Когда Марианна впервые увидела Надю, немедленно, про себя, окрестила её Чебурашкой. Плоская, квадратная фигурка с выпирающим животиком, на коротеньких ножках — нелепая девочка подросток. Она испуганно таращила глазки-пуговки и совершенно не знала, как стоять, как сидеть и, кто она, собственно, такая. Вылитый Чебурашка, только что вынутый из ящика с апельсинами. Разве что ушки маловаты. Вынули и всучили Марианне эту неведому зверушку сердобольные учителки из подшефной школы.

— Ну, что я буду с ней делать? Она хоть говорить-то умеет? Молчит все время. У меня же театр, театр поэзии. Тут одаренные дети стихами говорят со сцены, — как недоразвитой объясняла взвинченная режиссерша Надиной «классной».

— Она хорошая, очень хорошая девочка, добрая, просто запуганная. У неё дома неприятности.

— А у меня одни приятности кругом, — отбрила Марианна, — просто карнавал и бал-маскарад.

— Она вдвоём с бабушкой живет. Мать от неё отказалась, а бабушка старенькая взяла. Мамаша еще периодически по пьянке заявлялась, скандалила, старушку поколачивала, деньги отбирала. Сейчас пропала куда-то. Но у ребенка травма психологическая, комплексует из-за внешности, одета плохо.

В те времена психологов еще в помине не было, одни психиатры, так что педагоги справлялись, как могли, если могли.

— Все это ужасно, конечно, — не сдавалась Рина (так коротко звали Марианну домашние), — но у меня не интернат для недоразвитых детей.

— Что вы?! — учительница от волнения поменяла окрас, сделавшись бледно-голубой в красное яблоко. — Девочка очень даже развитая, начитанная. У вас она раскроется, вот увидите. Вы такой талантливый педагог и режиссер, о вас легенды ходят, — подлила бальзамчика почти отчаявшаяся «классная».

— Вот Женя Артамонов, все тридцать три буквы не выговаривал, а вы его взяли. Сейчас говорит, как Цицерон.

— У Жени интеллект чуть меньше, чем у Цицерона.

— И папа декан в университете, — поддела училка.

— И папа декан, — раздраженно повторила Рина, — но у него желание и работоспособность, как у паровоза, а эта забьется в уголок и комод с глазами изображает.

Попрепиравшись еще для порядка, чтоб последнее слово за ней осталось, Марианна Надю взяла.

Взялся за гуж, не говори, что не дюж. Через месяц «великий немой» заговорил, через два вполне прилично заговорил, еще через пару что — то уже мог изобразить. Дальше стало ясно, что больше не будет. Желание было, а способностей нет. «Чебурашка» была начитанная, а интеллект средний. Переживать умела вовсю, но привычка прятать переживания не давала хоть как-то их выразить. Она старалась, очень старалась, но гора рожала мышь.

Марианна сострадательно поставила её в спектакль на «безопасную» роль и в конце сезона зачислила Надю, удивив ребят, в основной состав. Благодарная девочка самоотверженно возилась с подготовишками в младшей группе, хваталась за любое поручение, хвостом вилась за Риной, преданно, по-чебурашьи, заглядывая в глаза.

Случилось. Рина уезжала работать в другой город. Новый - молодой, жесткий, амбициозный - режиссер однозначно предупредил, что всех «Чебурашек» немедленно «отсеет». Марианна буквально взяла Надю за руку и отвела в Народный драматический театр при клубе Водников. Хамоватая режиссерша Рая прямо при Наде сказала, что у них «всяких» не берут. Рина, выдворив девочку, рассказала вкратце Райке её историю, та покурила, попыхтела и согласилась.

В редкие наезды Рина видела «крестницу» в паре спектаклей на третьих ролях. Средние работы, впрочем, в «средненьких» спектаклях. Надюшка всегда бросалась к ней, как истосковавшаяся собачонка, взахлеб вываливала новости, ждала похвалы, благодарила:

— Если бы не вы, я бы никогда не смогла даже говорить свободно, не то что играть. А тут ничему не учат особенно, как умеешь, так и делай. Ведь это вы всему-всему меня научили.

Прошло несколько лет. Марианне нужен был зал для репетиций. Пришла к «водникам» и в фойе наткнулась на «Чебурашку». В первый момент она её не узнала. Произошла метаморфоза — превращение куколки в бабочку. Рина всегда считала, что Чебурашкина квадратность — это наследственная неизбежность, но в новой Надежде от былой геометрии ничего не осталось. Точеная фигурка, подчеркнутая гимнастическим трико, грамотно подкрашенное личико (куда широкие скулы делись?). Росточку не прибавилось, но это нисколько её не портило.

Случилось. Надя окончила школу и поступила в культпросветучилище на специальность «режиссера массовых зрелищ». Там, к счастью, оказался прекрасный педагог по сценическому движению. Надя увлеклась, села на все мыслимые и не мыслимые диеты, похудела, овладела, теперь преподает сцен движение в родном клубе Народному театру и пластику в разновозрастных группах.

— Молодчина! Я рада, что ты своё призвание нашла. Как дома? — поинтересовалась Рина.

— Бабушка умерла. Мать явилась и вселилась в квартиру, поскольку все еще была там прописана. Предупредила сразу: «Я тебе тут такую адскую жизнь устрою — сама съедешь».

Получилось. Пьяные оргии, невменяемые мужики с приставаниями. Ушла в чем была. Ночевала в клубе, в костюмерной. Режиссерка Рая широкой грудью встала на защиту, подняла всех, кого могла. Квартиру разменяли через суд на две комнатушки. Теперь покой и собственное жильё.

— Я в своей жизни Раисе абсолютно всем обязана, — закончила печальную повесть сиротка. — Именно она меня абсолютно всему научила, открыла, благодаря ей я профессию получила, квартиру, работу. Сейчас в замдиректора меня протолкнула. А вы по какому вопросу? — переменившимся, деловым тоном, осведомилась «бабочка», а то у меня репетиция.

— Я то? Я просто так забежала, повидаться, — поспешила Рина закончить разговор.

Чебурашка, то есть бабочка, то есть Надежда, из замов перешла в директора, а в Перестройку развернулась, будь здоров. Кстати, Раису уволила, в один из самых голодных для актерской братии, перестроечный год. При расставании не преминула вернуть «должок»:

— Мы «всяких», бесполезных, держать не можем, у нас хозрасчет.

Из книги «Рецепт бестселлера для графомана».