Семён Степанович сидел на завалинке и ремонтировал ошейник Харитону, который крутился рядом и с любопытством наблюдал за хозяином. Всем своим видом показывал, что труды человека напрасны, и уже через пару недель от ошейника останутся одни клочья.

— Ой, отец, чудо-то, какое! — запыхавшаяся жена присела рядом, вытирая пот с лица кончиком платка.

— Что на этот раз так сильно впечатлило женщину с очень тонкой душевной организацией? — Степаныч не упускал шанса подначить супругу, всю жизнь отработавшую учительницей русского языка и литературы.

— Никитич-то тебя опять переплюнул, — с грустинкой в голосе сказала жена.

 

Негласное соревнование между Семёном Степановичем и Алексеем Никитовичем уже давно стало местной достопримечательностью, «визитной карточкой» деревни. Началось это соперничество с незапамятных времён, ещё с соцсоревнований. Два отличных механизатора боролись за высокие показатели. Переходящее красное знамя передовика постоянно кочевало из рук в руки. Потом эта конкуренция перебросилась и на быт. У кого корова больше даёт молока, у кого свиньи лучше вес набирают, у кого картофель крупнее народился. И, естественно, такая «война» не обходилась без междоусобных ссор, склок, мелкого вредительства. А по праздникам, когда они оба «заливали за воротник», дело доходило даже до кулачных боёв. С годами, конечно, страсти поутихли, возраст давал о себе знать. Пенсионеры всё-таки. Но иногда заочное первенство всё же вспыхивало с новой силой. И никто не мог угомонить этих забияк.

 

Вот и сейчас, только услышав про Никитича, Семён тут же посерел лицом и больно ткнул шилом по пальцу.

— Что на этот раз? — проворчал он в пышные усы.

— Он из своего ноутбука и телефона соорудил агрегат хироманта.

— Что? — не понял Степаныч.

— А я говорила тебе, что надо приучаться к высоким технологиям, компьютер осваивать, гаджеты всякие, а ты всё упрямишься.

— Какую ещё хиромантию придумал этот горе-самоучка?

— Хиромантия – эта такая наука, которая по линиям на ладони предсказывает будущее. Алексей Никитович присоединил к ноутбуку сенсорный телефон, придумал какую-то программу. Кладёшь ладонь на телефон, Никитич пальцами по клавиатуре пощёлкает, и на экране ноутбука высвечивается ответ.

— И? — Степаныч начинал терять терпение и откинул в сторону старые вожжи, из которых мастерил ошейник, чем очень порадовал Харитона.

— Всю правду всем говорит: кто сколько раз был женат, сколько детей и внуков. И когда оборвётся линия жизни. Вот!

— А ты?

— Что я? — театрально развела руками жена. — Да если б ты узнал, что я ходила к этому хироманту, ты бы месяц дулся, как бирюк, не разговаривал да и питался одними яйцами. А у тебя панкреатит, между прочим. — Она слабо махнула рукой и направилась в дом. Харитон, весело виляя хвостом, бросился вслед за кормилицей.

Семён Степанович малость посидел в раздумьях, потом громко хлопнул руками по коленям и резко вскочил, аж в спине хрустнуло.

— Пойду-ка я, посмотрю на энто чудо хиромантии. Гордыни-то, чай, не поубавится.

 

—Ага! — радостно воскликнул Никитич, потирая руки. — Явилось диво дивное, грянуло чудо чудное. Сам Семён Степанович соизволил прийти, интерес свой утолить.

— Не ёрничай, хреноман! — нахмурил брови Семён

— Хиромант, — поправил соседа Алексей. — Деревня ты тёмная.

— Показывай уж, чем людей дуришь? — Семён присел на скамью.

— Клади правую ладонь сюда, — он пододвинул сенсорный телефон, а сам стал стучать по клавиатуре ноутбука. — Сейчас посмотрим твою линию жизни и узнаем, кто из нас у кого на похоронах баян порвёт.

— Ну-ка, ну-ка, — усмехнулся Степаныч.

— Вот, — как-то разочарованно ответил Никитич и подвинул ноутбук, чтобы соседу была видна яркая, на весь монитор, надпись, которая гласила: «Одному Богу ведомо».

— Ты же старый коммунист, — как-то обиженно сказал Степаныч.

— Я-то да, — согласился сосед. — Но против науки не попрёшь.

— Ладно, давай дальше твой эксперимент.

— Проверим линию любви, — снова пальцы что-то нащёлкали, и на экране высветилось цифра «1». — Вот, правда и пошла. Один раз ты женатым будешь.

— А то, — усмехнулся Семён. — Моя-то и меня переживёт. Глупость это.

— Теперь линия наследства, — не унимался Алексей и после некоторой паузы выдал результат исчислений. — У тебя четверо детей.

— Вот удивил, так удивил. Ванька, Манька, Волька, Зойка. Четверо.

— Рифмоплёт, блин, — улыбнулся Никитич и… ошарашил соседа. — И одиннадцать внуков.

— Как одиннадцать? — искренне удивился Семён. — Десять их у меня, — и, было, уже собрался перечислить и их по имени, но без рифмы боялся сбиться.

— Одиннадцать! — упорно повторил Алексей, демонстрируя цифры на мониторе.

— Вот и ошиблась наука твоя, — обрадовался Степаныч.

— А может, и нет ошибки-то? — прищурив хитро глаза, усмехнулся сосед. — Может, и ты по молодости нагрешил, а может, и сыновья твои наследили. А?

Таким откровением он вогнал соседа в ступор. Не нашлось Семёну, что ответить, он тяжело встал и поплёлся до дому.

Харитон, было, обрадовался хозяину, бросился навстречу, да только Семён рявкнул на собаку, замахнулся даже. Хмуро прошёл в избу. Сел за стол, запустил руку в бороду, задумался:

— Так, у Ивана – Настя и Давид. Женился же на грузинке! — покачал головой. — У Марии три девки – Вера, Надежда, Любовь. Тут всё честь-по чести. У Владимира тоже трое: Пашка, Наташка, Степан. У Зои – Арсений и Леночка. Итого: десять. Так почему же чёртова машина выдаёт одиннадцать?

Он вскочил, прошёлся по кухне, налил себе большую кружку чая. Вернулся за стол.

— Иван не мог жене изменять. Его Манана такого не позволит. Да и сам он крепко сидит под каблуком, лишний шаг боится сделать. А вот Володька! Ох, уж, это Вовка! Чертёнок! Мать! — громко позвал он супругу.

— Чего тебе? — жена вошла на кухню.

— Звони срочно Вольке. Чтобы к вечеру приехал. Разговор у меня к нему очень серьёзный намечается. — И, громко хлопнув дверью, вышел во двор.

 

Владимир приехал через пару часов, благо у него был выходной день.

— Что случилось? — испуганно поинтересовался он, заходя в дом.

— Где мой одиннадцатый внук или внучка? — тут же задал ему вопрос Семён и громко хлопнул ладонью по столу. Опрокинулась чашка, струйка чая потекла к краю стола.

— Чего? — удивился сын.

— Я тебе сейчас, Володенька, всё объясню, — жена быстро убрала со стола остатки посуды, от греха подальше. А потом неспешно поведала сыну, почему отец сегодня в таком скверном настроении.

— Это не настроение, — проворчал Семён. — Это гнев праведный!

Владимир только иронично вздохнул:

— Пойду-ка я к вашему чуду-хироманту и проверю его прибор, — тихонько посмеиваясь, он покинул дом.

А вернулся Володя, уже громко смеясь в голос, едва не складываясь пополам.

— Что случилось, сынок? — мать бросилась к нему навстречу.

— Ну, вы даёте, старички! — еле успокоился Володя. — И когда это война между вами прекратится? Солидные, вроде, люди. Внуков вон, по десять голов, а сами ребячеством занимаетесь.

— То есть? — спросил Семён, и брови его стали распрямляться.

— Да обманул вас всех Никитич. Хиромантия – это псевдонаука, а его прибор – так вообще прикол. Отца хотел заманить да позлить. Дети малые, ей Богу.

— Так он всю правду говорил, — возмутилась мать.

— Что говорил? Что тётя Вера трижды замуж выходила? Сколько у кого детей и внуков? Так это же деревня, тут все по всех всё знают. Вот и ты, мама, такая же хиромант.

— А дата смерти? — не унимался отец.

— А там для всех один ответ – «Одному Богу ведомо».

— Так, — Семён снова начал сердиться, но уже на соседа. — Разыграл, значит! Ну, я ему сейчас. — И торопливо стал собираться.

— Иди, иди, — подначил его сын. — Дядя Лёша уже и наливочку приготовил, и сало с прожилками нарезал. Тебя ждёт.

 

Вернулся по тёмному, с кусочками квашеной капусты на поникших усах. Достал из серванта деньги и протянул сыну:

— Так, сынок, привезёшь мне компьютер и всякие там к нему прибамбасы. Будем этому самодовольному гусю пёрышки чистить, — сказал и завалился на диван.

— Да, — покачал головой Владимир. — Это война титанов никогда не закончится, раз уж в ход пошло оружие третьего поколения. — И заботливо укрыл отца тёплым пледом.