Приглашаем авторов принять участие в поэтическом Турнире Хит-19. Баннер Турнира см. в левой колонке. Ознакомьтесь с «Приглашением на Турнир...». Ждём всех желающих!
Поэтический турнир «Хит сезона» имени Татьяны Куниловой
Приглашение/Информация/Внеконкурсные работы
Произведения турнира
Поле Феникса
Положение о турнире











Главная    Новости и объявления    Круглый стол    Лента рецензий    Ленты форумов    Обзоры и итоги конкурсов    Диалоги, дискуссии, обсуждения    Презентации книг    Cправочник писателей    Наши писатели: информация к размышлению    Избранные произведения    Литобъединения и союзы писателей    Литературные салоны, гостинные, студии, кафе    Kонкурсы и премии    Проекты критики    Новости Литературной сети    Журналы    Издательские проекты    Издать книгу   
Мнение... Критические суждения об одном произведении
Елена Хисматулина
Чудотворец
Читаем и обсуждаем
Буфет. Истории
за нашим столом
В ожидании зимы
Лучшие рассказчики
в нашем Буфете
Валерий Белолис
Перестраховщица
Иван Чернышов
Улетает время долгожданное
Английский Клуб
Положение о Клубе
Зал Прозы
Зал Поэзии
Английская дуэль
Вход для авторов
Логин:
Пароль:
Запомнить меня
Забыли пароль?
Сделать стартовой
Добавить в избранное
Наши авторы
Знакомьтесь: нашего полку прибыло!
Первые шаги на портале
Правила портала
Размышления
о литературном труде
Новости и объявления
Блиц-конкурсы
Тема недели
Диалоги, дискуссии, обсуждения
С днем рождения!
Клуб мудрецов
Наши Бенефисы
Книга предложений
Писатели России
Центральный ФО
Москва и область
Рязанская область
Липецкая область
Тамбовская область
Белгородская область
Курская область
Ивановская область
Ярославская область
Калужская область
Воронежская область
Костромская область
Тверская область
Оровская область
Смоленская область
Тульская область
Северо-Западный ФО
Санкт-Петербург и Ленинградская область
Мурманская область
Архангельская область
Калининградская область
Республика Карелия
Вологодская область
Псковская область
Новгородская область
Приволжский ФО
Cаратовская область
Cамарская область
Республика Мордовия
Республика Татарстан
Республика Удмуртия
Нижегородская область
Ульяновская область
Республика Башкирия
Пермский Край
Оренбурская область
Южный ФО
Ростовская область
Краснодарский край
Волгоградская область
Республика Адыгея
Астраханская область
Город Севастополь
Республика Крым
Донецкая народная республика
Луганская народная республика
Северо-Кавказский ФО
Северная Осетия Алания
Республика Дагестан
Ставропольский край
Уральский ФО
Cвердловская область
Тюменская область
Челябинская область
Курганская область
Сибирский ФО
Республика Алтай
Алтайcкий край
Республика Хакассия
Красноярский край
Омская область
Кемеровская область
Иркутская область
Новосибирская область
Томская область
Дальневосточный ФО
Магаданская область
Приморский край
Cахалинская область
Писатели Зарубежья
Писатели Украины
Писатели Белоруссии
Писатели Азербайджана
Писатели Казахстана
Писатели Узбекистана
Писатели Германии
Писатели Франции
Писатели Болгарии
Писатели Испании
Писатели Литвы
Писатели Латвии
Писатели Эстонии
Писатели Финляндии
Писатели Израиля
Писатели США
Писатели Канады
Положение о баллах как условных расчетных единицах
Реклама

логотип оплаты
Визуальные новеллы
.
Произведение
Жанр: Любовно-сентиментальная прозаАвтор: Ариадна Радосаф
Объем: 28776 [ символов ]
Путешественник (цикл рассказов). Как тебя позабыть?
ПУТЕШЕСТВЕННИК
 
Цикл рассказов
 
Не помню, когда я стал путешественником.
Теперь кажется, что задолго до рождения.
Места и дороги, которые нас выбирают,
безжалостно тащили за собой, и я постоянно
оказывался то там, то сям - иногда проездом,
иногда оседая надолго и наблюдая царящую
вокруг суету с нескончаемым удовольствием.
Не спрашивайте, как и почему это случилось.
Ибо все «как» и «почему» не имеют ни
малейшего отношения к теме моих рассказов.
Пусть я буду для вас лишь абстрактным
путешественником со своими случайными
впечатлениями…
 
КАК ТЕБЯ ПОЗАБЫТЬ?
 
В тот раз я поселился у площади Арджентина.
Ларго Торре Арджентина, если быть точным. То
есть практически на том самом месте, где пару
тысячелетий назад прозвучал горький шепот
Юлия Цезаря: «И ты, Брут…»
Теперь на развалинах бывшей курии Помпея
жили кошки. Сначала я не понял, почему они
шныряют среди фрагментов колонн, но вскоре
увидел баннер, сообщавший, что кошачий приют
открыт для посетителей с шести до девяти
вечера и благосклонно принимает
пожертвования.
Перегнувшись через стеклянную загородку, я
увидел рыжего котяру, напоминавшего Пашу
Эмильевича. Мое мороженое он тоже принял
вполне благосклонно, а потом вальяжно ушел в
узенький коридорчик, ведущий внутрь руин. Лаз
был достаточно большим, и я подумал, что в
детстве без колебаний попытался бы туда
проникнуть - сейчас же мешала дурацкая
внешность приличного взрослого дяди.
Пришлось ограничиться наблюдениями за
Пашей Эмильевичем, который вновь явился из
черной дыры и направился ко мне с вопросом в
глазах, подразумевая, что пора сходить в
джелатерию за новой порцией. Поспешно
ретировавшись, я нырнул в свой дворик-
колодец, поднялся в скрипучем лифте на
четвертый этаж и выглянул из окна. Руины
курии были видны оттуда еще лучше. Мой
котяра сидел теперь на обломке стены и
смотрел все так же вопрошающе.
Установившаяся телепатическая связь
заставляла меня время от времени
высовываться потом наружу и держать
площадь под пристальным наблюдением,
благодаря чему я вскоре стал свидетелем ряда
странных и наверняка не заметных
постороннему взгляду событий.
Прямо перед руинами располагалась
трамвайная остановка, где толпился народ, а за
ней, на противоположной стороне улицы, играл
музыкант. Электроорганчик гудел заунывно и
порой смущенно фальшивил. Никто из
прохожих не проявлял желания послушать
музыку – наоборот, вокруг исполнителя
образовалось внушительное пустое
пространство, которое обходили все, от
туристов до спешащих домой местных жителей.
Стоящая на тротуаре жестянка с мелочью не
пополнялась - парень играл без желания и
вдохновения. Морщась от надоевших аккордов,
я снова взглянул на Пашу Эмильевича и
обомлел. За его спиной из темного лаза
выбиралась колоритная дама в черном.
«Lady in black!» - ошалело подумал я, наливая
себе вина, и отрубил ножом сразу половину
маленькой полосатой дыньки, моментально
развеявшей вокруг дивный аромат.
Между тем старушенция вылезла из руин и
царственно продефилировала прямиком к
музыканту. Порывшись в складках своих одежд,
она что-то сунула ему в руку и направилась к
небольшой пиццерии на углу. Я следил за ней,
как загипнотизированный.
Дама водрузилась на пластмассовый стульчик
и поманила пальцем официанта. Наверное,
старуху здесь хорошо знали, ибо заказ
принесли, не спрашивая и не заморачиваясь с
меню. Пиццу и кофе. И стоило ей отхлебнуть из
чашки, как уличный музыкант развернулся
лицом к пиццерии и заиграл новую мелодию –
как будто специально для этой бомжихи, глядя
на нее и всем своим видом демонстрируя
посвящение.
Через пару секунд я узнал музыку: это была
одна из любимых песен моей бабушки –
«Дорогая пропажа» Вертинского. Музыкант по-
прежнему фальшивил, но теперь явно играл с
удовольствием, и хотя он не пел, мне казалось,
что над Арджентиной поплыл грассирующий
голос Александра Николаевича, то
растягивающий гласные, то съедающий их.
Было странно встретиться с призраком русской
речи, неожиданно ворвавшимся сюда незнамо
откуда…
Леди в черном пригорюнилась над своим
эспрессо, вытянула из лохмотьев пачку сигарет
и закурила. Отыграв заказ, музыкант
засобирался домой, словно закончил
программу, да еще и исполнил лучшее на бис.
Начинало темнеть, и руины озарились мягким
светом фонарей. Неожиданно со стороны Тибра
показался огромный коричневый дог,
трусивший по виа Аренула. Издали завидев
старуху, собака начала взвизгивать, а подбежав,
облизала ее лицо и привычно улеглась у ног,
положив морду на стоптанный пыльный
ботинок.
Я скосил глаза в сторону кошачьего приюта, но
Паши Эмильевича уже не было на месте,
наверное, ушел спать или охотиться на мышей и
ящериц.
Странная дама переместилась из кафе на
тротуар, где ранее играл музыкант. Она сидела
теперь на картонной подстилке, а рядом, как
верный пес Понтия Пилата, лежал дог,
философски глядя прямо перед собой. Оба
молчали и ничего ни у кого не просили, однако
несмотря на это монетки стали падать в
жестянку намного чаще. Вскоре тьма накрыла
закоулки, паутиной разбегавшиеся от развалин
курии Помпея, но я успел заметить, что
старушенция не полезла ночевать к кошкам, а
поднявшись, побренчала выручкой и побрела в
начинавшиеся за углом лабиринты еврейского
гетто.
Я представил себе, что она живет на чердаке
какого-нибудь из обшарпанных домов с
граффити… хотя, позвольте, какой чердак? Все
закутки под крышами и на них давно
превращены были предприимчивыми
итальянцами в сезонно сдаваемые туристам
апартаменты…
 
«Самой нежной любви наступает конец,
Бесконечной тоски обрывается пряжа...
Что мне делать с тобою, с собой, наконец,
Как тебя позабыть, дорогая пропажа…» -
 
промурлыкал я себе под нос и оставил
наблюдательный пост, решив, что мне тоже
пора спать. Рим вопил, пел, переругивался на
разных языках и грохотал трамваями почти до
утра. По крайней мере, мне так показалось –
ведь это была моя первая ночь на Арджентине.
 
***
 
Весь следующий день я бродил по городу и
наконец очутился у Circo Massimo. На
противоположной стороне арены громоздились
развалины некогда мощных дворцов
Капитолийского холма. Пройдя вдоль
ипподрома, я свернул налево и оказался в
царстве цветущих роз. Два розария по обе
стороны от дороги были одинаково безлюдны,
если не считать притулившейся на одной из
скамеек парочки. Чтобы не мешать им,
пришлось сразу двинуться наверх, к фонтану,
изображавшему дельфина. Струившаяся из
каменной рыбы вода была чистой, холодной и
вкусной, как во всех римских источниках.
Тридцать градусов жары давали о себе знать –
умыться было приятно, да и моя пластиковая
бутылка туриста уже опустела. От фонтана
открывался отличный вид на руины и зонтики
пиний. Вдоволь наплескавшись и пополнив
запасы воды, я стал фотографировать, увлекся
и сам не заметил, как опять приблизился к
единственной занятой скамейке. И совершенно
неожиданно окунулся в русскую речь – уже не
призрачную, как вчера на Арджентине, а вполне
реальную, не слишком странную в многоязыком
Риме, но почти невероятную в тихом пустынном
парке.
-Наверх пойдем? – спросил мужчина, который
сидел, развернувшись лицом к женщине и
словно заслоняя ее от всего внешнего мира.
-А успеем?
-Осталось часа два, электричка из Тиволи
прибывает в семь.
-А что, если кто-нибудь из них решит уехать
пораньше?
-Твой не решит. У него билет, не захочет
морочиться с автоматом.
-Ну да. Он скорее в траттории осядет. А вот
твоя…
-Да, она может. Но там ведь экскурсия, раньше
времени не закончат…
-Хорошая была идея – отправить обоих на виллу
д'Эсте…
-Правда, самим пришлось «заболеть»… - он
усмехнулся. – Ладно, не думай об этом.
Они обнялись, как будто давным-давно не
виделись, прильнули друг к другу, а я поспешил
ретироваться, ибо тоже собирался подняться на
Авентинский холм и сделать сверху снимки до
наступления темноты.
Подъем на Авентин со стороны ипподрома был
более пологим, чем с набережной Тибра.
Преодолев его, я вышел в апельсиновый сад и
на смотровую площадку. Солнце уже
спускалось к закату, и купол Святого Петра
плавал в жарком розовом мареве. Отсняв с
десяток кадров, я присел на лавочку и стал,
задрав голову, разглядывать над собой
танцующие ветви и широко раскрытый зонт
пинии. В саду было тихо, и птицы еще пели,
несмотря на близкие сумерки. «Вот так бы
сидеть… - вяло протекло по краю сознания, - и
никогда никуда не спешить».
Потихоньку темнело. Народу в саду почти не
было, только напротив сидели на скамейке
двое… Присмотревшись, я понял, что это
давешняя парочка из розария. Женщина
свободно откинулась на деревянную спинку, а
мужчина положил голову к ней на колени и,
улыбаясь, изучал фиолетовое небо сквозь
качающиеся пышные ветви. Оба молчали, лишь
пальцы их исполняли безмолвный танец,
медленно лаская друг друга.
-Три дня осталось, - задумчиво сказала она.
-Не надо, Вера, - попросил он, - еще целых три
дня…
А потом, словно очнувшись, выдохнул:
- Как же… как же я без тебя?
Они опять замолчали, а я поймал ленивую
мысль, что, вероятнее всего, передо мной
настоящее чувство, - однако не стал
втягиваться в переживания чужих людей, и
додумывать историю каждого из них,
отмахнувшись от мешавших моей
расслабленной дреме эмоций.
Когда совсем стемнело, я двинулся к крутому
спуску, который должен был вывести меня к
церкви Санта-Мария-ин-Космедин. Дорога была
совсем пустынной. Внезапно что-то мелькнуло
впереди, и мне показалось, что по обочине
быстро движется черная тень. Я шел следом, а
она удалялась, но не исчезала, как если бы кто-
то мерно трусил под цветущими у каменной
стены деревьями. Догнать ее я так и не смог,
зато меня нагнала знакомая уже пара. Они
бежали вниз, торопясь и явно опаздывая.
Бежали, держась за руки, и хохотали.
 
***
 
Спустившись, я решил поужинать в ближайшей
к дому пиццерии. На площади, как всегда, было
шумно. В общей какофонии уныло
доминировали звуки электроорганчика –
музыкант еще не ушел, но играл из рук вон
плохо. Делая заказ, я перекрикивал
сомнительную мелодию - вполне вероятно, что
это была музыка собственного сочинения
бедолаги.
Официант разговаривал на хорошем
английском:
- Извините, синьор. Антонио сегодня не в ударе.
- Он каждый день играет допоздна? – уточнил я,
предчувствуя бессонную ночь.
- Нет, что вы… Он одну даму ждет. Обычно ее
дожидается, только потом уходит.
- Пожилую даму в черном?
- Вы заметили! – официант расплылся в улыбке.
– Да, ее, Викторию.
- А почему?
- Чтобы сыграть ее любимое… - и
эмоциональный итальянец быстро напел
вчерашний мотив «Дорогой пропажи».
- Выполняет заказ?
- Можно сказать и так. Без Виктории он бы умер
с голоду.
- Хорошо платит за игру?
- Честно сказать, синьор, она его просто
содержит. Половину своей выручки отдает, мне
Антонио сам рассказывал. И все – за одну эту
песню. Не знаю уж, чем она ее так зацепила.
- А о самой мадам что-нибудь знаете?
Мой собеседник покачал головой.
- Виктория – дама скрытная. Такие о себе не
любят распространяться. Я только одно знаю:
дома у нее нет, - он выразительно посмотрел на
развалины. – Еще по церквам, говорят, ходит,
ночует там.
- А собака?
- Собака - ее. К кошкам, понятно, псину спать не
возьмешь, тогда оставляет ее на ночь здесь, на
углу, или у ребят с Тибра. Но к кошкам сама
идет, только когда сил нет еще куда-то
плестись. Нечасто. А так - все больше по
церквам. И Алекс с ней. В смысле, дог ее.
- Ребята с Тибра – тоже бездомные?
- Ну да, африканцы в основном. Но есть и пара
своих… Так что извините за шум, синьор. Мы
сами по вечерам Викторию дождаться не
можем… - официант наконец побежал за моей
«Маргаритой».
Я только усмехнулся. Из кафе доносились
звонкие вопли перекликавшихся между собой
сотрудников, а с трамвайной остановки –
нещадный ор скучковавшихся подростков. Если
со мной парень неспешно разговаривал по-
английски, то с кухни летел стремительный и
экспрессивный итальянский, что, казалось,
усиливало его громкость в десятки раз.
Моя «леди в черном» появилась лишь около
десяти и сразу плюхнулась на свою картонку.
Алекс был с нею. Я уселся поудобнее и
приготовился слушать.
 
«…Скоро станешь ты чьей - то любимой женой,
Станут мысли спокойней и волосы глаже.
И от наших пожаров весны голубой
Не останется в сердце и памяти даже…»
 
Антонио вновь приободрился, исполняя
Вертинского, а исполнив, получил мзду и сбегал
за ужином для себя и своей кормилицы. Они
недолго о чем-то поговорили, и музыкант
быстро ушел, а старуха осталась собирать
мелочь. Алекс профессионально положил
голову на тротуар, чуть ли не под ноги
прохожим, которые при таком раскладе просто
не могли его не заметить. Задевая собаку,
многие извинялись и торопливо кидали
монетки в гостеприимно распахнутую жестянку.
И тут я снова увидел женщину, недавно
пробежавшую мимо меня по крутому спуску.
Она шла, опустив плечи, за пожилым
незнакомцем в стильной рубашке и узких
джинсах, который, казалось, не замечал ее
присутствия, а был погружен в себя и чем-то
недоволен. Да и Вера изменилась – ее глаза,
еще недавно радостные и лучистые, смотрели
теперь безразлично и холодно.
Пара появилась из переулка, где теснились
недорогие сдаваемые туристам квартирки, и
заняла столик на улице неподалеку от меня.
Мне казалось, что женщина уставилась в одну
точку, отключившись от окружающего, но
проследив за направлением ее взгляда, я
неожиданно заметил, что смотрит она на одно
из окошек того самого дома, где находилась
моя квартира, только двумя этажами ниже.
В открытом окне на фоне приглушенного
голубоватого света маячила неприкаянная
мужская фигура, и тут уж не надо было иметь
семь пядей во лбу, чтобы догадаться, кто там
обосновался…
 
***
 
На следующий день я опять скитался по Риму, а
вечером, уже из чистого интереса, пришел
ужинать все в то же кафе, но никого, кроме
Паши Эмильевича, не встретил. Тот
укоризненно посмотрел на меня со своего
любимого каменного куска ограждения,
отделяющего руины от современного города, и
отвернулся. Не было на месте и музыканта, но
официант Бьяджио сказал мне, что у того
выходной, и я удовлетворился этим
объяснением, поскольку давно знал, что в
воскресенье в Италии никто не работает,
транспорта можно ожидать часами, да и идти он
может совсем не туда, куда положено.
После ужина мне захотелось купить еще одну
дыньку, и я завернул в продуктовый магазин,
располагавшийся с другой стороны от руин.
Проходя мимо двух неприметных лавочек, я
увидел на одной из них своих новых знакомцев:
влюбленные сидели обнявшись и неотрывно
смотрели друг на друга.
-Все, у меня сегодня минут пятнадцать, -
наконец высвободилась она, - сказала, что до
магазина и обратно…
-А я – покурить…
Оба нервно рассмеялись и кинулись
целоваться…
 
В понедельник старуха, которую я уже успел
окрестить «дорогой пропажей», вновь не
пришла.
Остальные действующие лица аккуратно
появились к ужину в нашем уличном кафе.
Антонио играл свои унылые вариации,
беспокойно озираясь, Вера с мужем опять
скучали за тем же столом, а ее любовник – я все
еще не знал его имени – прошел мимо под руку
с изможденной блондинкой в желтой майке с
надписью Pantheon.
Я гадал, как они очутились в одном месте – в
квартирах, почти заглядывающих друг другу в
окна, - то ли приехали специально в надежде на
встречу, то ли познакомились здесь и перед
самым отъездом поняли, что серьезно
вляпались… Было, однако, очевидно, что их
законные половины, слава богу, не знакомы
между собой.
В конце ужина мои соседи начали ссориться.
Причины я не понял, да видимо она и не важна
была. Вера сначала резко замолчала, потом что-
то процедила сквозь зубы, а ее муж поднял
налившийся тяжестью взгляд и тихо ответил, а
потом неожиданно бросил на стол нож с вилкой,
встал и ушел, не оглядываясь. Достав сигареты,
она закурила и стала рассматривать поток
пешеходов, словно искала кого-то глазами. Я
подумал было, что ушедшего мужа, но все
оказалось сложнее.
По площади вскоре очень быстро прошла жена
Вериного любовника, свернула в наш дворик, а
через несколько минут появилась в окне
второго этажа. Сидя прямо напротив, я хорошо
видел, как она достала мобильник,
поколебалась, а потом запустила им куда-то –
ярко-розовый футлярчик прочертил сердитую
дугу, и я хмыкнул, понадеявшись, что он упал на
кровать.
- Олег! – воскликнула рядом Вера и,
обернувшись, я заметил, что ее возлюбленный
идёт по направлению к нам. Поравнявшись со
столиками, он, глядя на Пашу Эмильевича,
опять восседавшего на каменной кладке,
внятно сказал: «Завтра в двенадцать на
Кайроли», - не остановившись и не
повернувшись при этом в нашу сторону. Вера
посмотрела на меня, а я – на нее. Я приложил
палец к губам и покачал головой, а она
улыбнулась, бросила на стол купюру и пошла в
свой переулок – легкая, гибкая, с копной
выгоревших золотистых волос.
 
***
 
Кой черт понес меня к двенадцати часам на
площадь Кайроли? Ответа на этот вопрос у меня
нет, как нет и оправданий…
Проходя мимо того места, где обычно сидела
старуха, я заметил ее дога – он лежал там один
и время от времени принимался тихонько
поскуливать.
- Алекс! – позвал я и посвистел.
Собака приподнялась и посмотрела на меня
выжидающе и, как мне показалось, отчаянно.
- А где Виктория? – не нашел я навскидку ничего
более умного.
Поняв, что интересной информацией я не
владею, Алекс вновь положил морду на
тротуар. Я купил в кафе два куска фокаччи и
пристроил один перед этой грустной мордой.
Покосившись на еду, пес не пошевелился.
- Ну как хочешь, - обиделся я и пошел дальше.
…Они уже уходили с площади, но я успел
заметить Верино светлое платье, золотистую
шевелюру - и двинулся следом.
Оказалось, что пара направляется в церковь
святой Варвары – маленькую, затертую между
домами на крошечной площади Либрари. Они
опять шли держась за руки - похоже, по-другому
и не ходили по этому городу, где так странно и
скрытно жила их любовь.
Я задержался перед входом, чтобы выкурить
сигарету. Да и неудобно было так явно
преследовать этих людей, как и в предыдущие
дни поглощенных друг другом.
Народу в церкви совсем не было. Тяжелая
дверь отворилась без скрипа и впустила меня в
темное прохладное помещение. Я огляделся.
Пустые скамьи и дотлевающие свечки
напомнили, что начинается время сиесты.
«Неужели не заметил, как они вышли? -
мелькнуло в сознании. – Надо фотографии
сделать, когда еще выпадет случай оказаться
пред алтарем в полном одиночестве?»
Здесь не было шедевров живописи, но пустота и
строгость места обещали возможность
получить интересные кадры, и я стал искать
нужный ракурс, а потом щелкнул несколько раз
– со вспышкой, что было, конечно, запрещено. В
этот момент откуда-то сбоку вышел пожилой
церковнослужитель, и я инстинктивно укрылся
за колонной, дабы не получить от деда нагоняй.
Шаги священника гулко отдались в каменном
мешке церквушки, затем я услышал, как лязгнул
замок, а в следующую секунду понял, что
остался запертым в помещении, где к тому же
выключили свет – теперь он проникал только
сквозь два небольших и мутных зарешеченных
окна.
Колотить в дверь не имело смысла, и я в
полутьме опустился на скамью в самом
последнем ряду…
-Верочка, - донесся до меня взволнованный
шепот, - все ушли. Милая, девочка моя… люблю,
люблю тебя…
До меня разом дошло, зачем спрятались в
церкви несчастные влюбленные, лишенные в
этом городе крыши над головой. Я понял, что им
опять удалось как-то ускользнуть на
сегодняшний день из семейных пут и
единственным местом, где они могли позволить
себе отдаться чувству, оказался дом божий…
- Господи, - словно подтверждая мою мысль,
выдохнула женщина, - господи…
Тяжелое, быстрое дыхание, шорох объятий,
сдерживаемый стон…
Прячась несколько минут назад за колонной, я
заметил там узенькую дверцу и молил сейчас
бога, чтобы она оказалась открытой. Стараясь
не шуметь, надавил - дверца поддалась, я
оказался в маленькой кладовке с инвентарем,
закрылся там и едва не перекрестился.
В половине четвертого сиеста закончилась и в
церковь стали входить туристы. Бог еще раз
помог мне незамеченным выбраться наружу и
добежать до своей квартиры, где я на минутку
присел в кресло да так и заснул, устав от
вынужденного заточения в келье уборщицы, а
когда проснулся, солнце уже склонялось к
закату и последние его отсветы полыхали над
театром «Арджентина», как скрестившиеся лучи
оранжевых софитов.
Выглянув из окна, я увидел лежащего на
прежнем месте Алекса. Грустные собачьи глаза
устало смотрели на проходящих мимо людей. И
тут меня как током ударило.
Я сбежал вниз и разыскал в пиццерии Бьяджио:
-Послушай, в какой церкви она обычно ночует?
Ты должен узнать! Давай, быстро.
Официант как-то сразу вдруг понял, о ком его
спрашивают, исчез в кухне, поговорил с одним,
с другим, потом крикнул что-то через проулок
Антонио - и тот, оставив рабочее место, тоже
подошел, после чего все загалдели, и наконец
Бьяджио явился ко мне с результатом:
- Сан Алессио на Авентине. Ребята говорят, что
там. Но точно никто не знает.
-Спасибо! – я опять посмотрел на Алекса. – Как
это никто? Кто-то знает совершенно точно.
Бьяджио, принеси-ка нам чего-нибудь мясного…
Через десять минут мы с Алексом уже
подружились и бодро шагали по направлению к
Авентинскому холму. Пес уверенно свернул
налево, и мы оказались на той самой дороге,
где я пытался несколько дней назад догнать
быструю тень, убегавшую от меня под
деревьями.
Подбежав к Сан Алессио, он поскреб дверь
лапой и залаял, я же в прострации смотрел на
объявление при входе, гласившее, что с
прошедшего воскресенья церковь не работает,
так как там предполагают начать ремонт.
О том, как я объяснялся со священником из
соседней церкви Санта Сабина и как добывался
ключ от запертых дверей, рассказывать не буду.
Разумеется, меня приняли за сумасшедшего, но
благоразумно сочли, что быстрее сходить и
проверить помещение, чем препираться с
психопатом. Когда мы вошли, Виктория стояла
на коленях пред фигурой святого Алексия в
первой капелле слева - и молилась. Ее заперли
здесь три дня назад, как раз в тот момент, когда
старуха спряталась внутри, чтобы переночевать,
а Алекс остался снаружи – летом он
предпочитал ждать хозяйку на траве в
апельсиновом саду или же спускаться обратно
и лишний раз навещать пиццерию в надежде на
мясные обрезки.
Кое-какая еда нашлась у бездомной в котомке –
вот на ней и продержалась, запивая святой
водой, хранившейся в церкви. Матушка из
Санта Сабины повела Викторию к себе, чтобы
накормить. Алекс радостно прыгал вокруг. А я
глядел на них и думал, что необязательные и
беззаботные итальянцы могли начать ремонт и
через неделю, и через месяц…
 
***
 
А на следующее утро мне довелось увидеть, как
уезжали домой Вера с мужем. Я завтракал в
ставшей уже родной пиццерии, когда они вышли
из переулка святой Анны и направились к
автобусной остановке, чтобы ехать до вокзала
Термини, а оттуда - в аэропорт. Муж шел
впереди и катил общий чемодан, Вера, слегка
приотстав, не отрывала взгляда от распахнутого
окна второго этажа, где неподвижно застыла
ссутулившаяся фигура ее любовника. Вот она
чуть приподняла руку и помахала – так, что
никто и не догадался бы, что это жест
прощания… Истинные чувства женщины были
глубоко скрыты, и заметил их лишь тот, кому
предназначался слабый взмах руки, а во
взгляде каждого из этих людей читалось: «Как
же я без тебя?»
 
Вернувшись вечером из парка Боргезе, куда
отправился выполнять намеченную
программу, я вновь пришел в кафе, увидел
сидящую на картонке Викторию, услышал
песню Вертинского…
- Знаете, синьор, - рядом со мной моментально
нарисовался Бьяджио, - а ведь наша Виктория –
русская. И, говорят, попала сюда из-за какой-то
любовной истории. Красавицей в молодости
была. Антонио тут вчера вспомнил, что ее
мужчину вроде звали Алексеем, – официант
выразительно скосил на меня свои жгуче-карие
глаза. – Может, сами ее расспросите? Вдруг
расскажет в благодарность за спасение…
 
Я улыбнулся, неторопливо поел, смакуя еду,
музыку, грохот трамваев и беззаботный шум
Арджентины, а потом двинулся в свою квартиру
собирать чемодан - на следующий день мне
тоже предстояло возвращаться домой.
Складывая вещи, я периодически выглядывал
из окна и мурлыкал под нос слова песни,
ставшие за последнее время по-особому
значимыми:
 
«Самой нежной любви наступает конец,
Бесконечной тоски обрывается пряжа...
Что мне делать с тобою, с собой, наконец,
Как тебя позабыть, дорогая пропажа…»
 
И если история старухи осталась для меня
тайной, то наблюдаемая параллельная линия
неожиданно получила продолжение.
Утром, перед самым моим отъездом, я
встретился с Лючией, хозяйкой апартаментов.
Как оказалась, ей принадлежало три квартиры
в этом подъезде – на всех этажах, кроме
первого, где притулилась джелатерия. Лючия
явилась ко мне самолично, хотя первоначально
это не входило ни в чьи планы: меня просили
оставить ключи на столе и больше ни о чем не
беспокоиться.
-Синьор, - хозяйка квартиры выглядела
озадаченной, - вы случайно не знакомы с
русской семьей, которая уехала вчера?
Я покачал головой.
-Я бы не стала беспокоить, но вы из одного
города… Вот, видите? - Лючия показала мне
мобильный телефон, - убирала квартиру и нашла
на полу, за кроватью. Это они забыли. Я,
конечно, могу и переслать, но раз вы живете
там же… Может, передадите синьоре? Наверное,
это ее телефон. У меня и адрес есть.
Телефон и впрямь был заметный – в розовом
футляре, тот самый, который я видел тогда в
окне. Очевидно, жена Олега забросила его за
кровать, а потом и не вспомнила.
Разумеется, я согласился. Судьба делает порой
странные повороты, и я привык быть к ним
внимательным - странности не бывают
случайными: возможно, я получал таким
образом шанс узнать всю историю до конца, и
это могло оказаться сюжетом для одной из
будущих путевых заметок… Так впоследствии и
оказалось.
 
***
 
Прилетев в Москву, я задумался, как лучше
осуществить свою миссию. Встречаться с
женой Олега мне категорически не хотелось.
Открыв в ее телефоне список контактов и найдя
там лаконичное «Муж», я позвонил этому
самому мужу и договорился пересечься с ним в
одном из относительно тихих кафе неподалеку
от своего дома.
 
Встреча наша оказалась совсем не такой, какой
я ее себе представлял. Солнце в тот день
светило в Москве почти так же радостно, как в
Риме, стояла жара, а выбранное бистро
пряталось под высокими тополями,
разбросавшими вокруг рваные пятнистые тени.
Увы, не такие густые и темные, как тени пиний.
Напротив меня сидел совсем не тот молодой
человек с веселыми голубыми глазами на
загорелом лице, за которым я так нахально и
беспечно наблюдал пару дней назад. Глаза
были серыми и в них пряталась грусть, загар
непонятным образом успел поблекнуть, а
вместо молодости я видел сейчас зрелую
усталость – и ничего более.
Он сразу узнал меня. Узнал, как мне показалось,
с радостью и не стал бороться с искушением
заговорить о Вере.
-Понимаете, мы пять лет знакомы. Живем в
разных городах. У обоих семьи и быть вместе –
никакой возможности. Вот так сложилось, что
ничего не изменишь, никого не оставишь… Вы
простите, что я с вами так откровенно. Очень
редко видимся, раза два-три в год. Больше не
удается - так, чтоб никого не травмировать, вы
понимаете?
Он говорил и говорил - о том, как они
познакомились, какая она замечательная,
умная, тонкая. Ни слова о жене, ни слова о муже
Веры. Теперь, со мной, он мог позволить себе
это – рассказывать о любимой женщине так,
как будто никого более не существовало. Я
смотрел на него и гадал, как они умудряются
жить порознь и не потерять своего чувства в
сумятице скайпов, вотсапов и телефонных
звонков украдкой.
Почему-то вспомнилась старуха Виктория с ее
песней и неразгаданной личной драмой…
 
«Что мне делать с тобою, с собой, наконец,
Как тебя позабыть, дорогая пропажа,» -
крутилось и крутилось в голове…
 
Я пил кофе и думал, сколько же их на самом
деле, таких скитальцев, которых любовь
настигла в ненужное время и в ненужном
месте…
Да и приходит ли она когда-нибудь именно к
тем, к кому надо, и тогда, когда можно?
Дата публикации: 02.08.2019 14:28
Предыдущее: Рассвет над Дуомо

Зарегистрируйтесь, чтобы оставить рецензию или проголосовать.
Светлана Якунина-Водолажская
Жизнь
Наши новые авторы
Людмила Логинова
иногда получается думать когда гуляю
Наши новые авторы
Людмила Калягина
И приходит слово...
Литературный конкурс юмора и сатиры "Юмор в тарелке"
Положение о конкурсе
Литературный конкурс памяти Марии Гринберг
Презентации книг наших авторов
Максим Сергеевич Сафиулин.
"Лучшие строки и песни мои впереди!"
Нефрит
Ближе тебя - нет
Андрей Парошин
По следам гепарда
Предложение о написании книги рассказов о Приключениях кота Рыжика.
Наши эксперты -
судьи Литературных
конкурсов
Татьяна Ярцева
Галина Рыбина
Надежда Рассохина
Алла Райц
Людмила Рогочая
Галина Пиастро
Вячеслав Дворников
Николай Кузнецов
Виктория Соловьёва
Людмила Царюк (Семёнова)
Павел Мухин
Устав, Положения, документы для приема
Билеты МСП
Форум для членов МСП
Состав МСП
"Новый Современник"
Планета Рать
Региональные отделения МСП
"Новый Современник"
Литературные объединения МСП
"Новый Современник"
Льготы для членов МСП
"Новый Современник"
Реквизиты и способы оплаты по МСП, издательству и порталу
Организация конкурсов и рейтинги
Шапочка Мастера
Литературное объединение
«Стол юмора и сатиры»
'
Общие помышления о застольях
Первая тема застолья с бравым солдатом Швейком:как Макрон огорчил Зеленского
Комплименты для участников застолий
Cпециальные предложения
от Кабачка "12 стульев"
Литературные объединения
Литературные организации и проекты по регионам России

Шапочка Мастера


Как стать автором книги всего за 100 слов
Положение о проекте
Общий форум проекта