогда плодотворно трудился Василий Витальевич, должен благодатно повлиять на его нынешнюю работу.

Я глубоко сочувствую Вашему нынешнему вынужденному одиночеству. Да и время сейчас трудноватое. Думаю, что Василий Витальевич возвратится очень скоро и Вы обретете душевный покой.

С искренним уважением – М.

Глубокоуважаемая Мария Дмитриевна!

Не знаю, застанет ли это письмо Вас во Владимире.

Я был очень опечален известием о продолжительной и тяжелой болезни Василия Витальевича. Конечно, подвергать себя столь большим испытаниям в «Ленфильме», после предыдущих лет лишений, было настоящим подвигом со стороны Василия Витальевича.

Должно быть, на Кавказе легче будет переносить зимние невзгоды и получать более квалифицированную медицинскую помощь, чем во Владимире, но столь продолжительная поездка будет очень утомительна.

В Киеве до сих пор зимы почти не было и, хотя лежит снег, температура близка к нулевой.

С искренним уважением – М.

Многоуважаемый Моисей Исаакович!

Ваша посылка на имя Васил. Витал. пришла в его отсутствии. Вот и Мария Дмитриевна находится давно в Ленинграде, где Вас. Вит. Участвует в киносъемках.

Посылка Ваша лежит и хранится у нас, его соседей, и дожидается их возвращения. Надеюсь, в ней нет ничего портящегося. Они должны вернуться к концу ноября. Там же лежит и Ваше письмо.

Поэтому не волнуйтесь их молчанию. Точного их адреса в Ленинграде не знаю. Знаю только, что они живут в Европейской гостинице на Васильевском острове, (но может быть это не точно).

Сосед Вас. Вит-ча - М. К-н.

Глубокоуважаемый т. К-н!

Очень признателен за Ваше письмо.

В своем последнем письме Мария Дмитриевна сообщила, что Василий Витальевич находится в Ленинграде.

В посылке находится копченная колбаса: если будет постоянный доступ воздуха, она не должна испортиться.

С уважением – М. 21.11.63 г.

Глубокоуважаемые Мария Дмитриевна и Василий Витальевич!

Решил написать только потому, что вчера получил письмо от Вашего соседа К-на с сообщением о Вашем местонахождении.

Надеюсь, Ваше здоровье удовлетворительно, само пребывание в Ленинграде приятно.

С искренним уважением – М.

9.12.63 Дорогой Миша!

Позавчера вернулась из Ленинграда и застала Вашу посылку. Но ее открыть не догадались и колбаса вся высохла до состояния железа. Я от огорчения чуть не плачу. Такой запас мог хватить на несколько месяцев, если бы я его положила в холодный шкаф в кухне. Но это не умаляет Вашего внимания и я Вам очень благодарна. Потом напишу Вам подробнее о В.В. Очень устала и болела от тяжелого ленинградского климата.

Искренно Ваша – Мария Шульгина.

Глубокоуважаемая Мария Дмитриевна!

Получил Вашу открытку. Не надо огорчаться: в жизни мы теряем больше, чем колбасу.

Опытные люди считают: основное в жизни – здоровье, а все остальное того не стоит, чтобы переживать. Прошу, если когда что потребуется, я к Вашим услугам.

Сердечный привет Василию Витальевичу.

С искренним уважением – М.

С Новым Годом! Желаю счастья и здоровья. Мария Шульгина.

Глубокоуважаемая Мария Дмитриевна!

Очень тревожусь за Ваше и Василия Витальевича здоровье.

Давно не писал. Буду очень признателен за сообщение, что все благополучно.

С искренним уважением – М. 4.02.64 г.

Глубокоуважаемые Василий Витальевич и Мария Дмитриевна!

Не знаю, дойдет ли это письмо? Не знаю, в Ленинграде застанет Вас письмо?

Весеннее солнце пригревает промерзшую землю. Обильный снег тает под его лучами – превращается в ручьи. На улицах обрезают сучья: готовят деревья к жизни, после долгой спячки.

Первые пешеходы без головных уборов, не считая, конечно, тех, которые так проходили всю зиму. Неутомимые дворники вычищают мостовые от наростов льда… С крыш домов сбрасывают снежные массы…

Около магазина выстроилась очередь за парниковыми огурцами.

На скамейках парка воркуют влюбленные пары. О чем?

Неутомимые Женщины с большими сумками спешат домой.

С искренним уважением – М.

21.02.64 Уважаемый и дорогой друг наш Миша!

Простите, что так долго Вам не писала. В середине января я переехала в Ленинград, где нахожусь в настоящее время возле Василия Витальевича.

Василий Витальевич все еще работает на съемках фильма «Дни». Меня очень тревожит эта затянувшаяся работа. В начале была речь о том, что он будет занят три месяца и потом сможет вернуться домой, отдохнуть, чтобы закончить картину только в июле, когда будет тепло и деревья на улицах Ленинграда покроются листвой. Но сроки переменились. Ноябрь, декабрь, январь миновали, а работа все продолжается, мне никто не может сказать определенно, когда она кончится. Между тем, Вы сами видели, как слабо здоровье Василия Витальевича, какие у него большие годы и такого старца обременять непосильным трудом нельзя. Он держится бодро и оптимистически смотрит на будущее, у него же совершенно вымотаны нервы. Таким образом, не могу спокойно пользоваться удобствами этого прекрасного города, а только думаю о том, как бы выкрутиться отсюда и вернуться во Владимир.

Очень тронута, что Вы беспокоитесь о здоровье Василия Витальевича, - он действительно проходит тяжелое испытание. Когда выяснится окончание съемок, я Вам напишу, но уже вижу, что они перейдут и на март.

Пишите нам, пожалуйста. Мы надеемся, после окончания работы приехать к Вам, в Киев, - отдохнуть там. Если это случится, - непременно увидимся.

Посылаю Вам сердечный привет от В.В. Искренне уважающая Вас Мария Ш.

Глубокоуважаемая Мария Дмитриевна!

Очень Вам признателен за письмо. Я довольно долго не писал и беспокоился очень за Ваше и Василия Витальевича здоровье. Сейчас я спокоен.

Конечно, эта работа в Ленинграде несколько обременительна для Василия Витальевича, он, как необыкновенно деятельная натура, может чувствовать себя духовно лучше в шумном Ленинграде, чем в отдельной квартире во Владимире. Правда, зима и ленинградский климат… Верно, что все обойдется.

Буду счастлив встретиться с Вами в нашем Киеве.

Желая хорошего здоровья. Сердечный привет Василию Витальевичу.

С искренним уважением – М.

P.S. С большим нетерпением буду ждать выхода на экраны кинофильма «Дни»

Мой домашний адрес: ул. Владимирская 73, кв. 1.

4 марта 1964 Дорогой Миша.

Мы получили Ваше письмо, последнее, т.-е. от конца февраля. Благодарю Вас за Ваши теплые строки. Здоровье мое в удовлетворительном состоянии. Устаю, но восстанавливаю силы, отдохнув. Это значит, организм сводит концы с концами. Плохо бывает, когда теряю сон. Но это случается не так часто: только в те дни, или, лучше сказать, ночи, когда приходится мысленно воевать против мыслей же.

Это состояние Вам, вероятно, тоже знакомо. Голова горит, не находя решения, а тусклый день встает неумолимо. Так было не раз, но, надеюсь, больше не будет.

Шлем Вам сердечный привет. В.В.

Глубокоуважаемые Мария Дмитриевна и Василий Витальевич!

Киев постигло величайшее бедствие: публичная библиотека вторые сутки горит. Сердце обливается кровью при виде страшной картины пожара: бурый едкий дым, языки пламени… Огонь пожирает богатейшую библиотеку Союза.

Археологи по крупицам воссоздают древние культуры своим кропотливым трудом, а тут – в центре города, на глазах тысяч людей, уничтожаются мировые богатства.

Страшно даже подумать, что подобное возможно в наши дни: среди нас жил Герострат и даже имел свободный доступ в хранилища. Ни для кого не секрет, что виновник пожара – сотрудник библиотеки, шизофреник или просто фанатик, Он не раз пакостил, но его держали, держали, словно для того, чтобы тот совершил свое черное дело. Дико. В этой истории непостижимые факты: остался ночевать, смог проникнуть во все помещения и разбросать массу белого фосфора. Вспыхнул пожар почти одновременно на всех этажах в шести-восьми местах.

А что стоит никчемность организаторов тушения, пожарников? Они дали возможность распространиться пожару - вместо локализации огня. Все горит.

Большинство уничтожено огнем или испорчено водой. Здание плачет из-за переполнившей его воды. Горят сокровища… Огонь пожирает культуру…

С искренним уважением – М.

В связи с празднованием ста пятидесятилетнего юбилея со дня рождения Т.Г. Шевченко,* в марте 1964 года на Украине и в Киеве особенно пышно провели торжества. В частности, в Киеве собрали выездную сессию Союза писателей СССР: на нее пригласили гостей из многих стран мира. Словно специально к этому времени (возможно, специально приурочили в этому событию), в здании Научной библиотеки А.Н. УССР, около шести часов утра начался пожар. Этот пожар оказался необычным: поджог – сразу загорелось в семи-восьми местах. Срочно на место происшествия вызвали пожарные машины. Выбивали стекла, ломали рамы – пожарники направляли в очаги огня мощные струи воды из своих сверхмощных шлангов с брандспойтами. Один из пожарников даже пробрался по карнизу здания, чтобы удобнее разместить свою водонапорную технику.

Но случилось нечто невероятное: вода не гасила пламя, а только испарялась: образовывала обжигающий пар, целое облако его вырывалось из окон, а огонь все вспыхивал и разъярялся с новой силой. Уже позже поняли причину этого: в здании, в разных местах заложили белый фосфор, который, получив доступ воздуха, самовоспламеняется, обретает нужную аэрацию и горит до тех пор, пока полностью не сгорает и не сжигает все вокруг. Но водой все поливали и поливали, а она не тушила пламя, а лишь испарялась под действием высокой температуры. Срочно бросили на борьбу с огнем многих пожарников, неопытных курсантов военных училищ, солдат… Очень многие из них получили ожоги, ранения. Подобный пожар можно тушить лишь пеной: обволакивает очаги пламени: этим предотвращают доступ кислорода. Приблизительно так тушат горящую нефть. Но где в городе такие средства? Да, и наши горе-пожарники, им только: давай, давай! Думать они не умеют, да и времени на это не остается: давай, давай!

Этот пожар показал всю никчемность организаторов тушения, пожарников: они залили почти полностью несколько этажей здания, но совладеть со стихией не смогли. Только на картинках и в рекламных кинофильмах показывают новые средства тушения огня. Но такие средства еще редки: тушат по-старинке. Даже воды не хватало: черпали воду ведрами с уже залитых нижних этажей – сбивали очаги пламени. Хотели часть книг вынести, но администраторы запретили делать это из опасения краж. Случилось: в нескольких местах обвалились потолки – все перемешалось.

Уже после того, как все же победили огонь, более суток выкачивали воду из здания. Говорят, вода наделала больше убытков книгам и самому зданию, чем огонь. Ведь известно, как горят книги – они обгорают, тлеют. Горящего материала в библиотеке оказалось больше, чем достаточно. Деревянные полки: что говорить еще?! Отдельные хранилища легко соседствовали друг с другом: между ними не существовало огнезащитных перегородок.

Выпал воскресный день. Огромная масса людей обступила здание библиотеки: наблюдали, как горят культурные ценности, как проявляют «заботу» о культурном наследии. Огонь на глазах пожирал культуру.

В день пожара я выслал письмо в «Литературку», мне ответили: знаем, о том сообщила местная газета. Да, наша сплетница поместила короткое сообщение: пообещала опубликовать в свое время результаты расследования. Известно, у нас обещание редко когда исполняют. Так случилось и на этот раз.

Тут же около здания горящей библиотеки, в толпе, сотрудники рассказывают, как могло случиться подобное преступление. Они характеризовали личность поджигателя. С их слов получалась очень неприглядная картина. Во время немецкой оккупации города, значительную часть фондов библиотеки, которую не успели эвакуировать, вывезли в Германию. Там – в военное время! – все смогли систематизировать: составили подробные каталоги. После поражения Германии в войне, основную часть литературы вернули в Киев. Но здесь, из-за недостатка хранилищ и нерадивого отношения администрации к литературе, сохраняли самым варварским способом – она просто «свернута», лежала навалом, плохо сохраняли. С ней даже не знали, что делать?

Сотрудник библиотеки, участник войны (ранен или контужен), натура очень впечатлительная, поэт и правдоискатель, долгие годы с администрацией конфликтовал. Он тщетно добивался более внимательного отношения к себе и бережного отношения к литературе. Верно, этот человек шизофреник, возможно, его преследовали навязчивые идеи. Его стихи не хотела публиковать ни одна редакция.

И вот этот человек умудрился каким-то образом достать большое количество белого фосфора, внести его в помещение библиотеки: это не очень трудным делом явилось, ибо круглосуточного дежурства поста милиции в те времена в библиотеке еще не существовало. Он остался в помещении на ночь, разнес свой легковоспламеняющийся материал по различным хранилищам и кабинетам нескольких этажей библиотеки. Не знаю, имел предварительно подобранные ключи или двери на ночь не замыкались. Факт остается фактом: рано утром начался пожар. А еще раньше, на рассвете этого дня дежурная или охранник нашла на тротуаре в университетском дворе, возле здания библиотеки этого своего сотрудника: он лежал с переломанными ногами и громко стонал. Он выпрыгнул с третьего этажа библиотеки: предварительно разбил стекла, поранил руку. Куда проще было открыть окно. Его на скорой увезли в больницу, а затем поместили в следственное отделение психо-неврологической больницы имени И.П. Павлова.

Верно, вот и все, что я знаю по этому поводу. Кажется, поджигателя судили, но учли его прошлые заслуги и назначили недолгий срок, как при поджоге стога соломы. Так пошутил один юрист.

Долгое время библиотека находилась на ремонте и город на несколько лет лишен доступа к ее фондам. Часть сохранившихся книг подсушивали, доводили до удобного вида, но сколько тысяч их уничтожил пожар с водой, сколько книг подпорченных, какое количество украли – это мало кто знает. Верно, до сих пор каталоги полностью не сверили.

Книжный фонд библиотеки пополнили из библиотек других городов. Долгие годы решают, я не знаю, решился уже вопрос о строительстве нового здания библиотеки?

В заключение отмечу, до сих пор в прессе не сообщили, явился поджог библиотеки – организованной провокацией, к дням шевченковского юбилея приуроченной. Возможно, это случайное совпадение? В те самые дни в Каневе, на месте погребения Т.Г. Шевченко, тоже вспыхнул огненный фейерверк. Если не ошибаюсь, в новом здании гостиницы.

Ходили слухи: во время пожара и после него уничтожили уникальные документы исторической ценности. Кто знает, у нас абсолютно все сохраняют в секрете.

___________________________________________ _____________________

* Т.Г. Шевченко на Украине считают основоположником Украинской литературы. Свои поэтические произведения он писал на кириллице. Несколько позже Костомаров, если не ошибаюсь, реконструировал кириллицу в украинский алфавит. Он же и переписал стихотворения Т.Г. Шевченко по новому шаблону. У поэта существуют и свойственные Украинцам бандитские наклонности. Так поэт призывал прирезать Царя тупым ножом – для большего его страдания. И еще у него есть бунтарские призывы. Вовсе не зря Т.Г. Шевченко постригли в солдаты и отправили далеко служить: на территорию современного Казахстана. Себя не считаю специалистом – слышал довольно квалифицированное мнение: талант свой художника Т.Г. Шевченко проявил даже больше, чем поэта.

___________________________________________ _______________________

Глубокоуважаемые Мария Дмитриевна и Василий Витальевич!

Очень давно не писал Вам и не знаю Вашей жизни.

В Киеве установилась летняя погода, город – вместилище чистого воздуха, солнечного изобилия. Отцвели каштаны, но зелень вернула ему жизнерадостное настроение.

В воскресные дни горожане отдыхают в парках, на стадионах… Шум, пестрые наряды, детские улыбки, очередь за такси… В парках дети… Дети… Дети… Их много, разновозрастных. Группа людей столпились: обсуждают очередной ход в шахматной партии: ее тут разыгрывают. В домино пенсионеры «забивают козла». Скоро начнется массовое «переселение народов» на пляжи.

В будни город выглядит скромнее: работа, повседневные заботы, небольшие очереди за свежими овощами… Встречи, разговоры, слухи… Рассказывают о «достоверных случаях» проигрыша молодых людей в карты… Обсуждают и осуждают неверную, раскольническую позицию китайских руководителей…

Жизнь – всегда, везде, несмотря ни на что…

С искренним уважением, пожеланием хорошего здоровья, всего наилучшего- М

2.06.64 Дорогой Миша!

Привет из Ленинграда.

Мы думаем июль пробыть здесь, а потом хотели бы поехать куда-нибудь на юг, может быть и в Киев. Держите нас в курсе, когда вы будете в городе, чтобы встретиться.

Искренно Ваша – Мария Ш.

Глубокоуважаемые Мария Дмитриевна и Василий Витальевич!

Мне почему-то казалось, что Вы уже не в Ленинграде и поэтому и не писал, и излишне не надоедал письмами. Не велика беда.

С большой радостью древний и вечно молодой Киев Вас встретит. Думаю, что под Киевом можно отдохнуть не хуже, чем на крымском берегу. Я, со своей стороны, сделаю все возможное, чтобы отдых был спокойным. Дело в том, что Киев снабжается значительно лучше, чем пригород. Это лето я в командировках провожу около Киева и смогу быть Вам полезен.

Если не трудно, напишите, пожалуйста, о работе Василия Витальевича над кинофильмом «Дни» и о жизни в прекрасном Питере.

До скорой встречи. С искренним уважением – М. 6.06.64 г.

Телеграмма во Владимир от 12.06.1964 г.

Благодарю за привет. Жду. Миша.

14.06.64 Ленинград, Европейская гостиница, № 424

Дорогой Миша. К Вам великая просьба.

Изложение дела.

С концом июня, надеюсь, кончить работу в кино. Мы с М.Д. устали и нуждаемся в отдыхе.

Отдых – это возможное уединение и природа. Природа – это прежде всего вода, т.-е. купание и солнечно-воздушное безделие на берегу реки, озера, пруда, где есть песок. Лучше всего лес на реке, речке. Но пригоден и сад, зелень.

Вы писали М.Д., что вокруг Киева все это есть, как было раньше. Вам великая просьба состоит в следующем.

Если можете, отыщите нам где-нибудь, около Киева, комнату, лучше две, где мы могли бы с пользой для души и тела провести месяц июль, вплотную уже на нас надвигающийся.

Киев нам особенно удобен потому, что мы вообще хотим переселиться из Владимира на родину, т.-е. туда, где мы оба родились и провели молодые годы. Нам обещают дать в городе, на правом берегу Днепра, квартирку из 2 комнат. Это вообще, но конкретно пока еще нет ничего. Когда начнется искание конкретного этого, очень хорошо было бы быть, так сказать, «под боком», чтобы увидеть глазами, что же нам предлагают. Если мы будем в июле, а, может быть, и в августе поблизости, то всегда можно приехать. Вместе с тем, мы не потеряем лета в дальних разъездах, а «под шумок» будем лечиться водой, воздухом, солнцем и тишиной.

Мне кажется, что я изложил Вам ясно, чего мы хотим от Вас, без всякого права и основания отнимая у Вас время и отдых, в котором Вы нуждаетесь не меньше, чем киноартисты. Тут только можно просить Вас о человеколюбии, к которому мы сами не способны.

Сердечный привет – В.В.

14.06.64 Дорогой Миша!

Прибавляю от себя несколько слов. Очень хочется в южные края, измучены очень холодной, бесконечной зимой. Но боюсь пекла (В.В. давно от большого зноя отвык). Возле воды и зелени легче перейти с севера на юг. Помогите нам! Знаю, что, если можно, то поможете.

Отвечайте нам авиа, можете ли Вы этим делом заняться или Вы слишком заняты для этого.

Искренно Ваша – Мария

22.06.1964 г. Дорогой Миша!

Наше положение более-менее определилось. Предполагается, что к 1-му июля мы кончим наши дела здесь. Если будет несколько дней запоздания, это неважно.

Итак, мы просим Вас приступить к отысканию в окрестностях Киева прибежища нашего со всеми теми особенностями, о которых мы Вам уже писали. Так как обычно дачные комнаты снимают с первого июля, хотя бы мы приехали несколько позже. Чтобы заплатить, необходимы деньги. Поэтому напишите, телеграфируйте лучше, сколько потребуется денег и нужно ли их направлять до востребования на Ваше имя. Для перевода нужно Ваше полное имя-отчество.

Присовокуплю некоторые подробности. Лучше, если Вам удастся найти две комнаты (даже маленькие), но если будет одна комната, то необходимо две кровати, или кровать и диван, на котором можно спать. Затем очень важно знать, может ли хозяйка оказать помощь и в приготовлении пищи, предполагая, что продукты она будет получать от нас. Вопрос о постельном белье, одеялах и подушках надо выяснить, так же и о посуде, потому что мы этого из-за трудностей, везти с собой не будем, кроме электро-плитки, если электрический ток на даче окажется и освещение.

Мы просили Вас о лесе, о воде и песчаных берегах, но забыли о комарах. Если место будет сильно комариное, то можно ли достать материал для комарника?

Мы очень тяготимся звуками радио и если хозяева дачки злоупотреблять будут им, это отравит нам всякий отдых. Об этом их все надо предупредить, чтобы не возникло неприятностей (нервы у нас так устали, что действительно нуждаемся мы в «спасительной тишине»). Все это, конечно, затруднит Ваши поиски, но что поделаешь. В этом случае надо применить поговорку «бачили очи, що куповали».

Итак, дорогой Миша, действуйте, начинайте поход! Ни пуха, ни пера!

Сердечный привет – М.Д.

Европейская гостиница № 424.

Дописано рукой В.В. Шульгина: Сердечные извинения за эксплуатацию, привет – В.В.

Телеграмма в Ленинград:

Мария Дмитриевна приезжайте. Место отдыха не решаюсь сам выбрать – Миша.

Глубокоуважаемые Мария Дмитриевна и Василий Витальевич!

В пригороде Киева есть очень много замечательных мест, где можно прекрасно отдохнуть, если для этого есть достаточно времени, желания и соответствующее настроение.

По моему мнению и по советам других, наилучшими местами отдыха можно считать Пущу-Водицу, Ирпень, Бучу, Ворзель, село Ново-Украинку и другие. Почти в каждом из этих мест можно найти лес, воду и соответствующую квартиру: они специализируются на передаче части своих дач отдыхающим.

Мне кажется, что при выборе места отдыха, надо учесть состояние здоровья. Так, Ирпень – замечательное место, но здесь, в основном размещаются сосновые боры и сердечникам это может быть противопоказано.

Замечательная красотой Конча-Заспа: на самом берегу Днепра. Здесь много домов отдыха, правительственных и других дач, но тоже много сосны. Впрочем, я на днях собираюсь сам туда съездить, чтобы иметь более конкретное мнение.

Для сердечников больше всего рекомендуют Ворзель, но здесь, кажется, плохо дело с водой.

Сейчас в Киеве стоят такие знойные дни, что на реке можно быть утром и вечером.

Лично мое мнение таково, что если у Вас имеются возможности отдохнуть около Киева, нужно их использовать с пользой для себя.

С искренним уважением – М.

P.S. Пожалуйста, держите меня в курсе Ваших дел и можете мною полностью располагать. М.

24.06.64 Дорогой Миша.

В спешном порядке отвечаю на Ваше письмо, где Вы высказали опасение на счет хвойных лесов в рассуждении «сердечников». Могу в этом отношении совершенно успокоить. Мне не только противопоказуются, но определенно благоприятны, и, более того, благотворны леса, сосновые, еловые. Это проверено прекрасным пребыванием в «Заповеднике» по имени Терехово. Равным образом и для М.Д. лес хорош и важен. Не пишу больше, сотому что все остальное уже писано в предыдущих посланиях. У нас есть особая симпатия к Ирпеню, но пусть это не свяжет Вам руки: Вам на месте виднее. Сколько надо перевести денег?

Шлем Вас самый сердечный привет – В.В. М.Д.

Телеграмма в Ленинград: гостиница «Европейская», Шульгиной.

Мария Дмитриевна приезжайте отдохнете берегу Днепра Триполье Выезде сообщите заблаговременно Владимирская 73 квартира 1 Миша

Глубокоуважаемые Мария Дмитриевна и Василий Витальевич!

Очень хочу: пусть это письмо Вас застанет во Владимире и к этому времени состояние здоровья Марии Дмитриевны будет вполне удовлетворительным.

За все это время я и не решался писать письма: думал – не дойдут.

Я бы хотел вкратце поделиться с Вами тем, что у нас есть на сегодняшний день. Мне почему-то казалось, что при выборе места отдыха нужно избегать хвойных лесов и поэтому я и искал, исходя из этого требования, пока не получил письмо от Василия Витальевича. Должен заметить, что Триполье я подобрал до получения этого письма.

Триполье – село на берегу Днепра, километрах в 45-50 от Киева. Сюда 2-3 раза в сутки ходят катера. Машиной можно добраться через Обухов, но от Обухова плохая дорога. В 2-х километрах от села – пристань больших теплоходов. Само село в 5-ти километрах от Плютов.

Дом, должно быть, послевоенный, приличный. Две комнаты с отдельным ходом из общего коридора. Хозяйка, полуинтеллигентного вида, работает в больнице. Есть у нее дочь, но она сейчас работает в Киеве.

В этом доме сдаются три квартирки: одна двухкомнатная и еще две одноконатные. Из них одна комната была уже сдана Женщине с шестилетней девочкой.

Невдалеке от дома находится безарчик. Можно ежедневно брать молоко и я предложил хозяйке готовить пищу. Вначале она не соглашалась, но затем ответила утвердительно. Постель и другое необходимое она обещала предоставить.

Большой зеленый двор. Река в пятидесяти метрах.

Одно неудобство: на берегу установлена небольшая пилорама. Мне объяснили, что она работает время от времени и во время ее работы шум в вашей комнате не слышен. Хороший пляж – несколько в стороне.

Денег хозяйка не взяла и о цене с ней не договаривались: решите Вы сами, если будете здесь отдыхать.

Лично я не хотел бы Вам навязывать ни одно место отдыха. Можно найти квартирку в Ирпине, Пуще-Водице или в другом месте, правда, вместе со всеми удобствами найти тяжелее. И я бы советовал Вам самим выбрать место отдыха. Дело в том, что если в Триполье Вы смогли бы отдохнуть от городской суетни, то в Ирпине и Пуще можно использовать лечебные свойства леса. Правда, вблизи от города с его не лечебного свойства извержениями в виде дыма, всевозможных газов и копоти отдохнуть нельзя (воздух Киева значительно чище, чем в других городах).

Нам в письмах тяжело списаться по всем вопросам и поэтому я полагаю, что основные вопросы можно будет решить в Киеве. Я думаю: не очень большой потерей будет, если Вы задержитесь в Киеве на 1-2 дня с целью подбора лучшего места отдыха.

Поймите мою шутку верно. Я предприму все, чтобы сделать более приятным Ваше пребывание в Киеве, но мне будет легче, если часть ответственности Вы возьмете и на себя. Я такой же бюрократ и перестраховщик, как и другие.

С искренним уважением – М.

Телеграмма из Ленинграда от 23.06.64 года:

Предполагаем приехать первых числах июля Прошу нанять дачу на мое имя Телеграфируйте Ваше имя отчество для перевода нужной суммы – Мария Дмитриевна.

Телеграмма из Ленинграда от 29.06.64 года:

Благодарим Приедем Триполье Предварительно необходимо несколько дней Владимире откуда будем телеграфировать точнее

Привет – Мария

Телеграмма из Ленинграда от 2.07.64:

Предполагаем приехать 7 июля Номер поезда дополнительно Дедушка

Телеграмма из Владимира от 4.07.64:

Мария заболела Приезд необходимо отложить несколько дней Посылаю авиа привет Дедушка

4 июля 64 Владимир, Кооперативная № 1, кв. 1

Дорогой Миша. Послал Вам телеграмму, что наш приезд необходимо отложить. М.Д. пришлось вырвать зуб еще в Ленинграде, тем не менее мы выехали во Владимир во исполнение намеченной программы. Здесь произошли осложнения, надо лечить последствия экстракции. Но как только возможно будет ехать, мы приедем.

Если по обстоятельствам дела необходимо будет дать задаток, чтобы не упустить дачу, сделайте это пожалуйста.

Переведу деньги немедленно переводом, как только необходимые указания получу от Вас.

Простите пожалуйста, что мы причиняем Вам столько хлопот, но иначе нельзя. Рисковать каким-нибудь заражением нельзя.

Шлем Вам самый сердечный привет – В.В.

Дописано рукой Марии Дмитриевны:

Дорогой Миша, накануне выезда пострадала. Зубы подвели, но есть надежда, что скоро дело поправится. Тогда приедем. Искренний привет – Мария Ш.

Телеграмма из Владимира от 10 июля 1964 года:

Прошу закрепить две комнаты Триполье приедем 15 июля Поезд дополнительно Привет – Дедушка

Телеграмма из Москвы от 14 июля 1964 года:

Приедем 15 июля 9 утра поезд 1 вагон 5 Дедушка

Чету Шульгиных я встречал с цветами (букет попался полуувядший: ничего другого на этот раз на вокзале не оказалось).

Василий Витальевич стоял в тамбуре вагона и внимательно наблюдал за приближающимся Киевом, за всем происходящим на вокзале. Его-то я сразу заметил. Мария Дмитриевна располагалась в купе. Вышли из вагона. Предложил я им поехать со мной домой: несколько передохнуть перед нелегкой поездкой. Но они настаивали: нет, только сейчас ехать в Триполье, а там уж отдохнем. Не смел я возражать. Стал думать, как их отправить. На один катер не успели, следующий будет к вечеру. Остается одно: такси. Известно, как договариваться с таксистом. А я, к тому же, не умею и не люблю торговаться. Плачу столько, сколько с меня потребуют. По дороге все же заехал домой: догадался взять с собой перину, еще что-то. Хорошо сделал: хозяйка на деревянном топчане постелила Василию Витальевичу и эта перина хоть несколько сделала удобнее жесткое ложе.

По дороге Мария Дмитриевна вспомнила: у них из продуктов ничего нет с собой - остановились перед гастрономом.

Дорога на Обухов превосходная, зеленая: по обе стороны шоссе посадки лесных культур, лес постарше. Тогда еще эту дорогу я плохо знал, но по возможности, давал некоторые пояснения. Рассказал о Конче-Заспе, заливных днепровских лугах, о посадке сосны на песках и прочей чепухенции. В Обухове машина свернула на Триполье. Тут я начал рассказывать о строящейся ГРЭС в Триполье и еще о чем-то. Мария Дмитриевна скучала, от усталости несколько прикорнула, но Василий Витальевич внимательно слушал, будто узнавал для себя что-то важное, смотрел по сторонам, словно впитывал в себя окружающее. Конечно, я не старался их утомлять разговорами.

Когда подъехали к Триполью, Василий Витальевич ахнул от изумления: увидел он, оказывается, в чьем-то дворе расцветший подсолнух. Тут уже и сама Мария Дмитриевна развеселилась: она вновь в Малороссии, которую обожает с самого своего детства. Начала рассказывать о мелодичных песнях на вечерницах, об одежде, обычаях, обрядах…

Вот и приехали. Занес вещи. Познакомил с хозяйкой. Когда дело подошло к расчету с водителем такси, то он потребовал дополнительную пятерку за остановки в городе, да еще на тот случай, если у него из Обухова не окажется пассажиров. Чтобы от него быстрее отделаться, дал ему все, что у меня осталось в кармане: этого оказалось мало - у Василия Витальевича пришлось занимать.

Насчет оплаты постояльцев я с хозяйкой предварительно не договаривался и вот сейчас-то все и началось: верно, она запросила слишком высокую цену. Она потребовала и за просрочку – за все дни до приезда. От денежных вопросов, по возможности, я стараюсь откарабкаться. Мария Дмитриевна начала паниковать: куда вы нас завезли – грабят, обирают, раздевают среди бела дня. Я не знал, куда деться от стыда. Предложил тут же подыскать другую квартиру, но Василию Витальевичу, видно, дом понравился, да и цену он не посчитал непомерной: в других местах платить приходилось не дешевле. Не знаю точно, как они между собой уладили этот вопрос, но я чувствовал себя в очень неприятном положении. А хозяйка дачи мне дружески подмигивает, словно находится со мной в заговоре или благодарна за хороших постояльцев.

Не знаю точно почему, но мне с первого же раза чем-то понравилась эта энергичная и рассудительная, полная Женщина. К деньгам и ценам я не имел никакого отношения. Для меня являлось главным: в ее доме очень чисто, хотя она работала, она очень вкусно готовила вегетарианскую пищу. Еще прежде обещала хорошо кормить постояльцев, добропорядочно к ним относиться. Больше я ничего не желал. Так оно, в основном, и происходило. Не имел повода таить зла против этой достаточно симпатичной Женщины. Но Мария Дмитриевна высказывала свое ею недовольство. Заметил: Мария Дмитриевна плохо сходилась с людьми: свои непомерные претензии проявляла. Не все могли и хотели ее терпеть. Она почему-то считала: чуть ли не все люди ей обязаны. Но ведь мало кто из людей сейчас потерпит подобное к себе отношение.

… В тот день приезда хозяйка их накормила вкусным вегетарианским обедом: страсти несколько улеглись. Мы начали думать, что делать дальше? Решили

окончательно: здесь остановиться. Как уж будет… Лично мне кажется: устроились они неплохо. Жаль только одного: река, песчаные отмели… По словам Марии Дмитриевны, напоминали ей дунайские. Но вот нет поблизости леса: отдельные только деревья. В затененном садике усадьбы почему-то не отдыхали никогда. Уже позже я понял, да и узнал: устроил идеальное место отдыха для Марии Дмитриевны, но не для Василия Витальевича. По своей скромности, он, однако, мне об этом ничего не сказал. Он был уже доволен тем, что чувствует здесь себя хорошо жена: он ее безумно любил, во все старался ей угодить.

Каждую неделю я добирался в Триполье с дополнительным провиантом. Такие недели бывали: мне приходилось сюда добираться по три раза. В основном, на каждой неделе я у них бывал дважды. Туда я добирался катером, возвращался вечером через лес напрямую – до шоссе километров около десяти, а уже там «голосовал» на попутную машину. До полуночи почти всегда успевал вернуться домой. Но бывали случаи… Это когда я у них засиживался дольше обычного. Однажды я там ночевал и воскресный день провел в отдыхе и беседе. Мария Дмитриевна тогда сделала мне комплимент: я ей чем-то ветхозаветного пророка напоминаю. Я уже тогда понял, что она научена лицемерить. Она была умна, очень начитана, красива, несмотря на свой почти что преклонный возраст. Но в ней меня удивляла одна черта: она ничуть не стеснялась ни меня, ни случайных прохожих – лежала на песочке, стриптически оголив тело почти до нага, глубоко дышала, наслаждалась покоем, впитывала в себя чистый воздух, нежилась под солнышком, подставляя всю себя его нежным лучам. Она хорошо загорела, светилась улыбкой, стала несколько спокойней.

А Василий Витальевич? В день его приезда я был потрясен его красными, от усталости и раздражающих юпитеров утомленными, слезившимися глазами, измученным видом. За тот год с лишним – прошел после нашей встречи, сильно он постарел, похудел, как-то ссунулся, хотя в те дни во Владимире я застал его больным, а сейчас он «здоров».

Заметно глазу – он стал отходить, особенно сильно это заметно по его глазам и уже не столь опухшим векам, мешкам под глазами: постепенно их почти совсем не стало. В Ленинграде сделался более стройнее, отрепетировал определенную позу и даже любопытно со стороны наблюдать, как он элегантно сопровождает свою спутницу по песчаной дороге вдоль реки.

Василий Витальевич мне рассказывал много интересного из своей жизни: несколько о заключении в тюрьме, о жизни в инвалидном доме – в него поместили в 1956 году, среди всяких полоумных идиотов и старперов. Самым удивительным в его словах для меня было: и там мог жить, но вот нашлась Мария Дмитриевна…

А Мария Дмитриевна потерялась и нашлась таким образом. Всю войну они прожили в Сремски Карловцах (в Югославии) – в их город вошла советская часть, организовали свою комендатуру. Отношения между В.В. Шульгиным и новой властью являлись самыми нормальными: он даже неоднократно беседовал с советскими представителями. Нисколько не скрывал своего имени и прошлое. И вот однажды возвращался с прогулки домой, он тогда купил бутылку молока жене. По дороге встретил рассыльного из советской комендатуры – того послали за ним, но дома не застал. Тот попросил Василия Витальевича зайти в комендатуру по дороге: выполнить какую-то формальность. Василий Витальевич обещал позже зайти: должен отнести молоко, да и сам проголодался. Посыльный уговаривал:

«Да, нет же: всего пару минут, ведь нам все равно по дороге».

Чтобы зря не оттягивать время и не спорить, Василий Витальевич согласился зайти: здесь его тут же арестовали и на самолете направили в Москву: даже не позволили проститься с женой, о себе сообщить. Потом тюрьма, приговор суда, опять тюрьма…

(Признаюсь откровенно: слушал с некоторым изумлением его бесхитростный рассказ. В.В. Шульгина «легально встречался» с советскими представителями в «освобожденной Югославии»… Не понимал, как, опытнейший, информированный политик, знакомый с положением в Советской России, СССР – мог так доверчиво вести себя… Я понимаю: происходила Вторая Мировая война – направления многие оказались прикрыты, блокированы… Но все же… Мог скрыться, перейти на нелегальное положение… В той неразберихе мог спастись… Отлично помнил он свое политическое прошлое, достаточно активную борьбу с большевистским режимом власти… Как он мог представить себе: забудут, простят и не накажут… В.В. Шульгин вовсе не наивный человек… Я этого не понял, не пойму никогда).

Вскоре произошла политическая ссора между двумя Иосифами: Сталиным и Броз-Тито. Ухудшились отношения Югославии с Советским Союзом и другими странами «социалистического лагеря». Всюду начали искать и разоблачать «подрывную деятельность» противников. Марию Дмитриевну выслали в Венгрию, как «советскую шпионку». Долгие годы она собственноручно зарабатывала себе на жизнь. В том числе и физическим трудом.

После ХХ съезда КПСС для многих людей блеснул луч надежды. Вскоре из тюрьмы освободили В.В. Шульгина. Потом позволили его супруге вернуться на родину. Поселили их в инвалидном доме, уже позже выделили однокомнатную квартиру во Владимире.

Возвращался из Триполья домой – я всегда имел с собой наряд-задание: его должен исполнить к следующему приезду. Купить и привезти. Случайно у меня сохранились некоторые записи тех дней.

Вот что я должен привезти в один из первых дней их отдыха. Конечно, заранее все следовало закупить:

плитку электрическую – 220 в.

эмалированный чайник вместимостью в 1,5-2 литра;

чашки фарфоровые – две;

ложечки чайные – две;

батарейки для фонарика КБС_Л-56 и лампочки;

вино сухое;

кофе черный молотый;

лампочки электрические;

колбасу копченную;

сыр голландский;

хлеб и булочки;

сигареты болгарские;

цитрусовые;

писчую бумагу.

В следующий раз я должен привезти:

сахар рафинад колотый;

чай грузинский «экстра»;

200 гр. картофельной муки или крахмал;

кусочек хозяйственного и детского мыла;

болгарские сигареты;

сухое вино;

кардиоваллен.

И еще одна запись:

мармелад или фруктовой карамели;

сыр голландский;

две бутылки сухого вина;

болгарские сигареты;

Деньги за привезенное я никогда не просил. Вначале – пару раз, как и предыдущие покупки в Киеве, оплата такси и другое – мне не компенсировали расходы, но я об этом не напоминал. Затем Василий Витальевич потребовал представить ему подробный список с указанием цен и деньги мне возвращали сразу. Да, в денежных делах он довольно щепетилен, почти как я, если кому-то должен. Но сам я долгов никогда не требую, даже при крайней нужде в деньгах.

Иногда получал задания и несколько другого порядка. Однажды Василий Витальевич попросил меня достать книгу Ж. Верна «Паровой дом» на Русском, Французском или Итальянском языке. Признаться, я не смог ее найти. Возможно, в русском переводе она получила другое название. (Это часть известного романа, но Жюль Верном я никогда не увлекался). Просил он меня достать книгу «Lei, Benny Vaticano sottovoco. Di Benni Lai. Milano, Longanesi, 1961».

Тщетно также искал журнал «Малая Русь», издававшийся в Киеве в 1918 году.

Просил он меня попытаться раздобыть книгу главы ватиканского секретариата по вопросам единства Христиан - кардинала Беа: в ней автор касается отношений Католиков к нехристианам и особенно к Евреям. В указанной книге сообщается, между прочим, что Ватикан снимает обвинение с еврейского народа за смерть Спасителя Иисуса Христа.*

* Данные сведения почерпнуты из анонимного письма: В.В. Шульгин получил его (это письмо из Риги - привожу в приложении 3)

Получил задание такого характера. В.В. Шульгину обещали предоставить квартиру в Киеве. В своем письме он просит Первого секретаря ЦК КП Украины (если я не ошибаюсь, Н.В. Подгорного или В.В. Щербицкого) его принять для беседы. В Триполье я прослушал весь текст письма. С разрешения Василия Витальевича сделал одно стилистическое исправление. Письмо он просил отпечатать и привезти на подпись, а затем и отправить его адресату.

Само письмо очень любопытно во многих отношениях: ниже его привожу.

«Пишет Вам некий Шульгин, Василий Витальевич. Обо мне Вы, может быть, знаете, а, может быть, нет. На последний случай должен предпослать мое краткое предисловие.

Ровно 100 лет тому назад, т.-е. в июле 1864 года Виталий Яковлевич Шульгин основал «Киевлянин». В первом номере этой газеты, в передовой статье, было сказано:

«Этот край русский, русский, русский!»

Под этим лозунгом, неизменно сохраняемом, «Киевлянин» просуществовал, с небольшими пропусками, около 55-ти лет. 4 декабря 1919 года вышел последний номер этой газеты.

После смерти В.Я. Шульгина, «Киевлянин» перешел к профессору Киевского Университета по кафедре политической экономии Димитрию Ивановичу Пихно, моему отчиму. Он был родом из Чигиринщины, из бедной семьи, однако стал впоследствии видным политическим деятелем и в 1907 году был назначен членом Государственного Совета. Умер в 1913 году.

После его смерти редактирование «Киевлянина» перешло ко мне. Я родился в Киеве на улице бывшей Шулявской, потом Караваевской, а ныне улице Льва Толстого, в доме под номером пять. Этот дом снесен несколько лет назад, - на его месте 6-ти этажное здание.

Я получил образование в Университете Св. Владимира, ныне имени Т.Г. Шевченко, по юридическому факультету, который кончил в 1900 году. По отбытии воинской повинности, я был произведен в чин прапорщика запаса полевых инженерных войск. Затем поселился в деревне, стал землевладельцем (помещиком). Мое имение примыкало к селу Курганье, Острожского уезда, Волынской губернии. В 1907 году я был избран членом Государственной Думы от Волыни, затем переизбран два раза, пробыв в звании депутата от Волыни 10 лет.

2 (15) марта 1917 года я совместно с А.И. Гучковым принял из рук Императора Николая II отречение от Престола, не войдя в состав Временного Правительства, образовавшегося после Февральской революции, я в июле 1917 года вернулся в Киев. Кроме работы в «Киевлянине», участвовал в трех выборах, а именно:

В городскую думу города Киева, причем был избран гласным этого учреждения;

равным образом, я участвовал в выборах во Всероссийское Учредительное Собрание, но в таковое избран не был;* Верно, разогнали Всесоюзное Собрание потому – в нем почувствовали отсутствие В.В. Шульгина.

наконец, я участвовал в выборах в Украинское Учредительное Собрание и был избран представителем от города Киева.

Украинское Учредительное Собрание, как Вам известно, не было созвано ** утвердившейся общероссийской Советской властью.

С 1920 года началось мое пребывание в эмиграции. Из этого периода отмечаю только то, что может, как мне кажется, представлять для Вас интерес. Поскольку мог, в эмиграции я продолжал борьбу с коммунизмом вообще и с Советской Властью в частности, проживая в разных странах.

В начале 1945 года *** я был арестован советскими агентами в Югославии, препровожден в Москву и присужден к 25-ти годам тюремного заключения, из которых фактически отсидел около 12 лет. Был освобожден из Владимирской тюрьмы Указом от 14 сентября 1956 года. После освобождения, проживал в домах инвалидов и затем получил квартиру во Владимире областном.

В 1961 году вышла моя брошюра «Письма к Русским эмигрантам» и в том же году я был приглашен на XXII Съезд Коммунистической Партии в качестве гостя.

В настоящее время оканчивается год моей работы над фильмом «Дни», который ставит «Ленфильм» в Ленинграде. Играть для кино в таком возрасте очень трудно. Нуждаясь в основательном отдыхе, я приехал в с. Триполье, где и нахожусь, используя благотворное влияние Днепра.

В связи с пребыванием на моей родине, в тесном смысле этого слова, в мысли я укрепился, что мне необходимо вернуться на постоянное жительство в Киев.

И это и есть причина моего настоящего обращения к Первому Секретарю Коммунистической Партии Украины.

Мне кажется, что мое желание окончить жизнь там, где я, можно сказать, дважды родился, - телесно и духовно, т.-е. в Киеве, довольно естественно. Но это мое желание может совершенно не совпадать с желанием Коммунистической Партии и Украинского Правительства.

Некоторые дополнительные объяснения в моем случае необходимы.

Я не коммунист, не только не партиец, но и по своим социальным убеждениям. Думаю, что это мало кому интересно, но я не имею Советского гражданства, и это, может быть, представляет интерес.

По освобождении из тюрьмы в 1956 году, я получил «вид на жительство для лиц без гражданства». С тех пор прошло восемь лет и я пришел к убеждению, что такой документ соответствует положению дела. А дело состоит в том, что, не будучи ни коммунистом, ни советским гражданином, мне гораздо удобнее и свободнее поддерживать коммунистов и Советское Правительство в том, над чем они работают во второй половине ХХ-го века. Этим я хочу сказать: не сочувствую деятельности коммунистической партии в первой половине ХХ-го века.

Н.С. Хрущев, приняв власть, очутился перед ужасным наследством: страна разоренная и озверевший народ. Однако, с удивительной смелостью и энергией этот выдающийся государственный деятель принялся за восстановление того, что можно было восстановить. Для этого прежде всего нужен мир в мире. На этом направлении сделаны чрезвычайные усилия. Затем нужно было дать жилища 25-ти миллионам людей, оставшимся после войны без крова. Жилищный вопрос осложняется еще тем, что миллионы людей устремились из деревни в город. Гигантское строительство налицо. Еще более трудной задачей оказалась необходимость поднять моральный уровень населения. И в этом смысле делается большая работа, которая пока еще не дала достаточных результатов.

Я – глубокий старик и к политике, в обычном понимании, не способен. Но насколько мне позволяют мои слабые силы, я старался и стараюсь поддерживать Правительство, практически делающее бесспорно необходимое, вне зависимости от того, разделяю ли я теоретические убеждения властвующей Партии.

Я изложил это в настоящем письме потому, что так же отношусь и к Украинскому Правительству, связавшему свою судьбу с Н.С. Хрущевым.

Высоко ценю работу Украинского Правительства по ликвидации последствий опустошительной войны и его конструктивную деятельность на направлениях многих, я не разделяю некоторых его устремлений.

Я родился и был воспитан в Киеве, - Матери Городов Русских». Я считаю себя дважды Русским, именно потому, что родился в Киеве. И не вижу основания менять свое национальное имя. Я убежденный последователь Богдана Хмельницкого. Он, как Вам известно, на Переяславской Раде в 1654 года выразился так:

- Враги Православия нашего желают, чтобы само имя Русское на нашей земле не произносилось. (Смотри «Собрание Узаконений Государства Российского»).

Этим гетман ясно выразил, что он борется за имя Русское, за то имя Русское, которое ныне Украинским Правительством отвергается.

Писарь войска Запорожского, т.-е. по современному пониманию глава правительства при Богдане Хмельницком Выговский говорил на этой Раде так:

- Как орел покрывает свое гнездо, так наследник Великих Князей Русских, - Царь Московский покрывает Киев и всю малую Русь с ним.

Я держусь этих взглядов и этих чувств теперь. Поэтому я не сочувствую украинизации Русской истории в каком бы то ни было виде, о чем считаю своим долгом Вас осведомить. Такое мое устремление является следствием некого исторического правдолюбия, мне свойственного, от которого на склоне лет мне невозможно отказаться. Но я сознаю свое великое одиночество. Не предполагаю заниматься какой бы то ни было пропагандой. Однако, если бы в каком-нибудь литературном произведении мне пришлось бы влагать в уста действующих лиц речи, основанные на исторических актах, то это было бы необходимым следствием вышеуказанного правдолюбия.

Я говорю об этом только потому, что когда-то написал несколько томов исторического романа под заглавием «Приключения князя Воронецкого». Это произведение относится к XVI веку и, как мне кажется, в настоящее время могло бы представлять интерес. «Приключения князя Воронецкого» я рассматривать не могу как пропаганду против украинизации истории, но я не знаю как отнесется к этому правительствующая партия в Вашем лице.

В виду всего изложенного, я прошу Вас уделить мне несколько минут для личной беседы. До 15 августа я предполагаю пробыть в селе Триполье, откуда могу приехать в Киев, если Вам будет угодно меня вызвать».

___________________________________________ _______________

* Всесоюзное Учредительное Собрание могли разогнать (распустить) по причине отсутствия в нем В.В. Шульгина.

** Украинское Учредительное собрание избрали, но утвердившаяся советская власть не позволила ему начать работу.

*** По другим сведениям - В.В. Шульгина выкрали, арестовали в конце 1944 года.

**** Нужно быть В.В. Шульгиным, чтобы отчертить резкую грань между партийной политикой разных периодов. По моему мнению, нельзя перечеркнуть все прошлое, а нынешнее безоговорочно воспринимать. Спокойнее политика ныне по причине простой: власть чувствует себя более прочной. Конечно, не в одном звере Сталине заключалось прошлое…

***** Н.С. Хрущев – еще «тот фрукт». Нельзя забывать «сталинский период» его партийно-политической деятельности. Да, и «карибскую авантюру» 1962 года.

___________________________________________ _________________________

Верно, В.В. Шульгин мало знаком со времени и политикой гетмана Богдана Хмельницкого. Действовал тот на разных направлениях. Одновременно с Москвой – вел переговоры с крымским ханом. Малороссия, Украина могла стать Турецкой. И еще важно: на Переяславской раде решили и подписали договор о слиянии Малороссии с Московским государством на 50 лет. А потом царь Петр I и великий сжег церковь в Переяславе – там хранился договор. На помощь Малороссии поэтому пришел король Швеции и произошло побоище в Полтаве… Малороссия-Украина под властью Российской Империи и СССР - оказалась 345 лет.

Приехал в следующий раз в Триполье – привез и передал отпечатанное письмо. (В Киеве у меня приключилось своеобразное приключение. По своей рассеянности, я оставил папку с отпечатанным письмом возле киоска: покупал в нем болгарские сигареты для Марии Дмитриевны. Еще хорошо: успел вернуться скоро – папка лежала на том же месте. Если бы я ее не застал и письму дали должный ход: что тогда?). Василия Витальевича я застал сильно удрученным: у него начались бессонницы и дикие головные боли. Подобный приступ у него однажды уже случался: в таком состоянии недостаточно подготовленным физически он считал себя к встрече с именитым руководителем Украины.

Через некоторое время его состояние здоровья несколько улучшилось, но момент утерян и обещанную квартиру в Киеве ему не предоставили. Считал он уверенно: при личной беседе он мог убедить. По моему мнению подобная беседа не могла ничего изменить: нужно было давление из Москвы. При этом следует учесть: той же осенью произошла смена партийного руководства в Кремле. В.В. Шульгина неизвестно почему считали любимцем Н.С. Хрущева. Попал в опалу тот с этого момента: даже имя предпочитали не упоминать. К тому же, во времена эти самые (об этом Василий Витальевич мне сам рассказывал), из Киева от актрисы некой пришло письмо: спрашивала о его отношении к украинскому искусству. Это и есть проверка лояльности его ко всему украинскому: Василий Витальевич сразу понял. Находясь в эмиграции, в свое время он написал работу «Украинствующие и мы». * Хотели знать: придерживается он прежних взглядов? По честности своей он прямодушно ответил: как таковое, не признает он украинское искусство. Есть искусство общерусское. «Малороссийское наречье» он считает лишь диалектом Русского языка. От литературного Русского языка не менее отличаются диалекты Северные и уральские, чем Украинский язык. И все их не относят к отдельным языкам. Он считает, в украинском наречии очень много пришлого, западенского. Эх, если бы спор шел только в области лингвистики… Это скорее вопрос политический, национальный… Тут логические построения редко доказательны. Василий Витальевич это понимает. Укоренившееся прочно в нем старческое упрямство, еще что? Как в молодые годы он противодействует «мазепинскому движению»: так прежде называли процесс украинизации. Во всем этом нечто непонятное. Лично в нем нет яркого великорусского шовинизма. Нет узости взглядов, своеобразного фанатизма. Однако государственный шовинизм он поддерживает. Двойственный какой-то у него характер. В данном вопросе он не собирается уступать. В данном случае «правдолюбие»: не очень веский аргумент. Только в беспочвенном споре может он доказать свою правоту. Но во власти нет никого, кто пожелает его выслушать и воспользоваться дельным советом.

___________________________________________ _______________________

* Статья «Укранствующие и мы» - в приложении

___________________________________________ _______________________

Василий Витальевич дал мне приблизительные приметы чисто внешнего характера: попробуй по ним узнать человека, Женщину – в толчее огромного вокзала. Даже не знал я номер вагона прибывшего поезда… В самом составе пятнадцать вагонов: народ так и повалил тучей. Что тут заметишь?

Она сама не знала и не предполагала, что ее встречают.

Вечером того же дня застал ее в Триполье: сюда неурочно должен добираться. Там мы познакомились.

Татьяна Ивановна настояла: Василий Иванович должен срочно выехать в Ленинград. Предоставила ему пару дней на сборы и позволила несколько дней находиться в самом Киеве.

Вспоминаю: от Татьяны Ивановны Лобынцевой я предварительно получил письмо. Она просила меня побывать у ее подруги – проживала на Софийской площади, вблизи памятника Богдану Хмельницкому – передать ей привет… У ее подруги, помню: дочь – студентка, очень просила меня рассказать подробности о Василии Витальевиче Шульгине.

Я предполагаю: Татьяна Ивановна хотела у них остановиться? Могла искать протекцию входа в местное отделение КГБ. Расположено вблизи, в квартале-двух от площади…

Татьяна Ивановна Л. – оригинальная Женщина. С кинематографической быстротой и непоследовательностью она высказывает, выпаливает короткие фразы – литературно отточенные. Слушаешь ее, словно с живым сценарием имеешь дело. Никогда в жизни я не встречал человека подобного: в минимально короткое время, выверенными словами она выкладывает столько информации – при этом прелюбопытной.

Она чрезмерно энергична, непосредственна в обращении. Употребляет, нередко, жаргонно-полу вульгарные словечки: очень ярко они характеризуют предмет ее рассказов. Во всех отношениях – современная деловая Женщина.

Точно не помню, для чего однажды она мне назначила свидание в киностудии имени Довженко, в административном здании. Я стоял на лестнице: внимательно наблюдал, как по лестницам и коридорам мчались актеры и сотрудники студии, как они между собой обменивались приветствиями, репликами, замечаниями, улыбками… На ходу выстреливали шутки… Надо признаться, презабавное очень зрелище. Нигде подобного не встретишь. Если мне когда-нибудь придется писать образ кинематографиста, я уже явственно представляю одну часть его характера – заряженный пистолет. В другой раз мне пришлось их видеть непосредственно за работой: нечему завидовать. Зря, совершенно зря юнцы и девицы подвержены столь пагубному влиянию кино и телевидения. Но ничего с этим не поделаешь: любой пример заразительный. Мало кто из молодых самостоятельно мыслит. Пусть уж!

Так уж устроены люди: гнутся к престижной профессии, в свою незаурядность и счастливую судьбу верят. Проявляют непомерные желания, аппетиты, требования - несчастными в жизни остаются.

Татьяна Ивановна с восторгом рассказывала, как дорого обходится фильм. Они воссоздали Царский вагон с такой точностью: даже Василий Витальевич ахнул - невероятно!

В Киеве она искала хроникальные документы. Для чего-то даже вставили в фильм кадры о Власове и другие эпизоды. К несчастью, все это делают столь тенденциозно: лишь извращают историю. Ожесточает идеологическая узость.

До возвращения супругов Шульгиных в Киев, я пару раз встречался с Татьяной Ивановной Лобынцевой. Она директор или заместитель директора фильма «Дни»-«Перед судом истории». Очень энергичная Женщина. Несколько рассказала о сюжете фильма. Позвала – с ней пойти в приемную Республиканского управления КГБ. Зачем ей это? Адрес знает. Верно, следовало меня представить наличного, в «фактуре». Я сидел. Она зашла в кабинет. Я ожидал. Понял-узнал: договорилась она о временном поселении Шульгиных в гостинице «Москва». О чем еще шел их разговор мне неведомо. Верно, рассказала о фильме и участвующем в нем В.В. Шульгине.

Как я позже узнал, Василий Витальевич использовал очень надежный способ хранения денег: сдавал их на счет сберегательной кассы в местном почтовом отделении. Снимал при необходимости нужную сумму.

Должен хоть здесь наверстать упущенное. Почти все то лето я находился в разъездах, в служебных командировках. Одно облегчение: ездил по районам Киевской области. Иногда ночевал дома: не чаще трети дней-ночей. И в таких условиях-обстановке мне пришлось опекать семью Шульгиных в момент их отдыха. Как я все ездил, крутился, успевал? Сейчас: не пойму. Самое сложное: выполнять их заказы – в разных местах, при сплошном дефиците. Прошедшие школу советской жизни: готовы выкрутиться, выжить в любых обстоятельствах.

Шульгины в Киев возвратились на скутере: Василий Витальевич настоял – только по Днепру! Мы его как-то укутали в одеяло. Он всю дорогу вверх по Днепру наслаждался прелестями видов и свежестью воздуха, с ветерком.

Одна деталь. Они собирались уехать утром: хозяйка не приготовила пищи на день. Вообще-то она рано вставала и готовила им свеженький завтрак. Перед работой. Днем она специально приходила домой – их покормить.

Но в тот день она проштрафилась…

Мы с Татьяной Ивановной явились почти к полдню. Супруги проголодались. Они сами себе ничего не брали. Все открыто: Татьяна Ивановна приготовила быстро им поесть. Василий Витальевич меня отправил в больницу: хозяйке вручить еще причитающуюся ей сумму. Быстрым шагом, почти бегом я взялся исполнить поручение. Хозяйку встретил на полдороге к дому. Справился у нее, сколько еще ей должны постояльцы? Названная ею сумма оказалась меньше, которую мне вручили. Отдал ей деньги. Василию Витальевичу я возвратил остаток.

Так вот я о чем: хозяйка не была хищницей. У нее плохо жизнь сложилась. Муж пьяница. Сама она работала уборщицей в больнице: сколько там платят?! Дочь студентка… И еще нежданно гости привалили – родственники! Жизнь ведь… Они приехали перед Шульгиными… Хорошо: муж с ней не жил. За все это время он заявился не больше двух раз: был трезв!

Женщина с ребенком, отдыхавшая родственница хозяйки, проявила дикую ненависть к Марии Дмитриевне. Не могла она понять, как это она – трудящаяся, находится рядом с тунеядцами. У меня с ней произошел резкий разговор. Ей пригрозил, кажется, несколько приструнил. Хорошо еще, наши старики не чутко слышали, да они – выше всех будней жизни.

Не знаю, имела ли Мария Дмитриевна детей, но видел: чужого ребенка она презирала. Детскую шалость восприняла как вселенскую трагедию. Верно, только в вакууме она бы чувствовала себя полностью удовлетворенной. Дайте ей только Мацу! Так она прозвала кота… Я думал, что за имя такое? Не производное ли от опресноков, мацы? Она могла… Надеялась на мою «непонятливость»…

Вспоминаю разговор: произошел уже в Киеве, после окончания их отдыха в Триполье. В какой-то день мы решили совершить экскурсию по городу на машине. Такси подали к гостинице. Василий Витальевич спросил у меня разрешение (!) занять переднее сидение рядом с водителем. Проехали по Крещатику, свернули на бульвар Шевченко. Сделали короткую остановку возле Владимирского собора. Затем проехали по бульвару через площадь Победы до Воздухофлотского моста.

Поднялись на мост – проследовали до здания Киевского военного округа: до революции здесь размещался кадетский корпус, в нем учился брат Марии Дмитриевны. Развернулись и по путепроводу свернули влево – на Брест-Литовский проспект. Остановились возле Политехнического института. Мария Дмитриевна прошла по тихим аллеям парка – я ее сопровождал. С этими местами связана память ее юности, здесь происходит действие ее романа (я не читал этого произведения, как и очень интересных ее рассказов о животных. Вообще к котам Шульгины проявляли нежные, чисто человеческие чувства, а собак избегали и презирали).

Мы подъехали к памятнику А. Пушкину в парке: некогда заложен, создан усилиями студентов-политехников. Василий Витальевич пояснил: сей памятник носит чисто символическое значение - Александр Сергеевич в этих местах, вероятнее всего, не бывал. Тут же он вспомнил о небольшом, но впечатляющем памятнике великому поэту: поставили перед зданием Печерской гимназии (ныне здесь расположен Автодорожный институт).

Возвращались мы той же дорогой до площади Победы, здесь свернули на улицу Чкалова (по словам Марии Дмитриевны, бывшую Столыпинскую): если не ошибаюсь, здесь некогда находился ее родной дом. Затем мы свернули на улицу Ленина – проехали к оперному театру и по Владимирской улице направились к площади Богдана Хмельницкого. Это самый чтимый в Киеве памятник: еще в конце прошлого столетия соорудили по проекту скульптора М.И. Микешина и архитектора В. Николаева. Возле памятника Богдану Хмельницкому Мария Дмитриевна решила сфотографироваться на память. Потянула меня за собой. Она вышла неплохо на снимке: точно такой ее запомнил. Но я сам, неотесанный, стою с ней рядом и порчу весь вид. Кажется, она свою фотографию послала в США своим родственникам: нужно мне было только согласиться позировать одному из киевских халтурщиков. Правда, здесь больше вина природная: меня создала очень нефотогеничным. К тому же, в те времена я был измотанным сильно. (Сегодня я еще больший доходяга – по совершенно другой причине. Характеристику записал во времена продолжительной безработицы 1970-72 годов. Хоть бы один из советских или партийных чиновников мне помог тогда устроиться на работу: так нет. Я понял: местные власти для граждан бесполезны).

С площади Богдана Хмельницкого мы спустились на Крещатик. Поднялись, если не ошибаюсь, по улице Октябрьской революции. Проехали возле ЦК КП Украины и дома Городецкого – самой значительной достопримечательности в архитектурном смысле в Киеве. Свернули на улицу Кирова – до Арсенала. Подъехали к Обелиску Вечной Славы. Понурив голову, Василий Витальевич долго ходил возле мраморных плит с именами героев: в честь свободы и независимости страны отдали свои жизни. Я думаю, он в те минуты был объят большей скорбью, че все остальные посетители, беспечно шумящие, фотографирующиеся возле этих мест Скорби, Воспоминаний. Нет, в наших людях память недолговечна – многие забыли, а другие вообще не знают, что такое война. Правда, применяемый ныне метод патриотического натаскивания не дает ощутимые положительные результаты.

И вот мы вновь вернулись к гостинице «Москва».

- От моего имени, щедрее отблагодарите шофера, - широким рокфеллерским жестом Василий Витальевич сопроводил свои слова. Действительно, он щедр! Но в том мало величия: распоряжаться чужими скудными средствами. У меня и не было, чем подмаслить водителя. Уже позже я узнал: наш водитель потрафил очень Василию Витальевичу – поинтересовался национальной принадлежностью Богдана Хмельницкого.

- Конечно, Русский, - ответил В.В. Шульгин и думал: этим удивил молчаливого водителя. А тот, верно, не совсем удивлен, ибо хотел лишь узнать, у гетмана нет ли польской или иной неславянской крови. А разницы между Русским-Украинским он не столь тонко усваивал, как иные, догматические мыслящие люди. Василий Витальевич с торжествующим видом мне заявил: все же думают, интересуются люди.

Думают, но только о чем? Интересуются, но только чем? Запомнился мне тот водитель сдержанным, но с довольно жадными глазами. Поди скажи ему, что я – инженер: самый нищий человек нынешнего века. Платят мне не за знания, опыт – исходят из штатного расписания, да и то по самой низшей шкале. Тогда я хоть работал, а сейчас вообще никуда не хотят брать на работу. Приходится за то воевать, что «каждому предоставлено и гарантировано конституцией». Но об этом подробнее расскажу в другом месте. Всего вернее, в другой книге: перегружать деталями эту незачем.

В день разговора о «мыслящем шофере» - произошла у нас еще памятная беседа: о новом литературном имени – об Александре Исаевиче Солженицыне. Возможно, Василию Витальевичу я первым рассказал об «Иване Денисовиче». Не миловал автора за его почти неприкрытую бранную нецензурщину.

Василий Витальевич придерживался другого мнения: нельзя становиться ханжой. А мат? Даже «Повесть временных лет» рассказала: только одно племя Славянское – Поляне «матерью не ругаются». А остальные… И Романовские времена сановники в кабинетах не очень-то подбирали выражения: всю Русскую жизнь, да и общественную пропитал мат. Чего же стыдиться литературе: нравы столь грубы и дики?

В.В. Шульгина заинтересовало произведение на лагерную тематику, его автор. Не знаю, прослушал он повесть?

Лично в моей судьбе А.И. Солженицын сыграл великую роль. Я подумал: он честный, бесстрашный, так почему я в творчестве не могу таким стать? Мысль иногда определяющая.

Известные мне произведения А.И. Солженицына (знаю его поверхностно) не убеждают в гениальности литературного таланта. Его высказывания - наивные и зловещие, архаичные взгляды даже удивляют. Он от мира сего? Но он все же большой психолог и человек самоотверженный. Он один почти перевернул всю нашу литературную душу. Как жаль, его «выдворили», как Льву Николаевичу Толстому не предоставили возможности искать свой философский камень. Политическое недомыслие его превратило в мученика. К чему это? Ведь ныне уже найдется мало людей, способных объективно судить о его творчестве.

Писателю необходимо предоставить возможность творить открыто и свободно. Творчество не может, не должно становиться подцензурным. В идеологическом

плену находиться. Тенденциозность извращает жизнь, калечит души людей.

Какое наказание мне подыщут за честность и бесстрашие?

Только бы успеть побольше сделать: не ради тщеславия даже, по обязанности.

И не надо меня превращать в мученика: до властителей дойдет эта здравая мысль?

Вообще-то я готов ко всему: жаль только – природа меня наделила не очень богатырским здоровьем.

В один из дней к определенному часу мне пришлось заехать на улицу Чекистов – посетил квартиру Говорова, Алексея Владимировича, некогда бывшего начальником штаба армии Деникина. Фильм «Дни» или «Перед судом истории» таким образом задуман: Говоров А.В. должен в нем участвовать. Первоначальные замыслы в процессе работы не осуществлены. В новой редакции сценария места ему не осталось. В общем, старики имели, о чем поговорить, что вспомнить. Я явился точно в назначенное время. Оказалось, Василий Витальевич туда приехал позже предполагаемого. Их свидание резко сократилось. Старик Говоров сильно расчувствовался: Василий Витальевич вынужден уехать, а они поговорили не обо всем. Но что поделаешь: машина уже ждет нас возле подъезда.

Отсюда мы направились в одно из помещений Софийского собора: временно в нем находился газетный отдел Научной библиотеки АН УССР. В.В. Шульгин здесь перелистал несколько страниц родного ему «Киевлянина», я зачитал ему одну или две заметки. Он остался чрезвычайно доволен: сохраняют! Вот только бы разрешили читателям свободно пользоваться материалами.

Некий завсегдатай тех мест, только узнал, что это сам Шульгин, вознамерился у него взять интервью. Еле-еле я его отшил: Василий Витальевич устал, держался еле на ногах, да у него впереди все время распланировано до получаса. А еще этот назойливый товарищ. Он записал владимирский адрес В.В. Шульгина. Он туда написал или нет – не знаю.

В одном предновогоднем номере нашей сплетницы появилась сенсация: Киев посещал В.В. Шульгин! Понимаете?! Говорят, его видели…

Возможно, они вознамерились воспринять и продолжить «славу «Киевлянина».

На тот день наметили: после короткого отдыха, Василий Витальевич и Мария Дмитриевна – в сопровождении меня, как бесплатного приложения, Владимирский собор посетим сначала. Полюбуемся его внутренним убранством, иконописными произведениями. Купил им свечи. Василий Витальевич попытался подняться на хоры… Договорились: затем они посетят мой дом по Владимирской улице. Так и получилось. Из собора прошли через Ботанический сад имени Фомина. Обошли с тыльной стороны Университет – вышли на Владимирскую улицу. Со слов Василия Витальевича, Киевский университет окрашен в тот же традиционный бордовый цвет, может быть, несколько светлее (перекрашивают его сейчас в еще более светлый тон), чем он был в начале столетия, да и во время его основания.

Василий Витальевич остался доволен: проделали недалекую, но интересную столь прогулку возле его alma mater. Вот и наш дом… А Мария Дмитриевна всю дорогу ныла: «почему не взяли машину? Нечего на этом экономить? Ноги у нас уже немолодые…» Почти о том мне сказал случайный встречный: оказывается,

он возил или ездил с В.В. Шульгиным в 1961 – тот тогда находился в Киеве.

Мот родители гостеприимно встретили гостей. Угостили, чем могли. Моя мама (пусть память о ней сохранится благословенной) очень вкусно готовит. Шульгины ели с аппетитом. Василию Витальевичу, как вегетарианцу, мясного не предлагали. Подошла очередь к варенной кукурузе. Мария Дмитриевна на нее набросилась с жадностью: давно не ела. Потом говорит моей маме: «вы так ножом и вилкой наскребите – пусть и Василий Витальевич попробует, он любит». Верно, ей самой лень это делать. Моя мама несколько горда и самолюбива – при всей скромности (некоторую часть ее качеств я унаследовал): ни у кого в услужении не станет. Она пропустила мимо ушей слова просьбы, словно не услышала. Даже делающих ей добро людей, Мария Дмитриевна старается превратить в своих слуг. Такая она аристократка. Барство с детства пропитало насквозь: даже жизнь ее не переучила – стать терпимей, демократичнее.

В заключение ужина к чаю подали пражский торт. Мария Дмитриевна жадно ела большие порции, хвалила. Съела все отрезанные куски. Половину торта, оставшуюся, отвез ей в номер гостиницы. Нет, это даже не жадность: склонность некая к пресыщению, приятному, удовольствиям… И еще болезненное почти ее пристрастие к вину. Правда, мне она пояснила своим недугом, недостаточной кислотностью желудка. Как никто более, Мария Дмитриевна любила жизнь со всеми ее возможными удовольствиями. Верно, ее принцип: только сегодня и только для себя. Как только у Василия Витальевича появлялись деньги, она их тут же умела быстро растранжирить, попусту спустить, а потом они бедствовали. Вот это почти детское пристрастие к крайностям, меня всегда в ней удивляло. Она признавала только себя, жила только для услаждения собственного желудка. Она очень часто бывала несправедливо жестокой по отношению к своему мужу. Ему немало-таки пришлось страдать из-за нее. Но этот любвеобильный, скромнейшей души человек не замечал всего: ее безумно любил. Ради нее, он готов пойти на все. Только в одном вопросе Василий Витальевич не уступал: в литературной своей работе. Для него творчество – святыня, святое из всех святых дел. Делами быта, материальными вопросами, кажется, не особенно интересовался. Правда, деньги он не всегда доверял своей расточительной супруге.

Иногда он умерял ее аппетиты, но чаще потакал, уступал, словно балованному ребенку. Ему приятно исполнять ее прихоти, упрямственные чудачества. Нелегко он переносил ее истерики: чаще уступал, успокаивал. Находил для нее нежные слова. Он страшно страдал от припадков ее безумства. Вместе с тем, нравилась она ему такая – сумасбродная. Он ее безумно любил: со всем мирился.

Возможно, он понимал: жену следует ограничивать, но он не мог решиться… Его личная трагедия: считал себя виноватым в гибели своей первой жены (ее оставил, она утопилась в Дунае или Сене). Единственный оставшийся в живых, из двух сыновей – долгие годы его чуждался. Мария Дмитриевна его обворожила. Это страшно: человек становится безвольным пленником чувств, неведомо откуда нахлынувших. Молоденькая девушка увлекла за собой в лунную ночь: в лодочную прогулку по Дунаю - средневозрастного политического деятеля и писателя. На пятьдесят лет! Впрочем, для верности, она всыпала яблоки в его сапоги – этим окончательно приворожила!

Произошли исторической важности - эти личные события.

Я отправил, точнее, проводил Василия Витальевича Шульгина в Ленинград, а через несколько часов московский поезд увозил Марию Дмитриевну. За Василия Витальевича можно не беспокоиться: его сопровождает Татьяна Ивановна Л., да и Марию Дмитриевну должны встретить.

Мы долго сидели в вагоне – до самого отправление поезда: беседовали о пустом и важном. Сокращали время до отхода поезда. В этой спокойной, но одновременно суетливой беседе – по моей вине произошел довольно неприятный случай: о нем узнал из письма Марии Дмитриевны. Окончательно уже позже свою вину понял, при разборе своих бесконечных архивов: нашел железнодорожный билет. Он находился у меня: забыл его передать Марии Дмитриевне. Неприятный этот случай явился поводом вторично извиниться, хотя через какой-то год это уже не имело смысла. Мне тогда показалось: если действительно существует судьбе подобное нечто – частично оплатило М.Д. Шульгиной за несколько чрезмерный ее эгоизм и пренебрежительное отношение к другим людям. Ко всему остальному миру – не только ко мне. Мало как кто другой, она любила жизнь, нуждалась в удовольствиях – это ее личное дело. Но почему-то считала: все ей обязаны. Она любила брать и тянула, где только можно. Даже у собственного мужа: аскету, ему ничего не нужно. Со всем готов мириться. Не знаю: таков он с рождения? Тюрьма научила?

По-своему любопытен такой факт. Василию Витальевичу Шульгину назначили месячную пенсию 200 рублей. Это совсем не мало: учтем те годы (1960-61 г.г.) Кроме того, время от времени он получал литературные гонорары. Заплатили за участие в съемках фильма «Перед судом истории». Мария Дмитриевна умела быстро просаживать деньги: тогда они оказывались совершенно «нищими». Жили на одну пенсию.

И все же о пенсии. Сразу по приезде во Владимир, Мария Дмитриевна ходатайствовала о назначении ей пенсии. В органах социального обеспечения трудятся не совсем глупые формалисты – приняли они соломоново решение: поделили на части пенсию Василия Витальевича. 75 рублей назначили Марии Дмитриевне, а за Василием Витальевичем закрепили оставшиеся 125 рублей. А все дело в том: Мария Дмитриевна сильно беспокоилась о том, где сможет взять на жизнь при условии, если супруг прежде ее умрет: она окажется одной. Никто ей не подсказал: если действительно такое произойдет, назначат ей половину пенсии кормильца, то-есть 100 рублей.

Да, Мария Дмитриевна, в основном, думала о себе и своем будущем. Жила для собственного желудка, удовлетворения материальных, духовных потребностей – в этом видела смысл существования всего мира.

Татьяна Ивановна ее сильно ругала: особенно не могла простить чрезмерную расточительность, пристрастие к алкоголю. Рассказывала подробно о возмущении ленфильмовцев – воспринимали неоправданные требования Марии Дмитриевны, ее терзания своего супруга, святого старца (Василий Витальевич безотказно соглашался работать сверхурочно, не щадя собственного здоровья: только бы участники фильма смогли уложиться в срок и выработать свою премию. Они даже удивлены, столь ярко в нем проявлялись чувства коллективной солидарности: они свойственны больше классу трудящихся, чем непоследовательной интеллигенции – блюдут только свои шкурные интересы. И сознательность социалистическую он проявлял. Мне подобные разговоры и похвалы казались чудными. Женскими сплетнями считал, да и пристрастием к чрезмерно неуемному чесанию языков. Сам потом убедился в относительной их правоте).

Василий Витальевич – страшно тщеславный человек. Кинематографисты ему позволяли запечатлеть свою внешность для истории. Отображали часть жизни его. Так что он вовсе не зря выбивался из сил. Да, и заплатили ленфильмовцы ему неплохо. Они не виноваты: Мария Дмитриевна легко и быстро распускала деньги – пусть они даже заработаны тяжелым трудом. Фильм сняли, в основном, для архива. Это не редкость в наших условиях. Сколько творческих усилий попусту растрачивают?! Проявляют невероятное расточительство – в условиях скудости и застоя.

Я получил первое письмо от Марии Дмитриевны, после ее возвращения во Владимир. Верно, кроме жалоб, здесь есть емкая доля лицемерия. Ничего не поделаешь: многие люди считают сие качество не самым действенным для притупления бдительности и расслабления чужой нервной системы. Подобные словесные шрапнели на меня не действуют. Должен признаться, приятно вроде становится от комплиментов: словно тепло разливается по всему телу. Потом понимаешь: слова, слова, слова! И так горько становится от этого сознания, вроде начинает щемить сердце – все противно, гадко. Даже неловко отвечать на столь обильные словоизлияния. Нет еще в людях сознания собственного достоинства. Это самое печальное. А многие падки на лесть: самокритично оценить себя они не могут. Поэтому беспричинно страдают манией себялюбия. Я чаще вижу людей и явления (и себя тоже!) именно такими, какими они есть на самом деле: это все без лакировки, прикрашательства. А также без напрасной хулы. К счастью, даже возможно, к несчастью. И это видение мира иногда мучительно. Особенно, если в человеке поиск правды, правдолюбие – основное в жизни. Бывают же такие люди! Не только бывают: есть на самом деле.

Говорят, о покойнике не высказываются, предпочитают отмечать в нем только положительно. Так принято: о недавно умерших. Но о давно умерших? Знали бы что об гениях, классиках и просто выдающихся людях – без полного, подробного описания жизни и творческих свершениях. И о покойнице Марии Дмитриевне не могу не сказать всего, что я о ней знаю. Временами общение с ней мне казалось очень приятным: почти приносили духовное наслаждение, но часто ее терпел, как супругу В.В. Шульгина.

В теории принципов и обхождения, я очень покладист. Со всем уважением отношусь к чужому мнению, суждению. Не стану осуждать другой уклад мыслей и образ жизни. Ужасно страдаю, если при мне люди проявляют недомыслие, гадкую некультурность, глупо ведут свои дела. Некоторые, даже многие совершают бесчестные поступки. Они их даже не скрывают. Иногда маскируют словообилием – тогда я становлюсь очень резким: до грубости. Эти люди слишком примитивны, гадки. Недолюди нашей эпохи. Цивилизация слишком мало коснулась основной массы смертных. Да, и сама та цивилизация, ой как мало еще стоит. Дозволяет, регламентирует убийства, явную преступность, ради неких высочайше принятых, но на поверку оказывающихся призрачными целей.

На нашей общей фотографии – около памятника Богдану Хмельницкому – надпись:

«Дорогому нашему другу, Моше Бельферман – от Марии Шульгиной.

Киев, 18 августа 1964 г.»

Я не хотел фотографироваться. И даже не потому: на фотографиях получаюсь плохо. По причине не фотогеничности. Не хотел фотографироваться возле памятника погромщика. В те времена знал только малую часть того исторического периода: известно сейчас мне значительно больше. Интуитивно не мог спокойно проходить «рядом с памятником». Приходилось.

Обратной почтой из Владимира я получил фотографию. Сохраняю.

У меня нет фотографии Василия Витальевича. Не просил и не взял: мог это сделать. Я заплатил фотографу: Василий Витальевич у гроба Марии Дмитриевны. Набросились, расхватали карточки - жадные руки.

23 августа 1964 года. Дорогой Миша!

Приехала домой 21-го днем, очень усталая. Вчера написала письмо Василию Витальевичу (Европейская гостиница № 417), занималась привидением своего дома в порядок. А сегодня, нахлопотавшись по хозяйству, посвящаю вечер письменной беседе с Вами. Я так привязалась к Вам за то время, когда мы были на Украине (т.-е. Малороссии), что Вас мне очень не хватает во Владимире. Мне так и кажется, что Вы войдете в комнату и я Вам начну рассказывать свои приключения. А дорожные приключения у меня были. Вот, что произошло. Как только поезд тронулся в путь, в то купе, где я поместилась, пришел проводник и потребовал у меня билет. Я сказала, что вручила свой билет при посадке высокому проводнику, который стоял у ступеней вагона и он не вернул его мне обратно. Я считала, что таково правило и не требовала от него своего билета. Тогда явился «высокий проводник» и сказал, что у него моего билета нет, т.к. он отдал его мне обратно. И оба стали на меня кричать, что я еду в поезде без билета и меня высадят на первой станции, т.е. в Конотопе, куда поезд прибудет в 12 часов ночи. Они потребовали, чтобы я перерыла все свои карманы и сумки в поисках пропавшего билета. Я это сделала, чтобы они успокоились, и когда они убедились, что билета при мне нет, сказала: «Билет остался у проводника». Но так как их крики стали неприличными, я попросила отвести меня к начальнику поезда, которому рассказала, как было дело. Он вызвал «высокого проводника» и установил, что билет был, когда я входила в вагон. Я бы не могла проскользнуть без билета и занять то место, которое было обозначено на моем билете: вагон 3, место 9. Но по правилам я должна была билет иметь при себе, а не оставлять у кого бы то ни было. Я предложила для успокоения скандала взять вторично билет и подала ему 20 руб. Он сказал, что не имеет права брать с меня за билет, что у него нет квитанции, чтобы отметить полученную сумму и вообще отнесся к делу как-то неопределенно. Я вернулась в купе, но не легла, а села в коридоре и стала курить. Надо было немного успокоиться и собраться с мыслями. Две девушки, ехавшие в купе, запротестовали против моей сигареты, хотя это был вагон для курящих и грубо выставили меня в коридор. Отчаяние мое было полное и такая же растерянность. Я чувствовала, что попала в руки негодяев. Вот урок ехать в жестких вагонах одинокой Женщине, у которой какой-то не такой вид, как у советских Женщин. Я понимала, что у меня выклянчивают взятку и готова была ее дать, но им еще надо было наскандалить. Через час ко мне подошел начальник поезда, сказал: «Ложитесь. Как-нибудь обойдется». Я вошла в купе, но в Конотопе проснулась и ждала, что придут меня «выбрасывать из поезда», причем говорили проводники, что вокзал очень далеко и что сесть обратно в этот поезд не успею. А тут у меня чемодан, который я не могу приподнять. Ночь прошла кошмарно, а на утро меня позвали к себе проводники и потребовали 10 рублей. Я им охотно это дала и подумала, что если бы они в начале путешествия просто потребовали у меня «на водку», я им бы дала, чтобы они меня не терзали. Вот как приятно было путешествовать. В Москве меня встретил Владимиров и, пожав плечами, сказал: «охота Вам было давать 10 рублей жуликам», но что мне оставалось? Я села в мягкий вагон во владимирском поезде и так крепко сразу заснула, что едва не проехала Владимира. Того, кого я просила меня встретить и помочь мне с чемоданом, на станции не оказалось и помог мне дотащить мои вещи до стоянки такси какой-то «неизвестный солдат». Вправду, молодой и очень симпатичный солдат.

Так я добралась до своей квартиры и даже вспоминать об этом путешествии не хочу. Только считала нужным написать Вам, зная, что Вы мне посочувствуете и поймете, отчего я так заволновалась, узнав, что Татьяна Ивановна билет взяла мне в «жестком». В мягких едет другого сорта публика и, наверное, какой-нибудь из пассажиров вступился бы за меня. Тут же не было никого, а я действительно не знаю, каковы порядки на ваших железных дорогах. Путешествовала я в эту зиму много и бывало, что проводник не возвращал мне билета, потому что я всегда ездила за свой счет, а не командировочная, а потому не обращала внимания, возвращают ли мне билет, или нет. Теперь буду осторожнее.

Ну, вот, с этим кончено. А зачем Т.И. так спешно увезла В.В., который мог еще 2 недели прожить в Ворзеле, не знаю. Владимиров сказал мне в Москве, что раньше, чем через две недели съемки, конечно, не начнутся, а когда кончатся, тоже неизвестно. Бедному В.В. так еще был нужен отдых. Так трудно жить и ориентироваться в атмосфере жульничества и обмана. Это у меня не выходит и я только огорчаюсь. А еще меня очень огорчило то обстоятельство, что совершенно Вы «разорились», пока мы жили под Вашим покровительством. Это я напоследок поняла, когда Вы не могли заплатить 50 копеек за такси. До конца истратили на нас все Ваши деньги. Вы думаете, мне не стыдно? Вы думаете, что это не огорчит

Василия Витальевича? Почему было не говорить, какие Вы несете расходы, чтобы мы могли их тотчас же покрыть. Разве мы приехали в Киев без денег? И вот Вам плохой результат. Вашего сверхъестественного джентльменства… Наверное Вы заметили, что я была так занята всеми заботами о В.В. и добывании для него внутреннего завтрака, что не сообразила что-нибудь купить съестного и сахар в Киеве. Ведь Владимир всегда был плохо снабжен. И я бы попросила Вас прислать мне кое-что, но теперь опасаюсь это сделать. Только в том случае, если Вы обещаете мне взять полностью деньги за продуктовую посылку. Даже не хочу сообщать, что мне особенно нужно, так Вы меня проучили Вашей несовременной вежливостью и рыцарством. Боюсь чего бы то ни было просить у Вас, чтобы этот расход тоже не лег Вам на плечи. А лучше всего было бы, если бы Вы спокойно подсчитали, что Вы на нас истратили и за что я не догадалась Вам вернуть, чтобы свести с нами счеты, и моя совесть хоть немного бы успокоилась. Войдите и в наше положение. Приехали в гости и пустили бедного мальчика по ветру.

Ну, буду кончать. Дома я застала все более или менее в порядке. На пороге квартиры меня встретила моя старая домработница, которая мне близкий человек. Наш кот тоже меня встречал и оказалось очень потолстел за наше отсутствие. Но Маца из Триполья я еще не забыла и тоскую по нем. Пока что больших достижений в смысле здоровья не видно, но это понятно: пребывание в Киеве было очень утомительно, нервно. Думаю, когда войду в норму, почувствую, что мне дало солнце и раскаленный песок на берегу Днепра. Этим я обязана Вам и всей душой благодарна. Было всякое, были безусловно неприятности, но было могучее жаркое солнце, был горячий песок, в который я закапывала мои больные руки, и было чудесное купанье, которого я не запомню с тех пор, как покинула берега моего любимого Синего Дуная. Дай Вам Б-г добра за то, что Вы с такой деликатностью и нежностью отнеслись к Василию Витальевичу и ко мне. Родные Ваши тоже проявили к нам сердечное внимание. Передайте от меня привет и поцелуи Вашей мамочке и сестре Рае, а Исааку Самуиловичу крепко жму руку и рада, что у него такой замечательный сын, как Миша.

Храни Вас Господь. Любящая Вас – Мария Шульгина.

Мой ответ, как всегда, почти суховат: расточать любезности я не привык попусту. К каждому записанному и высказанному слову отношусь очень серьезно. По-женски не верчу бедрами…

Глубокоуважаемая Мария Дмитриевна!

Благодарю за Ваше письмо и извиняюсь за то, что до сих пор не написал и не

Выслал фотокарточки. Карточки получились очень посредственного качества и получил их не я сам: не имел времени, а мой товарищ.

Все происшествия в дороге, которые приключились с Вами, очень неприятны. Мне кажется, что билет проводнику при посадке Вы не отдали, но где он делся?

Через пару дней вышлю Вам что-нибудь съестного. Думаю включить в посылку и фрукты.

Благодарю за адрес Василия Витальевича, но в настоящее время я его не буду

Считаю, что к настоящему времени мы с Вами в расчете, а за посылку позднее вышлите.

С искренним уважением – М. 28.08.64 г.

3 сентября 1964 года Дорогой Миша!

Благодарю Вас за прекрасные карточки, которые Вы мне прислали. Правда, на этом снимке Вы вышли немного мрачным, что не соответствовало настроению нашему, когда мы осматривали Киев. Но в общем все хорошо и эта фотография будет мне приятным напоминанием того приятного дня, когда я под Вашим

покровительством увидела Киев, который не видела больше 40 лет. Эта же карточка будет мне всегда напоминать, сколько Вы сделали для того, чтобы скрасить и сделать нам приятным пребывание на родине. Конечно, ничего не проходит в жизни без сучка и задоринки. Было кое-что не совсем приятное, но без него не чувствовалось бы так ярко все хорошее.

Василий Витальевич сейчас в Ленинграде, я живу во Владимире и пока хорошо себя чувствую. Отдыхаю от всевозможных волнений этого, 1964 года, который был богат волнениями. В.В. мне пишет и посылает телеграммы. Конечно, Татьяна Ивановна все выдумала, съемок 25 не начинали, а начали их 1 сентября. Мог бы В.В. еще погулять по Ворзелю. Но он пишет, что доволен, приехав пораньше в Ленинград, потому что имел возможность разработать и переделать по-своему сценарий. Пишет, что к 15 сентября, как уверяла Татьяна Ивановна, «Ленфильм» работы не кончит. Вот и слушайся таких категорических дам, как наша приятная знакомая. Будем надеяться, что В.В. без большого ущерба для собственного здоровья дотянет благополучно работу до конца. Его дальнейших планов не знаю и вряд ли он сейчас строит какие-нибудь планы, - так занят и поглощен работой.

Я же живу мирно в своем уголке, занимаюсь домашними делами, которые у меня накопились за время моих отъездов, а в прошлое воскресенье побывала в одном лесу, который хоть немного вознаградил меня своей красотой и зеленью за невозможность погулять в Ворзеле. Побыла я там немного больше суток и опять вернулась во Владимир, получив то целительное ощущение, которое дает хвойно-березовый лес. Жалею очень В.В., что его так стремительно увезли, зная, какой он тоже любитель лесов.

Больше пока ничего нового Вам сообщить не могу. Признаюсь откровенно, что очень по Вас скучаю. Мне кажется, что Вы появитесь откуда-то, как появлялись у нас в Триполье. Но это, конечно, для Вас сейчас неосуществимо. Не забывайте меня и пишите. Это очень поддержит ту дружескую связь, которая между нами установилась. Прошу Вас передать мой сердечный привет Вашей маме, отцу и Рае. Всех поминаю добрым чувством, а к Вам питаю большое доверие. Сотрите, не обманите его Вашей чрезмерной щедростью, которая меня будет смущать, а если мне вышлите что-нибудь, напишите, во что обошлась Ваша посылка. Желаю Вам всего, всего хорошего, быть таким же, как были, поздороветь, быть веселым, и чтобы на Вашем пути Вас встречала… Удача!

Искренно любящая Вас – Мария Шульгина.

Глубокоуважаемые Мария Дмитриевна и Василий Витальевич!

Я не уверен, что письмо застанет Вас в Ленинграде и потому хочу лишь сообщить: Ваше письмо получил, за что очень благодарен.

С искренним уважением – М.

Начало сентября 1964 г.

Глубокоуважаемая Мария Дмитриевна!

Я Вам благодарен за последние, очень полные письма. Простите меня, что пишу так мало и редко.

Все это время я в разъездах. В последние дни подготовил некоторые материалы, которые интересуют Василия Витальевича. Еще во время Вашего пребывания в Киеве, я хотел в память о городе оставить хорошую книгу или другую вещь, которая могла бы хоть чем-нибудь связывать со своей родиной Вас и Василия Витальевича от нее вдали. В те дни ничего подходящего я подобрать не смог. Может быть, одно из последних изданий истории Киева, которое только появилось, сможет стать такой вещью.

Василия Витальевича я сейчас тревожить не хочу, отвлекая его мысли от работы. Материалы и книги я вышлю при первой же надобности в Ленинград или во Владимир.

Думаю, что Вы посылку получили. Хотелось бы думать, что фрукты дошли в удовлетворительном состоянии. Вместе с пересылкой она стоит около десяти рублей. Если что потребуется, пишите. Постараюсь просьбы выполнить более оперативно.

Мои родные передают сердечный привет.

С искренним уважением – М. 9.09.64 г.

10.09.64 Спасибо, дорогой Миша!

Посылка дошла в полном порядке. Пишите!

Искренно Ваша – Мария. Ш.

Глубокоуважаемая Мария Дмитриевна!

Я пишу так мало, что каждый раз вынужден извиняться.

До сих пор нахожусь в командировках и выслать письмо из какого-нибудь села не хочется.

Получил Ваше уведомление: фрукты дошли в удовлетворительном состоянии и деньги за них.

В Киеве стоят ясные, но несколько прохладные дни. Чувствуется приближение осени, ее дыхание.

Сегодня вечером думаю прослушать Итальянцев из «Ля Скало» в трансляции из Москвы.

Пожалуйста, сообщите о том, что принесла нового осень во Владимир. О работе Василия Витальевича. По предыдущим расчетам, к сегодняшнему дню она должна была закончиться.

Если в чем испытываете нужду, не стесняйтесь ко мне обращаться.

С искренним уважением – М.

Дописано в бланке перевода на 10 рублей от 18.09.64 г.:

«Дорогой Миша. С благодарностью посылаю Вам возмещение за посланную Вами посылку.

Сердечный привет Вашим родным. М. Шульгина».

Уже не помню: были еще денежные переводы такого типа.

У меня так сложилось: половину своей жизни я прожил в Украине. Родился в Харькове. Из эвакуации мы вернулись… в Киев. Конечно, возвращались в свой Харьков, но застали: квартира занята, мебель успели поделить соседи… Вернуть жилье невозможно. Мама моя (пусть память о ней сохранится благословенной) с двумя малолетними детьми вынуждена приехать в Киев. Там и остались. Отец вернулся в конце 1946 года. В армию его призвали в конце 1941. Успел получить военную профессию минометчика. Участвовал в боях. После форсирования Днепра, их воинская часть – с огромной массой других воинских частей попали во «второй Сталинград». Только на этот раз в «котел» попали красноармейские воинские соединения. Нацисты устроили его на северо-западе от Киева осенью 1943 года. Отец мой Бельферман Ицхак Шмулевич (1899 года рождения, родился в Новой Ушице. Умер в Киеве 29.07.79 г.: пусть благословенной память о нем сохранится). Вместе с другими, отец попал в нацистский плен. Спас его наш «волонтер» на службе у нацистов, сказал отцу: «Пусть больше никто не услышит, что ты Еврей». Отец стал называть себя Караимом. Так чудом спасся. В качестве военнопленного полтора года принуждали трудился на сельскохозяйственных работах на западе Германии.

После получения аттестата зрелости в Киеве, в 1952 поступил в институт в Брянске. Это уже Россия. Насколько я понимал и разбирался в людях, понял, да и убедился: Русские с Украинцами братья по происхождению, расовым признакам. Наша группа, конечно, Русская. Заметил за ребятами особенности. Не столько даже у них – у других, преподавателей. Семейственность, родственность в нашем институте, так скажем, многополная. Еще не все. Меня сильно заинтересовало: почему среди Русских встречаются часто злые, мстительные люди? Два примера. На первом курсе института в Брянске. Послали нас в деревню на картошку. Это «третий учебный семестр». С нами находился куратор, аспирант. Я пошутил. «И нам, как детям и школьникам нужны воспитатели и наставники». Верно, он шутку не понял, принял к себе: обиделся. Через два года он уже преподаватель на кафедре дендрологии. Оставил меня на полгода без стипендии. И второй момент этого ряда. Работал я лесничим в Карелии. Из органов пришел Николай Иванович Егоров, назначили директором лесхоза. Член бюро райкома партии. Авторитет районного масштаба. Из Пудожа в кузове автомобиля поздней осенью ехали мы на кустовое совещание в Медвежьегорск. По дороге устроили встречу. Директор налил мне стакан водки – потребовал выпить. А я знал специфику лесной работы – дал себе зарок не пить. Не выпил! Что он мне только не делал в отместку…

… И вот, в то полугодие – без стипендии – меня выручила частично Наталья Петровна Мальт. Как позже узнал, она являлась женой «врага народа». Кажется, ее муж занимал должность заместителя министра сельского хозяйства. Попал под тесак репрессивной системы. До замужества выступала пианисткой Наталья Петровна. Потом вышла замуж. Детей у нее не было: усыновила мальца. Жила с ним. В тот год Валерий учился в пятом классе. Ну, совсем не сек математику. А Наталья Петровна в нашей институтской библиотеке трудилась библиографом. Рассказал ей свою историю: в школе увлекался математикой, посещал курсы подготовки в Киевском университете. Удачно участвовал на районной и городской олимпиаде, но… банда преподавателей во главе или в составе с Кабальским неким «срезала» меня на коронной математике в Политехническом институте. По этой причине я и оказался в Брянске. Правда, ехал в институт транспортного машиностроения, в Бежицу, но опоздал - оказался в Брянске.

Наталья Петровна попросила стать репетитором ее туповатого сына. Приходил почти каждый день: объяснял, натаскивал. Она много рассказывала, беседовали. Меня кормила. Ел тогда один раз в день. Правда, временно репетиторствовал еще с девочкой. Наталья Петровна деньги мне предложила – я отказался. Самым большим для себя достижением считал: ее сыр, мальчишка получил в табеле годовую четверку.

Потом через какое-то время московские друзья помогли ей вернуть московскую прописку. Она ездила в Москву: на меня оставляла квартиру и сына. Еще я что-то делал на ее огороде. Помню: привил плодовые деревья. Проверял на практике теоретические знания. Потом они переехали в Москву. Наталья Петровна стала трудиться в Институте Международных Отношений. Я долго переписывался. Она жаловалась на сына. И он изредка писал. У них постоянно останавливался при поездках в Москву. Рассказал о своих взаимоотношениях с Шульгиными. Показал часть переписки. Она копировала и довольно емкие письма.

Из Москвы от Натальи Петровны Мальт в мой адрес летят письма-вопросы:

«Что Шульгин снимался сам в фильме или же только консультировал? Фильм интересно будет посмотреть. Удивительно, что человек в такие годы и так сохранился. Пишет ли он что-нибудь?»

И еще: сочувствие насчет многих хлопот, которые пришлось принять на себя летом. От подобных сочувствий – ни жарко и не холодно. Но все-таки приятно: другой человек оценивает твои труды. Правда, уже позднее на нескольких примерах я убедился в достаточном лицемерии подобных комплиментов. Это сталось значительно позже, а в те годы по своей наивности я находился под неким гипнозом. Под влиянием личностей супругов Шульгиных и Н.П. Мальт. Влияние последней сохранилось с поры студенчества. Меня удерживали прочно брянские воспоминания. Да и московских ныне приятелей воспринимал в окраске романтической.

Прошло несколько лет. У меня появилась возможность познакомиться ближе с самим Василием Витальевичем Шульгиным. Убедился, насколько нравственны побуждения московской приятельницы, носительницы любезностей, почтительных реверансов, поджигательницы любознательности, теплящегося тщеславия. Люди чаще всего кажутся добропорядочными до тех самых пор, пока не познакомишься с ними ближе. Их не узнаешь.

Через год из той Москвы вновь несутся нетерпеливые вопросы, одновременно утверждают, проявляют сознание того: все ничего не значим перед величайшей неопределенностью – царит абсолютно во всем.

«Мои знакомые очень заинтересовались кинофильмом «Дни». Когда же дадут его для экрана? А быть может его снимали для архива? Говорят, что В.В. был показан по телевидению, но я его не видела».

И я его не видел, ибо совсем не в восторге от наших программ телевидения. Не позволяю себе тратить ценное время на просмотр всякой дребедени: в головы недалеких и неразборчивых людей ее постоянно вдалбливают. Правда, иногда случается интересное, стоящее, но это происходит столь редко: золотое зерно утопает в несметной шелухе и отходах.

2 октября 1964 г. Дорогой Миша!

Получила Ваше письмо от 27 сентября. Очень меня радует, что Вы нас не забываете, хотя, видимо, перегружены работой, как это было и летом.

У нас вот какие новости. Против обещания Татьяны Ивановны, что съемки должны быть во что бы то ни стало кончены 15 сентября, съемки продолжаются. Сегодня Василий Витальевич телеграфировал мне, что работа, в сущности, кончена, но еще остались какие-то мелочи. Сколько их будут дорабатывать, не сообщает. Зато сообщает, что дело о перемене квартиры не двинулось ни на шаг и что он лично принимает меры, чтобы получить новую квартиру. Это, значит, его возвращение домой и заслуженный отдых задержат. Скажу Вам по правде, меня такое положение вещей приводит в отчаяние. Если бы я предполагала, что он на такое долгое время расстается со мной, я бы поехала с ним в Ленинград.

Татьяна Ивановна – лгунья, это очень стыдно. Ведь В.В. нуждается в том, чтобы возле него был преданный человек. А в Ленинграде она не заботилась о нем, потому что, когда я ей что-то по почте передавала, В.В. мне ответил, что ее не видит: она «в бегах», как он выразился. Лучше было бы и много красивее, если бы она мне так и сказала: «Работа на неопределенное время, а я уделять свое время на заботу о Вашем муже не могу. Поезжайте вместе с ним в Ленинград». Тогда было бы все честно и хорошо, хотя и неприятно. Но редко кто умеет быть честным, и потому я по вечерам мучительно беспокоюсь за В.В., зная, что он абсолютно один и без всякого «надзора», если так выразиться. Об этом пишу Вам потому, что мне некому пожаловаться: никому наши дела неинтересны и потому никто и не посочувствует. Вы же сочувствовали мне с первого (очень неприятного) утра нашего знакомства, потому что каким-то наитием поняли, что нервная система у меня в самом плачевном состоянии и происходит это не от «капризов», а потому, что так сложились жизненные обстоятельства. Очень тревожусь за здоровье брошенного в гостинице В.В. и совершенно перестала нормально засыпать. Это мое несчастье. Бессонные ночи весьма мучительная, пыточная просто вещь. А я так хорошо поправилась в Триполье и особенно выправилась эта область, несмотря на некоторые неприятности жизни у мадам Ганенко. Теперь все насмарку. Очень себя осуждаю, что во мне так мало выдержки и терпения. Не знаю, когда В.В., наконец, приедет и что предполагается на эту зиму. Думаю, что прежде всего ему надо будет хорошо отдохнуть, а во владимирской квартире это сделать трудно.

Вы предлагаете мне кое-что послать из Киева из того, что у нас тут нет. Тут вообще мало что есть. Но особенную нужду я испытываю в области папирос, т.-е. сигарет (папиросы курить не умею). То, что я сейчас курю, просто страшно: это всякие завалявшиеся остатки всяких низкопробных сигарет. Дошла до того, что курила на днях немецкие сигары, посланные мне однажды в какой-то посылке, и чуть меня не вырвало (простите за выражение). Писала В.В., просила послать сигареты из Ленинграда, но он так был занят и в таком напряжении, что понятно, если об этом забыл. Вчера он телеграфировал, что выслал сигареты. Но я все же прошу Вас купить мне «картон» болгарских сигарет (10 штук) и выслать его сюда. Нет у нас электрических лампочек 100 вольтных (220 ватт), а слабенькие лампы у меня есть, но для люстр не годятся, т.к. слабо освещают комнату. И если можно, - пару батарей для карманного фонарика и парочку лампочек фонарных. Из продуктов? Яблок у нас огромное количество на базаре и на улицах продается – большой урожай яблок, так что этого не надо. А если можно колбасу, но только не очень жесткую, полукопченную, я так думаю. Теперь уже холодно, вероятно, во время пересылки не испортится. Сахара кускового тоже трудно получить.

Читаю сейчас послания Ап. Павла и думаю, что Вы похожи на его учеников, потому что никого не осуждаете.*

Сердечно Вас приветствую и благодарю за Ваше доброе отношение.

Искренно любящая Вас – Мария Шульгина.

___________________________________________ ____________________

* Да, в те годы я проявлял большую терпимость к людям. Возможно, меньше их знал и понимал. Сам проявлял большее спокойствие. В те времена, отдаленные уже достаточно, близко не сталкивался с моральным и прочим общественным развратом: в нем погрязло современное общество. Оставался более наивным. Даже в возрасте находился переходном – не устранился полностью от молодости.

Оставался идеалистом: вот только несколько изменились идеалы.

Хитрить я никогда не любил, да и не умел. Все же шел на компромиссы.

Сейчас моя совесть ожесточилась: предохраняет, ни в чем не уступает.

Трудно оставаться непримиримым: достается.

И еще одно важное замечание. Признаюсь откровенно, я мало знаком с Б-гословием. Тем более, с основами Христианства. Знаю элементарное: апостола Павла (Павла из Тарса) (Шауля – по еврейскому звучанию его имени) и апостола Петра считают основателями Христианства. Они, как все остальные апостолы, да и сам Иисус Христос – Иудеи по рождению, изначальному вероисповеданию – Иудаизму. С малопонятной целью они «упростили Иудаизм».

В разные времена, исторические эпохи в Иудаизме происходили религиозные искания. Не знаю истинную причину этого массового ослепления: руководители разных стран, народов-идолопоклонников – приняли за каноны своих принципов-убеждений упрощенную версию Иудаизма. Дополнительно ее извратили. Острие удара – направили против Евреев и Иудаизма. При этом изобретали много мифов и клевет. В их числе находится изуверское измышление о «ритуальных убийствах христианских младенцев – с целью использование их крови при выпечке мацы (опресноков)».

О Татьяне Ивановне Лобынцевой я ничего не знаю: ни о ее функциях, занятиях и семье. Верно, должность ее постоянно обязывала осуществлять кропотливые задания. Конечно, ВВШ – главный персонаж кинофильма. Впрочем, рядом с ним постоянно появлялся оппонент, историк. И все же проявлять заботу няньки, даже медицинской сестры и прислуги – могло являться обременительным. И все это, как говорится, совершать на общественных началах.

Главные на съемочной площадке режиссер, оператор. Ассистенты, рабочие исполняют свои функции. И еще важно: съемка фильма, да еще ответственного такого – работа творческая, особенно идеологически сверх контролируемого. Таинственного уровня контроля.

Мария Дмитриевна с ее постоянными наставлениями, требованиями, как я предполагаю, являлась не просто обузой во время ее прежнего пребывания, да и в расходной части – стоила дорого. Они могла все сделать против повторения прежнего состояния.

Глубокоуважаемый Василий Витальевич!

По Вашей просьбе высылаю:

Статью Д. Заславского «Рыцарь монархии Шульгин». К сожалению, в настоящее время не могу сообщить, какое это издание. (Приложение 24).

Редакционные статьи «Киевлянина» №№ 190-203 от 12-25 июля 1914 года. Более поздние статьи постараюсь переслать в другой раз.

Текст приговора Пилата над Иисусом Христом.

Извиняюсь, что все материалы переписаны от руки, но в настоящее время у меня нет пишущей машинки.

Дарственная надпись на «Истории Киева»:

«Глубокоуважаемые Мария Дмитриевна и Василий Витальевич!

Пусть эта «История» напоминает Вам о кратковременном пребывании на родине летом 1964 года.

С искренним уважением – М. 10.10.64 г.

Глубокоуважаемая Мария Дмитриевна!

Кажется, я скоро уже буду жить оседлой жизнью и смогу больше уделить внимание личному.

Наверное, Вы получили посылку. В ней я поместил некоторые материалы для Василия Витальевича. Очень жаль, что его до сих пор задерживают в Ленинграде, но всему когда-нибудь приходит конец.

В Киеве похолодало: осень. А во Владимире скоро выпадет снег (сообщили газеты, что снег в Сибири уже давно выпал). Наступит продолжительная зима. В Киеве она мягче…

С искренним уважением – М.

Глубокоуважаемые Мария Дмитриевна и Василий Витальевич!

Давно не получаю писем и очень тревожусь за Ваше здоровье. Будьте добры – два слова.

Через несколько дней Вам, Василий Витальевич, вышлю книгу о телепатии. Я ее читал в прошлом году и что-то в ней меня заинтересовало.

Свою знакомую * повидать не смог: без имени и отчества не выдают справки.

Будьте здоровы. С искренним уважением – М.

___________________________________________ ______________________

* Сейчас не помню, о ком идет речь.

___________________________________________ ______________________

В бланке перевода на 10 рублей от 24 сентября 1964 года:

«Дорогой Миша!

Посылаю Вам деньги за посылку. Спасибо большое. В.В. 14 октября вернулся из Ленинграда. Теперь отдыхает дома. Письмо от Вас получила сегодня, 23-Х.

М. Шульгина».

Глубокоуважаемые Мария Дмитриевна и Василий Витальевич!

Получил Ваше сообщение: после окончания работы в Ленинграде, Василий Витальевич находится во Владимире.

В последнюю посылку я вложил статью Д. Заславского и часть статей за первый год войны. Несколько позже я смогу собрать и выслать и другие материалы.

О годе издания статьи Д. Заславского сейчас я не могу ничего сообщить: выдачу книг производят из подсобного фонда публичной библиотеки.

В Киев осень принесла грипп. Как у Вас насчет сюрпризов?

С искренним уважением – М. 28.Х.64 г.

P.S. Василий Витальевич! Прошу прощения: не успел в первой половине письма поздравить Вас с окончанием столь напряженной работы. Жду выхода фильма на экраны.

Глубокоуважаемый Василий Витальевич!

Высылаю Вам книгу Б. Кажинского «Биологическая радиосвязь». Я уже потерял надежду достать ее, но случайно купил в небольшом магазинчике.

По вопросу о телепатии мне приходилось кое-что читать. Постараюсь в письме ближайшем выслать Вам выдержки из интересной книги «Таинственные явления человеческой психики» Л. Васильева.

Должен Вас огорчить, но «Малой Руси» нет в киевских библиотеках.

На днях просматривал новые данные о гипнозе и его лечебных свойствах.

Сердечный привет Марии Дмитриевне.

С искренним уважением – М.

Глубокоуважаемые Мария Дмитриевна и Василий Витальевич!

Я очень извиняюсь: не сразу написал. В последние дни я очень занят. Конечно, не настолько, чтобы написать письмо. У меня все благополучно. Наше несчастье: время нам не принадлежит, делаем не то, что хотим (вспомнил Сенеку).*

В ближайшем письме хочу прочитать, что Василий Витальевич здоров и Вы, Мария Дмитриевна, не поддаетесь влиянию наступающей зимы.

Высылаю серию редакционных статей «Киевлянина» за 1913 год,** по стилю письма я их отношу перу Василия Витальевича.

Если что когда потребуется, Мария Дмитриевна, не перемените сообщить. Я с большим удовольствием выполню любую просьбу.

С искренним уважением – М.

* Вернее будет – Апулея.

** Статьи привожу в приложениях № 10-20

___________________________________________ ______________

1.11.64 г. Дорогой Миша.

Простите, что я до сих пор не поблагодарил Вас за Ваши великие труды по переписке. Это потому, что мне хотелось сперва прочесть этот материал. Но мне удалось прочесть только «Суд Пилата». Документ этот чрезвычайно интересный. Я лично думаю, что это, как сейчас говорят, «фальшивка». Во всяком случае, он прямо противоречит Евангелию. По Евангелию, Пилат не только не осудил Иисуса, а символически вымыл руки перед народом, сказав:

- Нет на мне крови этого праведника.

На что народ ответил:

- Кровь Его на нас и детях наших.

Таким образом, Евангелие рисует нам Пилата,* как сановника, умного и высокой души человека. Однако, с незапамятных времен среди самих Христиан выявилась тенденция враждебная Пилату. Быть может, эти чувства руководили рукой человека, сделавшего фальшивку, если действительно подложная эта запись.

На чтение остальных материалов моих глаз не хватило. Надо подождать, когда М.Д. найдет время мне их прочесть.

Очень Вам благодарен, дорогой Миша, за все Ваши труды и заботы. Мне посчастливилось: и без Диагенова фонаря я в Вашем лице нашел Человека. В.В.

М.Д. передает Вам самый сердечный привет, Вам и всем Вашим, и от меня тоже, конечно.

___________________________________________ _______________________

* «Выгодная позиция»: позволить «умыть руки», осудившего Иисуса на смерть Пилата и совершивших казнь римских воинов. Обвинить во всем Евреев!

Не могу себе простить: каким-то образом способствовал выявлению всего этого «антисемитского духа» - В.В. Шульгина и Корнеева. Возможно, это даже хорошо, положительно: пусть они исчерпают свои утробные убеждения. Хватит прятаться, маскироваться под человеколюбивых либералов.

___________________________________________ ________________________

Глубокоуважаемый Василий Витальевич!

Благодарю Вас за последнее письмо. Признаться, Вы сильно преувеличиваете мои достоинства. Я лишь выполняю свой долг.

Последний материал, к сожалению, я не смог перепечатать на машинке, что несколько затруднит работу с ним. «Суд Пилата» взял, как указал, из «Двуглавого Орла». С какой целью он был приведен в газете – мне не ясно.

Несколько позже вышлю остальные статьи интересующего Вас периода.

Желаю доброго здоровья. Привет Марии Дмитриевне.

С искренним уважением – М. 10.11.64 г.

23 декабря 1964 года. Дорогой Миша!

Давно Вам не писала и вот по каким причинам. Василий Витальевич только 14 октября вернулся во Владимир. (Вомните, как уверяла меня Татьяна Ивановна, что 15 сентября все съемки будут окончены?). Василий Витальевич приехал в состоянии такого утомления, физического и нервного, что не стоял на ногах. Не мог совсем ходить: сердечные явления этому мешали. В конце концов, он слег и пролежал два месяца. У меня совершенно не было времени в это время писать письма. 14 декабря он уехал, вернее, его увезли в Москву, и там он попал в клинику Склифосовского, где уже был в прошлом году. Он мне телеграфировал несколько раз, что ему стало там гораздо лучше. Если все получится согласно его планам, то в конце этого месяца он поедет на Кавказ, в длительный отпуск, чтобы восстановить свои силы и здоровье. Я жду телеграммы, когда может произойти это, чтобы немедленно выехать в Москву, оттуда вместе с ним в Тбилиси. Я тоже очень измучена. От летней поправки и купанья на Днепре, что меня так укрепило, не осталось и следа. Очень меня вымотала работа В.В. в «Ленфильме» и что он так непростительно долго задержался в Ленинграде. Его болезнь тоже кое-чего мне стоила. И вот теперь вся надежда на кавказский климат и тепло. У нас стоят большие холода с ветром и гололедом. В таком климате трудно поправить себе здоровье. О получении новой квартиры ничего не слышно. Надо себя поддержать

хотя бы этой поездкой на юг. Из Тбилиси буду Вам писать и все сообщу. Простите, что долго не писала: было мне очень трудно.

Привет Вашей семье. Желаю Вам хорошо встретить Новый Год и много счастья, здоровья и успеха в 1965 году!

Искренне любящая Вас – Мария Шульгина.

Телеграмма Серия А-4

Поздравляю с наступающим годом. Желаю доброго здоровья благополучия.

12.01.65 Дорогой Миша!

Мне переслали Ваше письмо из Владимира. Мы сейчас в Тбилиси и нам тут очень хорошо, потому что мы живем у друга В.В.-ча, который его любит. Здоровье В.В. постепенно поправляется.

Пишите по адресу на конверте.

Искренно Ваша – Мария Ш.

Глубокоуважаемая Мария Дмитриевна!

Благодарю Вас: выкроили время из своего досуга и отправили письмо.

Мне приятно узнать: Ваш отдых протекает благоприятно и здоровье Василия Витальевича поправляется.

Если на обратном пути домой у Вас, кроме желания, появится и возможность провести несколько дней в Киеве, я постараюсь помочь.

Жаль, не помню имя человека,* который помог с гостиницей, но если возникнет такая необходимость, я обращусь к Татьяне Ивановне в Ленинград.

В Киеве сырая погода.

Привет Василию Витальевичу.

С искренним уважением – М. 18.01.65 г.

___________________________________________ _______________________

* Этот «товарищ» из отдела культуры республиканского или областного управления КГБ. В те времена, при надобности, я мог туда обратиться.

Но сейчас… Нет, сейчас ничто не заставит меня снестись с этим ведомством. Никто и ничто!

Еще в шестьдесят восьмом году я с презрением отказался попытаться устроиться на работу по специальности в одну из их контор – они меня еще могли не взять.

В этом же году я чуть было к ним не обратился… Об этом ниже.

___________________________________________ _______________________

14.02.65 г. Дорогой Миша!

Уже довольно давно как получила Ваше письмо, но не могла собраться ответить. Причиной этому наши болезни. Все надеялась, что здоровье у нас выправится и тогда я смогу Вам написать приятные новости. Но проходит время – дело мало улучшается. Сначала очень пошатнулось здоровье Василия Витальевича. Из Ленинграда он приехал во Владимир 14.10 совсем больным. 2 месяца лежал в кровати и ввиду того, что не поправился, отправился в Москву, в институт Склифосовского, где пролежал три недели. Но и это ему существенно не помогло.

В Грузии болезнь обострилась. У него на нервной почве начался зуд всего тела. На днях он, наконец собрался в здешний нервный институт, где ему сделали всевозможные анализы, результаты которых будут известны завтра в час дня. Его сопровождает его друг Шалва, потому что я вышла из строя. У меня грипп с осложнением – воспаление лимфатической железы. Неделю я лежу и меня колют, т.е. делают впрыскивание пенициллина. Вот такие у нас новости, о которых не очень того хотелось распространяться. Здесь бы мы скоро поправились, так как тепло, если бы наше слабое здоровье не было подвергнуто таким жестоким испытаниям.

Живем мы, правда, тесно, но добрый хозяин дома уступил нам лучшие места в своем доме, а сам со своими близкими ютится в кухне. Не скажу, чтобы нам это было очень приятно, но мы точно не выяснили, на какие условия мы едем, и только торопились уехать с севера, чувствуя, что не выдержим в одиночестве и в трудных условиях зимы на севере.

Питаемся хорошо, но дорого. Мы уже три года не были на Кавказе и не знали, как за эти годы тут подорожала жизнь. Как-нибудь выдержим, - нам хотелось бы до весны оставаться на юге и вернуться во Владимир не раньше апреля. Как будем возвращаться и сможем ли заехать по дороге в Киев, выяснится позже, тогда Вам сообщу.

Настроение у меня, по правде сказать, подавленное. К сожалению, то, что я предчувствовала, сбылось. Работа в фильме почти ничего не дала в финансовом отношении, а между тем тяжело отразилась на нашем здоровье. Буду надеяться, что мы этот тяжелый период переживем и наша жизнь хоть отчасти войдет в спокойную полосу.

Прошу Вас не забывать нас и писать. Ваши письма доставляют нам большое удовольствие, а потому прошу Вас не быть слишком кратким, когда это возможно. Очень хорошее воспоминание о Вас продолжает жить в моей душе. Дай Вам Б-г всего хорошего и всей Вашей семье.

С искренней привязанностью – Мария. Ш.

В.В. шлет Вам сердечный привет. М.

Глубокоуважаемая Мария Дмитриевна!

Извините меня: пишу редко и мало. По своей глупости я считал: надоедать могу частыми и многословными письмами – их и писать не умею.

Конечно, Вам бывает приятно получать вести из родного Киева, но очень жаль: местная пресса ими не часто балует.

Должно быть, Вы хорошо чувствовали, с каким наслаждением проводил время в беседах с Вами и так сожалел: они оказывались столь кратковременными. Что поделаешь: в жизни очень многое не от нас зависит.

Мне было больно узнать из Вашего письма, насколько тяжело приходится расплачиваться Василию Витальевичу за ленинградский год и Вам за многие лишения жизни. Но мне лично кажется: работа над фильмом была потребностью души и сердца Василия Витальевича и его не интересовали финансовые вопросы, но «Ленфильм» был обязан максимально возможно оплатить его неоценимую работу, чтобы в ближайшие годы Вы не чувствовали материальных недостатков. Счастье и беда: многое делается на энтузиазме.

Мне приятно узнать, как сердечно Вас приняли в Тбилиси и у меня появилось чувство уважения к тем незнакомым мне людям, о добрых делах которых я узнал.

Мне бы очень хотелось, чтобы относительный покой и мягкий климат благодатно повлиял на Ваши здоровья и весна, вместе с преображением природы, принесла заметное улучшение здоровья и бодрость духа, избавила от излишних забот.

В этом году зима в Киеве очень мягкая: изобилие снега, а температура, наверное, ни разу не опускалась до – 15 градусов.

Ленинградцы привезли нам «Марию Тюдор».

Мои родные благодарят за привет и посылают свои наилучшие пожелания.

Моей маме, которая страдала от подобного недуга (нервного зуда), очень помогло растирание спиртом, а расчесанный участок мазала вазелиновым маслом. Справьтесь у врачей.

С искренним уважением – М.

Глубокоуважаемая Мария Дмитриевна!

Буду Вам очень обязан за сообщение о Вашем и Василия Витальевича здоровье.

Думаю, все необходимое уже предприняли для его улучшения.

По календарю завтра весна, но масса снега позволяет думать: в марте еще можно будет ходить на лыжах.

Прошу передать привет и наилучшие пожелания Василию Витальевичу.

С искренним уважением – М. 28.02.65 г.

4.03.65 Дорогой Миша!

Получила сегодня Ваше письмо, и мне показалось, что Вы тревожитесь за нас. Нам уже лучше. Поправляемся без докторов, а с помощью самоотверженного Шалвы Беришвили. Трудно быстро воспрянуть от «Ленфильма», но идет весна и тепло еще нам поможет. А как Ваши дела?

В.В. шлет Вам сердечный привет. Привет всем Вашим.

Искренно Ваша – М.

Глубокоуважаемая Мария Дмитриевна!

Только сегодня мне выдали Ваше письмо с приятной вестью: весна благодатно действуют на здоровье.

У меня все в порядке, правда, сегодня имел большие неприятности на работе:

Будучи агитатором, не обеспечил своевременную (до 12 часов дня) явку избирателей на вчерашние выборы. А так все обойдется.

В Киеве настоящая весна.

С искренним уважением – М. 15.03.65 г.

Ох, уж эти выборы без выбора! Кому они только нужны? Для статистики и прессы… Показуха – с фальсификацией! Бюрократическое самодурство любую здравую мысль подавляет. Ничего полезного нельзя добиться. Невозможно просочиться через всю эту непробиваемую стену безразличия, беспечности, самоуспокоенности. Все наши права – пустая фикция: их нарушают ежедневно, ежеминутно. Нет управы, нет никаких возможностей нарушителя закона привести к порядку. У ног какого-нибудь дурака в номенклатуре земля может превратиться в клин: правое дело ничем не вышибешь. Даже не знаешь, что в таком случае предпринять: бороться или выть на луну? Один и тот же результат. На крупные дела нас не хватает. По мелочам растравливают наши нервные усилия. На что годен издерганный, нравственно искалеченный человек? Ему лишь только молча присутствовать на отчетно-выборном собрании. Еще можно «голосовать ногами», то-есть избегать выборы. Все равно выборные комиссии подтасуют результаты выборов под спускаемый свыше средне-директивный процент. Вслед за исполнением «своего долга» они устроят выпивон на общественные средства. Круговая порука – взаимно покоряющая неизбежность.

За несколько лет выполнения всяческих общественных нагрузок я довольно подробно познакомился со спецификой выборной кампании. Правда, тут не место обо всем этом писать. Одно нужно отметить: назойливые агитаторы делают выборы «всеобщими», а счетные комиссии дополняют их «единогласием».

Пусть все идет как идет… Но нужно лишь хорошо усвоить следующую истину: ни от какого депутата, выборного или партийного органа не жди помощи: они бессильны что-либо предпринять. Да, и абсолютно не заинтересованы сделать доброе дело. Ни от кого не жди помощи!

Добьешься чего собственными силами – твое.

Жаль, но долго и мучительно приходится усваивать этот урок.

Попечительство не дает возможности развиться человеку: подавляет его волю, мешает самодеятельности. Вот хищники – те преуспевают: нужно только попасть в струю, не обременять себя совестливостью.

… Выборы… Хоть при той же однопартийной системе – соревновательностью ее дополнить. Дать возможность выдвигать двух или нескольких кандидатов в депутаты. Так нет же! В избирательных бюллетенях печатают: «оставьте одну фамилию». Она одна и есть! Неосвещенными оставляют кабины для «тайного голосования» - относят в темный угол. Смотрят подозрительно на каждого сюда входящего: вроде ожидают провокации.

Что говорить?! Уже несколько лет я не голосую… Совесть чище…

На почтовой открытке с видом «По дороге на озеро Рица у голубого озера».

26.03.65 г. Дорогой Миша!

Шлем Вам привет из Гагры. Мы получили путевки в Дом творчества и с 21.03 живем в Гагре. В конце апреля вернемся во Вдадимир.

Здесь мы, наконец, получили те условия, при которых можем поправить свое здоровье.

В Тбилиси мы всю зиму болели.

Сердечный привет от В.В. Не забывайте.

Ваша – Мария Ш.

Глубокоуважаемая Мария Дмитриевна!

Думаю, это письмо застанет Вас во Владимире. Не писал я все это время: потерял Ваш последний адрес.*

Напишите, пожалуйста, как Ваше и Василия Витальевича здоровье. Очень хочу узнать: оно окончательно поправилось, после продолжительной и утомительной прошлогодней работы.

К сожалению, кинофильм до сих пор не демонстрируют, но буду надеяться: в самом ближайшем будущем нам удастся вновь хоть в кинозале встретиться с Василием Витальевичем.

Сегодня в Киеве происходил величественный военный парад. Насколько я помню, это первый военный парад, который я видел. По Крещатику проходят войска и провозят новые виды оружия. Признаться, кроме гордости за то первоклассное оружие, которым мы сдерживаем империалистические аппетиты, появляется чувство подавленности перед невероятно разрушительной силой: заключена в эти аккуратно отлитые формы.

С искренним уважением – М.

___________________________________________ ____________________

* Во Владимире изменили наименование улицы.

___________________________________________ ______________________

30 мая 1965 года. Дорогой Миша!

Простите меня, пожалуйста, что я так давно Вам не писала. Не ответила даже на Ваше письмо, полученное уже здесь, во Владимире. Произошло мое молчание вовсе не потому, что хоть немного я Вас забыла или что Ваш «образ» стерся с моей мысленной памяти. Нет, часто думаю о Вас и Вашей дружбе к нам обоим. Но вернувшись во Владимир у меня оказалось столько срочных дел, что я иногда немного дурею от спешки и от усталости. Ведь поездка на Кавказ нам никакого здоровья, к сожалению, не принесла, потому что мы ее затеяли в скверное время года. Лучше уж мы поехали бы в Киев, где здоровый климат, сравнительно мягкая зима. И в Тбилиси, и в Гаграх мы попали в полосу непогод, причем нас уверяли все, что погода была очень хорошая до нашего приезда, но только мы приехали, все испортилось. Между прочим, это было в Гагре несомненно. В первый день прибытия на курорт я видела, как очень загорелые люди купались в море, - на них я смотрела с балкона нашей комнаты в доме отдыха и предвкушала удовольствие тоже покупаться в тихом, как озеро, море. Но через день или два начались такие бури и штормы, что дом, где мы жили, дрожал до основания. Так вот мы потеряли четыре месяца в бесплодных поисках здоровья, устали, много денег истратили зря и вернулись в наше пепелище. Василий Витальевич не удовлетворился «пепелищем»и поехал в Москву работать над своими мемуарами, а я осталась дома и стараюсь вылечить все то, что разболелось за зиму.

Вот Вам причина того, что я не сразу ответила на Ваше письмо. Теперь мне немного легче, с тех пор как я наладила визиты к разным докторам, вернее сестрам, которые меня лечат, но пройдет еще месяц, пока не кончатся всякие грязи и ванны. Поехать на Кавказ, где столько грязей и ванн и ничего не получить, ведь это досадно. Так мы там плохо устроились, что даже ни разу к хорошему врачу не попали. Окружающие думали, что мы переменить обстановку просто хотим, а нам нужно было самое серьезное лечение, Василию Витальевичу особенно, на здоровье которого очень плохо отразилась работа в «Ленфильме». А теперь он добивает себя писанием мемуаров, никаких моих просьб не слушает. Живет он в Москве: И 337, Тургеневская улица 46. Квартира Корнеева, для В.В.Ш. Напишите ему – попробуйте вразумить. Человек истратит все свои силы и что тогда?

Конечно, это положение вещей тоже плохо на меня действует, я использовала все резоны и просьбы и ничего не добилась. Сижу во Владимире и, чтобы не слишком терзаться от беспокойства, пишу свою книгу. Дело в том, что несколько лет тому назад я ее написала и отложила в сторону. Теперь, чтобы как-то занять себя по вечерам, вытащила ее из-под спуда и начала над ней работать. Может быть, что-нибудь и выйдет, если не для печати, то для самой себя, потому что, говоря по правде, каждый писатель пишет прежде всего для самого себя. А если получится что-нибудь удачное, дам Вам прочесть. Пишу на машинке и рукопись будет легко читать. Давайте «обменяемся опытом». Вы мне дадите Ваши труды, я Вам предложу свои. Это меня занимает и поднимает мое настроение, которое было очень упало до угрожающего состояния.

А пока пишите мне. Когда работает машинка, которая очень старая и разбитая, написать ответ не так трудно. Придется собраться со средствами и дать ее починить. Но в мастерской, куда я ее уже носила, требуют порядочно денег. Кроме того, у нас тут нет лент. Если в Киеве таковые встречаются, купите мне ленту, черную, небольшого формата (кажется, 11 мл.), машинка типа «портабль», т.е. не канцелярского, а небольшого размера (Оптима).

Всего доброго, дорогой Миша, не забывайте Ваших старых друзей и меня, грешную.

Искренно Ваша – Мария Ш. Сердечный привет всем Вашим.

Глубокоуважаемый Василий Витальевич!

Мария Дмитриевна в своем последнем письме сообщила о не совсем удавшемся отдыхе в Тбилиси и Гаграх. И Ваш адрес, а я воспользовался ее любезностью, пишу это письмо.

Не хотел бы нисколько предрешать Ваши планы, но советую совместить Вашу работу с отдыхом в Ворзеле или в другом месте под Киевом. При этом я учитывал - могу быть хоть несколько Вам полезен в подыскании и проверке материалов, имея под руками «Киевлянин» и многие другие источники (к некоторым фондам Публичной библиотеки открыт доступ).

Василий Витальевич, пожалуйста, поймите меня верно. Если Ваши планы не изменятся от моего предложения, рад помочь со своей стороны.

С искренним уважением – М.

Глубокоуважаемая Мария Дмитриевна!

Благодарю за письмо. Прошлая зима и у нас, в Киеве, была сравнительно мягкой, но достаточно непостоянной. И поправить здоровье в зимнее время, кроме как на курорте со специальным курсом лечения, наверное, очень трудно. Если бы у Вас и Василия Ивановича появилась возможность отдохнуть и поработать около Киева, например в Ворзеле, я бы попытался сделать все возможное.

Лето у нас стоит несколько прохладное: часто дожди и грозы, но ведь и зной изнуряет, да и сегодня лишь начало июня. Обсудите, пожалуйста, с Василием Витальевичем этот вопрос, а я пользуюсь Вашим любезным разрешением, напишу в Москву несколько слов.

Что В.В. снова взялся за перо, это даже превосходно, ибо творческая работа для него – потребность души и бездеятельность чаще опаснее для здоровья возможностью появления навязчивых мыслей. Так что, Мария Дмитриевна, не во всем ограничивайте Василия Витальевича.

Наша эпоха с самого начала столетия получилась настолько бурной, а человек современный настолько любознателен, что, право, стоит высказать свои мысли, поделиться опытом, предупредить об опасностях и обогатить книжную полку еще одной замечательной работой. Никто лучше Вас, Мария Дмитриевна, не поймет Василия Витальевича.

Если бы у меня появилась возможность ознакомиться с Вашей книгой, - Вы о ней вспомнили в парке Политехнического института – я бы это сделал с большим удовольствием. Мне же, признаться, показывать нечего. Некоторое время тому я набросал несколько новелл: думал пробить дорогу в одну из редакций, но тщетно, как почти я знал заранее. Да, и времени свободного у меня не остается почти никогда. Так, сейчас я уезжаю из дому часов в 7 утра и возвращаюсь не раньше 19. А еще хотелось бы не упустить новинок. Много беды и в том, что часто делаю никому не нужную работу: совхозы и колхозы на наши проекты почти не смотрят, да и сама жизнь так часто ломается: прошлогодняя работа устарела уже сегодня. Может быть, несколько освободившись, я вышлю что-нибудь: даже не знаю что. И стоит ли вообще обещать? В последнее время я больше собираю материал почти по первоисточникам, но у меня, наверное, никогда не будет времени обработать.

Ленту сегодня я выслать не могу: нет в продаже (у меня совершенно пробита, но нечем заменить), но при первой возможности я Вам вышлю.

С искренним уважением – М. 5.06.65 г.

P.S. Не забудьте, пожалуйста, моего приглашения отдохнуть под Киевом. На этот раз можно организовать без излишней спешки и выбрать место более взыскательно, чем у Ганенко. Много ли осталось таких мест?

Мои родные благодарят за привет и отвечают взаимностью. Вспоминают они тепло Ваше посещение Киева.

10.06.65 Дорогой Миша.

Только что получил Ваше письмо от 7-го VI. и немедленно отослал его М.Д., чтобы узнать, что она о Ворзеле думает.

Со своей стороны я очень склонен принять Ваше предложение и сердечно Вас благодарю. Но необходимо знать подробности. Что такое Ворзель сейчас? Город, село, дачная местность, как он был раньше? И что в нем? Санатории, дом отдыха или нечто вроде Триполья?

Есть ли там лес, или вырублен, а главное, есть ли вода там, купальная вода? Последнее самое главное. В Триполье, при всех житейских для М.Д. шипов, купалище было на 12 баллов, и эта вода нам обоим была живительна. Словом, Вы все знаете не хуже нас самих, но прошу Вас ответить, по возможности скорее, так как до 1.07 осталось всего 20 дней.

Привет Вашим. Обнимаю Вас сердечно – В.В.

Глубокоуважаемый Василий Витальевич!

Я сегодня был в Ворзеле. Этот небольшой дачный поселок городского типа расположен, словно в лесу, - среди дубрав, березовых рощ и соснового бора. К берегу небольшого, но глубокого озера примыкает прекрасный парк и личные усадьбы. На этом озере приятно покататься на лодке, но не поплавать: нет пляжа, да и вода стоячая. Правда, чистый воздух, зелень и обширные тени компенсируют недостаток воды. Близость к Киеву и хорошее сообщение несколько дорогим делают Ворзель. Даже нынешним, несколько прохладным летом, трудно найти комнату дешевле 50 рублей, а о приготовлении пищи почти вообще говорить невозможно: в поселке, особенно летом, ощущается большая нехватка рабочих рук. В этом беда, а так почти рай земной.

Я вспомнил о Ворзеле, в первую очередь, потому что Вы как-то заметили, что Триполье больше устраивает Марию Дмитриевну, а Вам необходим лес.

Как тяжело в наше время найти абсолютный покой, так и удобства можно создать только относительные.

Но если воздух и вода Днепра Триполья был для Вас так живителен, то, может быть, стоит для отдыха, если не дом Ганенко, то место где-нибудь рядом. Да и до Ганенко может не быть Вавилоном, если сын с невесткой не пожелают посетить ее и в этом годы, а последнюю комнату она не отдаст издерганной Женщине и ее шаловливому ребенку.

Хочу все устроить получше без прошлогодней спешки. Поэтому признателен буду за определенные инструкции. Вы пишите, что я знаю все. Так ли это? Мне кажется, что знаю не все и брать на себя смелость решений не могу. Думаю, что в ближайшие дни буду знать, сколькими днями Вы располагаете для отдыха или совместного с работой отдыха? Где выбрать место отдыха? С какого времени и на каких условиях? Договариваться ли мне о плате? Я не хочу дольше отвлекать Вас житейскими вопросами, поэтому пишу письмо, идентичного содержания, во Владимир.

С искренним уважением – М.

P.S. Не знаю, можно ли организовать путевку в дом отдыха. Если бы Вы мне посоветовали обратиться в писательскую творческую организацию или в другое место, чтобы от Вашего имени приобрести такую путевку или просто разрешения поселиться на некоторое время в полу пустующих дачах в Конче-Заспе, - я смог бы выполнить. (Попытаюсь это выполнить). А так все несколько сложно. М.

Телеграмма из Москвы от 15 июня 1965 года:

Прошу сделать необходимое Ворзеле Мария Дмитриевна согласна С первого июля желательно Приветом Дедушка

Телеграмма из Владимира от 17 июля 1965 года:

Жена заболела не надеется вылечиться первому июля Приходится ждать выздоровления Сожалею потревожил Вас Дедушка

17.06.65 г. Дорогой Миша!

Получила вчера Ваше письмо от 13.06, но не могла сразу ответить, так как плохо себя чувствую. Сегодня лежу в кровати и пишу Вам неровным почерком, за что прошу прощения.

План поехать на месяц в Ворзель очень понравился нам обоим: В.В-чу и мне. Смущает только вопрос о еде. Платить 5 руб. за комнату в месяц не кажется мне ужасным; комнату надо взять одну, с двумя кроватями, непроходную, окнами в сад или лес. В Триполье наше окно выходило на кухонный двор и никогда не было покоя от шума примусов и ссор живущих. Вообще о Триполье у меня осталось тяжелое впечатление: к этой бабе я ни за что возвращаться не хочу.

Но жизнь в Ворзеле нас привлекает. Одно только надо выяснить, где бы мы могли обедать. Есть где там столовая или можно обедать у частников? Без этого приехать туда на лето не можем. Я вовсе не жду, что нас кто-то будет кормить, но есть же там, в дачном поселке, такие учреждения, где можно хотя бы приходить обедать. Если нет, мы туда приехать не можем. А что если взять курсовку в какой-нибудь санаторий? Приходить туда питаться, а жить у себя в комнате. Конечно, нужны две кровати с матрацами и простынями. Словом, видите, какие сложности.

К 1-му приехать не можем, потому что я больна, - у меня воспаление железы и это довольно продолжительная болезнь.

Жду ответа. Искренно Ваша – Мария Ш.

Письмо-телеграмма во Владимир:

Глубокоуважаемые Мария Дмитриевна и Василий Витальевич!

Ворзельском доме отдыха «Спартак» можно приобрести курсовки 2 рубля день Квартиру нанять Смешанный лес Больше сосна Санатории «Украина» можно пройти курс лечения 26 рублей месяц Курсовок не продают Несколько далековато «Спартака» Согласии выезде Владимирская 73 квартира 1 Миша

Глубокоуважаемый Василий Витальевич!

Вчера получил письмо из Владимира. Мария Дмитриевна сообщила о своей болезни – посоветовала узнать о Ворзеле и возможности приобрести курсовку в одном из домов отдыха.

Есть такая возможность. Стоимость ее 25-30 рублей за две недели.

Квартиру можно нанять в 150-250 метрах от дома отдыха. Вероятно, можно договориться о доставке обедов на дом.

Прошу Вас дать мне разрешение обратиться в Союз писателей Украины о содействии: в самом Ворзеле находится Дом Творчества. Думаю, они не откажут. Здесь можно наиболее приятно, полезно отдохнуть. Пишу об этом, хотя несколько сомневаюсь в Вашем разрешении.

Отправляю письмо и во Владимир.

С искренним уважением – М.

Глубокоуважаемая Мария Дмитриевна!

После Вашего последнего письма, я был в Ворзеле. Здесь возможно купить курсовку в одном из домов отдыха. Стоимость ее 25-28-30 рублей за две недели. О комнате я уже писал. Квартиру можно подыскать в 150-250 метрах от столовой и почти на берегу озера: им больше придется любоваться.

В сегодняшнем письме я прошу совет и разрешение Василия Витальевича обратиться в творческую писательскую организацию в Киеве о содействии (один из их Домов Творчества расположен в Ворзеле). Думаю, здесь можно иметь наиболее удачные условия. Знаю щепетильность Василия Витальевича: я сомневаюсь в его положительном ответе.

Желаю скорого выздоровления. С искренним уважением – М.

27.06.65 Дорогой Миша.

Ваше письмо, адресованное на имя Корнеева, переслано им мне, во Владимир, где я нахожусь сейчас.

К великому моему огорчению, болезнь М.Д. оказалась серьезнее, чем казалась поначалу. Быть может, придется отвезти ее в институт имени Склифосовского: Москва, Колхозная площадь, д. № 3. По крайней мере, шаги в этом смысле мною уже сделаны. Жду ответа, который запаздывает.

Сердечно благодарю Вас за Ваши хлопоты и заботы. Однако, в данное время никак еще нельзя сказать, удастся ли нам в ближайшее время попасть в Ворзель, в виду состояния здоровья М.Д.

Я буду держать Вас в курсе дела. Принципиально Ваш проект кажется М.Д. очень заманчивым, она благодарит Вас. Дедушка.

P.S. Вашим привет.

Глубокоуважаемые Мария Дмитриевна и Василий Витальевич!

В последние дни предпринял некоторые шаги для осуществления нашего плана.

К сожалению, Александра Терентьевича Гончара нет в Киеве и его не ожидают в ближайшие месяцы.

В Союзе писателей к просьбе отнеслись благожелательно и обещали помочь. Более конкретно смогу сообщить через 3-4 дня.

Под Киевом есть Дома Творчества: в Ирпине – писателей и в Ворзеле (точнее: Кичеево – по направлению к Клавдиево, Тетереву) – композиторов, расположены они в сосновом бору.

В Конче-Заспе (по дороге на Обухов-Триполье, слева от шоссе) есть санаторий ЦК: он тоже расположен в сосняке. Насколько я помню, сосна Вам не вредит здоровью.

Хотелось бы, чтобы в ближайшие дни здоровье Марии Дмитриевны полностью поправилось.

С искренним уважением – М.

P.S. Высылаю письмо аналогичного содержания в Москву, так как не знаю точно Вашего местонахождения.

Прилагаю свое письмо в Союз писателей. (приложение 4).

Глубокоуважаемые Мария Дмитриевна и Василий Витальевич!

Мне страшно неловко, но я должен Вас опечалить: моя затея не удалась. В Союзе писателей мне ответили: нет возможности выделить путевки на июль и август месяцы, так как все они уже распределены. Я снова сожалел: А.Т Гончара нет в городе. Остается второй план – Ворзель. Думаю: он не так плох, чтобы отказываться.

Между прочим, в одной частной беседе в Союзе я заметил о Вашей, Василий Витальевич, феноменальной памяти, на что мне ответили, что подобной памятью обладают и другие.

Больше всего меня огорчает болезнь Марии Дмитриевны. Желаю быстрейшего ей выздоровления.

С искренним уважением – М. 9.07.65 г.

P.S. Высылаю второе письмо в Москву.

Глубокоуважаемые Мария Дмитриевна и Василий Витальевич!

По причине постоянных командировок – давно не писал. Очень хочу знать о состоянии здоровья Марии Дмитриевны.

К сожалению, лето проходит, а его в этом году почти не было.

Всего наилучшего и прежде всего хорошего здоровья.

С искренним уважением – М. 28.07.65 г.

Дорогой Миша.

Завтра, 31.07, собираюсь ехать во Владимир, к М.Д. и пишу Вам, чтобы Вы знали, где мы обретаемся. Там, т.е. во Владимире, предполагаю пробыть август и думаю, что и М.Д. тоже. В случае изменения этих предположений, напишу Вам дополнительно. С своей стороны, держите нас в курсе Ваших передвижений. Вероятно, Вы поедете в отпуск, отдохнуть Вам совершенно необходимо.

Я почти кончил свою работу. Почти, потому что одна важная глава* не сделана. Кроме того, впереди тяжелый труд согласования моего текста с устремлениями издательства. Последние мне до сих пор неизвестны, может быть, дело пойдет лучше, чем я предполагаю.

У меня к Вам большая просьба. Из-за всех этих пересудов я потерял статью от сентября такого-то, которую Вы нашли, мне прислали. Между тем, киевское дело, получившее мировую известность, конечно, должно войти в мои «Воспоминания». Поэтому, простив меня, что я не досмотрел и потерял ее, пришлите мне статью эту вторично, если можете, по адресу: Москва, И-337, Тургеневская 46, И.А. Корнееву. У него уже находятся другие материалы по этому вопросу.

С «Гердой» дело не ладится, но не потому, что она плоха. Наоборот, слишком она хороша и, вследствие этого, не подходит к стилю моих воспоминаний, в силу необходимости, слишком реальных и жестокостных.

Вообще говоря, есть две истории. Суровая история того, что было, полная ненависти и крови. И мечтательная история того, что не было, но могло бы быть, если бы сердца смягчились.

Пушкин сказал об этом:

«Тьмы низких истин нам дороже

Нас возвышающий обман…»

Герда была во плоти, как было, вскормившее ее море, правильно описанное. Но автор внедрил в реальную Герду не ее душу. Последнюю он исторгнул из другого женского сердца. И это незаконное соединение и есть «нас возвышающий обман», который не подходит к твердокаменному стилю «Воспоминаний». Последние излагают историю того фрагмента человечества, который уклонился, т.-е. не захотел исполнять скрижалей Моисея, данных людям «по жестокосердию» их. Такое уклонение может себе позволить только то человечество, которое свое жестокосердие изживет, которое не на словах, а на деле примет одиннадцатую заповедь «люби ближнего, как самого себя».

Может это не относится к Вам. Вы потому и полюбили душу Герды, что уже близки к одиннадцатой.

Передайте мой сердечный привет Вашим. Желаю Вам всего хорошего и, в особенности, отдохнуть. Дедушка.

___________________________________________ _____________________

* Верно, это глава о деле Бейлиса – в письме этом ясно не сказано – самому мне и читателям станет ясным дальнейшее повествование. В очень тяжелое время произошел наш разрыв. С этим ничего не поделаешь: историческая правда для меня равнозначна самой жизни. А в некоторых случаях – даже дороже.

Мои старания – переписанные статьи из газеты – на тот момент – давности пятидесятилетней – для увеличения объема будущей книги упомянутый Корнеев переписал дословно, словно ничто с тех пор не изменилось.

В тупом сознании Корнеева действительно ничего не изменилось. Понять тогда я не мог и сейчас: как В.В. Шульгин доверился, назначил соавтором своим такую ничтожную личность? Как с ним рассчитывался? Типичный упрямый дурак: полная самоуверенность. Не терпит никаких возражений. Презрительно воспринимает, отметает вопросы самого безобидного свойства. Самое удивительное: стеснения никакого - передо мной предстал «лучшим другом» В.В. Шульгина, «его голосом». Представил свое неприкрытое ничтожество - в форме геройства! Он вскоре умер. После себя оставил гадливый шлейф – антисемитского зловония.

В результате жизни в СССР, В.В. Шульгин стал советским человеком. Можно это считать феноменальным фактом.

___________________________________________ _____________________

Телеграмма во Владимир от 2 августа 1965 года:

Глубокоуважаемая Мария Дмитриевна Поздравляю днем рождения желаю доброго здоровья сердечный привет Василию Витальевичу – Миша.

Это событие произошло во время одного посещения Триполья в предыдущем году. Василий Витальевич попросил меня привезти бутылку шампанского к данной дате. Ведь Мария Дмитриевна отмечает день своего рождения. В дополнение, от себя лично я купил небольшой торт.

Раскупорили шампанское. Разлили по стаканам (или рюмкам – уже не помню). Василий Витальевич тонко и изящно поздравил. О, как она была довольна тортом! В один миг с ним расправилась.

Между прочим, бутылку от шампанского, как и прочие бутылки, от привезенных мною вин, она куда-то уносила: хозяйка не должна узнать о ее «недуге». Но разве что утаишь в мещанской среде?

2 августа 1965 года. Дорогой Миша!

Только что мне принесли Ваше поздравление с моим днем рождения, и я была несказанно тронута Вашим вниманием и Вашей удивительной памятью. Помнить о таком дне! Да я сама забыла бы о нем, если бы к этому дню не приехал из Москвы Василий Витальевич. Таким образом, этот день в этом году будет для меня праздничным. Я ужасно тоскую, что не могу провести этот день или какой-нибудь другой в ближайшем окружении с Вами. Мы оба так захотели ехать к Вам, что между нами даже не возникло споров, как это часто бывает. «В Ворзель, в Ворзель», - восклицали мы, как чеховские сестры. Но к этому плану судьба не была благосклонна. Я опять сильно разболелась, до такой степени, что меня поместили в клинику Склифосовского, чтобы определить какого сорта опухоль постоянно появляется у меня на шее. Я согласилась на поездку в Москву с большим страхом, потому что мне грозили операцией. Но серьезной операции, - вырезания железы, - не произошло. К счастью, хирург ограничился надрезом и пункцией. Исследовав содержание пункционного шприца, врачи пришли к заключению, что самого плохого, чего опасались, нет: ни рака, ни туберкулеза. Тогда все стали думать и гадать, что же это у меня за болезнь и пришли к заключению, что это новая болезнь, вроде как «вирусная свинка» с повторениями. Когда это заключение было сделано, отослали с Лизой в машине во Владимир меня, где я нахожусь все последнее время и каждый вечер кладу себе на опухоль компресс из водки с водой. Дело немного лучше: «свинка» не болит, но опухоль все еще чувствуется. И как избавиться от этого горя, никто решительно не знает.

Могу ли я при таких обстоятельствах куда-то ехать? Вдруг у меня в дороге или после прибытия в лес опухоль опять начнет действовать, при температуре большой и сильных болях? Я решила провести лето дома, так мне спокойнее. Тут у меня, как Вы помните, очень скромная комната, но кругом свои, - поблизости больница, знакомые врачи. Если в исследовательском институте Склифосовского никто из профессоров не мог определить причины заболевания и как радикально его излечить, то что поделаешь. Лучше больной быть дома в своем углу, чем путешествовать. Василий Витальевич, вместо того чтобы сделать перерыв 1.07, остался в Москве, и стал там усердно работать над своей книгой. Но видно, и у него больше не стало сил, и он приехал во Владимир, где первые дни просто отдыхает, пролеживает, ест привычную пищу и что-то обдумывает, относящееся к книге мемуаров. Вот как у нас пропало лето. И только потому, что отправились мы зимой в неблагоразумное путешествие по Кавказу. С февраля у меня началась болезнь, в Тбилиси, но никто не обратил должного внимания на эту пакостную железу. Меня не вылечили, а только «подлечили». Уже в Гагре возобновилась болезнь, во Владимире 14 июня в третий раз. Как мы проведем будущую зиму, после таких неприятных происшествий, прямо не знаю и боюсь об этом думать.

Книга Василия Витальевича удается, но он столкнулся с рядом затруднений цензурного характера и не знает, выйдет ли она в свет. Фильм тоже бездействует: разрешение на его показ приостановлено. То-есть большие неудачи. Если верить приметам, то после неудач приходят удачи. Буду утешаться этой мыслью. Если Вам представится случай по делу поехать в Москву, очень прошу Вас приехать к нам, - повидаться. Вряд ли меня узнаете! Какой я была в это время год тому назад в Киеве и в Триполье, а какой стала сейчас. Но ничего…

Пишите мне: меня радует Ваша память о нас и Ваши заботы. Очень хочу с Вами увидеться. Будьте здоровы и передайте Вашей маме и Вашему батюшке, а также Вашей симпатичной сестрице наш сердечный привет.

Жду Вашего письма. Какая погода стояла в июле в Киеве? Тут все время происходили «ливневые дожди», которые очень плохо, отражались на состоянии моего здоровья.

С сердечным приветом, искренно Ваша – Мария.

Глубокоуважаемые Мария Дмитриевна и Василий Витальевич!

Во вчерашнем номере «Литературной газеты» помещена заметка за подписью Н. Мар о фильме «Перед судом истории». Несмотря на некоторые погрешности, она меня обрадовала: фильм должен выйти на экраны.

Автор тепло описывает Ф.М. Эрмлера, операторов, но ни словом не упоминает Владимирова. Между прочим, в июльском номере журнала «Огонек» Владимиров поместил статью о своей недавней встрече в Париже с князем Юсуповым и выдержки из книги последнего. Должен признаться, описания Григория Ефимыча Распутина – Юсупов дает не совсем объективно. Это мое личное мнение. Из переписки Николая II с Александрой Федоровной и из дневника Царя почудилось мне невнятное бормотание Распутина. У Юсупова Распутин рассуждает вполне трезво, логически обоснованно, чуть ли не подбирает выражения. Возможно, такой Распутин понятен западной публике.

Почему-то Ваш разговор с Ф.Н. Петровым в фойе Дворца съездов перенесен в финал фильма, тогда как Татьяна Ивановна начинала этой сценой рассказ о фильме и сам фильм. Мысль передана ясно.

С искренним уважением – М. 8.09.65 г.

P.S. Письмо отсылаю поздно, только сегодня: не хотел, чтобы оно затерялось в селах. Сообщите, если есть в чем нужда.

Фильм с участием Василия Витальевича окончательно назвали «Перед судом истории» (короткую заметку об этом поместили «Литературная газета» от 7.09.65).

Почему фильм до сих пор еще не вышел на экраны остается мучительным таким же вопросом для самого главного действующего лица, актера. Если верно мое предположение, то это можно объяснить все той же неопределенностью и нерешительностью, которые нам свойственны и повседневно заметны.

Если судить по газетной заметке, сам фильм совершенно переформатирован. Не такой, каким первоначально задумали. Со слов Татьяны Ивановны Л., - ведь все же она заместитель директора фильма: в фойе Кремлевского Дворца съездов действие начинается (В.В. Шульгина, полубольного, специально привезли из Тбилиси – его представили перед всем миром, как почетного гостя XXII съезда КПСС). Встречаются два старика: Василий Витальевич и Ф.Н. Петров, старый член партии. В фильме последнего представляют почти руководителем бунта саперов: произошел в Киеве в октябрьские дни 1905 года. Руководителем этого бунта саперов фактически считают поручика Жадановского. Именем его назвали переименованную улицу Жилянскую: расположена вблизи железнодорожного вокзала.

Происходит эта встреча, их диалог. Потом В.В. Шульгин вспоминает: наметили действие в первоначальном варианте сценария. По демонстративному показу В.В. Шульгин остается в одиночестве – его терзает Историк марксистско-ленинских классовых, строго научных, революционно-материалистических убеждений. Сцену случайной трогательной встречи умудренных жизнью стариков через семьдесят лет в величественном зале - перенесли в финал фильма. Съезд КПСС – апофеоз всепобеждающих идей и практических решений. Он противопоставлен линии индивидуалистского самоанализа поступков В.В. Шульгина: закономерно привел к катастрофе Российской Империи, да и всего капиталистического миропорядка. Социалистическая эпоха уничтожила все, чем славен был его правящий класс. Сама жизнь почти ничего ему не оставила. Приходится заново пережить личную трагедию. Один сын умер от тифа или ран в гражданскую войну. Другой – от отца отрекся, после его писем к Русским эмигрантам.

Так показано в фильме. Но В.В. Шульгин – стоик: он превозмогает все лишения и бедствия – работает над своими мемуарами. Собирается их издать, после и с учетом обязательных купюр цензурного характера.

Глубокоуважаемые Мария Дмитриевна и Василий Витальевич!

По долгосрочному прогнозу обещали сухой октябрь, но позавчерашний дождь и похолодание нарушает прогнозы. Жаль, если это уже осень: для работы нужен мне еще минимум один хороший месяц.

В последнее время у нас уделяют больше внимания изучению Украинского языка и поэтому может еще пригодиться тот учебник языка: Вы приобрели его в Киеве. На украинское преподавание переводят некоторые вузы, а в ближайшее время, вероятно, и школы.

У нас во многих организациях делопроизводство ведут на Украинском языке и бывает иногда очень стыдно допускать грамматические ошибки. Но трудности в том: всю массу технической литературы издали на Русском языке, да и не владеет в достаточной степени языком преподавательский состав. Но это лишь трудности времени: через несколько лет у нас можно будет не часто услышать Русскую речь.

Знаю Ваш интерес к малоизученным вопросам человеческой психики, Василий Витальевич, могу порекомендовать статью Вольфа Мессинга «О самом себе» в журнале «Наука и религия» в № 6 и далее…

С искренним уважением – М.

21.10.65 Дорогой Миша.

Буду рад прочесть, или, вернее, прослушать статью в журнале «Наука и религия», о которой Вы пишите. Если это мне удастся, напишу Вам свое мнение.

Пока же я думаю о другом вопросе, Вами затронутом, нижеследующее. Все в мире должно идти вперед, а не назад. Попяточные движения, рано или поздно, будут ликвидированы.

Маленький пример. Долгое время люди ездили на лошадях. Русская тройка даже вошла в поэзию так же, как арабские скакуны. Но эту красоту вытеснили железные дороги, потом автомобили. Культ лошади в наши дни явление попяточное. Это для меня лично грустно, но победное шествие бензинных коней неизбежно.

Патриархальные, моему сердцу милые, диалекты исчезают. Мировые языки их сметают. Их, диалекты, можно спасти, ограничив круг их применения, т.-е., там ими пользуясь, где они на высоте. В простом быту они удобны и приятны. Но простой быт уходит, с ним уходит и диалект. Осложненная жизнь требует более сложного выражения мысли, что можно назвать языком, или «мировым языком». Последний можно выработать, усовершенствуя диалект. Но когда это уже сделано, бесполезно повторять нелегкий труд.

Московский (северный) диалект уже вошел на мировые пути; при чем это сделалось само собой трудом нескольких поколений. Пушкин заговорил пушкинским языком, слушая «московских просвирень».

С большим опозданием создается мировой язык на южной основе, слушая кого? Не киевских торговок, а галицийских сочинителей языка. Мне всегда казалось это не нужным. Но, допустим, это мировой язык на южной основе уже создан. И допустим, что именно этот язык употребляет власть, захватившая Киев и страну, к нему тяготеющую. При этих условиях, думаете Вы, что для меня было полезно изучить этот язык. Согласен с Вами. Вообще полезно все знать, даже и то, к чему сердце не лежит. К сожалению, для меня изучение новой грамматики и лексикона уже невозможно. В январе мне будет 88 лет. К тому же я полуслепой. Писать еще могу, но читать – нет. Кто же будет учить меня ново созданной грамматике – с голоса? Это покушение с негодными средствами. В свое время, будучи юристом, дифференциалы-интегралы, аналитическую начертательную геометрию прошел. Но Эйнштейна одолеть не мог. А более молодые одолевают. Возраст ставит неодолимые преграды.

Это грустно. Но еще грустнее, что не только я не приобретаю никаких новых знаний, а утериваю прежние.

Я когда-то играл на скрипке. Конечно, я был только дилетант, но все же играл даже публично в концертах, не требовавших виртуозности. Месяца два тому назад мне довелось взять в руки скрипку.

Ужас! Руки и пальцы совершенно утратили то, что в них когда-то заключалось. Слух, оставшись невредимым, неутомимо обнаруживал беспомощность конечностей. Вот правильная оценка моих возможностей. Все.

Приветствую Вас и обнимаю. Поклон Вашим – В.В.

К удивлению, Шульгин шовинист. Прежде я знал его ВЕЛИКОруссом. Не этим ли своим качеством он столь потрафил Н.С. Хрущеву. У не помнящих добра и лишенных исторической памяти того считают неудачником-оригиналом: кличку себе присвоил – от хрущоб.

Все это безумное и дико-таранное продвижение мировых идеологий, религий, языков – оно прогрессивно и одновременно антигуманно. Всяческие манипуляции с большими цифрами опасны и вредны – для людей и существующих обществ.

Великое числом – не лучшее.

Совсем не обязательно каждому языку стать мировым. Это даже ни к чему.

И все же, подавлять свое национальное в угоду чьей-то политики - не по мне.

Я пользуюсь Русским языком в своем творчестве. Достиг большой степени совершенства в его знаниях. И все же, это чужой для меня язык. Хотя родного не знаю. Мне дорого все мое национальное – даже то, чего я не знаю.

В отрицании всего «мазепинского» - В.В. Шульгин доходит до крайностей, даже до степени абсурда. Ну, чем ему не потрафили Украинцы? Он упрям, непреклонен в своих окостеневших убеждениях. Не желает видеть: Украинская нация не только существует, но и сделала огромные успехи в культуре, науке, технике. Сохраняет самобытность. Вносит свой посильный вклад в общее развитие. Выделяется на фоне оскопленной политической инертности.

Замечу: мне чужд звериный оскал национализма, в том числе и Украинского. Их природный бандитизм казацкой вольницы. Моему сердцу близок гуманный, родительский национализм. Но что поделаешь? Однобокая, с оточенными ребрами политика всюду проявляется, вмешивается, проявляет силовые действия – не только в национальном развитии.

Глубокоуважаемый Василий Витальевич!

Как Вы понимаете, так Вас заинтересовавшееся сообщение я смог изложить в самой дипломатической форме. Я позволил себе скрыть иронию, в обратившей Ваше внимание фразе. Мне приятно узнать Ваши мысли по данному вопросу. Но еще прежде Вы мне их довольно подробно изложили.

О статье В. Мессинга я узнал несколько поздно и нет возможности приобрести журнал. Но если есть необходимость, я смогу статью перепечатать или вышлю на время библиотечный экземпляр журнала.

В письмо вкладываю вырезку из «Известий»: она может Вас заинтересовать.

В еврейском литературном журнале печатают роман о деле Бейлиса.* Вышлю, если мне удастся его перевести. При первом же знакомстве с ним появляется впечатление о существовании здесь некоторых ошибок. Начинается роман с эпизода в аудитории Университета Св. Владимира. Здесь профессор Шабанов, Голубев и другие студенты.

Меня тревожит состояние здоровья Марии Дмитриевны. Если можно, сообщите.

Родные благодарят за привет и желают доброго здоровья и по возможности легче перенести суровую зиму Владимира.

С искренним уважением – М.

P.S. Если верить разговорам, некоторое время тому назад был осужден поджигатель Публичной библиотеки на 12 лет. Считают, он симулировал шизофрению. Осталось много неясных вопросов.

___________________________________________ _____________________

* Речь идет о романе Аврома Кагана «Преступление и совесть» («Советская родина» №№ 9-11 за 1965 г.)

Отец его читал, я с большими трудностями переводил. В романе поместили столько несуразностей: я собирался обратиться к автору. Но так уже случилось: он умер прежде, чем роман полностью опубликовали в журнале. У меня пропал всякий интерес к публикации: даже не дослушал ее до конца. Противно сталкиваться с недобросовестностью и невежеством, социалистическим примитивизмом насыщенным. Хотя мысль часто отточена.

___________________________________________ _______________________

Глубокоуважаемый Василий Витальевич!

В Киев пришла зима. Уже прошла неделя, как выпал снег, а температура упала до -13- -18 градусов. Правда, почва не замерзла, но, должно быть, этот снег будет лежать.

Журнал продолжает печатать обширную статью В. Мессинга, окончание ее будет в ноябрьском номере журнала. Могу обещать выслать Вам перепечатку статьи до конца года.

Роман из периода 11-13 годов печатается в Еврейском журнале: я его для себя перевожу – имеет слишком много исторических, фактических и литературных погрешностей и лишь интересен в этом отношении. Нецелесообразно терять Вам время на ознакомление с этим романом.

Меня тревожит состояние здоровья Марии Дмитриевны, о чем уже давно не имею вестей. Если есть потребность в некоторых продуктах (в Киеве сейчас тоже не совсем…) или в чем другом, прошу сообщить.

Сердечный привет Марии Дмитриевне. С искренним уважением – М.

5 декабря 1965 года. Дорогой Миша!

Простите меня. Что я так долго Вам не писала и не отвечала на Ваши письма. Дело в том, что я все время больна, перемогаюсь, вернее, и с большим усилием воли работаю по дому. Весь этот год я болела, с 8 января 1965 года. Какой-то непрерывный грипп или лихорадка, которая делается временами легче, просто терзает меня временами. Мы ездили в этом году в Анапу, но поехали поздно, когда теплая погода уже прошла и начали дуть холодные, пронзительные ветра. В Анапе все же мне стало немного лучше, но как только мы вернулись во Владимир (9 октября), болезнь через некоторое время возобновилась. При этом очень стало трудно, потому что наша старая домработница ушла и мне пока не удалось найти постоянную работницу. Поэтому, когда было бы благоразумнее полежать в кровати и попринимать разные болеутоляющие средства, приходится во всякую погоду и особенно в гололед, ходить по магазинам и работать на кухне. Вот истинная причина моего молчания. Никак не могу справиться и с хозяйством, и с болезнью. Сегодня вырвала немного времени, чтобы Вам написать и объяснить, по какой причине я столько времени Вам не писала.

Василий Витальевич тоже все время прихваривает. В конечном счете, это ничто иное, как реакция на год его работы в фильме. Там не нашлось ни одного человека, кто бы пощадил его старые силы. Надо было что-то вырвать от него, пока он не свалился с ног. Теперь его бы играть в фильме не пригласили, так как он похудел и ослабел. Нужно создать лучшие условия жизни, но нам даже не дали обещанную двухкомнатную квартиру и мы по-прежнему теснимся в обшарпанной нашей комнатке. Это то пустяки, вот вернуть бы силы и здоровье, - это важнее. Если доживем до весны, будет лучше. А пока приходится терпеть и помнить, что ничего в нашей жизни не совершается без Воли Б-жьей. Так я, по крайней мере, думаю.

Не обижайтесь на меня за молчание, не огорчайтесь такому мрачному письму, которое я Вам написала. Я привыкла говорить Вам правду, зная, что Вы поймете каждого человека, особенно того, кто страдает. Мне очень не хватает Вас, может быть только с Вами я и могла бы поговорить «по душам». В Киев мы не приехали из-за того, что В.В. завязал себя новой изнуряющей работой по написанию книги, а я летом очень болела. Иначе мы непременно отозвались на Ваше приглашение приехать в Ворзель. Кто знает, что будет следующим летом, знаю только, что поехать куда-нибудь обязательно надо, чтобы укрепить здоровье, если его еще можно поправить и укрепить.

Миша, дорогой, Вы всегда мне помогали во всем и посылали мне посылки. У меня теперь трудно с питанием. Если бы Вы могли мне послать колбасы. Теперь зима, морозы, такая посылка, верно, прийдет в хорошем состоянии, тем более, что я из Владимира не собираюсь никуда уезжать и посылка не застоится, как это было уже один раз. При этом прошу Вас прислать мне несколько электролампочек в 100 ватт (220 вольт), а также 80 или 60 ваттные. Напишите, сколько все это будет стоить. Да, еще просьба (для этого же): парочку батарей для карманного фонаря и несколько маленьких лампочек. У нас во Владимире этого в магазинах нет, как и очень много другого, но это, пожалуй, самое необходимое. Извините, что затрудняю Вас своей просьбой.

Не забывайте нас и пишите. Не думайте, что Ваши письма нас отрывают от какого-то важного дела. Наоборот: они нам доставляют большое удовольствие при наших заботах и болезни.

Искренно любящая Вас Мария Ш.

Глубокоуважаемая Мария Дмитриевна!

Я извиняюсь за некоторую задержку с ответом на Ваше письмо. Выслал вчера посылку, но, к сожалению, не смог в нее вложить батарейки для фонарика: нет плоских, нет лампочек. Большую часть колбасы я выслал полукопченную, как менее жесткую.

О Вашей болезни знаю из предыдущих писем, но не предполагал, насколько она утомительна. Суровый климат Владимира, вероятно, выздоровлению не совсем благоприятствует.

Конечно, даже непродолжительный отдых на юге благодатно влияет на здоровье. Если в будущем году у Вас будет возможность приехать в Ворзель, то я сделаю все возможное, чтобы Ваш отдых был более приятным. Лето этого года было несколько холодным и дождливым, не вполне удовлетворительным для отдыха.

В Киеве появились анонсы о предстоящей демонстрации фильма «Перед судом истории».

Я не хочу высказывать категорически свое мнение, но мне кажется: участие в фильме и написание книги есть дело совести Василия Витальевича и эта работа приносит не только творческое удовлетворение и наслаждение, но и просто для него необходима. Однажды Василий Витальевич мне сказал, что участвовал бы в фильме даже без причитающегося денежного вознаграждения. Конечно, для участия в столь утомительной и непомерно изматывающей работе необходимы соответствующие коммунальные и бытовые условия. Сегодня мне кажется, что летом прошлого года не было бы излишним выслать адресату подготовленное письмо. Это, конечно, мое личное мнение.

С искренним уважением – М.

25 декабря 1965 года. Дорогой Миша!

Простите меня, что задержалась с ответом на Ваше милое письмо и тотчас же не подтвердила получения посылки. Очень я теперь занята домашними хлопотами без домработницы, которая ушла от нас в виду своего преклонного возраста. Пока я не найду кого-нибудь себе в помощницы, жизнь моя будет идти очень хлопотливо и весьма несодержательно, потому что всю свою жизненную энергию вынуждена тратить на покупки продуктов, беганье по магазинам, стирку и глажку белья и еще тысячу домашних работ. Очень я изнервничалась за эти два с половиной месяца, а толку довольно мало. Будем надеяться, что со временем все образуется.

Вы очень нас выручили колбасой. Надо сказать, что нечего просто есть, на рынок ездить далеко и небезопасно, т.к. у нас в этом году исключительный гололед, а тут идут праздники, к нам собираются приехать гости, а что подать гостям, кроме картошки, когда ничего нет? Теперь я спокойна. Будет чем угостить гостей, будет мне что поесть с картошкой. И за лампочки великая благодарность, они все время перегорают, а купить их во Владимире нельзя: нет в продаже. Я не настаиваю на плоских батарейках для карманного фонаря. Если можно купить только круглые, покупайте их, но тогда нужно купить также и круглый фонарик. Вероятно, это не такой большой расход, и я его как-нибудь осилю. Напишите только на посылке, сколько стоит.

Теперь часть официальная кончена и приступаю к части дружественно-сердечной. Через неделю кончится 1965 год и начнется 1966-ой. Желаю Вам и всей Вашей семье встретить его в добром здоровье, весело и приятно. Мы с Василием Витальевичем тоже постараемся проводить «Старика» и встретить «молодого Парнишку-годишку». Ох, и неприятен же был мне этот уходящий 1965 год! И мне, и как подозреваю, Василию Витальевичу. Его большая работа по написанию мемуаров оборвалась. Не поладил он со своим сотрудником и бросил писать книгу. Очень это ему неприятно, хотя он, как гордый человек, в этом мне не сознается или сознается наполовину. Что касается меня, то я весь год болела. Что прибавить к таким словам? Что могло меня повеселить и порадовать, когда приходилось все время преодолевать какую-то кавказскую лихорадку, полученную в Тбилиси? Влачила жалкое существование между кроватью и докторами, в конце года немного выправилось здоровье (после поездки в Анапу в месяц сентябрь), но зато от отсутствия домашней помощи вся поправка куда-то делась, я опять и больна, и нервна, и плохо сплю. Дай Вам Б-г подольше не знать удручающего дух этого состояния. Ах, скорее бы весна, солнце. Надо на лето поехать в Ваши (и наши) края, в Малороссию, где сияет солнце, где можно купаться и загорать на бережку речки. Придумайте нам, пока времени еще много, такое место, и чтобы мы могли быть с Вами, видеть Вас и вести наши продолжительные философские беседы.

Желаю Вам здоровья и удачи в наступающем году, и личного счастья. Сами понимаете, что это значит… Без этого жизнь человеческая выходит немного кривобокой, не правда ли?

Словом, до свиданья. Пишите мне побольше. Если буду задерживаться с ответом, - знайте, что мешает мне посуда, приготовление обеда и покупка картошки. Более серьезных дел у меня сейчас нет, но если рассудить, то именно эти дела самые серьезные, потому что от них зависит жизнь и здоровье человека.

Привет, привет… Кажется, нас собирается посетить Татьяна Ивановна «Будь здоров». Очень хочется ее повидать.

Василий Витальевич шлет Вам сердечный привет, пожелания Вам и Вашим счастливого Нового Года, и просит ему написать.

Искренно любящая Вас – Мария Шульгина.

На бланке перевода на 15 рублей от 26.12.65 г.:

«Дорогой Миша!

Получила посылку, очень Вас благодарю. Простите, что задержалась с переводом денег.

Письмо следует отдельно. М. Шульгина».

Телеграмма серия У-33

Желаю уважаемым Марии Дмитриевне и Василию Витальевичу наступающем году доброго здоровья возможного счастья Дед Мороз

С Новым Годом, дорогой Миша!

Желаем Вам счастливого, спокойного и здорового Нового Года М.Ш.

Глубокоуважаемая Мария Дмитриевна!

Высылаю батарейки. Лампочек пока нет. Получил Ваше письмо и деньги.

Вероятнее всего, во второй половине января я пойду в отпуск, но, в любом случае, смогу уделить Вам возможное внимание летом. Я тоже хочу, чтобы Вы отдохнули под Киевом. Совместить лес с речкой, транспортом и снабжением возможно лишь под Чернобылем.* Но самые целебные условия в Ворзеле (небольшой пруд или озеро, но – лес).

Очень жаль, что Василию Витальевичу не удалось окончить написание книги.

Сердечный привет. С искренним уважением – М.

___________________________________________ _______________________

* Учтите: письмо написал и отправил в конце декабря 1965 - начале января 1966 года, а Чернобыльская трагедия произошла 26 апреля 1986года. И такой штрих: через пару лет меня могли направить лесничим в Чернобыльский лесхоз. Назначение не произошло: начальник Управления лесного хозяйства потребовал поднять баки на лице, прописаться на месте работы. Вспомнил: вернул прописку в Киеве с большими трудностями - киевскую квартиру и прописку отказался терять. Мое благоразумие, да и направленность судьбы – спасли меня от Чернобыля.

___________________________________________ __________________________

Глубокоуважаемый Василий Витальевич!

Вместе с новогодними поздравлениями и пожеланиями всего доброго Вам и Марии Дмитриевне, высылаю перепечатку статьи В. Мессинга «О самом себе».

В перепечатке я позволил себе сделать два-три небольших сокращения,* которые характеризуют Мессинга, как человека, но не говорят ничего о телепатии.

Преклоняясь перед его выдающимися способностями, нельзя сказать, что он страдает недостатком скромности.

В конце прошлой недели Мессинг выступал в Киеве, но я не смог попасть на его опыты. Обещали, что в мае будущего года он снова будет в Киеве более продолжительное время.

С искренним уважением – М. 29.12. 65 г.

___________________________________________ ___________________________

* В числе сокращений было почти хамское высказывание об Иудаизме. Может сам человек являться неверующим, но нельзя проявлять себя парахом – только по этой причине: этим потрафишь властям и издательствам.

В любом случае, Василий Витальевич не должен был идти на поводу у Корнеева. Верно, они разругались по поводу «Бейлисиады». А коль уж уличен в недобросовестности, то не порядочно защищать подлость. Его «Бейлисиаду» я считаю подлостью.

___________________________________________ ___________________________

6.01.66 Дорогой Миша.

Поздравляю Вас с 1966 г. Вас и Ваших.

Мы, кто это мы? Вот втроем: два прелестных созданья и я, мы прочли, т.-е. мне прочли Мессинга и находимся под впечатлением этой книжки. Выражаю Вам живейшую благодарность за то, что Вы прислали мне эту рукопись, т.-е. копию с книги. Но ужасаюсь тем, что Вы так для меня трудились самоотверженно, можно сказать. Что поделаешь, такой уж Вы человек, что Вам необходимо помогать другим, а о себе не думаете. Таких стало мало на свете и потому Вы дороже золота. Пусть судьба поблагодарит Вас.

Несколько слов о Мессинге. Все, что он пишет, невероятно интересно и поучительно. Я хотел бы когда-нибудь с ним увидеться. По-видимому, он живет в Москве? Я бы мог его ознакомить тоже с некоторыми моими приключениями в области ясновидения. Если Вы случайно знаете его адрес, сообщите мне.

Два слова насчет Чернобыля. Когда-то это был городок Киевской губернии, если не ошибаюсь Радомысского уезда. Путешествовали туда и на пароходе. Из этого я вижу, что Чернобыль должен быть на Днепре, недалеко от того места, где Днепр впадает в Припять, а значит это примерно в 100 км. От Киева вверх по течению Днепра.

Мне эта мысль о Чернобыле улыбается. Были ли Вы лично там когда-нибудь?

Затем желаю Вам всего хорошего и надеюсь получить ответ – В.В.

Глубокоуважаемый Василий Витальевич!

Я был уверен: Вольф Мессинг может Вас заинтересовать. В настоящее время я не знаю его московского адреса, но в ближайшее время смогу выслать: достану через московских приятелей в справочном бюро. Поэтому не очень удивляйтесь, если его вышлют из Москвы, но, возможно, я это сделаю.

Я думал не о самом Чернобыле, а о Шепеличах. Как Вы верно припомнили, Чернобыль расположен на берегу Припяти, в 120 километрах от Киева. Н. Шепеличи – выше по течению, почти на границе с Белоруссией. Это – наше Полесье: обилие рыбы, картошки, грибов и дачников. Добраться сюда легче по воде. Но если бы выбор остановился здесь, то одним из минусов станет: более редкие мои посещения. А так: река, лес сосновый, прекрасные пляжи.

Пока это еще рано обсуждать, да и тяжело планировать на столь длительное время. Но если возможность такая появится, то уж лучше выбраться на время более длительное, чем 30 календарных дней и отдохнуть основательно.

В своих письмах Вы и Мария Дмитриевна уж очень сильно превозносите мои качества. Не скажу, что я очень уж скромен, но все, что я делаю, - выполняю свой долг человека и это не стоит похвал.

С искренним уважением – М.

Глубокоуважаемые Мария Дмитриевна и Василий Витальевич!

Я очень давно не писал. В своем последнем письме где-то в начале января я обещал выслать адрес В.Г. Мессинга, но могу выполнить свое обещание лишь сегодня: Москва, улица Ново-Песчаная д. 8, кор. 2, кв. 126. Жаль, но в справке не указан номер почтового отделения, но письмо несомненно дойдет. Ответ на мою просьбу московские приятели не выслали, да и вообще от них ничего нет, что меня беспокоит.

В Киеве установилась весенняя погода и уже было дня три по-весеннему солнечных и ясных. В основном, снег сошел.

В начале марта к нам приезжает Михаил Куни (фамилия очень близка к фамилии Анатолия Федоровича Кони) со своими психологическими опытами. Возможно, мне удастся на них попасть.

В последнее время, как почти всегда, я бываю очень занят. И успеть почти ничего не удается. Но это несчастье каждого из нас, коль об этом уже пишут «Литературная газета» и «Комсомольская правда», а некогда на это жаловался Апулей. Правда, последний заметил, что мы делаем не то, что хотим, и не всегда распоряжаемся своим временем.

С искренним уважением – М. 28.02.66 г.

Глубокоуважаемый Василий Витальевич!

Хочу поделиться почти непосредственными впечатлениями от выступления М. Куни.

Михаил Куни – среднего роста. Его возраст, вероятно, перевалил несколько за шестьдесят. Лицо широкое, не вполне симпатичное и мало говорит о глубоком уме. О его образовании: окончил институт живописи, коммерческий институт, а сейчас не то интересуется, не то занимается медициной. Не курит. Алкоголь употребляет в умеренных количествах. Занимается физкультурой и бывает на катке даже в тридцатиградусные ленинградские морозы.

Несколько об опытах. Он специализируется на мгновенном улавливании и запоминании цифр и цветов. Легко складывает по несколько трехзначных цифр на нескольких досках, в том числе и на вращающихся – коронный номер – за пару секунд. Он улавливает и запоминает мгновенно и, кажется, надолго. Требуется , ему около месяца подготовки для овладения основами любого языка, чтобы на нем выступать в другой стране.

Меня больше всего заинтересовала психологическая сторона опытов. Заранее я был уверен, что он все отгадает и узнает: интересовали внешние проявления умственной работы.

Должен заметить: когда он находится в контакте с индуктором, то его нервное напряжение заметно для окружающих не только по нервному тику лица, но и по крупной дрожи руки.

Он тратит меньше времени на запоминание (увидеть = запомнить), чем на последующие математические действия.

Он отрицает присутствие телепатии в своих способностях, но не объяснил сами способности.

В распознании нужного слова в книге и других угадываниях (?!) большую роль играет поиск верного ответа на вопросы: «да» или «нет». Он листает книгу, а индуктор должен в это время думать о том, в какую сторону ее листать, поиск страницы – левая или правая. При нахождении самого слова он предложил индуктору вместе с ним пробежать взглядом по странице и затем уже остановился на требуемом слове. Бараш из Крыма проводил данный опыт красивее и более легко.

На мой и некоторые другие письменные вопросы М. Куни не дал ясного и полного ответа (вопросы до этого прошли сквозь цензуру ассистента).

Ведущий примитивно пояснил его способности, а сам гастролер плоско и не совсем умно отвечал на вопросы и комментировал выступление.

На доске записаны колонками двадцать однозначных цифр (5х4). Он их все запомнил в течение одной-двух секунд и повторял в любом порядке. Он опять безошибочно назвал все цифры.

Запомнил расположение табличек одиннадцати цветов.

Запомнил и сложил в уме пять пятизначных цифр.

Пересчитал за очень короткое время количество кружков, нарисованных на доске мелом.

Запомнил место развешанных «слонов» на доске с 120-ю клетками. (По его заявлению, он производит опыт за 2-3 секунды, а для йога из Индии для аналогичного запоминания требуется почти минута времени).

Запомнил и сложил в уме сумму цифр на четырех вращающихся в разные стороны досках. По его заявлению, это единственный в мире опыт. По случайному ли совпадению сумма цифр на всех досках очень близка: 3067, 3036, 2966 и 2972.

С завязанными глазами он нашел булавку: ее спрятали среди публики.

Отгадал имя человека, страницу книги и слово, которое поместили на этой странице, а также год, месяц и число рождения девушки. Все это записано на отдельной записке.

В основном, это все.

Конечно, я не жалею, что посетил это выступление, но не удовлетворен, честно говоря. Фактически не получил ответ ни на один из вопросов, меня интересующих. Его ответы звучали примитивно – не удовлетворен.

Что же, можно считать, по этому вопросу мы знаем не больше, чем 50-100 лет назад, во времена Сеченова и Павлова.

С искренним уважением – М.

9 марта 1966 года. Дорогой Миша!

Простите меня за то, что я так давно Вам ничего не писала. Это произошло потому, что мы оба все время болеем. Я окончательно слегла после 15 января и до сих пор не могу выздороветь. У меня было воспаление нерва, ишиас-радикулит – крайне болезненное. К этому присоединилась сладость, общее падение сил организма, так что мне трудно просто двигаться по дому. В.В. тоже очень ослабел и всю зиму мы проводим, лежа в наших кроватях и надеясь на то, что приход весны и тепла нас оживит. И вправду, зима в этом году была в наших краях лютая.

Много думаем и мечтаем о лете. Ваше предложение провести месяц или два на берегу Припяти (около Чернобыля) нам очень улыбается. Надо подходящую квартиру и хозяйку найти. Прошлой осенью, в сентябре, мы были в конце сезона в Анапе. Нам повезло: случайно нашли себе хорошую комнату и еще лучшую хозяйку, которая нам очень дешево готовила обед и ужин. Эта женщина ничем не была похожа на дерзкую Ганенко,* и прожили мы месяц в Анапе очень приятно. Брала она нас по рублю с человека, так что за месяц мы заплатили за стол 60 рублей (утренний чай, обед и ужин с чаем). За комнату платили 55 рублей. Кроме того, она стирала наша белье, за это платили отдельно, но очень немного.** Вот такие условия жизни нам очень подойдут, с некоторыми вариациями. И спокойно, и по средствам. Никаких сцен и скандалов она нам не делала, подобно Ганенко. Но как узнать, что из себя представляет квартирная хозяйка? По началу они все сахарные и ласковые, а потом начинаются беды. Можете ли Вы разобрать, где истинная любезность и доброта, а где напускная? Это трудное дело. Но зато есть объективные данные, - чистый, зеленый двор с деревьями, под которыми можно сидеть во время жары, уютная комната с некоторым количеством мебели и белья, а то, что было в Триполье, - дали Вас. Вит. Деревянный топчан и не будь Вашей перины, я просто не знаю, как бы он мог спать.*** Это все пишу в надежде, что Вы съездите туда, где Вам показалось хорошим местом для нашего летнего отдыха, а если там окажется так хорошо, как мы мечтаем, то мы провели бы там уже не меньше двух месяцев, потому что на самом деле наше здоровье, в связи со всем пережитым, очень расстроилось. Потому не сердитесь на меня, что я не пишу. Просто не могла писать, не было сил сесть за машинку и постучать. Теперь мне как будто немного лучше, но настала очень плохая погода, оттепель и после морозов организм, измученный невралгией и ревматизмом, сразу не может приспособиться к сырости. В остальном у нас все по-прежнему. В.В. сейчас не работает, ничего не пишет, не проектирует. Он купил себе скрипочку-козлитон и тихо сидит и негромко на ней играет. Может быть это успокаивает ему нервы? Дай Б-г. Очень они у него потрепанные. Все его «друзья» из кино о нем забыли, вот только вчера пришло короткое письмо от Эрмлера. Он тоже болен и уже четыре месяца как лежит в больнице. Хорошо подействовал на нас суд перед историей!...

Пишите мне, Миша дорогой. Подбодрите меня немного, у меня так упала жизнеспособность, что просто не знаю, что делать. Все стало отвратительно, ничего не хочется, ничего не могу делать. Берегите себя от такой встряски!

Привет маме, отцу и сестре.

Искренне любящая Вас – Мария Ш.

В.В. шлет Вам сердечный и искренний привет.

___________________________________________ _______________________

* Во время отдыха Шульгиных, я приезжал часто в Триполье. Ни разу они не жаловались ни на хозяйку, ни на соседей. Непременно я бы с ними переговорил. Не происходило такого… Уже позже появилась версия… Конечно, я поехал в Триполье выяснять суть конфликтов. Помню: в свой последний приезд – Василий Витальевич передал мне деньги, последнюю оплату хозяйке. Поблагодарить ее попросил. Я выполнил. Передал ее точно назначенную ею сумму. Остальное вернул Шульгину. «Недоразумения» всплыли: узнал позже… Суть их не знаю. Мне не говорили, я не спрашивал. Верно, и Мария Дмитриевна отреагировала, нечто сказала… Ответ противной стороны мог ее обидеть. Не знаю: предполагаю.

** О финансовом и материальном положении Шульгиных не интересовался, никогда не спрашивал. Уже после смерти Марии Дмитриевны – в 1968, в момент пребывания во Владимире, от соседей услышал историю о большой, именной пенсии Василия Витальевича.

Конечно, за такую плату в Шепеличах – не то что в курортной Анапе - нельзя прокормиться. Верно, Мария Дмитриевна захотела меня научить торговаться: я этого совсем не умею. Или: перейти частично на мое иждивение… Почему бы и нет?! Должен платить за знакомство и словесно хорошее их к себе отношение.

*** Считаю полезным уточнить данное обстоятельство. Изначально я получил сообщение о дате приезда Шульгиных… Информировал хозяйку в Триполье. Но Шульгины приехали на две недели позже. За это время та успела родственницу принять и сдать одну комнату отдыхающей с ребенком. Приехали Шульгины: поселились там, где осталось. Им выделили две комнаты – другие. Не о них я договаривался. Комнаты другие и постели другие. Еще хорошо: прихватил из дому перину: вроде почувствовал по интуиции. И еще: Шульгиным пришлось заплатить «неустойку» за поздний приезд. Я чувствовал себя не очень… Не причастен к произошедшему. Как говорится, за доброе дело – имел неприятности.

Глубокоуважаемые Мария Дмитриевна и Василий Витальевич!

Я перед Вами в большом долгу: давно не писал и не ответил на последнее письмо. Конечно, это не в моих привычках, но сразу не ответил… Я нисколько не забыл о Вашей просьбе и сделаю все возможное, но я должен знать, когда Вы сможете к нам приехать?

Я предполагаю: июль-август… Это самое оживленное время и мне кажется, трудно найти, если вообще возможно, квартиру, платя за питание по рублю с человека за сутки. Знаю Ваши скромные потребности, считаю это по-божески, но ведь Вам уже приходилось встречаться с людьми… Я понимаю, при стесненных Ваших финансовых условиях трудно больше платить, но верно меня поймите.

Пожалуйста, сообщите мне, на какое время лучше рассчитывать и тогда можно что-нибудь придумать.

Не совсем могу сейчас вырваться в Чернобыль: еще нет навигации, а автобус идет в один конец пять часов, если ныне вообще можно добраться до места предполагаемого отдыха.

Погода у нас очень приятная: после дождей, светит весеннее солнце. В колхозах – мне приходится в них бывать, идет бурно сев.

С искренним уважением – М.

Глубокоуважаемая Мария Дмитриевна!

Получил Ваше приятное сообщение. К великому сожалению, у нас не всегда уделяют должного внимания человеку, даже такому большому и уважаемому писателю, как Василий Витальевич.

Я несколько знаю о тех условиях, которые созданы в Домах Творчества, чтобы понять, насколько необходим Вам и Василию Витальевичу именно такой отдых, после утомительного года работы. И может лучшее в нем то, что заключительные аккорды зимы Вы проведете именно здесь.

Желаю с наибольшей пользой провести этот месяц.

Сердечный привет Василию Витальевичу.

С искренним уважением – М. 4.04.66 г.

2.05.66 года. Дорогой Миша!

Не знаю, какие выбрать слова и выражения, чтобы Вы поняли, как мне стыдно и грустно, что я так долго не отвечала Вам на Ваше письмо! Но дело в том, что за зиму у нас обоих совершенно расстроилось здоровье, упали силы, а я сказала бы о себе, что потеряла почти всю жизненную энергию. Ничего не в состоянии делать сейчас, ничего не хочется и голова совершенно не соображает. А между тем, идет время и если нам обоим когда-нибудь был нужен настоящий «фундаментальный» отдых, так это именно в этом году, потому что жить не хочется и вся надежда, что в деревне, на природе опять воскреснет жизненная сила. Нас обоих сокрушила неудача с фильмом и подобная же неудача с книгой «Воспоминания», которые В.В. писал почти весь 1965 год и к концу года пришел к заключению, что книга не удается, благодаря разногласием с его помощником.* Он бросил ее писать и уехал из Москвы, потом мы поехали на месяц в Анапу, чтобы переменить обстановку и развлечься. Но эти две неудачи были так чувствительны, что Анапа не помогла. А Вы, наверное, знаете, что когда у человека угнетенное состояние духа, к нему легко привязываются всякие болезни. Сначала они привязались к В.В., потом перешли ко мне (по принципу двух сообщающихся сосудов). И всю зиму мы проболели. Пролежали, проспали, потеряли всякое мужество и в двух ворчащих стариков обратились, которые сами не знали, почему они ворчат, почему их все окружающие так раздражают. Но теперь наметился небольшой сдвиг. К нам на-днях приезжал из Москвы Владимир (Владимиров – М.Б.) и попросил В.В. приехать к нему на неделю, чтобы прочесть книгу, которая, по его мнению, не так плоха и может быть выпущена в свет. Если это правда, В.В. оживет, если не надорвет свои последние силы, а если же ничего не вышло, он впадет в еще большую грусть. Я измучилась до крайности в такой печальной, гнетущей атмосфере. Еще мне стало казаться, что никуда я доехать не смогу, что сил у меня не осталось ровно ни на что. Но если я ошиблась и под влиянием весны и улучшающегося настроения духа В.В. начну поправляться, то, конечно, мы поедем к Вам на юг и будем счастливы провести два месяца где-нибудь около Чернобыля, как Вы нам предлагали. Причем я спешу добавить, что цены в Анапе я написала Вам примерно: я понимаю, что за рубль в день нельзя накормить человека. Там были исключительные условия, исключительная женщина. Хозяйка же обычная не может жертвовать своими интересами для постояльцев. Надо найти хозяйку добросовестную, но вовсе не жертвенницу и какую-то героиню. Чтобы было хорошо и ей, и нам, в скромных размерах, потому что, если с книгой дело не удастся, то у нас окажется очень ограниченное количество средств, а самой готовить и хозяйничать я решительно теперь не могу. Мне тоже надо поправиться и стать спокойнее, иначе ничего хорошего в дальнейшем нас с В.В. не ждет.

Простите, Миша, что я обременяю Вас нашими неудачами и огорчениями, но что поделаешь, надо откровенно обо все написать, чтобы Вам была ясна картина, почему я так долго молчала и что у нас происходит. Пожалуйста, напишите мне поскорее ответ и немного поддержите меня; мне не на кого опереться, так же, как и Вас. Вит-чу. Такая масса была вокруг него льстивых друзей, когда он вел снимки в Ленинграде, столько было заверений в вечной любви и дружбе; а когда не вышло, фильм не дал того дохода, на который рассчитывали, то все друзья отхлынули, а самому «дорогому, уважаемому Дедушке-Дедуленьке» даже не доплатили причитающихся ему сумм и совершенно о нем забыли, точно его никогда и не было на свете. Это подлое отношение «друзей» я могла бы переварить, потому что я их всегда невысоко расценивала, но печаль В.В-ча, молчаливая, без единой жалобы, но горькая, так разъедала мне душу, что меня совсем доконала.

Вот теперь написала Вам все. Извините за полную откровенность и напишите нам. Вы нам очень дороги и мы, если сможем двигаться и путешествовать, с большим удовольствием приедем на юг под Ваше покровительство, если у Вас будет время и силы оказывать нам это покровительство. Хочется верить в лучшее и ждать его с надеждой.

Крепко и дружески жму Вашу руку. С сердечным приветом – Мария Шульгина.

В.В. шлет Вам сердечный привет. Он согласен с Вами, что лучшими месяцами для отдыха будут июль-август. М.

___________________________________________ ______________________

* В.В. Шульгин в тюрьме сидел в одной камере с И.А. Корнеевым, величает себя «искусствоведом». Он библиограф или священнослужитель. Его арестовали в 1946, осудили на 7 лет «за участие в антисоветской религиозной организации и террористические высказывания». Они общались. В.В. Шульгин тюремный режим нарушал: иногда диктовал, Корнее записывал его воспоминания. Потом Шульгина перевели в другую камеру, а Корнеев не просто сохранил все эти записи. Он их заучил. После своего освобождения, он по памяти восстановил многое или все записанное в тюрьме. Этого мало для «творческого произведения». Тогда уже на воле – он в библиотеке начал копаться над документами Государственной Думы Российской Империи. Делал обширные записи с думских стенограмм. Писал нечто «свое»: дополнял записи Шульгина. Хитрец Корнеев представил разбавленный плагиат в издательства. А там сидят просвещенные люди. Видят: «в материалах» нечто… Архаичный язык Корнеева подобен старославянскому: с литературным языком Шульгина не стыкуется. Совершенно другой стиль. Откуда сведения? Не признали за Корнеевым авторства. «Произведение» не ко времени. Объявился на свободе сам Василий Витальевич Шульгин… Важными ему показались тюремные записи. Корнеев представил «общую работу». Не решили, как «поделить пополам авторство».

Разногласия с И.А. Корнеевым произошли на той почве (насколько известно мне), тот пожелал стать соавтором книги и выбить побольше для себя денег из авторского гонорара. Ему показалось мало ссылки «текст обработал и дополнил И.А. Корнеев».

Василий Витальевич мог ему отдать с десяток пар нательного белья, костюм – не книгу. Тот завладел всем материалом и почти шантажировал. Сколько только кровопийц окружало Шульгина, а он, к удивлению, плохо разбирается в людях.

Под влиянием Корнеева, В.В. Шульгин перенял его хитрости жизнеустройства. Стал почти «советским человеком».

___________________________________________ _______________________

Глубокоуважаемая Мария Дмитриевна!

Получил Ваше письмо. При первой возможности побываю в Чернобыле. Я сейчас нахожусь почти в сплошных командировках и не всегда могу выбрать свободное время, но до июля времени еще достаточно.

Придется нанимать комнату, отдыхать «диким» образом, но не вижу другой возможности. Для Киева и киевлян для определения Ленинграда, но лишь для определения нравов.* С этим нужно считаться.

У нас очень ранняя весна сменилась почти знойным летом. Отцветают каштаны, а в продаже очень много тюльпанов.

Как и предполагалось ранее, в Киев на этой неделе приезжает Вольф Мессинг. На этот раз я уже должен быть на его выступлении, о чем обязательно напишу письмо Василию Витальевичу.

Некоторое время назад я присутствовал на психологических опытах М. Куни. Мессинговское искусство в нем развито примитивно, но память, способности запоминания – феноменальны. Но обо всем этом в следующем письме.

С искренним уважением и сердечным приветом Василию Витальевичу. М.

* Нашим горожанам свойственны консервативные нравы.

___________________________________________ ___________________________

Глубокоуважаемая Мария Дмитриевна!

Вчера я увидел «Перед судом истории». Я знаю: не всегда первые мысли и чувства – чувства разума, но, тем не менее, не считаю себя вправе не поделиться ими с Вами.

Игра Василия Витальевича превосходна: чувства, мысли, интонации голоса… Все это донесено до зрителя очень ярко и неповторимо. Если внимательно всмотреться в кадры, то становится ясным, скольких усилий потребовалось для воплощения образа.

К сожалению, это почти единственное, что есть положительного в фильме. Историк – бесстрастный и жестокий – шаблонными и избитыми фразами, в его устах оживающими, словно из учебника тридцатилетней давности, заглушает мягкие интонации голоса Василия Витальевича. Наделяет Василия Витальевича В. Владимиров столь редкими и малоубедительными аргументами, что так и кажется, что вот он скажет свое, хоть частично оправдает собственную жизнь и те идеи, которые его вдохновляли долгие годы.

Была революция, гражданская война… Это каждому из нас известно с самого детства. С детства нас научили различать цвета. Но уже позже, когда возникло критическое мышления, вчитываешься в окровавленные страницы истории, что же происходило хочется понять? К сожалению, фильм не дает ответ на этот вопрос. И сегодня, как и прежде, мы можем повторять, что идея неделимой и великой России, но в интернациональной плоскости, осуществлена Лениным и Коммунистической партией, а не кем иным. Чего же хотели белые? С какой целью они затеяли гражданскую войну? К чему взывали страны Антанты и белые – к странам Антанты о помощи? Чтобы вновь посадить, если не Романовых, то других именитых диктаторов? Что-то мало убедительно.

Вполне вероятно, какая-то часть противников Советской власти мечтала об этом. Но ведь после Февраля прошло почти 240 дней, в течение которых Россия могла обходиться без Царя и диктатуры. Это были бурные и сумасбродные дни. Лишь только Корнилов твердо заговорил о диктатуре – у других это имелось на уме.

Затем Октябрьская революция… И вот тут начинаются недомолвки. Эта часть жизни Василия Витальевича, побудительные его мотивы не освещены. Очень бы хотелось узнать все это из новой книги. Дело в том, что «Дни» и книги о трех столицах сегодня читателю недоступны.

Вообще, фильм мне показался серым не только по тому, но и по постановке. Историк резок и недостаточно убедителен. Можно говорить громко, выкрикивать, но не заставить поверить бездумности. Как агитка, фильм хорош и достаточно убедителен для примитивного мышления

Фильм несколько необычно и трудно поставлен. Я хорошо понимаю зрителей, которые ушли из зала в начале и середине сеанса. Все дело в том, что мы не приучены к психо-аналитическим вещам, почти незнакомы даже с именем Фрейда и наша совесть недостаточно восприимчива и отзывчива, чтобы внимательно прислушаться к голосу совести другого человека, пусть даже и такого большого, как Василий Витальевич.

Хочу попросить Василия Витальевича не знакомить с содержанием этого письма, чтобы излишний раз его не печалить.

С искренним уважением – м.

Фильм несколько раз перекомплектовывали и в последнем его варианте старик Петров выглядит очень смешно: обрезали разговор политических антиподов.

Верно, в основном, фильм поставили для заграницы, для пропаганды: иначе не объяснишь те затраты, которые связаны с его постановкой. И материальные ни одни. Вскоре после окончания работы, умер выдающийся режиссер Ф.М. Эрмлер. В продолжение работы с ним случился инфаркт или даже два.

И ради чего только люди себя изводят?!

Но я ведь тоже такой – одержимый.

Глубокоуважаемые Мария Дмитриевна и Василий Витальевич!

Побывал на двух представлениях В.Г. Мессинга -10 и 11 мая.

Во время первого своего посещения опытов, я с далекого места смотрел, как он выполнял предложенные односложные задания: не получил достаточного удовлетворения, если вообще узнал что-нибудь о его работе.

На следующий день подготовил несколько сложное задание. Пусть оно и не было совсем идеально, но отвечало моим интересам и запросам.

Я хотел получить непосредственное впечатление от его работы.

Хотел понять, насколько влияет на выполнение задания отвлекающие вопросы по самому заданию. В виде отпочковывающихся ветвей поставил эти вопросы.

Хотел услышать его чтение, его голос. На предыдущем сеансе я слышал его высказывания, бормотание: произносил на Русском языке с каким-то непонятным акцентом. Да и предложения его плохо скроены: и шквал мыслей, и поиск нужного слова. Ассистентка все время продолжала его высказывания.

Работа его чрезмерно трудна. Работает он не совсем чисто: должно быть, сказывается возраст – проглотил часть его феноменальных способностей. Его нервное напряжение настолько сильно: он переходит все границы нормального и больше напоминает затравленного зверя, чем ищущего человека. Это резкое слово, но не могу подыскать более подходящего сравнения для определения этого его состояния. И мне было очень жаль его, но вместе с тем существовало убеждение: не я, другой начнет его эксплуатировать. Добросовестно представил он себя для опытов: в этом находит свое моральное удовлетворение. Я видел, как он торжествовал при верном решении задания. Я не преминул высказать тут же на сцене несколько лестных для него слов. Есть люди, которые желают уличить его в недобросовестности, а некоторые даже доходят до пошлости. Выкрикивания с мест ярко характеризуют нашу некультурность, почти дикость. И зал – до одной тысячи мест почти без вентиляции. Одно лишь это говорит, как непомерно тяжело ему работать. Пот на глазах заливает его лицо, а он мечется в разные стороны… Особенно замечаешь, бросается внимание на его глаза – глаза безумца. Жаль, но он не разрешает во время опыта смотреть себе в глаза, чтобы не отвлекаться. Но я их видел неким угловым зрением.

Задание он выполнил не полностью. Он легко и верно нашел книгу. Вначале все шло хорошо. При выходе на сцену я мысленно несколько раз повторил: верю. Должно быть, он понял, потому что стал спокоен. (Местонахождение книги не показывал, я стоял в проходе до тех пор, пока меня не вызвали на сцену). Но уже возвращаясь, после нахождения книги, он несколько раз тихо, словно про себя, но ясно повторил: экспериментатор. В его голосе чувствовался страх, во всем его существе проглядывала растерянность, неподготовленность к тому, что перед ним ставилось и что от него требовалось. Экспериментатором он считал меня, но я не собирался ничем ему мешать при выполнении задания.

На сцене он отыскал нужные конверты. Кроме заданных трех, еще четвертый взял. Я ему все время мысленно говорил: четвертый брать не нужно. (Конверты расположены равномерно по всей книге). Потом он передал конверты жюри, хотя этого не было в задании, и я все время этому противился. Он распечатал только второй конверт с цифрами и нашел нужную страницу, абзац в книге. Не знаю почему, но на бумажке с цифрами в колонке 7 подчеркнул еще две ненужные цифры.

Вначале я хотел диктовать ему все задание подряд, но вскоре увидел, как мучительно долго он выполняет очередную часть задания. Каждый пункт мне приходилось мысленно повторять до десятка или больше раз, пока правильно он его выполнит. Мое подтверждение – верно, и он оживал, преображался.

Пункты 6, 7 и 10 задания, несколько отвлекающие в сторону от поисков нужной строчки в книге, он не выполнил, а девятый – выполнил неточно: вместо зачтения подчеркнул одну лишь строчку в книге, когда все предложение занимает строчек пять.

И тут мои главные сомнения и необъяснимые вещи. Я старался все верно и честно диктовать ему по заданию в том порядке, как записано. Я был несколько сбит с толку, что он не сразу верно выполнял задание и приходилось ему повторять и повторять до верного выполнения. Но я категорически могу заверить, что на сцене не думал о пункте 8: сумма цифр 5 и 9 даст номер строки, но он все же нашел строку. Я думал о предыдущих пунктах, я хотел, чтобы он проделал операции с разменом пяти рублей и извлечением копейки заданного года. Но он опередил мои мысли. Я не думал ни о чем постороннем, кроме задания, быть может, не теми мысленными образами, как это записано в задании, он мне ни разу не сказал: «не думайте о себе», т.е. не отвлекайтесь, хотя подобные замечания он очень часто повторял другим индукторам.

Но тут напрашивается вопрос: как он это сделал? Я вижу две возможности: или он прочитал мои мысли получасовой давности, когда я перечитывал задание, или дублировал мое задание кто-то из членов жюри и являлся ему дополнительным индуктором, но на расстоянии. Больше возможностей я не вижу.

Вообще жюри находится на очень близком расстоянии, переговариваются очень громко и, верно, этим ему помогают или мешают. Даже мысленная помощь вполне возможна. Еще в начале опытов из зала был голос с отводом к некоторым членам жюри, но Мессинг не захотел задевать их самолюбия, что с его стороны просто неосмотрительно, так как он поставил рядом с сомнительными людьми свою репутацию.

Мессинг может пользоваться содействием шести индукторов: пять их них члены жюри. Тем более, все операции он проводит на сцене рядом со столиком жюри.

Честно говоря, я и многие другие зрители бессовестны. Мы стремились выжать из него побольше. Одни: после сеанса получить автографы, а я хотел задать ему пару вопросов. (Он пишет в книге: в день его выступления не употребляет пищи, только что после выступления – чай). Его выступления ежедневно. Не хотели отпускать. Спас его кто-то из филармонии. Но я вынес убеждение: сам Мессинг не желает встречать посетителей и беседовать с ними, отвечать на вопросы. Быть может, ему это не позволяют.

По одному из его высказываний ясно, как пользуются его именем. В одном из московских универмагов пропала ценная вещь. Тут же по радио объявили: все выходы оцеплены, а в здании находится Вольф Мессинг. Вещь была подброшена. Мессинг в то время даже не находился в Москве.

Вообще много впечатлений.

С искренним уважением – М.

P.S. Задание В.Г. Мессингу:

1. На месте 6 ряда 15-го возьмите книгу Шарля де Голля «Военные мемуары».

2. Из 10 конвертов, лежащих в книге, выберите только три:

а. второй – в нем лежит бумажка с десятью колонками цифр;

б. пятый – в нем Вы найдете четыре копеечные монеты;

в. девятый – с пятью рублями.

3. Из второго конверта извлеките бумажку с цифрами и отметьте в колонке 3 цифру 8, в колонке 7 – цифры 1 и 6. Это число 816 укажет страницу книги. Военные мемуары», на которой загадал предложение.

4. Откройте 816 страницу книги.

5. Конверты 5 и 9 помогут найти номер строки на странице.

6. Из конверта пятого извлеките четыре копеечных монеты и выберите из них выпущенную до последней денежной реформы – 1956 года и передайте ее жюри.

7. Из конверта девятого извлеките пять рублей и попросите членов жюри их разменять: три и один рубль бумажками, а второй рубль мелочью, чтобы имелась двухкопеечная монета для телефона-автомата.

8. Сумма цифр – номера конвертов – 5 и 9 даст номер строки книги.

9. Зачитайте вслух с начала строки: «шей степени. Чтобы перестроить мир, ставший сразу таким беспокойным и тесным, необходимо, чтобы народы, которые объединили свои усилия в войне, сохранили это единство и для созидательных целей».

10. Возьмите у жюри мое задание и поставьте не нем свой автограф. Задание, после зачтения, передайте мне.

Надпись на задании:

Прошу мое несколько сложное задание, по возможности, выполнить без контакта за руку с Вольфом Григорьевичем Мессингом.

P.p.S. Конечно, мою просьбу жюри не выполнили.

Выступления В. Мессинга, М. Куни и некоторых других людей, а также отдельные факты из личной жизни убеждают меня в том, что наши возможности и способности гораздо в большей степени развиты: они шире и необычнее, чем мы сами предполагаем. Но примитивность нашего мышления, узость и ограниченность кругозора, бездумная вера в догмы и пятидесятилетней давности положения, отношение к человеку, как к «живой машине», к «винтикам» единого государственного механизма, которые, правда, надо смазывать, - все это делает изучение человека, даже примитивные исследования в области прикладной психологии, чем-то запретными и ограниченными. В этих областях мы отстали чрезвычайно, с каждым годом и днем еще более отстаем, но оптимистически настроенная, все извращающая пропаганда несуществующими успехами тешит нас, вбивает в головы надежды на окончательную и неминуемую победу во всемирном масштабе. К чему в данном случае нужны «мелочи»?

Еще совсем недавно ругались вейсманизмом, морганизмом, как принято в России ругаться матом, а неуч, тупица и фальсификатор Т.Д. Лысенко только в последние годы сброшен с пьедестала. Он числился номенклатурным божеством и непререкаемым авторитетом в биологической науке.

Психо-аналитические науки (фрейдизм и другие направления) за границей в последние десятилетия сделали большой скачок, а мы в это время жевали идеи Тимирязева, Павлова, Мичурина, Лысенко и опять тех же корифеев, имена их уже поставлены в другом порядке. А Дарвин – это что-то вроде Мессии: перед ним уже все становились на колени и ползали на «пузе». Ведь он чуть ли не классик марксизма-ленинизма в естествознании.

В. Мессинг ниже среднего роста, пополневший человек. Не чувствуется на его лице особого ума и интеллекта. И все же он почти полностью выполнил задание мое усложненное. Точно не помню, как случилось, но я не удержался от соблазна и тут же на сцене его поблагодарил. Право, от заслужил благодарности. Он сразу же расцвел: в его глазах можно было прочесть подобие блаженства. А только за несколько мгновений он обливался потом и метался по сцене, как загнанный в капкан зверек. В нем выделялось что-то необъяснимое и дикое, он все выполнял и разгадывал так напряженно и тяжело, словно, да простят меня за столь грубое сравнение, собака вынюхивала след. Вероятнее всего, его способности – просто пропавшие атавизмы или биологические ненормальности: в них прошлое или им принадлежит будущее.

В любом случае, это – феномен. Разгадка его способностей дала бы человеку большую силу, но и поработило его еще больше: у простого человека даже мысль не останется интимной.

Специалисты считают, что до конца века тайны телепатии разгадают: станет можно читать мысли. Но как остроумно заметил один американский ученый, их не стоит узнавать: большинство мыслей человека такого свойства.

Телеграмма из Владимира от 26.07.66 года:

Дорогой Миша Где Вы Восстановим связь Сообщаем что до сих пор не удалось устроиться на отдых Точка Как сейчас дела Ворзеле Есть ли другие проспекты Отзовитесь Привет Дед

Глубокоуважаемый Василий Витальевич!

Сегодня в Москву послал, по Вашей просьбе, серию статей по интересующему Вас периоду. У меня сохранились их вторые экземпляры и поэтому мне даже не пришлось обращаться в газетный отдел.

Поэтому, у меня есть некоторые интересные материалы, в их числе подробный конспект одной книги, составленный по материалам следственной комиссии Временного правительства, которая допросила в числе прочих сановников свергнутого режима Белецкого, Фененко, Чаплинского. В книге использованы донесения департамента полиции. Лично мне кажется, что без подобных материалов нельзя верно осветить тот период. По Вашей просьбе, могу эти материалы Вам выслать (правда, в рукописи).

Повторяю предложение отдохнуть Вам под Киевом, в Ворзеле. Нынешний год несколько прохладен, но впереди август и золотая осень. Если здоровье Марии Дмитриевны позволит, приезжайте.

С искренним уважением – М. 6.08.66 г.

Телеграмма во Владимир:

Глубокоуважаемый Василий Витальевич Прошу сообщить выезде 10 августа Несколько дней должен уехать Если приедете к 15 свою поездку откладываю

С уважением Миша

Глубокоуважаемые Мария Дмитриевна и Василий Витальевич!

Извиняюсь, что столь продолжительное время не писал. Не всегда находил свободное время и не имел успокаивающих вестей.

Я объездил и обошел Шепеличи, но ничего подходящего не смог найти. Есть в Шепеличах (село примыкает к берегу Припяти) пляж (высокий правый берег реки), но хаты столь ветхие… Лучший выход – Ворзель. Приобрести курсовки в доме отдыха или санатории, нанять квартиру. В прошлом году я, помнится, писал о ценах. Сейчас не помню. Но если Вас это устраивает, обо всем договорюсь.

Еще раз извиняюсь. Всего наилучшего. С искренним уважением – М.

Глубокоуважаемая Мария Дмитриевна!

Только сегодня отвечаю на Ваше письмо от 2 августа. Вообще говоря, я чувствую себя очень неловко за наш чудесный консерватизм, правда, он совпал с объективными причинами – Вашей болезнью.

Июль у нас стоял прохладный и избыточно увлажненный, так что отдохнуть можно было с большим трудом, но последние два дня солнце палит неимоверно. Пляж покрыт обнаженными телами.

Можно себе только представить, насколько утомительна нынешняя работа Василия Витальевича, она необходима для освещения той исторической правды, которая иногда заменялась домыслами. Читающая публика выхватывает всякую мемуарную литературу, особенно если она будет написана истинным писателем – Василием Витальевичем. Думаю, что работы Василия Витальевича увидят свет. Разум побеждает нерешительность и противодействия, а без проволочек у нас не проистекает ни одно дело.

К сожалению, в ближайшем будущем я не надеюсь выехать из Киева, хотя в отпуске еще не был.

Будем надеяться, что Ваше здоровье поправится, а Василий Витальевич, отдохнув, совершит «бросок» - закончит и издаст книгу.

Мои родные благодарят за привет и посылают свои наилучшие пожелания.

С искренним уважением – М. 9.08.66 г.

23.08.66 Дорогой Миша.

Мы перед Вами очень виноваты. Но так нам было трудно, что Вы поймете и простите. «Все понять – все простить» говорит французская поговорка. С того

начать, что с «Мониным» (это санаторий под Москвой) ничего не вышло. Но мы узнали об этом слишком поздно, когда, можно сказать, выбились из сил. Тогда бросились искать где-нибудь поблизости, а не в дали, которая действительно оказалась «туманной». После отчаянных усилий, удалось добыть путевку на 12 дней в некое Сушнево, недалеко от Владимира, в дом отдыха. Там природа, лес и речка, оказались очень подходящими, М.Д. купалась и «сунчалась» (сербское слово – обозначает загорать на солнце).

С этой стороны хорошо. Но питание оказалось совершенно неподходящее для нее. Она жестоко болела все время – все 12 дней, и на домашней пище с трудом восстанавливает здоровье. Я думаю, то же самое было бы и в Ворзеле: поэтому не приходится жалеть, что мы туда не поехали. Но ужасно сожалеем, что Вас перебудоражили, т.-е. причинили Вам сто тысяч хлопот. Еще более жалеем, что Вас не повидали.

Вернулись мы во Владимир 12 августа, но сидели в гостинице «Владимир» до 16-го. Почему? Потому что в нашей квартире на Кооперативной происходил ремонт. Ремонт сделали хорошо, но в квартире водворился беспорядок самый несносный, мелочный, т.к. ликвидируется только терпением. Кажется, это приходит к концу. О дальнейших наших планах ничего не пишу: они до крайности неопределенны. Напишу Вам о другом.

Я, наконец, увидел свой фильм. Это было, когда я работал в Москве над книгой «Годы. Воспоминания». В самом конце мая, или в начале июня, в закрытом сеансе, было человек всего 25. Просмотрев его, вспомнил о Вас.

Я самому себе, в противоположность зрителям, совершенно не понравился.* Мне поднесли цветы по окончанию. Но я спросил:

- Как же Вы дарите цветы осужденному подсудимому?

Мне ответили:

- Это вам – в утешение!

Потом на меня набросились с упреками, так как я своего разочарования не скрыл. И, между прочим, было сказано в таком роде:

- Вам дали все возможное, но вы хотите невозможного!

Что же невозможно?

Чего я хотел? И хотел обратить внимание людей на самих себя. Я сказал:

- Все наши беды происходят потому, что в душе каждого человека сидит зверь. Он и во мне, и в вас, уважаемый Федор Николаевич, словом, во всех. И потому единственная война, которая и закона и необходима, это война со зверем, внутри нас находящимся.

Это лейтмотив всей картины. Эти слова вычеркнули, как и подготовленные другие.

Этим из фильма вынули его душу. То, что с внешней стороны, по общему мнению, я удачно сыграл свою роль, не спасает положения. Но все же, сохраняя хладнокровие, скажу так:

- Снаряд не попал в цель. Он не добротен. Но все же во время полета орбита его обозначилась. Чуткие люди поняли, что не добротен он потому, что «пороха не хватило». Принимая во внимание сопротивление среды, заряд должен был быть сильнее.

На этом поставим точку.

Мессинг приезжал во Владимир, и я его видел. И опять вспомнил Вас. Та же картина. Он не добрасывает. Он может гораздо больше, чем показывает на сеансах. Он работает, не выходя из поставленных ему рамок.

Но основное несомненно: ясновидение существует. Это обозначает, что шире возможности человеческие, чем до сих пор думали. Наука, если она отстать не хочет, - косность и гордость грозят превратить науку в отжившую религию; если наука желает сохранить свое ведущее положение, она должна перестраиваться.

Сам же Мессинг показался мне симпатичным, но несчастным человеком. Он сознает свою значительность, но порой позирует, кривляется, балаганит; словом – «смейся, паяц!» Ему трудно.

Обнимаю Вас дружески. Всего хорошего – В.В.

___________________________________________ _____________________

* Интеллигент В.В. Шульгин узнал: нельзя ни в чем верить советской власти. Но только в результате просмотра кинофильма. Но он хоть заработал – пусть трудом для него непосильным.

Бесполезное это занятие – соревноваться с советской властью, тем более: ей противостоять. Но как говорится: возникла попытка – не пытка.

___________________________________________ _____________________

24.08.66 г. Дорогой Миша!

Извините меня за то, что я так давно Вам не писала! Очень тяжело прошла зима (все болели), весною настали заботы, - полулегальный Вас. Вит. поехал в Москву заканчивать свою книгу и пробыл там месяц. В начале июня вернулся исхудавший и сообщил, что для нас готовятся две путевки в санаторий Монино под Москвой. Это было для нас очень желательно, потому что мы оба нуждались не только в отдыхе, но и во врачебной помощи. Стали мы ждать, когда нам во Владимир пришлют уведомление, что мы можем ехать в санаторий. В ожидании прошло два месяца: июнь и июль. Путевки не пришли, а лето проходило. Лето, кстати сказать, было у нас отличное, - жаркое, сухое, солнечное, как на юге, а мы все сидим в нашей квартирке и ждем. Наконец, в последних числах июля В.В. обратился в собес и нам выделили с 1.08 двенадцатидневную путевку в дом отдыха Сушнёво. Туда мы и поехали. Но 12 дней так мало! Мы мечтали о двухмесячном отдыхе в Чернобыле… Как бы там ни было, мы были бы довольны и жили глотком свежего воздуха, если бы от скверного стола я не заболела и болела все время, пока была в Сушнёве, а В.В. там почти ничего не ел. Только теперь, вернувшись домой, мы поправились на домашнем столе, который у нас очень скромный, но вкусный и приготовлен из свежих продуктов. И вот на носу осень. Оба мы очень слабы и просто не знаем, что будет с нами зимой.

Б-г милостив, и как-нибудь что-нибудь будет. В таком неопределенном состоянии я не могла Вам ничего написать. Так глупо пропало чудное лето и не только это досадно. Мне очень хотелось Вас повидать и еще укрепить нашу дружескую связь. Может быть у Вас будет командировка в Москву и Вы нас посетите? Пока желаю Вам всего доброго.

Искренно любящая Вас – Мария Шульгина.

На почтовой открытке с видом: «Гагра. Лестницы, ведущие к лифту санатория «Украина»:

8.10.66 Дорогой Миша!

Шлем Вам привет с берегов Черного моря. Нам удалось получить путевки в Дом писателей, в Гагре.

Пока погода стоит прекрасная и мы этим пользуемся.

Предполагаем оставаться здесь до 18.10, а затем вернемся во Владимир.

Привет Вашим.

Искренно Ваша М.Д. и В.В. Шульгин

Глубокоуважаемые Мария Дмитриевна и Василий Витальевич!

Слишком поздно получил Ваше письмо и не успел написать в Гагры.

Конечно, бархатный сезон в этом году благоприятен для отдыха не только на берегу моря, но и у нас. Удивительный октябрь. Осень золотая, по-летнему теплая.

Я еще не окончил в этом году командировки. М.

Глубокоуважаемые Мария Дмитриевна и Василий Витальевич!

С опозданием отвечаю на Ваши письма.

В Киеве тепло, но лето уже кончается. Как-то быстро оно промелькнуло. Я побывал в отпуске в июле-августе, но отдыхать не привык.

Добровольно взвалил на плечи обузу: посещаю два факультета вечернего университета марксизма-ленинизма – философский * и социологический. Первый – повод перечитать или ознакомиться с различными философами и школами для устранения существенных погрешностей молодости и образования, а второй – для овладения некоторыми методами объективного изучения жизни. Быть может, я больше себе представляю, чем получу на самом деле.

Пишу я это для того, чтобы пояснить, что в ближайшее время не смогу вырваться в Москву и во Владимир. Я уже тем богат: побывал в августе в Ленинграде, Риге, Минске…

Из Вашего письма, Василий Витальевич, я понял: Вы в какой-то степени ознакомлены с моими первыми впечатлениями о Вашем фильме. Право, купюр следовало ожидать и, если бы «не пророческий голос историка», повторяющего избитые фразы, все было бы не так уж плохо. В фильме есть страсть: Ваша роль, но тупое его бесстрастие… Получилась агитка… Если бы мысль: человек – зверь, его натура до дикости слабо изучена и непонятна, - а исторические события дают возможность проникнуть в его душу, - заставила зрителя заняться кощунственным психо-анализом. Если не вспомнить Фрейда, то подойти к нему – это огромное достижение. Правда, одна мысль: что бы она дала? И эти мысли редко высказаны в судебных процессах и произведениях о последней войне.

Быть может, человека мы когда-нибудь увидим таким, каким он есть на самом деле, но пока – разгул хулиганства и преступности вынудили-таки необходимые меры принять. Американцы пишут: каждый десятый взрослый человек в США – потенциальный преступник. А как дело обстоит у нас? Что ведет к жестокости, к преступности, к преступным наклонностям? Знаю: Ломброзо, но он ведь «крайний реакционер»! Кто его знает? И если это кого и интересует, то почему-то не говорят об этом полным голосом. А как часто убеждаешься, до чего отвратительна природа человека!

В Киеве закончился страшный процесс: молодые люди, у которых птичьего молока имелось вдоволь, убили молодую Женщину – кассиршу, чтобы поживиться общественными деньгами. И самое интересное: раскрыли группу преподавателей вузов, которые за деньги принимали в институты, а в институтах переводили с курса на курс лодырей. И среди них один – Кабальский когда-то, в 1952 году, мне поставил двойку ни за что, ни про что по математике, когда знал ее превосходно, даже успешно я выступал на олимпиадах. Почти через 15 лет справедливость торжествует. Одновременно: бешенные взятки и тысячи моральных травм.

И так: за все надо платить. Недавно у нас зарезали одну сотрудницу, сделав ей операцию по удалению аппендикса. Если бы она во время «сунула» кому следует, жила бы… Случайность! Внести инфекцию – преступная случайность! Три недели без всякого внимания мучилась в больнице.

Быть может, подобные вещи сильнее и ярче проявляются в Киеве, где вообще сближаются крайности. И по отдельным случаям нельзя делать никаких выводов, но уж очень подобное гнетет и разубеждает о существовании многих хороших наших истин, которые с легкостью мы произносим, но еще мало делаем для того, чтобы они действительно торжествовали в жизни.

Всего доброго. С искренним уважением – М. 11.11.66 г.

___________________________________________ ______________________

* Я бросил философский факультет, после года занятий, потому что нас пичкали только марксизмом-ленинизмом. Непосредственным поводом здесь отставить занятие явилось: я познакомился с тупостью преподавателей. Наши философы не только догматики – они упрямые тупари. Даже эрудированный профессор Шинкарук не знает добротно азов, основ философии. Только утописты - по его убеждению предшественники «научного коммунизма».

Сами марксисты не знают себя: чего еще более?

Совсем не творческая это, логическая схема: она тормозит общественную жизнь, ставит подножки промышленному развитию и сельскохозяйственному производству.

Хоть толк бы какой был от священной коровы?!

11.11.66 Дорогой Миша.

Сто тысяч лет Вам не писал. Сейчас, добравшись, наконец, домой, т.е. во Владимир, пишу.

Поездочки наши были не малые, но кое-что от них осталось. М.Д. 35 раз купалась в море, в Гагре. Этим все сказано. К сожалению, холод Владимира опять вызвал боль в костях и прочие болести. Но в квартире у нас лучше стало, а главное, появилась благодетельная Катя, домработница. Это, как Вам известно, конечно, сокровище, дороже алмазов и рубинов. Точка.

Возвратимся в Гагру, точнее сказать Ахали. Название это само собой зовет рифму.

В месте, зовущемся Ахали,

Мы ахали, ахали, ахали!

Но это будет по поговорке: для красного словца не пожалеет и отца!

Если порою и ахали, то от удовольствия, напр. М.Д., бросаясь в море при помощи добрых друзей.

Друзей мы приобрели много. Конечно, это друзья «курортные», т.е. временные, но часть останется и «на вывозе», рассыпавшись по градам и весям, откуда они прилетели. Это как волна прибоя. Большую часть камешек море, отливая, уносит с собой, но горсточка останется не берегу. Вот, напр., думаю, некоторые молодые поэты останутся в поле зрения.

Вообще же говоря, мы увидели в Ахали некоторую часть советской буржуазии. Называю ее так потому, что писатели сравнительно обеспечены. Но их же можно называть «элитой», так как все они существа, мыслящие и чувствующие.

Впрочем, в известном направлении, они чувствуют недостаточно. Они не очень ощущают, что быть в роли буржуазии опасно, потому что богатые, даже когда они «чуть побогаче», вызывают зависть. Это чувство, если достигает силы, чревато последствиями.

Зато, на другом направлении, элита, собравшаяся на берегу моря в Ахали, чувствовала слишком сильно. Это направление – фильм «Перед судом истории». Восторги эти обрушились на меня, грешного. Так как я знаю, что это восхищение незаслуженно, то я не мог в этой любовной волне безмятежно плескаться. Я бы наслаждался рукопожатиями и поцелуями, если бы разделял их чувства. К несчастию, или к счатью, я не испытал «головокружения от успехов».

Это не от скромности. Это оттого, что я знаю: цели я не достиг. Они же думают, что цель достигнута. Это обозначает, что у нас разные цели. Какая цель «у них», я не знаю. Но свою цель я знаю. Моя цель – энергичный удар по зверю, таящемуся в каждой душе человеческой. В этом чудовище я вижу причину, постигнувших человечество в прошлом и грядущих ему в будущем всех бед.

Абзац, суммирующий все намеки, рассыпанные по конвейеру фильма, просто выброшен. Этим все сказано. Остались эти намеки, т.-е. то, что надо было ясно выразить, недосказано. Как это произошло? Механика очень проста.

Если человек говорит:

- Я понимаю, что в моей собственной душе таится зверь…

То с этим охотно соглашаются.

Но я продолжаю:

- И в вашей душе, дорогой собеседник, тоже есть он, зверь.

То с этим не соглашаются. Он, собеседник, безгрешен, он свободен от Зверя. Это самомнение будет иметь свои последствия. Мне не удалось его поколебать, заронить хотя бы зернышко сомнения в самомнение, для судеб человечества роковое.

Это значит, что моя попытка не удалась. А потому (и то инакомыслящим в угоду, сыплящим мне пятерки) я сам себе ставлю в журнал успехов скромную тройку.

- Садитесь, ученик Шульгин. В этой четверти – вам тройка.

Я написал Вам о главном. Сейчас больше не могу.

Обнимаю Вас – В.В.

11.11.66 года Дорогой Миша!

Простите за долгое молчание. Оно вызвано всевозможными делами, не всегда приятными, как например: ремонт квартиры. Несмотря на успех в среде советских писателей и поэтов Василия Витальевича, новой квартиры (двухкомнатной) мы не получили и так как у нас полы и потолки пришли в негодность, то пожертвовать пришлось кой-какой суммой, чтобы жить опрятно, даже если тесно. Это заняло у меня август месяц. В сентябре мы стали добиваться поездки в Гагры и нас водили некоторое время за нос, но тут вмешалась неожиданно еще кой-какая сила и Владимирову пришлось достать для нас путевки.

Василий Витальевич описал Вам, как его чествовали и хвалили советские писатели и поэты. Это хорошо, но еще лучше была милостивая к нам погода, которая позволила нам и купаться, и загорать на солнце. И хотя сегодня я чувствую себя неважно, вероятно под влиянием холода возобновился ревматизм или неврология, но полтора месяца, проведенные в Гагре, я была совершенно здорова и в очень хорошем настроении. Василий Витальевич также. А потому поездка была удачной. И это то послужило причиной, что я Вам не писала. У меня в записной книжке стояло: написать Мише письмо… И эта запись находится у меня в книжке по сей час, остро пробуждая совесть. Простите! Вышло так, что когда мне было хорошо, я забыла своего старого друга. Но это не так. Просто попала в поток суеты.

Теперь мы опять во Владимире. Вакации кончились, начались ежедневные труды. И сразу я столкнулась не только с морозом и с «морозным» состоянием» рынка. Нечего купить для питания. А почему, - не знаю. Надо мне приложить энергию на то, чтобы с разных сторон получить то, чем я могу кормить В. В-ча и себя. Вот и я к Вам обращаюсь с большой просьбой помочь нам и прислать съедобные продукты: 1) полукопченой киевской колбасы ? кило, 2) импортных сардинок и каких-нибудь копченных рыбок и еще чего-нибудь годного для еды, что мне сразу не приходит в голову. Даже яиц у нас нет, но это посылать опасно, - в дороге разобьются или замерзнут. Может быть есть маринованные перцы, грибы соленые, или что-нибудь другое. При этом прошу помнить о нашем договоре – обозначить цену продуктов на коробке, чтобы я могла заплатить Вам за провиант купленный. Картошка у нас есть, лук и растительное масло тоже, приблизительно это все, что у нас есть. В этом году был неурожай белых грибов и мне даже не удалось закупить на зиму сухих белых грибов. Словом, полный дефицит. Перед Вами виноватая, простите, я имею нахальство обременять Вас еще трудными поручениями, но, зная Вас, знаю, что Вы не рассердитесь.

Очень нам нужна свежая лента для машинки: это тоже во Владимире купить невозможно. А так вообще было не плохо, если бы мы не потратили сбережения все В.В. на эту дорогостоящую поездку. Но об этом не сожалеем: нам обоим надо было поправиться, после очень трудной и болезненной зимы прошлого года.

Хочется надеяться, что увидимся с Вами в этом или наступающем году. В.В. написал книгу, о которой идут большие хлопоты для издания; я пишу дома вещи, не предназначенные для издательств. Таким образом, какой-то огонек не потухает у нас в доме. Лишь бы здоровье, здоровье. «Ведь годы катятся и силы тратятся»... Так не хватает нам доброго человека около нас. По-прежнему живем уединенно одиночками.

Простите, Миша, и за неаккуратную переписку, и за все мои просьбы. Миша напишите, как Вам живется, какое у Вас настроение, как Ваша мама, отец и что делает Ваша сестра.

Пошлю Вам карточку из Гагры, когда нам пришлют их те многочисленные поклонники Василия Витальевича, которые его все время снимали. Но пошлют ли они нам, - неизвестно.

Желаю всего наилучшего, и здоровья, и успеха, и всего… Мария Шульгина.

Глубокоуважаемые Мария Дмитриевна и Василий Витальевич!

Получил Ваши письма, за которые признателен.

В своем письме Вы, Василий Витальевич, вновь поднимаете вопрос о присутствии зверя в любом человеке. Это, конечно, громогласно никем не отвергается, но и не признается. Просто говорят о пережитках, о недостатках воспитания, культурности и т.д. и т.п. Не знаю, насколько я прав, но подобные вещи я называю преступными наклонностями души, а Американцы пишут о 10 % своих сограждан – потенциальных преступниках.

Вспомним Л.Н. Толстого, а еще лучше – Ф.М. Достоевского – самого большого знатока человеческой души. Они вполне определенно говорят некоторыми своими героями о преступных наклонностях их душ, настолько низменных, что больше они подобают зверю.

Наука говорит: возраст человека около 2 миллионов лет, из них на стадное состояние и дикость приходится 1 миллион 900 тысяч лет – 99,5 % времени его жизни.

Признать сегодня подобную истину станет своего рода признанием нашей беспомощности в данное время перевоспитать общество в необходимом нам духе. Мы говорим: социализм и коммунизм можно строить и построить с наличным населением. Совершенно не обязательно иметь идеальных людей. И строим. Уже создана гигантская экономика, с каждым днем и годом она совершенствуется. Не признаются нами, даже не изучаются ницшеанский человеческий «инстинкт власти» и фрейдистские идеи о преступности, ибо Павлов – материалист, Фрейд – идеалист, а Ницше – фашист. Этим все сказано. Отмахнулись от их идей, ибо в одном этом слове – весь приписываемый смысл их идей, а ведь фразой легко отмахнуться от всего в мире и всего мира.

Мне тоже приходилось встречаться с различными людьми – с полуграмотными, с примитивными познаниями и запросами интеллигентами, с представителями так называемого местного культа – культяпками, с рабочими, колхозниками, сельской интеллигенцией. По роду моей работы приходится ездить и узнавать.

Я слышал о зверях-людях, совершающих чудовищные преступления. Трудно мне судить, насколько я и они звери. Я понимаю: инстинкты, преступные черты характера.

Ярче всего зверская сущность человека проявляется в периоды крупных исторических событий – в революциях и войнах. Не будь Русского зверя, не смогли сломить зверя нацистского немецкого. Сегодня эти наклонности вполне откровенно эксплуатируются Китайцами в политических целях.

Культура может сдержать разрушительное действие этого зверя. Познание инстинкта может дать способ для его устранения. Быть может, в этом самую большую роль принадлежит науке, если только политики не используют подобные открытия еще раньше во вред человеку, как это уже часто случалось.

Долгие годы мы во многом преднамеренно себе отказывали. Сегодня уже говорят о научном подходе к разрешению всех вопросов. Добросовестности, объективности и всестороннего изучения наука требует. Подобные личности, как Лысенко, не направляют развитие науки. Павда, другие заняли их место, и уже не могут так же бесчестно и безнаказанно проводить свой субъективизм. Занялись шире изучением такой ранее полузапретной наукой – психологией. Быть может, наступит черед выступить против зверя.

Несколько шире о своих убеждениях.

О молодежи: она всегда бурлит и жаждет бросаться в огонь. Бюрократизм – этот бич – очень рано поражает душу. Из многих молодых, полу принципиальных людей выходят самые отчаянные карьеристы. В некоторых вопросах они отцов перещеголяли. Они приобрели знания, а культурность сегодня – еще не основное. Я слышал некоторых молодых поэтов – новаторы и приспособленцы. Лицемеров всюду хватает.

Один из элиты произнес некогда:

- Щэ Шульгiна мэнi нэвысточало! *

Если бы Вы с ним встретились, - был бы самым милым человеком. Такова трансформация убеждений.

С искренним уважением и с благодарностью за приветы. М.

P.S. Просьбу Марии Дмитриевны я постараюсь выполнить в начале будущей недели.

* Так ярко выразился А.Т. Гончар, заправлявший в те времена Украинским Союзом писателей. Я обратился к нему с просьбой о выделении В.В. Шульгину путевки в Дом Творчества.

Один окололитературный товарищ, знающий А.Т. Гончара, сказал: проявлял тот в войну, на фронте – больше мужества, чем в мирное время. Все сказано этим. Даже такому человеку «Собор» стоил карьеры. Оказывается, мало являться циркачом.

___________________________________________ _________________________

В переводе на 15 рублей от 3.12.66 г.

Благодарю за посылку. Письмо напишу позже.

Мы оба больны гриппом.

Если можно, достаньте мне узкую ленту для машинки: наша совсем стерлась.

Привет. М. Шульгина.

5 декабря 1966 года. Дорогой Миша!

Простите, что не сразу написала Вам, получив Вашу посылку. Вы очень хорошо составили эту посылку, - там есть и для меня, и для Вас. Вит. Мы попробовали перцы и они очень понравились Василию Витальевичу. Сардины тоже качества превосходного. Постараемся кое-что из этих редких для нас продуктов сохранить для Нового Года. Тут у нас такой колбасы нет. Я держу ее за окном кухни и т.к. сильно похолодело, то я думаю она достоит до праздничных дней.

Мы все еще не совсем здоровы. Проболели гриппом с осложнениями весь ноябрь. Так хорошо поправились в Гагре, а вот случился грипп и от поправки не осталось. Осталось только чудное воспоминание о тепле, о купании в море и о том, как мы оба себя хорошо чувствовали. Месяц счастья!

Не знаю, что будет дальше, ведь только началась зима. У нас сегодня около 18 градусов мороза. И это случилось сразу после оттепели. Конечно, трудно, но в квартире тепло. Как у Вас погода, как живете Вы и вся Ваша семья? Я написала на переводе о ленте для машинки, потому что, вероятно, если будут силы, буду печатать на машинке новый труд В.В., посвященный мистике. Он его уже пишет, пока не знаю, как это получится. И у меня есть книга, которую я очень хотела бы закончить. Написано пока всего 4 главы. В таких трудах как-нибудь пройдет зима, потому что и выходить нам трудно, и негде бывать по правде.

Жду Вашего письма. Ваши письма очень нас подбодряют: получаем слово от живого человека.

В.В. шлет Вам сердечный привет.

Искренне любящая Вас – М. Шульгина.

Глубокоуважаемые Мария Дмитриевна и Василий Витальевич!

В письмо вкладываю вырезку из «Недели» «Свитки Мертвого моря».

Вы, Василий Витальевич, интересовались работой епископа Беа, насколько я помню, Мы ее не нашли, но в прошлом году опубликовали материалов особенно много по Вселенскому собору Католической церкви и новых отношениях к целому ряду вопросов.

Сейчас эта статья дает некоторое представление о находках Мертвого моря. Несколько лет назад этому вопросу была посвящена небольшая книга, но только в статье дается наиболее яркое представление об этом.

Грипп сейчас, как и ежегодно в это время, и у нас свирепствует.

С искренним уважением – М.

Глубокоуважаемая Мария Дмитриевна!

Как Вы уже, вероятно, сами догадались, ленту для пишущей машинки я не выслал по той простой причине: никогда не могу попасть в то время, когда их продают, если вообще продают. Нет копировальной бумаги. Предыдущее письмо я напечатал на машинке, но в ней ленту заложил давно, а чем буду сам менять не знаю, да я не часто на ней работаю.

Дополнительно могу выслать лишь сельдь копченную, пару связок грибов, но у Вас они должны быть дешевле.

С искренним уважением – М. 9.12.66 г.

13.12.66 г. Дорогой Миша!

Получила сегодня Ваше письмо и спешу ответить. Я не знала, что и в Киеве трудно достать ленту (как и у нас). Как-нибудь обойдемся.

Сельдь (немного) и сухие грибы очень желательны. И болгарские сигареты, - их у нас тоже нет.

Привет. Мария.

22.12.66 г. С Новым Годом, с новым счастьем!

Желаем Вам и всей Вашей семье здоровья.

Любящие Вас Мария Шульгина и В.В.

На почтовом переводу на 20 рублей от 9 января 1967 года:

Дорогой Миша!

Благодарю за посылку. Сельдь привела нас в восторг. Грибы очень хорошие. Папиросы такие как надо. Все очень хорошо.

Простите за беспокойство.

С Новым Годом, дорогой Миша!

Желаю Вам счастливого, спокойного и здорового Нового Года. М.Ш.

Глубокоуважаемые Мария Дмитриевна и Василий Витальевич!

Я очень извиняюсь за столь долгое молчание. В последнее время занял себя социологическим исследованием. *

Уверен, что грибы не очень плохи, правда, они дороговаты.

В последнее время много читал из «Былого» Бурцева.

Высылаю две ленты для машинки.

С искренним уважением – М. 1.03.67 г.

___________________________________________ _____________________

* В следующем году я закончил двухгодичный социологический факультет вечернего Университета марксизма-ленинизма при горкоме КПУ, но за исследование принялся загодя.

Приблизительно в марте я готовился выступить на конференции со своим небольшим рефератом «Способности человека как социальная проблема».

13 декабря 1967 года. Дорогой Миша!

Боюсь, что мое письмо Вас даже удивит, так давно я Вам не писала. Я не писала потому, что с начала 1967 года все время я болею. Сначала болезни были незначительные, но с марта у меня началось что-то плохое с пищеварением и по сегодняшний день помочь беде не удается. Меня мучает непрерывный понос. Все, что могли только выдумать врачи, мы уже применили без всякого результата. Я потеряла больше десяти кило веса и похожа сейчас на тень. Понятно, что такая болезнь очень огорчает Василия Витальевича и лишает его всякого спокойствия. Очень тяжелая теперь у нас атмосфера в доме и по этой причине не могла Вам написать. Все надеюсь, что врачи найдут, в чем корень зла и помогут, но все не выходит. Обращалась я к гомеопатии, - временно помогало, потом расстройство желудка возвращалось. Ничего есть не могу, голодна весь день: все бы, кажется, съела, но ни до чего дотронуться нельзя. Разваренный рис, черничный кисель, манная каша, * - вот моя пища. И если бы Вы знали, как мне надоела эта еда!

Плохо, Мишенька, плохо. Не знаю, как вырваться из беды. В начале октября мы решились с Василием Витальевичем на отчаянную выходку. Поехали а Гагру, где мне всегда бывало очень хорошо, надеялись на то, что перемена воздуха, климата, южное солнце благоприятно на меня подействуют. Но ничего из этого не вышло, я еще больше исхудала, потому что в Доме Творчества не получала совсем нужной пищи и хоть что-то поесть полезное не удавалось. С трудом вернулась домой 13 ноября, сначала дома, на домашнем столе стало лучше, но теперь опять неважно. Нельзя есть! Поймите, какое это отчаянное положение для человека. Желудок все выбрасывает через 15 минут, после принятия пищи. Только намучаешься.

Говорят, что такие затяжные калиты или гастриты можно победить только упорством и терпением. И того, и другого у меня хватит. Да вот нет врача, который бы руководил, что есть, какого сорта пищу. Обычные врачи уже отступились от меня, уже с августа никто их них к нам даже не заходит. Понятное дело, - не знают как помочь, но мне от этого не легче.

Не хотелось писать Вам о моем несчастии, но пришлось. Вы, вероятно, не можете догадаться, почему мы перестали с Вами переписываться. Точно дружба наша уже прошла. Но дружба не прошла. Я с такой нежностью вспоминаю время, когда мы были вместе, Киев, Триполье и даже суровую Татьяну Ивановну. Вот она совсем нас покинула и забыла, даже не отвечала на мои письма, которые я ей писала в начале года, а когда меня совсем скрутило, я ей и писать не стала. Она была для меня «проходящая тень», но Вы совсем другое. Знаю, что относились Вы к нам обоим поистине дружески и глубоко. Поддержите во мне это мнение, невзирая на наше молчание. Напишите нам письмо о себе, о своей жизни. Если у Вас произошли перемены, то сообщите о них. Надо прощать больным людям, особенно потому, что подобная болезнь, как у меня, вызывает большое падение духа, страх и неуверенность. Что-то в конце концов найдется, что мне поможет, но чего только не пробовала раньше народные средства: конский щавель, например, радикально ничего мне не помогло. Очень ослабела прямо ни на что не похожа. И Василию Витальевичу не сладко.

Передайте наш привет Вашим родителям и Вашей сестре. Как сложилась ее жизнь за эти годы? Мы новой квартиры так и не получили, а теперь уж и не верю, что получим. Надо жить в тесноте и в таком холодном климате, как владимирский. Сегодня ужасно холодно, - градусник спускается к – 20 при остром сибирском ветре. Сегодня не решилась выйти на улицу. И вообще никуда не могу ходить с такой болезнью, но поблизости, в сквере прохаживаюсь, когда погода помягче. До свидания, Миша, пишите нам!

Любящая Вас – Мария Дмитриевна.

___________________________________________ __________________

* Конечно же, для гурмана даже диетически приготовленная вегетарианская пища казалась невероятной. Да еще к тому – кишечная болезнь.

Умерла Мария в августе 1968 года от рака, но болела ли она за год-полтора этим страшным недугом – не знаю. Рак быстро съедает. Она мучалась больше года.

___________________________________________ _______________________

Глубокоуважаемые Мария Дмитриевна и Василий Витальевич!

Я Вас не забыл и нисколько в Душе не чувствую менее добрых чувств. Непростительно давно не писал. Частью, вина обстоятельств, частью, моя. Я, конечно, понимаю, как все бывает сложно, одиноко и тоскливо, особенно если злая болезнь вкрадывается в организм. И этот север, пусть он и обилен памятниками старины, традициями, покоем, даже ленью, - он суров и беден. Я немного знаю его скуку и только представляю болезнь. Свою вину постараюсь искупить.

Киев готовится к празднованию 50-летия установления советской власти. В город прибыл Брежнев Л.И. и масса делегаций. Все украшено превосходной иллюминацией и часто безвкусными произведениями социально живописи. В воскресенье грандиозный парад войск и гражданская демонстрация. Похолодало – до -20 градусов.

Последний год оказался для меня очень, чрезвычайно напряженным. Не зря его назвали юбилейным. Правда, было и приятное: туристская поездка по части Закавказья.

Больше всего времени заняло в нашей экспедиции у меня экономическо-социологическое исследование. Правда, мне оказали некоторую помощь, но эта помощь была самой минимальной и всю черновую и чистовую работу сам проделал.

Мне захотелось конкретно познакомиться с экономикой, методами социальных исследований. Сегодня я имею некоторые познания.

Если желаете, несколько фактов: они в какой-то степени характеризуют жизнь нашей экспедиции.

Почти парадоксально звучит, но специалисты более пожилого возраста более творчески относятся к работе, а более молодые специалисты выполняют чаще работу однообразную и однообразно, без всякого вдохновения.

Специалисты-Женщины не заботятся о повышении своей квалификации, из них специалисты высшей квалификации могут минимальное время самообразованию уделить.

Средние ежедневные затраты в домашнем хозяйстве Женщин – 2,5 часа, Мужчин – 1,2 часа. Женщины со средне-техническим образованием затрачивают ежедневно до 4 часов в домашнем хозяйстве, что составляет до 70-100% всего свободного времени.

На переезды на работу и возвращение в среднем затрачивает ежедневно 2,5 часа, некоторые – до 3,5 – 5 часов каждый специалист.

Средний доход на одного человека составляет при составе семьи:

из одного человека 77,10 руб. (1.0)

из двух человек 68,75 руб. (0,88)

из трех человек 55,83 руб. (0,72)

из четырех и более человек 37,02 руб. (0,48)

Состояние здоровья трети специалистов – плохое и очень плохое. У Женщин этот процент доходит до 50.

На работе до трети рабочего времени затрачивается непроизводительно – по мнению опрошенных.

Только пятый специалист считает свой труд общественно полезным, третий – общественно бесполезным. Каждый четвертый получает удовлетворение моральное. Более трети специалистов относятся к работе безразлично. Есть такие, которые считают, что объективные условия общественную полезность труда часто сводят на нет.

Только половина специалистов удовлетворены своим рабочим местом, верные нарекания на ненормальные условия труда (работе в подвале и др.) остальные выдвигают

Две трети специалистов считают: в их коллективе сложились взаимоотношения дружбы, помощи и взаимной выручки. Почти столько же специалистов считают: в оплате их труда не проявляется принцип материальной заинтересованности.

Имеют хорошие и нормальные жилищно-коммунальные условия половина специалистов. Почти четвертый живут в общежитии и почти столько же не имеют квартиры и снимают «углы».

Только треть специалистов регулярно пользуются профотпуском для лечения и оздоровления, треть – на работу по дому и др., оставшаяся треть специалистов вообще не пользуется регулярно отпуском. У некоторых накопились за 2-3 года неиспользованные отпуска.

Специалисты-Женщины проявляют большую активность в общественной работе, чем Мужчины.

Наши начальники часто имеют более низшее образование, чем исполнители. А зарплата в основе зависит от возраста, стажа, не от образования, квалификации специалиста.

И еще много интересных сведений мне удалось узнать.

Не стану более утомлять.

С этим исследованием связаны неприятности: приходят сами собой. Добиться хочу осуществления части разумных рекомендаций.

Мария Дмитриевна, я плохо представляю, что могу сделать, чтобы облегчить как-то Ваши страдания. Если что в моих силах, напишите.

С искренним уважением – М. 22.12.67 г.

30.12.67 С Новым Годом. Дорогой друг наш Миша!

Получили Ваше письмо и с огромным интересом прочитали интереснейшие выдержки из Вашей работы о специалистах.

Конечно, хотелось бы узнать еще некоторые подробности, но и то, что Вы написали, тоже было полезно и сильно подействовало.

Встретимся ли мы еще когда-нибудь, чтобы увидеться и поговорить? Мы за последние годы (после нашего посещения Киева) очень регрессировали. И дедушка ослабел, я же просто, как говорят Немцы, капут. Сколько горя на меня навалилось, что тяжесть его меня придавила. Особенно за последний год. Ничего не поделаешь. И то хорошо, что все переносила и не бунтуюсь. Неприятностей мелких жизненных, благодаря этому легче не замечать.

Я около года тяжело болела. Ужас состоит в том, что меня систематически никто не лечит. У меня нет лечащего врача. Тот, что был, не разобравшись, чем я страдаю, повидимому, обиделся и перестал меня посещать (с августа).

Мы были с В.В. в Гагре, там мне помог местный врач, старший врач Гагринской больницы. Он прописал мне Tinkturic Оpii simplex *, которую надо принимать не ежедневно, но в те дни, когда у меня болезненные припадки желудка. Пока я это лекарство принимала, стало легче, но когда оно кончилось, возобновилась опять болезнь. У меня есть рецепт, но во Владимире его мне изготовить не хотят. Вам его посылаю, может быть в Киеве это будет легче, тут у нас ни знающих врачей нет, нужных лекарств нет. Если получите лекарство, пришлите мне в коробочке, - это и будет та помощь, которую Вы хотели бы мне оказать. Спасибо. Сердечный привет – М. Шульгина.

___________________________________________ ____________________

* В рецепте: T-rie Opii Simplex 5.00 5 кап х 3 в день.

В медицине и фармакологии я не разбираюсь. По институтской программе нам пришлось изучить латынь. Я понял сразу: это наркотическое средство. Несколько знал строгости…

И еще… По личному знакомству с Марией Дмитриевной – я понял ее привычки особого свойства, пристрастие: курение, тяга к сухим винам… еще не знаю к чему… Теперь наркотик…

___________________________________________ ________________________

Глубокоуважаемая Мария Дмитриевна!

Я извиняюсь: только сегодня отвечаю на Ваше письмо. Только вчера мне его отдали, хотя в январе я был на почте несколько раз. Знаете наших девушек…

Вашу просьбу я выполнить не смог. Дело в том: этот наркотик можно получить, но только по особому рецепту врача, подписанному главным врачом больницы (поликлиники) и заверенному круглой печатью. Года два у нас обокрали несколько аптек и все, что было похищено, - наркотические средства. Прошу Вас выслать мне подобный бланк рецепта и тогда я постараюсь получить для Вас лекарства. У меня нет знакомых, которые решились бы выписать рецепт или выдать лекарства.

С искренним уважением и самыми добрыми пожеланиями здоровья Вам и Василию Витальевичу. М. 23.01.68 г.

___________________________________________ ___________________________

Признаюсь честно, в те дни я не представлял всей серьезности болезни Марии Дмитриевны. Подумал: просто она стала наркоманкой. В ее натуре: получать острые ощущения. Это мое заблуждение сильно подействовало. Только где я мог достать такой рецепт и выслать лекарство? Да, и спасло ее это?

Эх, эта чудовищная совесть: мучает своими угрызениями.

Как мне хочется остаться справедливым к Марии Дмитриевне. Память о ней сохранить в чистоте. Не могу забыть, как она относилась к людям, даже к своему покладистому аскету супругу. Становилась мегерой.

Василий Витальевич ее безумно полюбил на всю жизнь. Все началось с того: молоденькая Мария его приворожила: насыпала яблоки в его сапоги. Так сам Василий Витальевич объяснил свои чувства. Он также верит: если, увидев узкий серп Луны в новолуние, зажать в кулаке монету и подумать «у меня тоже есть много денег» - тогда безбедно проживешь целый месяц.

Вообще, Василий Витальевич очень набожен и суеверен. Внешне не проявляет он своих убеждения.

___________________________________________ ___________________________

Глубокоуважаемые Мария Дмитриевна и Василий Витальевич!

Давно не писал – с того времени, как просил Марию Дмитриевну переоформить рецепт.

В Киев приходит весна. Еще прохладно, но уже много солнечных дней.

Если все пойдет нынешним темпом, то скоро мы будем где-нибудь справлять новоселье: собираются сносить наш дом. Нам предлагают квартиру на левом берегу с большим количеством неудобств, словно специально. Вполне вероятно, - специально.

В Киеве никогда к Евреям не относились справедливо. И, как в те отдаленные годы конца прошлого и начала этого века, вновь грозят административным не выселением, а переселением. Всем дают какой-то выбор, нам – только одну квартиру на первом этаже и – только туда. Произвол местным бюрократам ни у кого не надо занимать. Но как-нибудь обойдется…

Главное: весна, более живая работа и сама природа.

Быть может, надо выслать из Киева нужное и у нас доступное?

С искренним уважением – М. 24. 03.68 г.

Я знал: почти вся – верно, вся! – переписка В.В. Шульгина перлюстрацию проходит и потому решил довести до ведома тех тайных органов, которые, к тому же, облюбовали участок, на котором стоял наш ветхий дом, свое мнение о деятельности местных органов власти. Что сказать, они творят неприкрытый произвол – и никого не боятся!

Нам все же выделили квартиру на Никольской Борщаговке – это тоже выселки! Но хотя бы нет химии под носом. Здесь некогда располагались земли совхоза «Совки» - ровный участок, быть может, лучшие пахотные почвы вокруг Киева. Недалеко от нас оставили лесополосу: при землеустройстве хозяйства ее прежде обследовал.

29 марта 1968 г. Дорогой Миша!

Сегодня пришло Ваше письмо от 25.03 и лично меня очень огорчило. Очень не понравилось мне, что Вашу семью выселяют из центра настоящего Киева на Слободку, которая является новым городом. Для настоящего киевлянина очень это неприятно. Примите мое сочувствие и полную беспомощность Вам помочь в этом вопросе.

Вы пишите о несправедливости. А как можно назвать тот факт, что до сих пор живем в однокомнатной квартире во Владимире, действию сибирского климата подвергаемся? Мой муж и я – прирожденные киевляне, родившиеся в этом городе и там учившиеся и нам переехать туда не удалось. Нам обещали. Определенно очень. Но когда я возвращалась из Киева и обратилась с просьбой выполнить обещание, мне было отвечено что-то неопределенное, как всегда. В.В. уже кончил свою работу в фильме, а потому можно было водить его за нос. Я добивалась увидеть то лицо, которое мне формально обещало двухкомнатную квартиру где-нибудь в Липках. И не могла с этим лицом поговорить. Потом фильм был кончен, нам не только не дали обещанной квартиры, но как-то так все заморочили, что не знали мы у кого просить правды, справедливости. Только не у Татьяны Ивановны, которая совершенно разорвала отношения с нами. И мы до сих пор сидим в этой квартире, где Вы у нас были; болеем всю зиму, а никто об исполнении обещания и не думает. Так что у вас в управлении городом несправедливости случаются сплошь и рядом.

Не огорчайтесь, Миша, может быть Вам и удастся получать квартиру в самом городе, если не сейчас, то потом. А вот мы не увидим нашего родного города… Владимирский климат разрушил наше здоровье. Я не писала Вам потому, что была не в состоянии писать. В декабре мне было так плохо, что я ожидала далекого путешествия на тот свет. Очень я переболела желудком, никто меня не лечил и я обратилась в беспомощную щепку. В.В. тоже ослабел и почти всю зиму лежал в кровати. В таком настроении трудно писать. Но в самое последнее время стало обозначаться некоторое исправление: одна дама * посылает из Москвы гомеопатические лекарства, которые мне помогают. Но у нас во Владимире так мало можно купить для еды. Рыбы нет совершенно. Сардинки плохие. Я могу усваивать сардинки на оливковом масле, - они бывают в Москве, небольшой запас их уже у меня кончился. Оба исхудали и очень слабы. Я уверена, что в Киеве нам было бы легче, но нас туда не пускают.

Пишите нам, пожалуйста, и ни в коем случает не огорчайтесь. Вы молоды, энергичны, живете в Киеве, Вам может быть и удастся переменить квартиру на что-нибудь подходящее. Мне так неприятно, что Вы почувствовали в родном городе к себе несправедливость. Передайте привет от меня Вашим родителям и сестре. Конечно, им будет трудно добираться со Слободки в город.

Вот пока и все. Я хотела, чтобы Вы поскорее получили слово сочувствия от меня, потому что Вашу доброту не забыла. Тогда очень много Вы для нас сделали. А сейчас? Сама не знаю, о чем Вас просить. Если сардинки challah марокканские на оливковом масле есть у Вас в магазинах, пришлите несколько коробочек нам. Колбасу есть не могу, а В.В., сами знаете, не ест мясного. Мы достали себе коробочки (запаянные) с икрой и это было нам обоим доступно. Хорошо было бы получить запаянную коробочку с ветчиной: это мне доктор позволил есть. Вообще же просто не из чего выбрать в наших магазинах. Кто к нам изредка приезжает, часто привозит то, что мы есть пока не можем, например, соленые грибы. Очень истерзал меня этот продолжительный гастрит, но, может быть, благодаря гомеопатии, будет со временем лучше.

Ради Б-га, не падайте духом и не омрачайтесь душой. Это меня больше всего пугает.

Любящая Вас – Мария Ш.

___________________________________________ _____________

* Верно, этой дамой являлась Гаращенко Антонина Петровна. Впрочем, в этом я сильно сомневаюсь.

Во что издевательская советская власть превратила людей? Знатная дама потеряла благородство и гордость: вынуждена просить… ___________________________________________ _________________________

Глубокоуважаемые Мария Дмитриевна и Василий Витальевич!

Прошу у Вас извинения за поздний ответ. Последние месяцы мы были заняты квартирным вопросом. Я более месяца не был на почте и только случайно Ваше письмо не отослали назад.

Нас таки выселили из Киева, точнее, переселили на Никольскую-Борщаговку, в новый район. В ближайшем будущем здесь будут жить 200 тысяч человек, но сейчас это еще строительная площадка. У нас три комнаты на третьем этаже. Отдельная квартира с удобствами.

Если Вам судьба позволит приехать в родной Киев, Вам не придется искать места в гостинице. Правда, до центра добираться от нас 40-60 минут городским транспортом.

Весна у нас хорошая, теплая. С теплой погодой возобновилось повсеместное увлечение, ставшее почти массовым психозом, - футбол. Почти все – от мала до велика живут футбольными сплетнями, утоляют этим свою любознательность.

Прошлой осенью студенты маршировали по Крещатику, выкрикивая: «Билеты! Билеты! Би-ле-ты!» Это им не досталось билета на футбольный поединок.

И еще старое увлечение, против которого не способен бороться ни один закон, процветает…

Но в общей массе резка тяга к комфорту, к обеспеченной жизни становятся повелителями людей, если уже ими не слали

Пустого нет: мало найдешь людей, готовых и

прихоти, бесплатно пошевелить пальцем. И не

плату некоторые готовы работать. Материальный

с собой леность, как это не парадоксально.

С искренным уважением – М.

P.S. Адрес почти окончательный… Но местная почта еще не работает.

___________________________________________ ___________________

Оторван край листа. Нет сейчас времени восстанавливать текст.

___________________________________________ ___________________

Глубокоуважаемые Мария Дмитриевна и Василий Витальевич!

Очень долго я находился под впечатлением бесед с Вами. Будут всегда волновать вечные человеческие вопросы, правда, ответы на них никогда не смогут явиться полными и окончательными. А истина, если умозрительно познать ее можно, годна для определенных условий, специально для нее воссозданных. Вероятно, в борьбе со случайностью, неопределенностью, часто глупостью и пустотой, общество вынуждено найти или создать моральные ценности: в идеале они смогут изменить природу человека, излечить само общество от постоянных бед. От преступности, несогласованности между людьми и др. Вероятно, ответы и рекомендации идеальные дает религиозная мораль и рыцарская этика. Мораль Иудаизма, Христианской религии – продукт той эпохи: учитывала своеобразие общества периода полудикости и в религиозных источниках проявляются черты определенно национальные. Если вчитаться в документы, легко это найти. И это ничто иное как протест. И протест той эпохи стал повседневным руководством жизни, многих поколений.

Не знаю насколько я прав, но моральные ценности Конфуция, пророчества Моисея и Мухаммеда, откровения Ницше… Его почему-то не возвели в ранг пророка, хотя его философия больше говорит о сегодняшнем и завтрашнем дне, чем это предвидели предыдущие философы и пророки. Философы древней и средневековой Индии: разве они меньше сказали или сделали, чем Иисус? Цивилизация богаче своей всесторонностью: ограниченность оправдана не всегда. (Все это очень-очень интересно, но, к сожалению, нет на все это времени).

Я перечитал на днях Новый Завет: спешно, одним махом. Понимаю: так это не делается. И больше всего внимание остановилось на высказываниях Иоанна Богослова. Его обещания победителям:

«дам вкушать от древа жизни, которое посреди Рая Б-жия» (II, 7);

«не потерпит вред от второй смерти» (II, 11);

«дам вкушать сокровенную манну и на камне»… (II, 17);

«дам власть над язычниками» (II, 26).

И еще: III, 5; III, 12; III, 21…

Затем его пророчества о конце света и угрозы всевозможных кар. Все это очень страшно, но не более, как говорят Китайцы, чем «бумажные тигры».

Интерпретация апостолом Павлом морали Христа (заимствована в Иудаизме), как веры, действующей любовью. Это так далеко от сегодняшней жизни. И так идеально. Правда, веру вносили часто мечом и огнем – это уже другой вопрос.

Основная масса общества живет бездумно. Идеальное годно только для свободной личности, для части фанатов и безумцев.

Любая религия и моральная теория полезны, постольку, поскольку они воспитывают свободную мысль, побуждают личность вырваться из плена повседневной глупости и косности. Поскольку религия воспитывает долготерпение, настраивает человека на ожидание, обещает избавление чужими руками - она опасна. Апатии и безразличия в наших людях больше, чем достаточно и без нее.

Во всех этих вопросах, к сожалению, я мало разбираюсь, но, как каждый, имею стихийное и полу обывательское мнение.

Сегодня над этими вопросами больше задумываются, но мыслящая часть общества никогда не переставала думать.

Самое интересное в последнее время: осоветили религиозные праздники и восстановили измененные традиции, служителей культа оттеснили, да и сами отошли. Органы советской власти идейно руководят празднеством.

Желаю доброго здоровья. С искренним уважением – М.

Девушка-почтальон только спросила фамилию и дала расписаться в получении телеграммы.

Развернул… Текст оказался кратким: «Сегодня скончалась многострадальная

Мария Дмитриевна Похороны понедельник Дедушка».

Уже… нет Марии Дмитриевны… Нет!

Еще совсем недавно – несколько больше месяца тому, я ее видел живой, умирающей… Она, как никто другой, любила жизнь, возможно, это жизнелюбие растянуло ее агонию на долгие месяцы. Она не знала, что у нее рак, но вроде уже примирилась с неизбежной кончиной. Перепоручила душу Спасителю, но все же неиссякаемый огонь жизни еще долго мерцал в ослабевшем, болезнью несколько истощенном теле. До последнего дня жизни она себя услаждала. Специально по заказу, во время своей поездки, в июне выслал я из Москвы по списку соки, пару коробок шоколадного ассорти. Ведь она сластоежка. По качеству потребностей она могла перещеголять любую Женщину.

Сегодня двадцать седьмое июля… День прошел, но суббота: нового дня еще нет. В нашем доме отец завел строгий режим: чтить субботу. Категорически не скажу: это его глупая религиозность или религиозная глупость. Я очень терпим к религии, как к любым взглядам. Одно дело философствовать, а другое… Уже год который приходится терпеть родительское тиранство. Он прожил очень сложную жизнь с трагическими событиями. Он больной человек. Известная истина: часто больные люди изводят здоровых. Строгая религиозность ужесточает и без того не медовый его характер.

Конечно, самое интересное: атеистическое наше государство руководствуется другими соображениями – пошло навстречу верующим. Христианам и Евреям. По субботам позволяет не трудиться на производствах .

Надо ехать… Успею на похороны… Быстро собрал чемоданчик, в разъездах моих походной спутник. Оделся… Осталось только достать деньги…

С вокзала отправил телеграмму во Владимир: «Скорблю Сочувствую Вашему горю Выезжаю».

В кассе билеты только мягкие и купейные. На такую роскошь раскошелиться не могу: инженеришка… К тому же, следует учесть: «временно не работающий». Мне нужна в жестком вагоне третья полка, даже узкая боковая, с трубой. Обойдусь без постели… Где-то ночью удалось-таки взять билет на московский… Мордобитие с рукоприкладством при посадке. В таких случаях более ловкий, сильный нахрапом берет: вечно оказывается впереди. Когда я попал в вагон, разобраны уже места все: наконопатили пассажиров. Примостился только в крайнем купе, перед самым туалетом. Трое Мужчин раскладывают закуску. На столике уже стоят белоголовки: ожидают своей очереди. Две на троих.

- Не помешаю?

- Поставишь бутылку – примем в компанию.

Я не собираюсь вступать в компанию.

- А без бутылки?

- Какой интерес езжать трезвым?! Брезгуешь с нами выпить? Жалеешь денег?

- Совсем не то… Нет настроения!

- Выпьешь – и будет. И настроение появится, и уснешь нормально. Водка, еще лучше спирт – все микробы убивает, лечит…

Пошли тут нескончаемые рассказы на пиво-вино-водочную тематику. Обычно, разговоры вскоре перешли на женскую тему…

Мне не до их пустой болтовни. Веселый шум не позволяет думать о своем. В их компанию откуда-то втесалась много раз стрелянная молодуха: она развивает теории женского расизма. Для социалистического общества незаменимую пользу Женщин доказывает. Выделяет их приспособляемость к любым условиям жизни, идеализирует способности, призвание. На недостаточность прав жалуется. Она раза в два быстрее извергает слова, чем каждый оппонент, даже ее слушатель. Она из тех и в том возрасте, когда Женщина теряет контроль над поступками своими, отдается по первому приглашению. Главное достоинство ее – азартная картежница и гадалка.

Ночь… Они мастят… Я взобрался на третью полку. Не спится. Не могу ни о чем думать. Мария Дмитриевна… Страдалица! И мучительница – одновременно.

Вот так она – человеческая жизнь… Тьфу: и нет человека…

Наконец-то забрезжил рассвет…

У «нижних соседей» кончился «нз»: побежали за бутылками и бутербродами. Чуть ли не на каждой станции проведывают пристанционные ларьки. Благо, наш поезд часто останавливается: он из категории «пятисот веселых»…

Уединенно примостился курсант военного училища. Разговорились: оказался он умницей. Что придется ему делать в казармах и военных лагерях? Учиться он хочет дальше. Удастся ли поступить в военную академию? Неведомо, куда еще попадет? Может стать человеком, а то – «выбьют дурь из головы». Превратят в форменного солдафона. Где-где, но в военном ведомстве мыслящих, творческих людей не терпят. Приказной шаблон. До абсурда доведенная субординация.

Крепкий хлопец. Близорукий по зрению. Не только по причине наличия очков – наивный. Люблю идеалистов: сам такой.

… Подъезжаем к Москве…

Антонина Петровна – это почти первое лицо: бросилась в глаза. Она немолода, невелика ростом, но очень собрана и непоседливо энергична.

Я сразу понял: Антонина Петровна здесь выполняет роль не то дворецкую, не то закоперщицы. Так оно и есть. Кто она такая?

Увидел я ее впервые, но знаком с этим типом деловых Женщин. Вот и Татьяна Ивановна – точно такая. В глаза сразу бросается сходство этих натур, характеров – при разной внешности. Нужно немного общаться: заметить разницу. Становится понятно: безликие это люди – выстреливают потоки энергии.

По маленькой квартирке снуют разные люди. О чем-то тихо переговариваются между собой. Подходят к гробу Марии Дмитриевны, молятся… Беззвучно льют слезы, сопят… Целуют покойницу…

Антонина Петровна и меня подвела к гробу: принудила поцеловать лоб и руки покойницы скрещенные. Так по Христианскому обычаю?

- Дедушка тронут вашим приездом… Ждет… Сейчас к нему нельзя: беседует с Иваном Алексеевичем.

Кто же такой Иван Алексеевич? Уже позже узнал: это Корнеев. Он долговязый, сухой старец с выдающимся от беззубья подбородком. Слушайте, это настоящий Пранайтис *, как я его представлял. Поразительное сходство!

___________________________________________ ____________________

* Пранайтис – это «эксперт», католик. «Прославился» на процессе Менделя Бейлиса – в октябре 1913 года в Киеве.

___________________________________________ ______________________

Достаточно выделяются заискивающе бесцветные глаза Корнеева. Манера его держать себя с показной значимостью. Потом узнал. Он не обладает чувством юмора, неумен совсем – жадное ничтожество, тряпочник.

Меня больше всего удивило, насторожило: слухи, разговоры, ожидания дележа вещей покойницы. Кому что дадут? Дадут ли? Многие ропщут на самоуправство Антонины Петровны:

«Кто она такая? Откуда взялась-приехала? Кто дал ей право всем и всеми распоряжаться?»

«Иван Алексеевич – тот жук! Приехал со своей грубой бабой: точно, покойницу обирать и добрейшего старца.»

«Кате-мордовке Антонина дала отставку…»

«Откуда взялась сама Антонина – на нашу голову?!» - Опять и опять…

Явственно я чувствовал: обстановка очень нервная, атмосфера накалена до предела. Зреет скандал. Но в чем дело? Из-за чего? Я ничего не понимал. В те часы. Да и позже не разобрался. Меня это мало занимало.

Появился молодой франт в отделанных кожей брюках: вроде бы техасы. Почти до щиколоток закатаны штанины. Широко распахнута куртка, также отделанная кожей. Через его плечо перекинут зачехленный фотоаппарат.

Познакомились. Он назвался:

Имя что ли такое? Ведет он себя хозяином, но видно, по всем признакам, здесь хозяйничает Антонина Потровна: бегает, суетится, копошится… Перебрасывается со всеми пулеметными фразами. Отдает распоряжения. Точно: полное подобие старой знакомой – Татьяне Ивановне. Ее жесты, даже одежда… Слова почти те же… Неиссякаемая энергия: американская, то-бишь большевистская деловитость.

Природа все же удивительна: в совершенно разных местах живут люди, верно, даже незнакомые, но похожие настолько, словно они сестры-близнята. Природа творит типы людей по некой своей шкале.

Меня поместили к Коншиным. Поздно. А мать с дочерями чешут языки. Миша заворчал: «Пора спать!» Пора! Чувствую: в эту ночь не усну. Только ворочаться в постели… Оделся…

- Не могу спать… Пойду погуляю…

До утра бродил по безлюдным улицам незнакомого города. Тягостно на Душе.

Чувствую: не устрашусь собственной смерти, но чужая… Близкого человека…

Не всегда мысленно справедлив к Марии Дмитриевне: к Василию Витальевичу вроде ее… ревновал. А вот теперь он – один… Совершенно один…

Как он спокоен: крепкий старик! Вот это выдержка!

Утром все началось заново… Ко всему добавилась лихорадочная спешка.

Антонина Петровна командует: «принесите… купите… заплатите…» У меня пока есть деньги.

Выносят гроб. Меня поставили возле Василия Витальевича: его сопровождать.

По дороге на кладбище остановились в местной церкви: священник зычным голосом отпевал душу покойной.

Похоронили Марию Дмитриевну на городском кладбище под широкой кроной кряжистого двухсотлетнего дуба.

Возвратились домой: тут уже все готово для поминок: накрытый стол.

«Литовец» Кирилл Э. посоветовал всем перекреститься в нужный момент: пусть потешатся сердца верующих.

За столом очень сумбурно выступил следующим сосед Шульгиных Коншин Миша. Он сказал: Мария Дмитриевна к нему проявляла доброту, заботливость, считала его своим племянником.

Василий Витальевич сказал несколько устрашающих слов: услышал Веление Свыше – он должен осуществить значительную работу: облагодетельствует этим все человечество. Суть своей работы или жизни он не пояснил. Присутствующие – многие, даже все остались в недоумении: опасливо поглядывали на старика.

Выпили… Закусили…

Присутствующий священник может нечто знать…

Из-за стола поднялись несколько отяжелевшими.

Василия Витальевича оставили в покое: пусть отдыхает…

Собрался уезжать «Литовец»: мы с Мишей Коншиным пошли его проводить. Он успел сильно набраться: приходилось с обоих сторон поддерживать его грузное тело. На вокзале он все время цитировал Ленина - тот провидец предостерегал от «негодяев»: после Октября, те хлынули в правящую партию. Удивительно даже, как вообще может Василий Витальевич знаться с таким рыгаликом. Мало того, на прощание они несколько минут молча обнимались и целовались. Невероятно, какие только люди крутятся возле Шульгина: он их всех жалует, любит общество, почитание…

Дом Шульгина заполнен бедламом: люди, и каждый рвет в свою сторону, на своем только настаивает.

Василий Витальевич тоже участвует в этой кутерьме. Он желает все сорок дней прожить рядом с кладбищем: постоянно находиться возле души покойницы. Он должен работать, осуществить замысел.

На следующее утро я обратился к его участковому врачу за советом, со своими сомнениями: можно ли отпустить такого больного старика в столь сомнительную поездку? Ведь там не докличешься до врачебной помощи, если потребуется она вдруг. Врач придерживается другой точки зрения. Освидетельствовать Шульгина согласилась. Его здоровье нашла вполне удовлетворительным.

В тот же день Антонина Петровна и я поехали в село Вяткино: расположено оно под самым кладбищем. Нашли здесь квартиру для Василия Витальевича. По возвращении во Владимир, я бегал по магазинам за покупками к предстоящему отъезду и не заметил даже, когда наступил вечер, за ним ночь.

Только сейчас я почувствовал нестерпимый голод: за весь день не имел во рту маковой росинки. Выбрался в гастроном, но его уже закрыли. Ехать на вокзал: там буфет – далеко, неохота. Как уж будет…

И вот – явился Буби. Из погреба он принес несколько варенных цыплят, целую батарею плавленых сырков. Надо их срочно съесть: начинают портиться. Дорогу сюда нашла Антонина Петровна: может оставить без съестных припасов.

Ну, думаю: угостит – поужинаю. Не так-то было: я дул голый кипяток без сахара - Буби в это время на моих глазах разделывал птицу. Заедал ее жирным, сладким сырком.

Сколько он может сожрать? Вот уже умял три или четыре цыпленка, взялся за следующего…

Сам я не попрошу, не возьму… Он даже не понял: нужно хоть предложить… Между укусами и жеванием пищи развивает теории общественной значимости интеллигенции, ее роли в жизни общества… О роли интеллигенции в Литве и Речи Посполитой. Говорит он красивыми, но чужими словами: они улетучиваются сразу, после произнесения.

Конечно, я не умер от голода, но несколько понял, что из себя представляет эта вонючая элита. Никогда не почувствую себя удовлетворенным среди таких людей: наднародных паразитов. Какое высокомерие, презрение к людям, к народу собственному! Хочу создать литературный образ такого вот… прыща.

Да, Буби – крайний индивидуалист. Умен. Старается держаться обособленно, блистать остроумием, выделяться из общей массы. Он достаточно эрудирован, но уж страшно большой циник и наивный идеалист. Абсолютно не знает жизни, не понимает людей. Какие-то необычные у него представления, словно он пришелец из другого мира. Позже я понял: это так и есть. При разных своих достоинствах и недостатках, он чрезмерно высокомерен. Изрекает слова, словно ему одному из всей массы людей – известна истина. При изречениях: передергивается его лицо, этим дополнительно подчеркивает серьезность, важность мыслей-изречений своих. Старается отбить все сомнения у своего собеседника.

Живет он только своими желаниями и потребностями. Просто не существуют для него другие люди. Он поступает так, только так, как находит нужным: ни с кем и ни с чем не считается. Для меня этот человек из другого мира. Воспитание его совсем другое. Моральные принципы и убеждения – особые. Несхожие на мои привычки. Мне его представили поэтом. Узнал его гражданские имя-фамилию. Сын видного поэта. Нигде не работает. Возможно, он только числится на средства отца (идеологически выдержанного поэта: государство подкармливает деятелей таких – со всей возможной щедростью). Буби мотается по столицам: выискивает для себя занятия и развлечения.

- У него двойное имя – ведь он Католик, - Василий Витальевич сказал с некой теплотой, - а Буби – милое прозвище: сохранил его с детства. Да, ему далеко за двадцать – великовозрастное дитя!

Признаюсь честно, для меня это необычно: поэт, сын знаменитого родителя и правоверный католик. Решил я: выдастся такая возможность – познакомиться поближе с этим молодым человеком, с творчеством, да и прочитать стихи отца.

Нас поместили вместе и несколько ночей я провел с Буби в опустевшей в тот момент квартире В.В. Шульгина. Так само собой получилось: беседовали мы с ним очень откровенно. Мне даже не пришлось его тянуть за язык. По собственной инициативе самовлюбленный Буби решил доказать свою эрудицию и глубокие знания. Мне, «провинциалу», утереть мозги. Слушал я очень внимательно, но чувствовал: слова и мысли – не его собственные, а где-то услышанные, даже подобранные. Вычурные эти фразы – не искренние: внутренней убежденности в них нет. Так… Просто критика, ради критики, пустословие. И все же нигде, да и никогда я не встречался еще со столь явной формой теоретизирования места интеллигенции в жизни общества. Рассказ он вел в историческом аспекте. На факты опирался. В основном, из истории Речи Посполитой.

Он мне доказывал: при любом строе должна существовать своя элита, эта высшая каста: из нее выдвигают просвещенных руководителей, законодателей жизни. У нас этого нет. Есть интеллигенция, есть элита. Но при формировании власти ими пренебрегают. Интеллигенция лишена значительной части своих прав и привилегий. Потеряла сущность. Не всегда может выражать свои мысли: ее творческий поиск в значительной степени ограничен.

А народ наш все еще пьян и развратен. Моровая история не знает примеров подобного развращения нравов. Народ специально спаивают, чтобы убить в нем самостоятельность. Направляют творческую энергию в русло футболомании. Нигде… Никогда… Примеров подобного одурачивания, фальсификации история не знает. Демократия… Одно это слово чуть не оскорбительно звучит. Защиту человеческих прав расценивают, подобно уголовному преступлению. Властители сами произвольно исполняют законы. Полнотой власти на местах обладают люди грубые, распущенные. Вообще-то вокруг и всюду – дикость, грязь, пустота. Бывает противно встречаться с торжествующей гадостью. Но надо молчать: хочешь жить, выжить?

Растет, развивается страна – огромная, наделенная невиданными природными богатствами. Но в другой своей части она находится, словно у пепелища. Лежит в нищете и развалинах. Главными ее национальными чертами стало безразличие, апатия, податливость, угодливость, подобострастная покорность… И верховодят, заправляют часто всем этим грязные, отвратительные во всех отношениях люди, людишки. Они не только делают погоду, но и направляют течение жизни в единое русло, гонят всех по одной дороге, равняют, а видное и выдающееся опошляют. В жизни часто торжествуют ничтожества. Подобного политического разврата еще не было никогда. Правда, древний Рим существовал на таких же принципах: человек – раб государства, даже если формально он числился свободным. При всем этом принуждают поклоняться больше ложной идее (она еще не проверена научно), чем истине. Приходится на животе ползать перед изображением абстрактных философов и политиков. Нигде и никогда – у нас только такое возможно! – не стали бы безропотно терпеть и тихо выносить подобные издевательства. У нас происходят эксцессы: уму даже непостижимо, как могут допускать подобное?! В мире общество нигде больше так не разобщено, а его члены не питаются столь хищными инстинктами.

У нас же все возможно: жизнь без законов, управление без справедливости. Попадает в номенклатуру безмозглый дурак: занимает соответствующее место под солнцем. Он может диктовать собственные законы бытия специалисту. Способен вынуждать других людей поступать по указке, вопреки необходимости и разуму. У нас нет достаточно прочного и обоснованного понятия справедливости, чести. Аморальное часто считают моральным. Мораль сводят в ранг преступного. Подвергают всяческим необоснованным гонениям, репрессиям. Чему удивляться: народ никогда не знал демократического образа жизни. Никогда не знал свободы. Не был самостоятельным, ответственным за свои поступки. Слишком много у нас случайного. Очень часто чувства побуждают поступать вопреки рассудку. Страсти не знают предела своих возможностей. Умным считают побеждающее в данный конкретный момент. Неуемные и дикие страсти часто побуждают ко всяческим извращениям и насилиям. Такова уж грубая и глупая наша действительность.

Самым печальным, плохо объяснимым является: чуть ли не основные тяготы в жизни вытягивают Женщины – не Мужчины. Но еще более скорбным является: безответственная демагогия и болтовня, пустые обещания, невыполняемые клятвы стали почти повседневной практикой.

Наше счастье: многотерпение народа даже не поддается никакому описанию. Очень хочется скорее излечиться от недугов. Устранить вакханалию сердец необузданных. Сдерживать неистовства…

И еще, еще… Этот удивительный критикан ест самые вкусные, питательные куски – с такое энергичной страстью разоблачает. Возможно, закономерное это явление: иначе не познать истину. Его человеконенавистничество чуждо мне. Оно еще дополнено недостойным чванством. Знания должны обладать скромностью. Иначе они превращаются в оскорбляющее назидательсво.

Василий Витальевич познакомился с Буби в Доме Творчества, во время своего отдыха. Великовозрастный сей тунеядствующий юнец приехал с магнитофоном во Владимир. Поставил себе целью записывать рассказы старца. И на тебе – такое…

Уже после похорон Марии Дмитриевны, «беседовал» с Василием Витальевичем: надо обладать такой наглой нетерпимостью.

Когда он уезжал, я написал свой адрес: приезжайте. В ответ он мне подсунул номер телефона: звоните «Андрею Питерскому», или еще назвал себя какой-то блатной кличкой. Нужен он мне! Этот непомерно заносчивый молодой человек с ироническим презрением рассказывал о неопрятности древней Анны Ахматовой: проживала в их доме.

Обязательно я попытаюсь создать его литературный образ. Только жаль: не приходилось мне видеть вблизи жизнь этих людей. Еще придется…

Точно не помню кто подал эту идею. Возможно, Антонина Петровна. Поменять замок в квартире Шульгиных. Я нашел слесаря, жильца этого дома. Заплатил – он исполнил. Один ключ отдал Наталье Альфредовне (кажется) Коншиной. И еще меня обязали следить за порядком и сохранностью в квартире. Уследишь! Тут постоянно пропадают книги – указывают Коншины. Хозяйничает Буби: берет книги – не всегда возвращает на место.

Я хотел уехать, но Василий Витальевич задержал. Начал он диктовать новую книгу. Недели две, даже больше, почти 20 дней он диктовал. Сюжет исторический, но заглавия пока не выбрал. Отдельные сюжеты. Начал он с констатации угрозы Китая. Рассказал о начале и развитии войны с Японией. Выдвинул совершенно невероятную идею. По причине возможного исчезновения Японии, подобно той исторической Атлантиде – предлагает для спасения Японцев расселить вдоль границы с Китаем. Границы станут надежными. Японцы разовьют хозяйство.

Вскоре Василий Витальевич перешел к ленинской теме. Привел определение Ленина – по формулировке Струве: мыслящая гильотина. Высказал критику о ленинской политике первых лет Советской России…

- Мой ум находится в таком состоянии, - признается Василий Витальевич, -

Он готов и способен ставить под сомнение аксиомы, а вот тело… Немощно оно. Ясный ум и немощное тело…

В обращении он щепетилен, но иногда становится груб и резок. Подчас его лицо приобретает хищное выражение. Мутные глаза… В них загорается огонек хитрости, злорадства… Он непомерно тщеславен и почти каждое слово чеканит, выдает за истину.

Он не все отвергает из случившегося в пооктябрьской России:

- Только недавно умер Шидловский – видный деятель Государственной Думы. Его могли растерзать, заморить в ссылке. Ленин решил верно: спасти, спрятать. Подстроили фальсификацию – пышные похороны, вложили даже какое-то тело в гроб. Масса народа, оркестр. Красочная и пышная манифестация… Николая Романова Ленин спасти не пожелал: только сообщили на Совнаркоме о расстреле Царской Семьи и перешли к очередным делам. В народе очень жива вера в Царя: передают из уст в уста, что Он или его Потомки где-то скрываются. Придет время!

Его знания обширны, ум тонкий, аналитичный…

- Сегодня мне о Вас приснился сон. Вы сказали: «Я больше не могу…»

- Пока еще могу…

Он не милует чужое самолюбие: грубо обрывает и колко язвит.

- Мне нравится бывать в этом доме. Коншины – хорошие, добрые люди. Семья дружная…

- Дружная? Вы – слепец!

- Мне так кажется…

- Ничего Вы не видите… Я не считаю себя вправе обо всем рассказывать…

- Мне не надо ничего постороннего знать: на мелочи не обращаю внимания. В этом доме мне нравится бывать. Больше ничего не хочу, не должен знать.

- Была ли разумная альтернатива захвату власти большевиками в октябре семнадцатого года?

- Вы не читали мой «20 года»? Там я обо всем этом говорил. Нет! Деникин и другие все сделали, но не получилось… Идея белых не была белой идеей и в этом вся трагедия. Явилась исторической необходимостью большевистская диктатура.

Случай. Обезьянка и корень женьшеня: находился в ящике письменного стола. Обезьянка заболела туберкулезом. Она каким-то инстинктивным чувством поняла, где ее спасение и каждый день лизала корень. Стала поправляться.

- Некоторые цыганки умеют читать судьбу… Вот Димитрия Ивановича судьбу старуха-цыганка предсказала точно: не строй цукроварни – умрешь.

- А если это просто совпадение?

- В то время о сахарозаводе не было никакой мысли. И даже не могло быть… Предсказала точно и на столь большой отрезок времени. Нет! Тут не может быть совпадений: она прочла судьбу. И мне суждено… Поучаствовать в решении этого важного… германского вопроса… Цыганка предсказала…

Буби записал на магнитофонную ленту весь обряд отпевания души Марии Дмитриевны во время богослужения в церкви. Почти каждый день он разъезжает: в Суздаль, по Золотому Кольцу. Он поступает вечно так, как ему того хочется: не признает интересы других, ни с кем не считается. Барчук. Он даже не понимает других: только себя. Это тип людей из другого мира: живут в свое удовольствие, но другим людям прививают гнусную убежденность.

Никогда не забуду, как он отламывал большие ломти нежного мяса, засовывал его в рот жирными пальцами. От жира залоснился его подбородок. Мелет он все зубами и изрекает «истины». Этот идеалист самой чистой воды вряд ли имеет за душой хоть какие-нибудь убеждения: только повторяет подслушанное, из бесед других людей хорошо усвоенное. Говорит, вдохновляется, передергивается, жрет. Верно, это его призвание: жрать и говорить. Почему он тогда худощав?

Посещает владимирские рестораны: удивляется праздности, безразличию и пустому время препровождению тамошней публики. Себя он ставит выше всех. Транзистором ловит чужие волны: внимательно слушает. Увлекается чистыми знаниями, «информацией».

Василий Витальевич верит снам и гадалкам. Мария Дмитриевна всыпала ему яблоки в сапоги: этим к себе приворожила, заставила полюбить на всю жизнь. Он оставил жену, ради молоденькой разлучницы.

- Яблоки в сапоги – верное средство: сам на себе испытал. Еще: зажать надо в кулаке монету – в новолуние. Подумать: у меня есть много денег – и деньги будут!

Сколько новолуний использовать? Стать миллионером.

Я несколько раз ночевал в Вяткино. Однажды мне постелили в комнатушке: отделена перегородкой. Обычно здесь располагалась Антонина Петровна. Она в тот день осталась в городе. Я охранял Василия Витальевича.

Случается у меня иногда: говорю во сне. Верно, произношу отдельные слова. И в ту ночь бесконтрольно нечто вырвалось… А сплю я чутко.

В полудреме слышу: что-то шуршит в соседней комнате. Зажигают спички. Еще не полностью я проснулся: лень вставать.

Но вот загорелась свеча, слышны чьи-то шаги… Вскочил.

- Что случилось?

- Какие-то звуки… Вы ничего не говорили?

- Не знаю… Вроде бы ничего…

- И не кашляете?

- Сейчас вроде нет…

Признаться, я сам растерялся в то мгновение. Забыл о странной привычке своей. При свете свечи я увидел его растянутое лицо. Сильно свисает нижняя губа. Дрожит. Из-за отсутствия во рту вставных челюстей, голос шамкающим кажется, шепелявым… Мне еще несколько раз приходилось уродливым его видеть: жалось обжигала душу. Один его вид вызывал сострадание. Ветхий, растерянный, беспомощный человек. Он всего боится, перед всем дрожит.

Как только ему удается взять себя в руки: становится гордым, непоколебимым стариком с маленькой головкой и глубоко посаженными бесцветными глазами. Под ними на лице нависают бороздчатые мешки. Обширная борода. Кверху усы подкручены…

В тот ли раз, возможно другой… В его комнате стоит невыносимый запах. А я не могу понять почему? После полудня приехала - явилась Антонина Петровна. Мне сразу сделала внушительный выговор:

- Почему не вынес, не сполоснул горшок?

Тогда я узнал и понял: под кроватью стоит ночной горшок и надо его… Знал я только: в туалете специально для Василия Витальевича сшили ватный ободок – для сидения во время процедуры…

Оставался я в Вяткино. Спал на раскладушке во дворе. Стояли достаточно теплые ночи.

Заметил: при поселении у молодой домовладелицы муж или ухажер. Ее сын примерно в четвертом-пятом классе. На каникулах его основная обязанность: в лесу собирать грибы. Грибной пищей кормили Василия Витальевича.

После нескольких ночевок во дворе, заметил: исчез муж или ухажер хозяйки. Сама она выполняла работу на расположенном рядом кладбище.

И вот она – перебралась ночевать в свою летнюю кухню… Заметил раз: она оставила на ночь открытой дверь кухни… Намек-приглашение?

И «летчица», как называл ее Василий Витальевич, тянула меня к себе в постель…

Каждое утро я водил Василия Витальевича на могилу Марии Дмитриевны. Дорога близкая. Ведет тропа. Перед самим кладбищем – бугорок, за ним пролом в ограде. Могила расположена под густыми ветвями дуба в несколько охватов. В тени сидит, иногда стоит Василий Витальевич – про себя читает молитву. Говорит он, возможно, со странствующей душой дорогой ему покойницы.

Василий Витальевич часто благодарит с любезной улыбкой. В мгновения эти его лицо преображается – становится торжественным. Об его искренности думать хочется. Так это? Его комплименты, нежное обращение: «дорогой», «голубчик», «милый». Почему воспринимаю осторожно, с сомнительной искренностью? Знаю: в прежние времена так обращались к официантам, извозчикам. Можно верить в его рукопожатия, прикосновения? Я привык к простому обхождению: пусть даже оно звучит несколько грубовато.

- Антонина Петровна говорит, что знает меня с девяти лет: в Новороссийске они тогда жили. И мы тогда там находились. Говорили: какой-то старый министр… В первый раз приехала она к нам с двумя чемоданами таких размеров: унести их нормальной Женщине немыслимо. Нормальной, но не ей… Эти припасы долго нас поддерживали: до самого последнего времени. У нее не все благополучно с дочкой… И с пенсией… Моталась в последнее время… Изредка навещала… Посылала посылки… Приехала на несколько дней… Все это перенесли вдвоем…

Василий Витальевич рассказывает свои истории с доверчивой искренностью такой, кажется: перед тобой исповедуется. Потом оказывается: истории те же он поведал и другим. К чему весь этот заговорщический тон?

- Что делать? Денег совсем не осталось. Сто рублей на книжке… Нужно это на крест… Остается одна пенсия…

- Может Буби посодействует и что-нибудь напечатают в «Неве»?

- Вряд ли… Больше надежд на Ивана Алексеевича… И то… Такие надежды… Нет выхода…

- Если бы можно было издать книгу за границей…

… Случайно я подслушал этот разговор…

Выслал я домой телеграмму – с просьбой о высылке денег на имя Шульгина. Получил. Антонина Петровна несколько раз упрекала: «Почему мало прислали?»

- Зверю нельзя верить. Зверь даже обузданный – на цепи, как и человек в цепях, представляет невероятную опасность. Он страшен тем, что никто заранее не знает, что он может предпринять в следующую минуту. Что от него ожидать можно… Было это в Югославии. Жили мы на вилле… Такая роскошная вилла, но мы скромно устроились. Была хозяйская собака, с которой я очень подружился. Я баловал ее не только тем, что приносил иногда, но и спускал с цепи. А сидящей на цепи собаки, это самое большое наслаждение: свободно побегать. Побегает немного и прибегает на место. Дружили мы. Но однажды, в один знойный день я иду домой. Она забралась себе в будку и прячется от солнца. Увидела меня: виляет хвостом, приветствует. Я подошел ближе. Просунул руку, чтобы погладить. А она вдруг как вопьется всеми зубами в мою руку: еле успел одернуть. Кровь так и хлыщет: сбежались люди, хозяин и хозяйка… Перевязывают мою руку… Хозяин побежал за ружьем: хочет пристрелить. Но я не дал: нужно прежде узнать, она бешенная или нет, чтобы знать – лечиться или так обойдется. Не застрелил ее хозяин. Потом, когда я иду по двору, забьется она в будку: совестно – спрячет голову…

Купил я за двести рублей жеребца с польским именем. Красавиц! Призер. С ним вышел раз на прогулку. Веду на длинной узде: он так и играет. Не может идти спокойно. Потом как лягнет разом двумя ногами: хорошо еще, что задние не были кованы. Удар пришелся выше колена. Хорошо, что не в колено: чашечку пробить мог… Неделю пролежал. Если бы вел на короткой узде, не случилось подобного: рассек бы только воздух. После этого случая, никогда лошадей на длинной узде не водил.

- Был такой случай… Замело… И ветер ужасный: шквал за шквалом. Навалило снегу: видано-невидано. Дуб наш шумит, как океан. В такую погоду собаки из дому нельзя выпустить. Вдруг слышим в окно на кухне что-то стукнулось, словно птичка – оделась, пошла узнавать Прасковья, дородная, пышная кухарка. Смотрит: под окнами что-то лежит. Открыли двери: ветер так и рвет, с ног сбивает. Мужичек какой-то лежит: весь скорчился… Занесли его в дом: стали растирать… Пришел он скоро в себя: рассказал – ездил за дровами и попал в эту пургу. Засыпало его лошадей в лощине, под селом. Сам он еле выбрался, дополз до села… Дополз до дома нашего: не хватило сил на большее. Так и остался лежать: заметили - еще хорошо. Мог замерзнуть…

Собрали людей, послали за лошадьми. Постромки порезали: лошадей спасли. Все потом шутили: нужно было тебе в такую погоду ехать за дровами. Остался без постромок.

Прошло время… Однажды пришел он ко мне:

- Барин, должите двадцать пять рублей.

- Зачем, – спрашиваю, - тебе такие большие деньги?

- В Петербург поеду… К Царю…

- А что случилось?

- Заив спор… С сусидом… А ще зза дидовых часив…

- Царь тебе и не поможет…

- Не поможет?! Царь да не поможет… А на вищо тогда он Царь?

- Ты и добраться к нему не сможешь…

- Буду стоять и ждать, - жестом показывает, в какой позе будет стоять: без шапки, в вежливом поклоне… - Как пойдет в канцелярию…

- Езжай ты лучше в Киев… Я и записку тебе напишу к кому обратиться…

- А там есть настоящий суд?

- Попытайся…

Проходит некоторое время… Мой мужичок побывал в Киеве, растратился, но так ничего не добился.

Опять приходит: в Петербург собирается… И уехал…

… Был я тогда депутатом Государственной Думы. Мне говорят: спрашивает депутата какой-то мужик с Волыни. Я к нему вышел: мой знакомый. Он говорит мне: нужно его прошение…

- Что за прошение? – Еле понял, что он хочет.

- На когда тебе нужно? На когда тебя вызвали?

- На сегодня…

- На сегодня?! Ты понимаешь, что это значит? За несколько часов найти твое прошение?

Вызвал извозчика. Поехали по ведомствам, где могло быть это прошение. Целый день мотались. За несколько минут до закрытия крестьянского банка это злополучное прошение нашли и его отдали. Вот так мужик: проныра – добился своего, хотя распустил все сбережения.

… Уйма людей приезжали в столицу… И большинство без билетов. С поездов их высаживали, а они все ехали, ехали… Удивительная энергия у простых людей. Правдолюбцы!

Переезжаю я через переезд и вдруг из-за поворота несется поезд. Мгновение еще – конь вынесет на ту путь, по которой несется поезд. Мгновенно я принял решение: закрыл глаза лошади. Когда у них закрыты глаза, лошади боятся шаг ступить. Она бьется вся, тяжело дышит: стоит на месте. Совсем рядом пронесся курьерский поезд: беда миновала.

Уважаемый Кирилл Иванович!

Мы с Вами договорились встретиться в Киеве в середине этого месяца. Но так случилось: я остался помогать Василию Витальевичу в его житейских и других работах.

Остановился он в деревне Вяткино в первой избе от кладбища. Чувствует себя хорошо. Гуляет днем, спит, ходит на кладбище. Антонина Петровна командует нами. Она из тех руководителей: требовательно относятся к своим подчиненным. Но вместе с тем сердечны, добры. Как Вы знаете, она очень деятельна, энергична и, можно сказать, с ней Василий Витальевич не пропадет.*

С хозяевами установились добрые отношения, так что все в порядке.

Что будет после окончания сорокадневного срока, я не знаю, да и сам Василий Витальевич, вероятно, не знает.

К сожалению, я не могу Вас встретить в этот Ваш приезд в Киев, но очень буду рад поддерживать с Вами письменную или другую связь.

Василий Витальевич и Антонина Петровна просили передать Вам и Вашей супруге сердечный привет. Он вспомнил о Вашей дочурке, тезке Нарышкиной…

Середина августа 68 г.

___________________________________________ ___________________________

* Кем-то, возможно, рукой Буби в этом месте черновика моего еще не отосланного письма к «Литовцу» дописано одно слово «пропадет». Читать чужие письма… Но… кто-то оказался прозорливее меня и других людей. Только жаль, этот человек проявил молчаливую прозорливость. Так показывают фигу, держа руку в кармане.

___________________________________________ ___________________________

Записал под диктовку Василия Витальевича – затем отправил письмо.

- Мария Дмитриевна умерла от рака в пищеводе. Врачи долго не могли понять, чем она больна, пока, наконец, тщательный рентгеновский снимок установил положение точно. Ей ничего не сказали, но мне объявили, что это конец: спасения нет. Пятнадцать лет тому в Будапеште спасли от подобной болезни решительной операцией, удалив ей женские органы. Но пищевод вырезать нельзя. Мне сказали - процесс пойдет быстро. Действительно, это оправдалось: собственно говоря, от голода она умерла, так как из-за спазм в пищеводе почти не могла принимать пищи. Только за несколько дней она поняла, что умирает, хотя так и не узнала природу болезни. Тогда она сделала некоторые распоряжение и простилась со мной.

Причастие она приняла, но уже без сознания. Одна ночь была так мучительна, что лучше о ней не вспоминать. Мне удалось через положение рук на голову смягчить муки. Тогда она начинала дышать ровнее, спокойнее. Потом приходила опять мука. Говорить она не могла, раздирая мне душу, жаловалась, как ребенок, который не научился говорить. Наконец, затихла у меня на руках. Прекратилась мука: на этот раз смерть явилась как акт милосердия. Полтора года она жила в мучениях нечеловеческих. И потому перестала быть человеком. Что она сейчас? Я принадлежу к верующим людям и этим все сказано.

Мое сознание еще плохо вмещает пустоту, образовавшуюся в сердце и уме. Но каждый день, когда я прихожу на могилу и сижу там, пока догорит поминальная свеча, мне кажется: ее трепещущий свет, бодро сопротивляющийся дуновению ветра, доходит до сознания ушедшей тени, что невидимо стоит над еще свежими венками.

Сорокадневный срок, который я себе наметил, проходит пока что как надо. Эта прогулка – в оба конца здесь три километра – даже укрепляет мои физические силы, не говоря о душевных.

За эти полтора последних года, за время тяжелой болезни бедной Марии Дмитриевны, наша квартира оказалась в совершенном запустении: Антонина Петровна попытается навести порядок. Вот она купила и завезла дрова: для меня это много. Если все это видит и слышит Мария Дмитриевна, то радуется, что наша бывшая общая квартира ведется, воскресает, согласно ее заветам. Новая же ее раздельная со мной квартира, то-есть мрак заколоченного гроба, ужасна, если она это сознает. Но я в это не верю. Постепенно гибнущие останки ничего не чувствуют. Душа же, невидимо стоящая над могилой, видит и слышит все, хотя очень мало понимает. Но через сорок дней поймет, освоит, сделает вывод, что здесь ей делать больше нечего и уйдет туда, где суждено ей начать новую жизнь на известное время. Новопреставленная раба Б-жия Мария постоянное жилище свое найдет.

В предпоследний день жизни, когда она ясно поняла, что умирает, я сказал ей:

- Ты уходишь… Я уйти не могу сейчас, но ты подожди меня там.

Она была в здравом уме, а потому меня сразу поняла и ответила:

На мне теперь лежит и такая забота: должен разобраться в литературном ее наследстве. У нее был несомненный талант: умела сказать то, что хотела. Но ей не удалось напечатать ни одной строки, и это было ее трагедией.

Я не один… Меня окружают друзья, те истинные друзья, которые познаются в несчастье: без этого даже не представляю себе, что мог самостоятельно сделать: ведь я беспомощен иногда. Зов жизни во мне, быть может, слишком сильный. Вероятно, этому есть причина: ведь такая психика в девяносто лет для меня самого изумительна.

Василий Витальевич часто, чуть ли не каждый день рассказывал мне истории из своей жизни, в которых благодетельную роль сыграли Евреи. Если судить по его рассказам, выходило даже: Евреи всегда его окружали, значительную роль играли в жизни. Мне кажется, во мне видел своего биографа и рассказывал все истории для того, чтобы произвести определенное впечатление.

Большую часть его историй я запамятовал (не записывал). Считаю их мало существенными. Должен честно признать, слушал их невнимательно. В Вяткино я уже сомневался в его добропорядочности по отношению к Евреям.

Надвигались важные события: за очень короткое время случилась трагедия в Чехословакии. За событиями я следил по газетам. По моей просьбе, Коншина Катя зачитала Василию Витальевичу несколько мест из коммюнике. Он удивился: «Зачем мне это знать?»

Последняя его работа – он мне постоянно диктует – заключает в себе смысл определенного свойства. Он хочет выехать за пределы Советского Союза. Только о себе он думает: никто больше его не интересует. Сознательно готов рисковать другим. Предвидит последствия своих творческих откровений: узнают, откроется - грозит новая тюрьма. При удачном варианте: вышлют за пределы Союза. С сыном встретится. До своей смерти страстно желает встретиться с сыном. Совершенно не думает: какой окажется эта встреча? Для сына – желательна, интересна?

Его не выпустят! Как фанатик он живет навязчивыми идеями: существование свое мыслит только ради них… Мне предложил поучаствовать в «Саиздате»: идею Буби – мне предложил. Так хотел распорядиться моей судьбой – для себя! Я ответил: даже пусть он напишет свою книгу… Пустит в «Самиздат»… Ну, и что? Ничего с ним не произойдет. Услышал этот мой ответ-совет – уже на следующий день посоветовал мне – уехать домой…

Я уехал… По дороге заехал к Корнееву. Он долго согревал своим дыханием свой старенький магнитофон. Я прослушал запись… Голос его отлично поставлен – текст производит жуткое впечатление.

Уважаемый Иван Алексеевич!

Я внимательно прочитал «Бейлисиаду». Несмотря на наши добрые отношения, считаю долгом совести написать свой отрицательный отзыв.

Так уж случилось, я еще в юношеские годы познакомился с делом Бейлиса и обширной литературой, посвященной истории ритуальной подлости.

На основании своих скромных познаний, со всей категоричностью отмечаю: в «Бейлисиаде» стоящих страниц около пяти. Все остальное банально, повторения «давно известных истин», перепечатка старых материалов без комментариев. Явные искажения и необоснованные (субъективные, а потому очень далекие от истины и недостойные Шульгина В.В.) утверждения.

Если Шульгину В.В. нечего вспомнить по данному поводу, то помолчать лучше, а не высасывать из пальца.

Несколько интересна и увлекательна глава о Распутине. (Правда в ней много места уделено перепечатке страниц из «Дней». Настолько отвратительна и беспомощна эта глава. Даже нетребовательный читатель не поверит, что вся она написана Шульгиным В.В., а не является подлогом).

Возвращаю все то, что Вы мне в Москве всучили (простите за грубость). Если бы я мог себе представить, насколько низкопробна эта макулатура, я бы ее не увез в Киев.

Я настолько ценю добропорядочность и честность, чтобы изменять правде и своей натуре, ради добрых отношений с кем бы то ни было.

Если Вам обязательно хочется за «Бейлисиадой» поместить мое письмо, поместите это, а не то, которое я никогда не писал. Да, и вообще не считаю порядочным упоминание моего имени рядом с этой недобросовестностью. Если же Вы все-таки не захотите считаться с моим мнением, буду свободным в своих поступках.

Конец августа 1968 г. М. Бельферман

Василий Витальевич!

По дороге из Владимира домой я посетил в Москве Корнеева И.А. Здесь я прослушал с магнитофонной ленты главу о Распутине, кроме того, Корнеев вручил мне с дарственной надписью «Бейлисиаду». В поезде я ее прочитал. Мое возмущение достигло предела, обида была несмываемой. И я, в какой-то мере, способствовал ее написанию.

Что ж, этого и следовало ожидать. Уже в Киеве я составил отзыв на главу: об этом меня просил Корнеев. Советую его выслушать. Если правда иногда бывает грубой, - в этом одно из ее свойств.

Высылаю «Герду» и два старых номера «За рубежом».

Вышлю справки, которые обещал навести.

После всего считаю невозможным поддерживать отношения какие бы то ни было.

Сегодня, по просьбе Корнеева И.А., посетил в Киеве квартиру Швайгера А.Г., но узнал, что его нет в живых. Ближайшие родственники считают, что публикация его письма недопустима, после его смерти, в произведении, которое искажает историческую правду, бросает тень на Еврейскую нацию. Просят этого не делать.

27.08.68 г. М. Бельферман

P.S. Сегодня как раз минул месяц со дня смерти Марии Дмитриевны.

Прошу извинить меня: не написал сразу по приезду домой - с благодарностью письмо всей Вашей семье за внимание и доброе отношение. Проявлено за время моего пребывания во Владимире.

Сегодня выслал Шульгину В.В. большое письмо-отзыв об одной из глав его книги «Годы». * «Бейлисиада» при прочтении произвела на меня отвратительное впечатление. Знаю: во многом здесь вина Корнеева, но на титульном листе стоит имя автора Шульгина, а тот отвратительный тип лишь «обработал и дополнил». Он сделал это так, что даже в «Киевлянине» 50 лет назад не писали столь грубо. Недобросовестность, нечистоплотность просматриваю за его «объективностью».

Пишу это Вам дружески, но не хочу отвлекать от занятий.

Всем Вашим передаю искренний привет.

С уважением – М.

P.S. Вкладываю письмо Антонине Петровне.

___________________________________________ _________________

* Краткие сведения о книге «Годы» привожу в приложениях № 5-9.

Уважаемая Антонина Петровна!

Так уж получилось: из друзей с Шульгиным В.В., вероятно, мы станем врагами.

В жизни всякое бывает. Я никогда ни перед кем не лебезил.

Я знаю, кто такой Шульгин. И так как я знаю, кто он такой, я написал ему свой отзыв на его книгу (на главу из книги). Уверен, что, в основном, отвратительные все места «варились на кухне» Корнеева: тот «всучил» мне «Бейлисиаду» с дарственной надписью.

Все это я отослал назад.

У Шульгина я ничего не просил и от него ничего не ожидал, кроме правды. Он доверился Корнееву, низкому человеку, который впился в его тело, торгует его именем и выступлениями в Государственной Думе (мне он сделал предложение, если не самому купить, то хотя бы помочь продать эти выступления).

С Вами я хочу оставаться в добрых отношениях, если это возможно. Писать, конечно, не будем, но заходите, если окажетесь проездом в Киеве.

С уважением – М. 29.08.68 г.

Эту часть переписки заканчиваю своеобразно…

Однажды… После продолжительной безработицы: никак не мог устроиться на работу по специальности… Я тогда работал страховым агентом. Эта работа специального свойства, многословная. Нужно уломать, работающих клиентов - уболтать застраховать свою жизнь, имущество, детей… Преодолевал презрение – себя вынуждал: кормиться нужно ведь… Обслуживал некое НИИ. Разговорился с застрахованным и… не помню по какому поводу ему о себе рассказал. И об умершем знакомом из Владимира – он не поверил. В качестве доказательства принес ему письмо. Он прочитал: сам вроде убедился. Распространялся больше я не сильно. В тот раз произошла со мной оплошность такого свойства. Выкладывал ему письмо и по рассеянности, как сам не понимаю, с ним квитанционную книжку вынул, оставил. Документ строгой ответственности. Вскоре вернулся, нашел… Но тот успел раззвонить: «наш страховой агент»… Разные люди относились к моему прошлому знакомству, переписке с В.В. Шульгиным по-разному. Выражали свой интерес: большинство. Некоторые даже завидовали:

- Как тебе удалось… обломать… даже застраховать махрового антисемита такого? Вот бы я… попользовался…

Один – имени не назову – съязвил, потом пошутил в самом серьезном смысле:

- Шульгин… Шмуль…гин… Так он же наш! Только вот… По какой причине стал… современным Торквемадо? Уму непостижимо!

Прошло очень много лет… О самом фильме «Перед судом истории» я мало помню. Там дискутируют две личности: Василий Витальевич Шульгин с неким Историком. Верно, Историк тот выглядел смешным. Как вся историческая советская пропаганда того времени.

Помню: появился анонс с извещением о скорой демонстрации фильма. На красного цвета анонсе изображение головы В.В.Ш. На показ я взял с собой маму. Кинозал в кинотеатре «Киев» полупустой (в самом кинотеатре три зала – в одном из них прошла демонстрация этого более документального, чем художественного кинофильма. Демонстрировали фильм только один день. Я подумал: по причине его некассовости. Сейчас в Интернете можно просмотреть фильм. Сообщают: в

Москве и Ленинграде разрешили показ фильма только по три дня.

Нашел интересную рецензию о фильме с комментариями. Привожу.

ufffy > Рецензии Избранное

Перед судом истории (1965) Он пустоцветом был…

«Перед судом истории» предстал сам В.В. Шульгин - один из организаторов

добровольческой армии и, пожалуй, главный идеолог Белого движения. Если кто не

знаком с сим персонажем, то мой вам совет — не спешите терроризировать

поисковики. Прежде ознакомьтесь с фильмом. Тогда вы испытаете эффект

невероятного прозрения в прошлое, в будущее и в прочие стороны нашей необъятной

Ярчайший представитель креативного класса эпохи Николая Кровавого. Творец

непревзойденного в своей ядовитости контента, упрямо втыкавший в национализм до

тех пор, пока нация не вытошнила его за борт. Юридический тролль, политическая

проститутка с романтическим уклоном в монархизм. Русский фашист, православный

антисемит, профессиональный вегетарианец с 1918-го (по уверениям википедоидов).

Очевидно, перебрал с травками, что вызвало регулярный навязчивый бред,

выражавшийся в желании выбелить необъятные просторы нашей родины. Отчасти

сей бред можно считать пророчеством, так как с некоторых пор время от времени

московские улицы покрываются белоленточной сыпью.

Весьма интересно наблюдать за Василием Витальевичем, когда речь заходит о

народе. Его лицо на миг застилает едкая гримаса отвращения. «Сплошная толпа

беспорядочная, серорыжая солдатня и черноватая рабочеподобная масса»: какая

поэзия в эпитетах! С тем же страхом и восторгом взирает вошь на уязвленный

педикулезом организм, прячась в складках несвежего белья. В течение фильма он

ловко уклоняется от прямых вопросов Историка, прибегая к велеречивой демагогии,

чем опять же напоминает оное насекомое, попавшее на раскаленную адскую

Шульгин часто упоминает Россию — вдохновенно и с любовью. Он любит Россию

настолько, что готов поделиться ею со всем миром, особенно со странами Антанты.

С русским народом он делить Россию, очевидно, не намерен.

Верный слуга Российской короны, весьма изящно избавивший Российского

государя от ненавистного престола. Николая он искренне жалеет, о реках крови,

пролитых «Всероссийским Городовым», старательно умалчивает.

Удивительно, но глядя на бодрого манерного старичка, вслушиваясь в его

старорежимный французский прононс, как-то совсем не верится в ужасы сталинских

лагерей. В. В. Шульгин, к слову, отсидел 12 лет во Владимирском централе, где

занимался написанием мемуаров. Ни помрачения рассудка, ни следов пыток, ни хотя

бы выбитых зубов в процессе просмотра картины мной так и не замечено. А ведь

58-я статья какбэ намекает нам на известные последствия. Удивительно.

Напоследок о режиссерской идее. Несмотря на упоминаемые исторические

документы и события, фильм все же относится к разряду художественных.

Оригинальная композиция, сочетающая в себе натурные съемки, кадры хроники и

постановочные сцены, ставит картину «перед судом истории» особняком в

отечественном киноискусстве. Несомненно, в этом заслуга не только авторов, но и

главного героя. Его безукоризненный артистический талант и его жизненный путь

окончательно убедили меня, что любые Парламенты, Сенаты и Думы — это не более,

чем императорские театральные подмостки для провинциальных лицедеев.

1 сентября 2012 | 20:13

Комментарии (6)

Шагающий воробей 26 февраля 2017, 18:12 #

Надо же, какие аберрации сознания бывают. Реакционнейшего охранителя

существующего режима, «правее которого только стенка», который при виде

восставших революционных толп на улицах кричал «Ах, пулеметов бы сюда,

пулеметов!» записали в «креативный класс» и в сторонники белоленточников. Тех

самых, про которых примерно те же самые скрежещуще-лязгающие звуки про «из

пулемета бы их всех» издают современные охранители. Сразу видна колоссальная

работа мысли…

ufffy 28 февраля 2017, 18:52 Начнем с того, что я из красноленточников. Это,

во-первых. Во-вторых, креативил обсуждаемый персонаж настолько изысканно,

что даже к стенке его ставить рука не поднялась. В-третьих, белые ленты в те

незапамятные времена использовались монархистами в качестве антитезы

красноленточникам. Подозреваю, что Вам сие не известно. В нынешних же

белоленточниках я вижу тех же провокаторов, что и сто лет назад во времена

двух наших революций. Знаки и символы правят миром, а монархисты

закоренелые консерваторы. И, кстати, хочу поздравить Вас со столетним юбилеем

избавления от немецкой монархии. Надеюсь, что хотя бы с родословной

Романовых вы знакомы.

ze-dan 9 марта 2018, 15:10 ваша основная проблема в том, что вы очень

вольно интерпретируете (для себя) устоявшиеся термины и определения. От

этого ваши высказывания, вроде бы написанные обыкновенными словами, очень

дико выглядят для неподготовленного человека, по сути вы говорите на жаргоне,

который принят в вашем кругу общения, но который (что обычно для жаргонов)

абсолютно непонятен для окружающих. И на этом же жаргоне вы пишете

рецензию на публичном сайте и помощью же жаргонизмов отстаиваете свою

правоту и именно об этом вам попытался сказать Шагающий воробей.

ufffy 7 мая 2018, 10:21 Мои высказывания предназначены для

«креативного класса», как они сами себя называют. Жаргон,

использованный для рецензии - это их язык. Белые ленточки - их

символика. Изъясняясь с ними на их языке, есть шанс указать им на

ошибки. «Аберрации сознания» слоя молодежи, цепляющего на себя

символику монархистов, как и сто лет назад именующего себя

«творческой элитой», «креативным классом» и требующих для себя

любимых место у кормушки - вот где основная проблема. Они не

предъявляют власти социальных и политических требований, их не

волнуют интересы «заМКАДников», они понятия не имеют о сути

исторических процессов и о целях людей, которые выводят их на митинги.

А критика - любая - вызывает у них только возмущение и подвигает на

немедленное подавление источника критики. Тогда их вождем был

Шульгин, сейчас - Навальный с Собчак.

Человек, превосходно владеющий русским и не способный разглядеть

моих намерений - весьма странное явление. Ратовать за обращение

языком Пушкина и Толстого к людям, ЕДИНСТВЕННОЙ заботой которых

является сумма на счету очередного коррупционера - по меньшей мере не

Другое дело, если фильм Вы не смотрели, с русской историей не знакомы

и о тактике политической борьбы монархистов впервые читаете здесь.

Тогда простительно. Но только до поры, пока не придется выбирать на

чьей Вы стороне.

ze-dan 7 мая 2018, 14:46 Шариков и Борменталь

по-вашему потенциальный «белоленточник» и «креативный класс» это

Абырвалг, я правильно понял?

ufffy 14 октября 2018, 18:16 Повторю в последний раз. Белые

ленточки — символика монархистов. Была, есть и останется в

будущем. Представьте себе, что за рубежом новость о

демонстрации трактуется как выступление монархистов, ратующих

за коронование новых Романовых. Дабы избежать подобного,

смените символику, а лучше — лидеров, которые осознанно

сбивают вас с толку. «Шариков и Борменталь» — образы,

изрыгнутые спесивым высокомерным барчуком, у которого в

1917-ом отняли хлыст и лишили прав владения рабами. Кумиры у

Вас, прямо скажем, не ахти.

1 сентября 2012 | 20:13

Комментарии (6)

Шагающий воробей 26 февраля 2017, 18:12 #

Надо же, какие аберрации сознания бывают. Реакционнейшего охранителя существующего режима, «правее которого только стенка», который при виде восставших революционных толп на улицах кричал «Ах, пулеметов бы сюда, пулеметов!» записали в «креативный класс» и в сторонники белоленточников. Тех самых, про которых примерно те же самые скрежещуще-лязгающие звуки про «из пулемета бы их всех» издают современные охранители. Сразу видна колоссальная работа мысли…

ufffy 28 февраля 2017, 18:52 Начнем с того, что я из красноленточников. Это, во-первых. Во-вторых, креативил обсуждаемый персонаж настолько изысканно, что даже к стенке его ставить рука не поднялась. В-третьих, белые ленты в те незапамятные времена использовались монархистами в качестве антитезы красноленточникам. Подозреваю, что Вам сие не известно. В нынешних же белоленточниках я вижу тех же провокаторов, что и сто лет назад во времена двух наших революций. Знаки и символы правят миром, а монархисты закоренелые консерваторы. И, кстати, хочу поздравить Вас со столетним юбилеем избавления от немецкой монархии. Надеюсь, что хотя бы с родословной Романовых вы знакомы.

ze-dan 9 марта 2018, 15:10 ваша основная проблема в том, что вы очень вольно интерпретируете (для себя) устоявшиеся термины и определения. От этого ваши высказывания, вроде бы написанные обыкновенными словами, очень дико выглядят для неподготовленного человека

по сути вы говорите на жаргоне, который принят в вашем кругу общения, но который (что обычно для жаргонов) абсолютно непонятен для окружающих. И на этом же жаргоне вы пишете рецензию на публичном сайте и помощью же жаргонизмов отстаиваете свою правоту

и именно об этом вам попытался сказать Шагающий воробей

ufffy 7 мая 2018, 10:21 Мои высказывания предназначены для «креативного класса», как они сами себя называют. Жаргон, использованный для рецензии - это их язык. Белые ленточки - их символика. Изъясняясь с ними на их языке, есть шанс указать им на ошибки. «Аберрации сознания» слоя молодежи, цепляющего на себя символику монархистов, как и сто лет назад именующего себя «творческой элитой», «креативным классом» и требующих для себя любимых место у кормушки - вот где основная проблема. Они не предъявляют власти социальных и политических требований, их не волнуют интересы «заМКАДников», они понятия не имеют о сути исторических процессов и о целях людей, которые выводят их на митинги. А критика - любая - вызывает у них только возмущение и подвигает на немедленное подавление источника критики. Тогда их вождем был Шульгин, сейчас - Навальный с Собчак.