Антонина никак не могла дозвониться до бывшей сослуживицы Екатерины. Ею овладело какое-то нехорошее предчувствие. Неужели что-то случилось?

Мысленно она перебирала в памяти путь, пройденный вместе с Катей. Они проработали много лет в одном цехе на заводе, выпускающем радиоэлектронную продукцию. Работа была серьезная и ответственная, и женщины нередко делились знаниями и опытом. Обе были добрыми, светлыми, любому нуждающемуся спешили на помощь. А уж Катя в этом – всегда впереди.

Связывала их не только работа. Когда-то подружившись, они прочной нитью скрепили и свои семьи: выезжали на природу, ходили в театры, их мужья нередко вместе рыбачили. Обе семьи в любви и заботе растили детей: Антонина с Виктором – сына и дочку, а Екатерина с Василием – двух сыночков. Так и жили.

…Но время не стоит на месте. Дети давно уже выросли. Тонино младшее поколение продолжило на заводе материнскую династию. Катины же сыновья получили в институте профессии финансистов и занялись предпринимательством. И те, и другие обзавелись семьями, жили отдельно, подарили своим родителям по внучке, в каждой из которых бабушки и дедушки души не чаяли. Каждую свободную минутку нянчили их, покупали гостинцы и подарки.

Однако годы бегут стремительно. Вот и внучки у подруг стали уже юными красавицами, а Антонина с Екатериной – пенсионерками. Они по-прежнему созванивались, нередко встречались. Антонина хвасталась вниманием и заботой сына и дочки, любовью и лаской внучек.

Екатерина при этом мрачнела и помалкивала. Рассказывала только, что бизнес у сынов очень успешный, что у них большие квартиры, современные импортные машины, что они с женами и дочками отдыхают теперь только на престижных курортах за границей, лечатся в лучших клиниках.

Казалось бы, все в семье Кати ладно. Но тут неожиданно грянул гром: скоропостижно скончался Василий от острой сердечной недостаточности. Осиротела она, запечалилась. Занемогла, ноги ослабли, трудно стало ходить, хотя в квартире по-прежнему прибиралась, наводила порядок, сама себя полностью обслуживала. В больнице бы полежать, подлечиться немного.

Но, размышляя, она думала, что сыновья сильно загружены работой, а снохам и внучкам тоже своих забот хватает. Да и сыновья по очереди (каждый один раз в неделю) приезжали к матери, привозили поесть. Она отдавала им денежки с пенсии, полагая, что молодым средства нужнее.

Однажды сынки сказали матери, что уже давно договорились с руководством хорошего лечебного учреждения, чтобы ее положили туда и помогли. Ох, и обрадовалась Катя! Она радостно сообщила об этом Антонине и пообещала позвонить ей сразу же из больницы.

Но время шло, а от подруги известия не было. Так и не дождавшись звонка, Тоня многократно пыталась дозвониться до нее сама и до ее сыновей, но никто ей не отвечал. И она поехала к Екатерине домой. Звонок в квартиру не работал, а на стук вышла соседка и назвала адрес местопребывания Кати. Адрес этот был почти рядом с ее домом.

Забежав в соседний магазин и купив гостинцев, Антонина помчалась по указанному адресу. Ей никогда не доводилось бывать там. И вот она стоит у калитки высокого забора, рядом с воротами. Поверх забора женщина увидела на двухэтажном здании вывеску «Геронтологический центр». Нажав на кнопку калитки, Антонина услышала низкий мужской голос: «заходите».

При входе в здание ее встретил пожилой мужчина-охранник. Никак не осознав куда попала, Антонина спросила его, что это за больница, что-то она такую не знает, хотя всегда живет в городе. На ее сбивчивый вопрос, охранник раздраженно ответил, что это никакая вовсе не больница, а недавно открытый приют для одиноких или брошенных детьми стариков. Потом он покопался в каких-то списках и назвал ей номер комнаты, где находится Катя.

У Антонины пропал дар речи. Но, собравшись в кулак, она поднялась на 2-ой этаж и с вымученной улыбкой вошла в комнату. Ее взору предстала картина, которую она никак не могла вообразить. Здесь были впритык друг к другу четыре металлических кровати, на которых лежали тонкие матрасы и серые одеяла. Три очень худые женщины лежали, а Катя, согнувшись, сидела на постели. Почти рядом с ней стояло туалетное ведро, которое, вероятно, было заполнено, так как от него исходил сильный специфический запах.

Увидев входящую подругу, Екатерина обрадовалась и заплакала, а Тоня еле-еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Прочитав на ее лице недоумение, Катя пояснила, что врача пока не было, но скоро придет, осмотрит ее и назначит лечение, что кормят тут неплохо - три раза. Сыны приходят так же по очереди, приносят поесть. Она их еду добавляет, так как ей надо перекусывать как хронической диабетчице, да и астма усилилась, может, от ведра. А ведро тут стоит потому, что другие женщины не могут доходить до туалета в конец коридора. Они почти всегда лежат и говорят что-то невнятное.

Возвратившись домой, Антонина, наконец, дозвонилась до старшего сына, высказала ему свое мнение об их отношении к матери и попросила привезти ее домой, ведь она сама себя способна обслуживать. Сынок ей ответил, что этот вопрос даже не обсуждается, матери там неплохо, накормлена, а болячки разные – от возраста...

Женщина стала часто ходить к подруге, оставила на вахте свой телефон для связи. Готовила и носила Кате то, что она любила поесть, долго сидела с ней, старалась рассказать что-то радостное. Они вспоминали свою молодость, совместную работу.

Но Екатерина с каждым днем становилась замкнутее и постоянно плакала. Поняла, что находится не в больнице. Как-то вскользь сказала, что сыны оформили на себя какой-то важный документ, чтобы распоряжаться ее пенсией и квартирой. Но имена их и внучек постоянно произносила полушепотом, мать в них по-прежнему души не чаяла. Она робко говорила, что внучки не навестили ни разу бабушку из-за сильной занятости. Менялась Катя теперь и внешне, сильно похудела, поседела, притуплялась ее память. Она забыла, как выглядит улица, за все время ее никто ни разу не вывел на прогулку, а без помощи сама не могла. Врача она перестала ждать давным-давно.

...Так прошло три года…Однажды утром Антонине позвонили и сообщили, что Екатерины больше нет. Не дожила до 70, хотя в шутку смолоду определила себе рубеж не менее 85 лет. На похоронах сыны встали на колени перед гробом. Но поверил ли им кто-нибудь? Не придется ли им повторить материнскую старость? Какой пример они показали своим детям и будущим внукам? Не похожи ли они на Иуду? И простит ли их Всевышний?.. Вряд ли. Предательство матери не прощается никогда.