Глаза всматриваются в тёмную неясную даль. Под ногами зыбко покачивается палуба корабля, не давая расслабиться. Приближается шторм, волны бьют о борт флагмана всё сильнее и сильнее, давая понять, что шторм будет ещё тот. Капитан поворачивается ко мне, галантно (насколько позволяет ужасающая качка) кланяется и предлагает спуститься в каюту. Но я не могу. Меня как будто примагнитило к этой палубе, к этим солёным ледяным брызгам, которыми с каждой секундой всё больше и больше покрывается моё лицо и от который промокает мой мундир. Я не могу уйти и сидеть без этой тёмной линии горизонта, которая то скрывается за набегающими волнами, то снова предстаёт перед взором. Насколько позволяет ужасно сильный ветер, я отвечаю капитану, что останусь здесь, и не откажу себе в удовольствии созерцать финальный акт морской постановки. Капитан отвечает, что не пристало леди стоять вот так вот, в солдатском мундире и заниматься мужской работой... Не пристало леди? Ха! Вот ещё. Когда это последний раз я была леди? Наверное тогда, когда моя мать только-только родила меня, а то и вообще ни была. Что прикажет капитан - то и буду делать. Надо лезть на мачту - пожалуйста, вычёрпывать воду вёдрами - вопросов не имеется. И более того, когда не хватает рук, деление на женский и мужской пол происходит по другой, более серьёзной и строгой схеме. Тут деление идёт по признаку можешь/не можешь. Капитан, я готова!

 

Линия горизона скрывается за самой высокой волной, которая обрушивается на палубу, снося остатки нашей добычи в бушующее море. Капитан машет рукой, давая мне понять, что разрешение остаться я уже заработала. Бедный, как же ему сейчас тяжело - капитан всего в двадцать один, стройный, закалённый и безумно красивый. Но строгий и неприступный, как и велит должность.

 

Привычным движением капитан разворачивает корабль, и мы падаем в яму между двумя волнами. К горлу подкатывает приступ рвоты, но я с силой подавляю его, пытаясь сохранить равновесие на палубе. Капитан что-то неразборчиво кричит - сейчас его действительно не слышно, но я понимаю, что он хочет сказать. Я хватаю ведро, и бегу по шатающейся палубе вычёрпывать воду, которой так много вокруг, слишком много, чтобы я одна справилась. Но в меня верит капитан, и это придаёт мне отваги. Я не бегу, я лечу по мокрой и скользкой палубе, как по льду, выделывая разнообразные пируэты - палуба подо мной напоминает взбесившегося быка, который пытается всеми доступными методами сбросить наездника...

 

Ещё одна волна набрасывается на нас с новой силой, смывая за борт всё, что не было или не успело прицепиться к мачтам или палубе. В холодной морском воздухе раздаётся крик... Знакомый крик. Как в бреду я поднимаю голову, с меня всё течёт, одежда прилипла к телу, но мне всё равно. Предчувствуя неладное, отбрасываю в сторону ведро и рывком поднимаюсь на ноги. Господи, за что? Теперь уже мой крик пронзает небеса, но что дела морю до моих страданий... Что ж, корабль надо вывести из шторма, а слёз в море не видно - глупо добавлять к досаждающей нам и так воде ещё пару капель. Буду горевать потом. Сейчас время для дела.

 

Сутки спустя мы сидим в портовом кабачке, облезлом и жалком, но единственном на весь небольшой порт обитаемого острова-колонии, и пьём - кто вино, противную кислую красноватую жидкость, кто ром... И поминаем - того, кто ушёл навсегда, оставляя нам светлую память и лучистую надежду. Моего мужа. Капитана корабля её величества Королевы Англии Елизаветы...