Что хочет автор. Литературные конкурсы

Сегодня вечером они соберутся в городском кафе, чтобы отметить ее пятидесятилетний юбилей. Они – это муж, двое сыновей с женами и друзья, в том числе и несколько ее коллег-учителей. И вдруг такая неприятность!

Она взглянула на открытый шкаф, в котором висело элегантное черное платье, сшитое специально к этой дате. Это платье стройнило и молодило ее. И черный цвет очень идет ей, белокожей брюнетке с серыми глазами. Но сейчас при виде этого наряда ей стало обидно. «Какая-то мелочь испортила мне настроение!» – думала она, стараясь отогнать досадную мысль. Однако непонятное волнение пробежало где-то внутри у нее.

В этот момент позвонили в дверь, и, не дожидаясь пока откроют, шумно влетела соседка Светлана:

– Доброе утро, Венера! Ну, ты готова?

– Да... да, конечно! Готова, готова, – рассеянно ответила Венера, как будто только сейчас вспомнила, что они договорились пойти на прогулку.

– А что это ты... какая-то не такая?

– Что?.. А, понимаешь... Как тебе сказать? Только что звонил один старый знакомый, молодой человек один. Ну, обменялись формальными приветствиями, чуть-чуть поговорили, потом он быстро закруглился, сказал «До свиданья» и повесил трубку. И я даже не расспросила, не поинтересовалась... А звонил человек из автомата.

– Ничего не понимаю. Ну и что? Перезвонишь ему домой, если это важно для тебя. Дело большое.

– Да какой дом... Он с вокзала звонил, проездом здесь, то есть не проездом, а... что-то связанное с его новой работой здесь, в Риге. Я как-то не вникала особенно... в то, что он говорил. Да ладно, действительно: дело большое! разберусь! - Венера и впрямь убедила себя, что нечего волноваться и что он, если захочет, еще позвонит.

– Все, пошли!

Они вышли. Отправились на свою обычную прогулку, которая сегодня, перед торжеством, была особенно важна, ибо какая женщина не знает, что свежий воздух для лица лучше всякой косметической маски.

Пройдя между домами, они оказались на большой липовой аллее, которая вела к лесопарку. Из этого тихого района Риги туда можно было дойти пешком.

Все еще непривычно-яркий после зимы солнечный свет подчеркивал чистоту всех красок: голубизну неба, зелень деревьев, желтизну одуванчиков. Даже воздух казался каким-то цветным. Они дошли до лесопарка и углубились в лесок.

Там, в сплетениях теней и света, кое-где уже белели цветки земляники и ландыши в своих зеленых шальках.

– Какой денек, а?!– сказала Светлана.

-– Ой, уж и не говори! Обожаю этот майский период весны.

– Да, да... что-то между весной и летом. Все еще такое новенькое, свеженькое.

Они гуляли по лесу, наслаждаясь теплом, любуясь ландышами. Говорили мало, что в другие дни им было не свойственно. Но сейчас Венере хотелось больше помолчать. Она все же не забыла об утреннем телефонном звонке и все еще думала о том парне.

Павел... Услышав его имя, Венера не сразу вспомнила, кто это и говорила торопливо и отрывисто, а когда отчетливо вспомнила, то и тогда не изменила свой тон. Их пустой разговор уже иссякал, а потом и совсем прекратился. Где он сейчас?.. Сидит, небось, один на вокзале... в чужом городе...

Идя по майскому ясному дню и вяло беседуя с подругой, Венера вспомнила всё. Это было четыре года тому назад. Автобус Москва – Калуга неожиданно остановился на дороге посреди снежного поля. Случилась какая-то поломка. Что-то долго ремонтировали. Два часа, наверное, простоял автобус. Был холодный ноябрь. Вечерело. Пассажиры вышли из автобуса; похаживали по дороге, пританцовывая от холода. А некоторые предпочитали сидеть в салоне. Венера была тепло одета и тоже предпочла не выходить. Рядом с ней сидела женщина, закутанная в теплый шерстяной платок. Эта простая на вид симпатичная женщина была какая-то, по-домашнему, уютная и производила впечатление очень интеллигентного человека. Она достала большой термос с горячим чаем, налила в стакан и предложила его Венере. Сама же стала пить из крышки термоса.

Вот с чая все и началось. Услышав голоса и чайную суету, сидящие впереди них невольно оборачивались. Это были семейная пара и два молодых человека, два товарища лет двадцати пяти. Симпатичная женщина в платке с удовольствием, даже настойчиво предложила согреться, «не отказываться от горячего чайку» и этим попутчикам. Те охотно приняли предложение. Сразу нашлись нужные емкости, началось оживленное чаепитие. Слово за слово завязался обычный дорожный разговор. Симпатичная женщина в платке, которую кто-то ласково назвал «хозяйкой», проявляла такое теплое дружелюбие к случайным попутчикам, что это передалось и самим попутчикам. Семейная пара поделилась со всеми бутербродами; а один молодой человек, и это был Павел, достал из рюкзака пакет со свежими пирожками, которые дала ему в дорогу бабушка, и тоже угостил всех. У Венеры была бутылка Рижского бальзама. Ее раскупорили, и бальзамом «обогатили» чай. «Ах, Рига! Ах, Юрмала!» – поговорили немного и об этом. И как-то само собой вышло, что образовалась приятная, задушевная компания.

Вот так, случайно, на несколько часов соприкоснулись судьбы совсем разных людей. Как водится, при прощании обменялись адресами, телефонами; и, как водится, постепенно все забылось. Ну, остался в памяти какой-то островок в океане жизни; какое-то шоссе, снежное поле, луна, огоньки далеких селений... А, может быть, и не было никаких огоньков, а только потом так казалось. Но и этот островок со временем исчез, уже не вспоминался...

Конечно сегодня утром Венера, хоть и не сразу, вспомнила того парня. Павел был ленинградцем, по профессии – морской геофизик. Венера все старалась припомнить утренний разговор. Так, он представился, напомнил ей о давнем знакомстве. Сказал, что вот приехал в Ригу, что будет работать в каком-то институте... кажется, геофизики. Венера не вникала в подробности его рассказа, но, помнится, за что-то похвалила, что-то одобрила; то ли в связи с работой, то ли с какими-то успехами. Но одобрила, похвалила официально-вежливо и поспешно. И в ответ на такой официально-вежливый «прием» он так же вежливо и поспешно попрощался и повесил трубку. И только потом Венера спохватилась: ведь явно же в голосе была нерешительность, робость какая-то. Как же так? Не поинтересоваться, не спросить хотя бы для приличия, где человек остановился, где будет жить. Ведь, если звонят утром, с вокзала... что-то же за этим стоит. У него никого здесь нет, и он вспомнил ее, давнюю знакомую из Риги. Очень может быть, ему нужен совет, даже помощь. Ну и что? Для чего же и нужны друг другу люди? Разве только для приятного чаепития? С вкусными пирожками... Кстати с его, Павла, пирожками, которые испекла ему на дорогу бабушка, а он поделился со всеми.

Венера сейчас отчетливо увидела тот автобус в снежном поле, маленький коллектив людей, объединенных холодом, неудобствами, горячим чаем; увидела себя среди них. Эти картинки просачивались сквозь канву ее неторопливой беседы с подругой…

Они давно уже вышли из лесопарка, снова шли по липовой аллее и уже приближались к своим, соседним, домам. Золотистый майский воздух никак не располагал к меланхолии. Венера отбросила свои неуместные думы, и они бодро расстались до вечера. Светлана была в числе приглашенных гостей.

Дома Венера занялась наведением красоты. Она долго, тщательно укладывала волосы, уже всё приготовила для вечернего макияжа; и снова примеряла свое вечернее платье то с серебряной брошью, то с янтарным кулоном. Она представлял как будут разглядывать ее женщины; особенно, когда будет произносить свою юбилейную речь. Ей, конечно, не привыкать выступать на публике, так как она, учительница истории, еще и завуч школы; но все же она набросала вчера свое выступление.

Венера перечитала свой набросок речи, добавила еще красивых слов и осталась довольна.

Вечером в небольшом уютном кафе юбилейное торжество шло по намеченному плану. Обстановка сложилась в меру формальная и очень теплая, сердечная. Сразу после поздравлений вместе с тостами и просто так на юбиляршу стали сыпаться комплименты. Говорили, что она образцовый учитель, надежный друг, прекрасная хозяйка дома, к тому же умница, скромница...

– И при этом красавица! Ведь недаром же Венера! Богиня Венера! – торжественно произнесла соседка Светлана и объявила тост за красоту именинницы.

Сидящий рядом с Венерой муж повернул к ней лицо и как-то очень просто, обыденно, сказал:

– Она богиня.

И этот обыденный тон, как бы говоривший: «А как же иначе? Я всегда это знал», – этот тон поразил присутствующих, что видно было по тому, как они смотрели на эту пару: с умилением, с неподдельным уважением и, возможно, с невольной завистью.

Венера посмотрела на мужа удивленно-рассеянным взглядом. В этот миг ей снова представился Павел: то он бродит по улицам, то сидит в одиночестве на вокзале в ожидании... она сама не знала чего и понимала, что фантазирует, что ничего этого нет, но в то же время смутно чувствовала, что есть нечто другое. Щедрые комплименты – это как раз ничего, так положено, принято на юбилеях, но комплименты ее хороших друзей и близких звучали так искренне, что от этого, да еще от вина, обострились все ее чувства, и в памяти стали высвечиваться один за другим ее неблаговидные поступки.

Ну, вот хотя бы оставленные без ответа письма хороших, навсегда потерянных людей, которые могли бы стать друзьями.

А пустые обещания... Как искренне обещала она однажды попутчице в поезде прислать известный ей, Венере, хороший рецепт народной медицины. Та так ждала, надеялась! Венера все откладывала, да так и не послала, махнула на все рукой...

Или вот это, например!.. И перед ней стали легко вырастать другие неприглядные моменты...

А рядом веселились, шутили, радовались ее друзья. Несмотря на навязчивую, утомительную работу мозга, Венера старалась участвовать и в общем разговоре, и в маленьких спорах-беседах, которые велись по группкам. Ее лицо все время улыбалось, но улыбка получалась принужденная. Весь вечер на фоне общего веселья то и дело раздавались всё новые слова уважения в адрес Венеры: мудрый воспитатель, талантливый и чуткий администратор...

– И золотой человек! – с чувством подытожила коллега, председатель школьного месткома.

Все зааплодировали, глядя на Венеру, а она с задумчивой улыбкой говорила себе: «Мудрый воспитатель, золотой человек... и при этом красавица. Ну, допустим, не красавица, а так, немножко симпатичная. Вот уж кто красавица, так это Илона», – вдруг почему-то невпопад вспомнила она одну свою знакомую. Как-то они с Илоной гуляли по Юрмале, а навстречу им – трое мужчин-отдыхающих. «Вы, наверное, из оперы «Аида», – сказал один из них, глядя с восхищением на Илону. А позднее Венера слышала от кого-то, что бывший муж Илоны сравнивал ее с румяным яблоком, прогнившим изнутри.

Тот факт, что Илона вспомнилась ей именно сейчас, был Венере неприятен: она как будто сделала сравнение, и «румяное яблоко, прогнившее изнутри» так и маячило перед глазами.

Эти ее размышления неожиданно прервал муж, мягко напомнив, что пора уже «выступить с речью» и ей. Венера сделала ему утвердительный знак глазами. Она и сама уже думала об этом и все ждала подходящей минуты, но тянуть уже было нельзя.

Венера поднялась. Гости затихли, обратив все взоры на нее.

– Ну... кажется, и я должна... и мне нужно что-то сказать, – начала она совсем не так, как собиралась начать.

Поблагодарив гостей за теплоту, за дружбу, Венера вдруг осеклась. Ее как будто парализовало. Она приложила пальцы к виску, то ли стараясь от хмеля освободиться, то ли вспоминая заготовленную речь. Но нет, не забыла она ничего! Просто никак не шли с языка те красивые слова, которые она приготовила накануне дома. И совсем неожиданно для себя она вдруг сказала:

– Любите друг друга, цените! Будьте всегда, всегда добры ко всем!..

«Ой, что это я совсем не в ту сторону уклоняюсь? Как на похоронах», –спохватилась Венера и засмеялась, делая вид, что выпила лишнее, что шутит, что ей весело, хорошо, и, вообще, совсем не обязательно что-то говорить.

Во время этой заминки ее остроумный сын поднял бокал и с напускной серьезностью изрек:

– Как сказал классик, спешите, люди, делать добро!

– Да, да, спешите, спешите! – игриво-шутливым тоном поддержала сына Венера и благодарно взглянула на него: сам того не зная, он помог ей обойтись без заученной речи и невольно «подбросил» обществу тему для разговора.

После нескольких высказываний и реплик заспорили-заговорили о добре, о зле, о том, чего больше в мире, чего меньше, о разновидностях добра... Сначала легкий, даже с анекдотами, разговор неожиданно перешел в диспут.

Одна пожилая гостья, до этого почти все время молчавшая, «попросила слова»:

– Друзья! Вот мне почему-то на протяжении жизни нет-нет да вспоминается один случай. И хочется рассказать сейчас. Ведь мы всю жизнь помним своих учителей.

Давно это было. Я была студенткой. Жила я с мамой. Так как жили мы в большой нужде, моя стипендия много значила для нас. И вот в летнюю сессию я сдала все экзамены на «четыре» и «пять», кроме истории КПСС. Третий вопрос там был по первоисточникам. Как сейчас помню, мне попались «Апрельские тезисы Ленина». Я что-то там пропустила, или перепутала, но преподаватель сказала, что для студента советского вуза это непростительно и поставила «тройку». Это значило, что стипендии не будет. С одной «тройкой» не давали. А для нас с мамой это было... мама часто болела... Да что говорить!..

Я знала, с каким волнением она ждала моего прихода с экзамена! Но когда я сообщила, что «тройка», она лишь сказала: «Ты только не расстраивайся, доченька!»

Мы как-то обошлись, выкрутились...

Женщина сделала паузу, потом продолжила:

– Педагог, конечно, была права, требуя для хорошей оценки глубоких знаний. Но почему-то потом, когда я встречала ее в институте, мне всегда хотелось отвернуться...

«Обошлись без нее... выкрутились... а потом хотелось отвернуться» – отозвалось в голове у Венеры, и она вся как-то сжалась внутри. В своем черном платье с ярким янтарным кулоном она чувствовала себя, как невзрачное серое существо, забившееся в угол.

С четверть минуты все задумчиво молчали. Потом, слегка вздохнув, один из гостей сказал:

– Да-а... лучше быть добрым, чем правым. Поговорка такая есть.

Эту поговорку приняли с одушевлением, и разговор опять оживился; снова спорили, приводили примеры из жизни... Некоторые откровенно бичевали себя за ошибки и промахи, и когда временами в речах сквозила чуть ли не гордость и самолюбование, Венере почему-то становилось легче.

Разговоры все еще не стихали, и когда уже выходили из кафе. У выхода, в прощальной суете, до Венеры донеслись слова молодых о том, что, мол, старость – не радость, хоть сколько угодно мудра. Она приняла это на свой счет и снисходительно улыбнулась. В преддверии юбилея Венера уже достаточно поразмышляла о преклонном возрасте наедине с собой и наговорилась с подругой Светланой. Обе весело убедили друг друга, что старость – это не про них, что они еще хороши собой, всё успели «в труде и в личной жизни», а наука так быстро движется вперед, что через каких-нибудь десять лет обязательно изобретут чудесное средство, которое сделает их снова юными, а, может быть, и бессмертными. И вообще, для уныния нет причин.

Сейчас, возвращаясь домой, Венера радовалась, что большое мероприятие позади, что гости остались довольны, а майская ночь так ласкова, так свежа, и впереди еще целое лето...

Прошло шесть лет. Однажды Венера оказалась в том районе Риги, где давно уже не бывала. Было солнечное октябрьское утро. Венера шла мимо Царского парка, и ей захотелось войти в него. Весь в золоте, парк выглядел действительно по-царски. Венера прошлась по аллеям, где когда-то катала в коляске детей. И теперь ей попадались на аллеях молодые мамы с детками.

С легким ностальгическим чувством она вышла из нарядного парка и пошла к трамваю. Подул ветерок. «Это с Даугавы», – решила Венера. Где-то совсем близко тянулась набережная. Венера представила себе свинцово-серую воду реки, суда, портовые причалы и почему-то вспомнила старого знакомого геофизика Павла. И потом, когда уже ехала в трамвае и смотрела из окна как дрожали на деревьях листья, она все вспоминала свой давний юбилей, телефонный звонок в то утро, вечер в кафе и вдруг остро пожалела, что не догадалась тогда пригласить Павла на свой вечер. Не догадалась... А ведь это было бы и уместно, и даже красиво: порадовать человека теплым приемом, вместе вспомнить романтическое дорожное происшествие, рассказать о той встрече друзьям. Павел мог бы обрести еще знакомых в этом городе. Вот так и должны жить люди. Не должно быть чужих, оставленных без внимания, одиноких...

А так, – что получилось? Где-то здесь, в одном с ней городе, живет человек, который так плохо думает о ней. Да и не думает вовсе, а давным-давно забыл. А ведь у них обоих есть общее маленькое прошлое: холодный, снежный вечер, застрявший в дороге автобус, теплая компания, горячий чай... Прошлое, которое ему, наверное, не хочется вспоминать. И ведь это она – своим равнодушием, черствостью – разочаровала его, может быть, подорвала веру молодого парня в человеческое тепло, в дружбу...

Венера всю дорогу не переставала думать об этом и так себя растревожила, что ей безумно захотелось встретить Павла, тепло поздороваться, улыбнуться, напомнить обо всем и как-то дать понять, что не такая уж она бездушная. Ее вдруг осенило, что можно запросто узнать, где находится тот институт геофизики и найти там Павла.

Мозг работал так быстро и горячо, что Венера уже почти готова была вернуться сейчас туда, где набережная, причалы, какие-то учреждения, связанные с пароходством и, наверное, с геофизикой; может быть, где-то там и есть тот институт. Ее растревоженный мозг говорил ей, что если не сейчас, то уже никогда: передумает, не решится... здравый смысл помешает. «Здравый смысл... – Венера усмехнулась. – А что, разве здравый смысл всегда прав, всегда приводит к успеху? Скорее наоборот».

И все-таки... этот самый здравый смысл взял верх, как только она представила себя, постаревшую, потяжелевшую женщину, встретившую вдруг где-то там зрелого мужчину, серьезного ученого или кто он там – неважно, который с трудом узнаёт ее или, вообще, не узнаёт и с вежливым недоумением спрашивает: «Чем могу помочь?» – как только она себе это представила, ей стало смешно и неловко даже перед собой. Чисто женская неуверенность в том, какое она произведет впечатление (не так причесана, не так одета), трудно предсказуемый разговор давно забывших друг друга людей, никому не нужное продолжение – и Венера закрыла перед собой воображаемую дверь. Не надо туда. И, вообще, нечего ворошить прошлогодние листья. Вот уж правда! нельзя ступить в одну и ту же реку дважды...

Солнце уже спряталось, когда Венера вышла из трамвая, но день не потускнел; даже казалось, стал еще яснее. Яркое солнце как будто скрывало всю правду жизни; оно лишь будоражило, подогревало и без того разгоряченную голову.

Ясный день, родные улицы и близость дома возвратили Венере спокойное, будничное настроение. Лишь какое-то легкое, неуловимое чувство шевелилось где-то в уголках души. Это было знакомое Венере чувство чего-то несделанного, незавершенного.

«Так бывает. Вспомню как-нибудь потом», – говорила она себе по дороге домой.

Немного поодаль, в той стороне, где ее школа, Венера увидела группу мальчишек. И как-то совсем неожиданно пришла мысль: посетить на дому одного «трудного», который доставлял массу хлопот учителям. Она решила сделать это прямо сейчас, хотя как завуч по воспитательной работе она никогда не посещала учащихся на дому, возлагая всё это на классных руководителей.

Ученик этот жил вдвоем с отцом, без мамы. Венера знала это лишь понаслышке и без подробностей. Она подумала сейчас о том, как горячо и рьяно всегда бросалась в текучку и о том, как много делается лишнего, никому не нужного, даже вредного, а что-то важное бывает упущено... все «не доходят руки».

Венера шла сейчас прямо туда, к старому двухэтажному дому недалеко от школы, где жила маленькая неполная семья, отец с тринадцатилетним сыном.

Юбилейная речь

– Алло!.. Павел!.. Павел!..

Уже повесил трубку... И перезвонить некуда...