Я шла по лесной тропинке. Вернее, это была уже не тропинка, а утоптанная прилежными дачниками почти асфальтовая дорожка.

Она ныряла по высокому склону довольно глубокого оврага. Интересно, что слева росли только старые, большие деревья. Поросли между ними совсем не было. Правый же берег сплошь зарос молодым березняком.

Стоял конец сентября. Я люблю осень, это удивительное время года, особенно « бабье лето». Лес становится молчаливым и задумчивым. Стоит, размышляет об ушедшей летней поре, вспоминает своих жильцов, которых вышел проводить в одном из лучших своих нарядов.

Я шла и смотрела на эту сказочную красоту, воспетую не раз поэтами и писателями.

Вокруг меня не было ни одного одинакового дерева. У каждого свой неповторимый наряд. Мое внимание привлекла стайка молоденьких березок на низком склоне о чем-то потихоньку шептавшихся с ветром. Они были похожи на девочек-подростков в выцветших сатиновых платьицах, доходивших им лишь до колен. Несмотря на осеннюю грусть, березки весело шелестели своими уже разноцветными листочками. Всем своим видом они говорили, что еще придет их пора, весной они станут старше, и вот тогда уж наденут действительно красивые сарафаны, которые придутся им впору.

Изредка дорожку преграждали вышедшие на поверхность корни деревьев, похожие на натруженные вены деревенского работяги.

Около старого дуба я даже остановилась. Так был хорош этот лесной великан. Чтобы посмотреть на его макушку, мне пришлось высоко задрать голову. Дуб был еще весь зеленый, но как-то по-особому светился. Я сначала не поняла, откуда идет свет. А он, как новогодняя елка, был украшен коричневатым перламутром. Да это же желуди! Целое море желудей, развешенное на раскидистых ветвях! Я порадовалась за зверье, которое придет столоваться сюда в зимнюю стужу.

Но надо было спешить. Прибавила шагу и легко преодолела подъем перед поворотом к дачному поселку. Не тут-то было. Дорогу мне преградил молоденький красавец в ярком оранжевом фраке. Клен явно любовался собой, своей красотой и с иголочки осенним нарядом. Листья на нем были свежи и ароматны, а кончики их задраны вверх и напоминали вздернутый нос зазнавшегося молодого человека. Но вокруг него на земле уже ровно и аккуратно лежало несколько упавших листьев. Я решила их поднять: поставлю в вазу на даче, буду помнить лесного щеголя. Уже наклонилась, как вдруг услышала быстрое цоканье чьих-то ног по дорожке.

По дорожке быстро- быстро бежал зеленовато-серый комок. Ежик! Он летел, как угорелый, смешно перебирал передними ножками, а задние задирал так высоко, что походил на спортсмена, бегущего стометровку. Бедный, куда же ты несешься? Но зверек был так увлечен гонкой, что ничего не видел и ничего не слышал. Меня он даже не заметил. Я преградила ему путь. Еж со всего ходу врезался в мои старенькие кроссовки и резко затормозил. Он не понял, что случилось, кто ему помешал. Мне показалось, что он вообще не замечает происходящего вокруг него.

Я присела. В его маленьких темных глазках – бусинках была лишь усталость и непонятная грусть. Во мне он не почувствовал врага и некоторое время стоял неподвижно и тяжело дышал. Спустя минуту ежик вышел из оцепенения, с математической точностью развернулся ровно на девяносто градусов. Но сил бежать больше не было. Не долго думая, мой новый знакомый свернулся клубком и покатился с обрывистого склона на дно оврага. Я даже слышала, как он шлепнулся в бежавший внизу холодный ручей.

Весь оставшийся путь я думала, что же случилось с этим очаровательным созданием, какая приключилась с ним беда, от кого он так стремительно удирал? Не было ответа. А задремавший к вечеру лес надежно хранил тайну своего маленького постояльца.