У моих приятелей слово «бабушка» ассоциируется со сказками, румяными пирожками и вязаными носочками, которые так приятно натянуть на ноги в зимнюю стужу. Воображение рисует милую добрую старушку — «божий одуванчик», создающую в доме уют. Моя немецкая бабушка Барбара Оттовна Кох — совершенно другая. Она жесткая, резкая, способная моментально принять правильное решение. Если сравнивать её с растением, то это совсем не одуванчик, а, скорее, кактус или терновник. Да и с пирожками у нас, увы, никак не складывалось. Ведь до выхода на пенсию Барбара Оттовна сорок лет проработала шеф-поваром в воспитательной колонии. Она готовила совсем другие блюда — гречневую кашу с рыбными консервами и макароны с вареньем, которые считались у неё настоящим праздничным обедом. Наверное, это были гастрономические шедевры для смелых гурманов.

 

Мы с моей сестрой-двойняшкой Верой решили ненавязчиво намекнуть бабушке, что пора начинать готовить новые блюда, но сделать это надо было как-то деликатно. Зная любовь бабушки ко всему немецкому, мы засели со словарём за её старинные кулинарные книги.

 

— Костя, может, испечём шварцвальдский вишневый торт? — предложила Вера.

— Не потянем, — отозвался я, — тут указано, что бисквитные коржи пропитываются киршвассером. Что за вассер такой?

— Тогда, может, попробуем испечь печенье "Шпитцбубен"? — не унималась Вера.

— Вера, ну какой бубен? Тут написано, что надо смешать два вида муки — пшеничную и миндальную. А миндальную где возьмём? Из орехов, что ли, надавим? Из орехов разве что масла можно надавить. Надо что-то простое, без вассера и миндальной муки! — подытожил я.

— О, нашла! Приготовим сливовый молочный коктейль! И назовём «Пфлауме фюр фрау Барбара», что означает «слива для госпожи Барбары», — придумала Вера.

— Отличная идея! — одобрил я и тут же распределил обязанности. — Ты, Вера, покупаешь две большие пачки пломбира в мягкой пластиковой упаковке, а я незаметно принесу в рюкзаке с кедами банку сливового сока. Помни — мы готовим сюрприз! Бабушка ничего не должна знать!

 

На следующий день мы закупили всё необходимое и, как только Барбара отправилась на почту, приступили к приготовлению коктейля: достали блендер, вылили в миску сок и стали открывать мороженое. Так как мороженое было в пластиковой упаковке, Вера смело ткнула её острым ножом, намереваясь выдавить содержимое из отверстия. Вера не учла два важных нюанса — во-первых, мороженое давно растаяло, а во-вторых, оказывается, его помещают в упаковку под давлением.

 

Струя пломбира витиевато взмыла ввысь и застыла на потолке, оставив абстрактный узор из пятен и полосок, в котором при желании можно было разглядеть что-то из раннего творчества художника-абстракциониста Василия Кандинского. Мы застыли в ужасе, понимая, что идея с коктейлем провалилась, так ещё и живопись на потолке никак нельзя было оставлять. Мы сознавали, что мороженое само от потолка не отклеится, и руками мы до него никак не дотянемся.

 

— Костя, а давай помоем потолок шваброй! — выдала сообразительная Вера и рванула за инструментом.

 

Встав на табурет, я долго возил шваброй по потолку, но почему-то узоры из мороженого не отмывались, а дополнялись жуткими серыми разводами. Поняв, что ситуацию не исправить, я решил взять вину на себя и приготовился к серьезному разговору с бабушкой.

 

Войдя на кухню, Барбара всё поняла без слов. К нашему удивлению, она не стала ругать нас за испорченный потолок, а задумчиво произнесла:

 

— Яблоко от яблони недалеко падает.

 

Миролюбие Барбары, оказывается, имело объяснение. Выяснилось, что когда-то маленькая Барби решила порадовать нашего прадеда — бывшего пленного немца Отто Коха — бисквитом с кремом из варёной сгущёнки, который отдалённо напомнил бы ему тот самый шварцвальдский торт. Налив в кастрюлю воды и загрузив туда жестяную банку со сгущёнкой, Барби присела на стул и стала ждать. Проснулась она от жуткого грохота — вода выкипела, а разогретая жестяная банка, ударившись о потолок, разорвалась, оставив на потолке вмятину, окружённую липкими коричневыми узорами из сгущёнки. Отто Кох потратил три дня на то, чтобы успокоить испуганную дочь. Мы слушали историю бабушки и мысленно благодарили нашего далёкого, увы, незнакомого нам при жизни, немецкого прадеда Отто Коха за мудрость и милосердие.