Когда зимним вечером по улицам проносится вьюга или холодный осенний ливень настигает в дороге, хочется укрыться в родном доме, где всегда тепло и уютно, а варенье с чаем самое вкусное. Но бывает и ясным летним днем вдруг до дрожи похолодеет в груди, и так захочется домой, что непроизвольно вырывается волшебное слова – мама. Примерно так же чувствовал себя медвежонок Меня, когда отправил спать своего друга Тришку, а сам остался один перед скалой, что пропустила внутрь себя старуху. С одной стороны ему очень хотелось попасть в скалу следом за старухой, которая потом превратилась в женщину-война, и увидеть, что же там происходит. С другой стороны ему было боязно, вот так запросто сунуть лапу в камень, который почему-то стал прозрачным как вода, и туда можно было нырнуть. А вдруг потом не вынырнешь. Он еще не слышал, чтобы кто-то из лесного народа побывал внутри скалы, из неё лишь вытекал ручей. Но зачем-то ведь старуха проникла туда. А главное – он видел, как она это сделала. Он теперь знал эту тайну. Конечно, можно было бы и забыть об этом и понежиться теплым вечером в последних лучах заходящего солнышка, но Меня знал, что никто кроме него не сможет последовать за старухой, и разгадать все секреты. Тайный знак на скале, что показала ему бабочка, и заклинание, которое услышал Тришка, были ключом.

Медвежонок огляделся. Вокруг было тихо и спокойно, летний вечер ждал, когда скроется солнышко, чтобы передать свои права короткой теплой ночи. Все было как обычно, и только едва приметный знак на скале говорил о том, что тайна рядом. Меня подошел к тому месту, где у скалы стояла старуха. Принюхался – ничего. Хотя, нет – едва уловимый незнакомый запах привлек его внимание. Что же это могло быть? Меня стал медленно втягивать своим маленьким черным носиком воздух у самой земли и осторожно разгребать листья у скалы. Вот оно! Почти не заметный тонкий стебелёк затерялся в густой траве. Изловчившись, медвежонок подцепил его коготками. Чтобы получше разглядеть травинку, он поднялся на задние лапы, а передними оперся о скалу. Тут же сквозь крону сосен пробился луч заходящего солнца и, как фонариком, высветил его лапу с тонким стебельком.

- Спасибо тебе, солнышко – как-то само собой вырвалось у Мени.

Не успел он приглядеться и принюхаться к травинке с незнакомым запахом, как увидел прямо перед своим носом тот самый знак на скале. То ли оттого, что таинственный рисунок был на солнечной стороне, то ли оттого, что день был жарким, а может быть, и незнакомая травинка так повлияла, Меня не успел сообразить – только почувствовал тепло под подушечками своих лап. Он убрал травинкой в сторону, и тепло под оставшейся лапой исчезло. Вот почему никто из лесных жителей не замечал странного рисунка на скале – нужна была незнакомая трава. Только на неё таинственный знак отзывался теплом. Наверное, его можно было бы найти и ночью. Это надо будет проверить.

Меня вновь приложил найденный стебелёк к необычному знаку, и тотчас почувствовал тепло. Будто он был живой и ждал этой встречи. Однако дальше ничего не происходило. Да, ведь нужно еще было что-то сказать. Только вот припомнить никак не получалось, эти старухи столько страху нагнали, что кроме их лохмотьев и неприятного дыхания ничего в памяти не осталось. Вновь звать на помощь Тришку и подвергать его опасности медвежонку не хотелось. Хорошо, конечно, когда есть верные друзья. Они всегда помогут в трудную минуту, но и рисковать ими каждый раз – это не по-дружески, нужно самому вспоминать. Что же такое старуха шептала тогда? Тришка тоже не понял, даже переспрашивал. Но вспомнить надо… Вот!

Я знаю тайну дня и сна,

Теченье времени я слышу,

Мне истина до дна видна,

Я проникаю в эту нишу. Однако ничего не изменилось. Камень оставался твердым и не думал поддаваться, как только медвежонок на него ни надавливал. Что-то не так он делал. Ты не помнишь, дружок?

Ну, конечно, старуха водила пальцем по линиям рисунка и шептала заклинание. Только вот в какой последовательности? А можно ли водить когтем, а не пальцем? Как ни пытался Меня припомнить или сообразить, вглядываясь в контуры таинственного знака, ничего не получалось. От отчаяния медвежонок попытался сам подбодрить себя:

- Я все равно вспомню это! –

Неожиданно его лапа начала двигаться по линиям необычного рисунка, а заклинание он произнес именно с той изменяющейся интонацией голоса, как это делала старуха. Вспомнил ли он это сам или кто-то помог ему, трудно сейчас утверждать. Одно могу сказать, что верить в себя обязательно нужно.

Он попробовал нажать на камень, и тот стал похожим на воду – прозрачным и абсолютно не препятствовал проникновению вглубь. Было страшно и очень любопытно одновременно. Лапа медвежонка со всеми волосками и коготками погрузилась в только что твердый камень. И он её видел и чувствовал. А вдруг она там застрянет, как в капкане, в который когда-то угодит Потапыч. Нет, паниковать нельзя. Тем более, что-то говорить вслух об этом. Он давно усвоил один из маминых уроков – решился лезть на дерево, так не сворачивай, а то и мёда не достанешь, и – с дерева свалишься.

Всё глубже погружалась лапа медвежонка, а за ней и весь он сам в податливую скалу у Высокого ручья. В голове промелькнула мысль – а кем же он станет теперь. Ведь старуха превратилась в женщину-война. Нет, он ничего не имел против воинов, но женщиной он себя представить не мог. Он как-то видел их в лесу, в каких-то сарафанах с цветами. Смешно, право слово, медведь в сарафане с лукошком. Только он это подумал, как в его воображении замелькали лесорубы, пасечники, разные зверушки, птицы, рыбы… Почему-то Меня остановился на мышке – маленькой серой полёвке, кои в великом множестве водится на опушке.

Тут же он почувствовал, как уменьшается в размерах, а лапки стали такими маленькими, просто игрушечными. Меня с трудом оторвал свой взгляд от тоненьких коготков, и огляделся. Вокруг была огромная пещера, освещенная двумя факелами. Высокий свод её терялся где-то в полумраке, откуда эхом доносились отголоски разговора. Медвежонку было очень непривычно все рассматривать с высоты такого маленького роста. А уж часто-часто семенить маленькими ножками, чтобы продвинуться вперед на несколько метров было просто неудобно. Однако ничего иного ему не оставалось. Нужно было быстро привыкать и осваиваться с положением.

Стараясь не появляться в круге света от факелов, новоиспеченный мышонок начал принюхиваться, обследуя пещеру. Меня был приятно удивлен, что мышиное чутьё и слух были намного лучше медвежьего. Очевидно, у такого маленького зверька очень много врагов, а зубки не годились для обороны, зато услышать и почуять своих неприятелей мышонок мог гораздо раньше, чем они его. Именно эта особенность помогла понять Мене, что в пещере находится один человек, но два разных голоса. И ещё незнакомый запах, очень похожий на запах травинки, что он нашел около таинственного знака снаружи пещеры, здесь чувствовался сильнее. Очень захотелось понять, кто же разговаривает. Для этого шустрый мышонок стал карабкаться на огромный камень, оплетенный сухими прутьями, служивший, очевидно, креслом.

С этой высоты ему стало все видно. Посередине пещеры, освещенной подпрыгивающим светом факелов, было углубление наподобие ванной или маленького бассейна. Оно было заполнено водой с зеленоватым оттенком. В ней, положив руки на края и запрокинув голову на камень, поросший мхом, лежала та самая женщина-воин, в которую превратилась старуха. Её обнаженное тело было почти скрыто водой, но в отблеске факелов угадывалось изгибы сильного и красивого человека. Казалось, она дремала. Глаза были закрыты, лицо неподвижно, однако дыхание не было ровным. Иногда она вздрагивала, будто во сне её тревожили видения. Неподалёку был ровный каменный стол, на котором были разложены разные предметы. Один из них был похож на большую чашу с темно-синей жидкостью. Она светилась изнутри. Вот откуда исходил этот незнакомый запах. Не то, чтобы он был неприятным, нет – скорее он притягивал к себе, но и настораживал одновременно.

Опять кто-то заговорил на непонятном языке. Голос доносился со стороны бассейна, где дремала женщина, но ей он не принадлежал. Губы её были плотно сжаты, а по напряженному выражению лица можно было догадаться, что она слушала то, что говорил незримый собеседник. Причем, услышанное ею, явно взволновало её, и она начала отвечать. Оставаясь неподвижной, она явно пыталась возражать, перебивая голос и порываясь вскочить. Но сон или чары, охватившие её, не давали ей двинуться с места. Мене было знакомо такое состояние во сне, когда хочется вырваться и бежать, а лапы тебя не слушают. Он попробовал вникнуть в смысл фраз, которые все громче и отрывистее звучали в пещере, но ничего не понимал. И кто только придумал столько разных языков? Как люди общаются друг с другом? То ли дело лесные жители – у них все друг друга понимают. Ему показалось, что нужно подкрасться поближе, может быть тогда всё проясниться. Да и любопытно было бы пройтись по этому большому столу.

Забраться на каменную плиту, служившую столом, ему помогла одежда, небрежно брошенная на край. Она то и послужила мышонку отличной лестницей. Тут Мене вспомнилось, как медведица Тамара ругала его за разбросанные вещи, а за старухой, видно, в детстве никто не приглядывал, вот она и осталась неряхой – иначе мышонок никогда не забрался бы на стол. А тут было много интересного. Огромный перстень с красным камнем, потертая холщовая сумка с небольшими пучками трав. Оказывается, быть в обличии мышонка очень удобно – становишься таким маленьким, и всё можешь разведать. Принюхавшись, Меня узнал все, кроме одной вещи - это была странная трава. Запах её он уже запомнил, и для себя назвал её неизвестной травой. Рядом лежал кожаный мешочек с развязанной тесемкой, из него рассыпались по столу какие-то камушки различной формы и цвета. Ещё там была красивая шкатулка из темного металла с рисунками на стенках. Были еще какие-то вещи, предназначение которых Мене были неизвестны, но боле всего ему хотелось заглянуть в чашу. Темно-синяя жидкость в ней просто влекла его к себе.

Изловчившись, он сумел уцепиться острыми коготками за край чаши и вскарабкаться на неё. То, что он увидел там, навсегда запечатлелось в его памяти. Это было похоже на бездонное небо ясной летней ночью, когда звезд так много, что трудно найти место, где их нет. И чем больше вглядываться в эту бездну, тем больше их можно обнаружить. А если пофантазировать, то из них можно выстраивать различные фигуры и даже – картинки: птиц, зверушек, реки, горы. Сделав несколько вдохов, Меня в обличии мышонка почувствовал, как его маленькая головка закружилась, и он вцепился в края чаши, чтобы не свалиться.

К своему удивлению он отметил, что стал понимать, о чем говорят голоса. Они спорили о каком-то сундуке и его содержимом. Женщина-воин обвиняла невидимого Джека в обмане, но тот и не думал соглашаться. Неожиданно над бассейном раздался звук скрестившихся клинков. В испуге Меня оторвал свой зачарованный взгляд от чаши, где в темно-синей глубине были миллионы и миллионы звезд. Над бассейном он явственно увидел фигуры двух пиратов, которые сражались не на жизнь, а насмерть. Он мог бы поклясться, что раньше там никого не было, кроме голосов, но теперь он видел пустынный скалистый берег, останки разбитого корабля и две фигуры в жарком поединке. Меню поразило не столько неожиданное появление этого зрелища, сколько оно само. Он никогда в жизни не видевшие ни моря, ни кораблей, ни пиратов, а теперь все это было в нескольких метрах от него. Более того, он догадывался, что было спрятано в огромном сундуке, из-за которого и возник поединок. И ему вдруг захотелось стать таким же сильным и смелым искателем приключений, который не боится ни бушующего моря, ни свирепого ветра, ни блеска стального клинка, направленного вражеской рукой в сердце.

- Я знаю, черный Джек, это ты убил трёх своих товарищей ради этого сундука. Тебе не жить после этого… -

Совершенно неожиданно для себя грозно закричал Меня. При этом он увидел себя на обломке скалы в образе загорелого пирата с обнаженной саблей и кортиком, готовым ринуться в драку.

Двое у сундука замерли от неожиданности на какое-то время, а потом, обращаясь именно к нему, одновременно проговорили, испуганно растягивая слова:

- Родригес.. Тебя же убили в прошлом году… -

Меня так испугался, что это именно он восстал из мертвых, что, ему опять захотелось стать маленьким незаметным мышонком. Так же внезапно он опять оказался серым грызуном на краю чашки, и, закатив глаза от страха, стал сползать в неё. Теряя сознание, Меня плюхнулся в темно-синюю жидкость, разбрызгивая её по столу. Вся пещера заискрилась каким-то загадочным светом, засверкали молнии, в разных местах начали вспыхивать звездочки. А может, это у него самого в глазах заиграли тысячи огоньков, но переполоху он наделал немалого. Будто издалека до него доносились изумленные голоса:

- Разрази меня гром, если это был не Родригес –

- Мне тоже привиделось. Бывает же такое -

- Куда же он пропал? Спрятался?

- Ну, от нас ему не уйти. Если он здесь, то мы его найдем –

- Слушай, а может, он вернулся с того света? -

- Если бы я не знал тебя раньше, черный Джек, мне показалось бы, что ты струсил.

- Я не боюсь никого ни на том, ни на этом свете –

- Тогда мы его сейчас найдем -

От прохлады, таившейся в чаше, Меня очнулся до полуживого состояния, и сумел выкарабкаться из неё на стол. Оглянувшись на громкие голоса, он чуть опять не лишился чувств, когда понял что сейчас его, в облике Родригеса, будут искать

Мене стало так страшно, что он тут же бросился наутек. При этом ему казалось, что пираты уже догоняют его. Эх, жаль, он не стал лосем по кличке Длинный или Попапычем, он бы им сейчас показал, но рассуждать было некогда. С разбега бросившись со стола на пол пещеры, он поспешил к тому месту, откуда появился. Однако бежать в обличии мышонка было не просто. Все же он успел оказаться у стены пещеры раньше, преследователей. Вот здесь, с обратной стороны скалы был тайный знак. Меня начал лихорадочно рисовать символ и повторять заклятье. Но ничего не произошло…

Что-то мы с тобой сегодня разболтались дружок. Поздно уже. Давай-ка засыпать, а то как бы с нами не приключилась такая же история, как та, что ты услышал в сказке о тонкой травинке.