Париж не спешил просыпаться. Подобно красавице в возрасте, знающей себе цену, он нежился в теплой кровати. Заканчивался год с его суетой и неприятностями, впереди Рождество и целая неделя каникул. Это значит, что нет надобности спешить, а следует осторожно, по капельке, вкушать этот праздник. А начинать непременно нужно с долгого утреннего сна, который приходит после того, как осознаешь, что работа отменяется и настает черед долгожданного торжества. Пожалуй, это самое приятное время, когда все ещё впереди. Ты знаешь об этом, но пока не отпил и маленького глоточка. Жажда удовольствий, накопившаяся за целый год, томит душу, но лишь тот, кто в состоянии не поддаться первому искушению и не осушить разом всю чашу, способен насладиться ею предвкушением. Так приятно сдерживать этот порыв, зная, что все впереди, и просто помечтать об этом. Счастлив сказочник, которой пишет для себя!

Мне, почему-то, Париж всегда представлялся в облике дамы полусвета, когда-то падкой на удовольствия, но с годами поостывшей, но отнюдь не утратившей к ним интерес. Просто она стала более требовательной, и не соблазниться на что-нибудь простенькое. Её влечет теперь нечто необычное, может быть «с душком» но непременно эдакое, чего никогда не было. Поэтому она не будет спешить, а присмотрится и подумает. Ну, а уж если решится, то её не остановить.

- Слушай, эта деловая встреча у меня поперек горла стоит. Я так понимаю, что Жан согласился на неё только из-за бешенных дивидендов. Наверняка, проклинает этих русских, но ничего сделать с собой не может. Кто ему такие деньги даст заработать. Вернее – просто получить. Вот и назначил на полдевятого, небось, потом уезжает куда-нибудь. Ты меня только доведи до этого отеля, и помоги Жана встретить, дальше я – сам. Кто знал, что с билетами такая неприятность получится.

Мой шеф проклинал секретаршу, авиакомпанию, администрацию отеля, скорее всего и меня вместе с ними, но иного пути у него не было. Срывалась очень выгодная сделка, а бизнес для деловых людей дороже всего на свете. Вот и пришлось мне в последний момент бросать всё и лететь с ним окольными путями в Париж. Не буду лукавить, моим единственным условием было задержаться на пару дней в этом удивительном городе, и встретить Рождество. Возможно, ошибка секретаря, болезнь переводчицы и всё остальное, что сложилось в мою пользу, было просто счастливым случаем. Для меня, конечно.

- Александр, а может быть, такси возьмем. Как бы не опоздать.

- Не беспокойтесь, так ближе. Успеем.

Честно говоря, не очень хотелось торопиться по знакомым некогда улицам, украшенным к празднику, и ожидавшим совсем иного отношения к себе. Оправдывало только то, что туристы и праздно шатающиеся ещё не появились в столь ранний для прогулок час, и мы слились с той частью горожан, которые несмотря ни на что заняты своим повседневным делом. Они всегда заполняют центральные улицы с рассветом, делая всё, чтобы вечный город был не только готов встретить и приласкать несметные толпы приезжих, но и выглядеть при этом как очаровательная юная парижанка. О, они умеют это! Будучи невзрачными в повседневной жизни, они чудесным образом преображаются когда им это нужно. Говорят, что это воздух Парижа - стоит его вдохнуть, и вы ощущаете легкое опьянение, делающее женщин легкомысленными, а мужчин романтичными.

- Александр, мы правильно идем?

- Мы уже пришли. Вот Ваш отель «Георг IV».

Интересно, сколько лет этой табличке с красиво выведенным названием. Сменился не один десяток поколений подростков, надраивающих до блеска медную пластину с вензелями. Впрочем, здесь и владельцы не брезгуют вытащить белый платок из кармана дорогого костюма, и, подойдя к отливающей золотом табличке, нанести «последний штрих к портрету». Это новые русские теряются без своей привычной свиты - им нужно постоянно создавать имидж хозяев. Но ни эксклюзивная одежда, ни золотые аксессуары, ни уникальные автомашины не в состоянии скрыть бегающий взгляд и отсутствие уверенной манеры держаться в любой ситуации, что передается только по наследству.

- И куда нам теперь идти?

- Не суетитесь. Сделайте спокойное лицо и все двери откроются.

Степенный швейцар задержал свой взгляд на двух иностранцах, но через несколько секунд решил пропустить их. Интерьер не бросался в глаза кричащей роскошью, он навевал спокойствие больших денег, которые не любят суеты. В ночных клубах Москвы тоже есть «фэйс контоль» но при этом ощущения совсем иные. Впечатления, что тебя оценивают с какой-то более низкой точки зрения – «если сломаешь, то сможешь заплатить?» А вот нечто подобное я испытал в Загорске. Однажды приятель из Англии попросил отвезти его в Троице Сергиевскую лавру. У входа в часовню со святыми мощами стоял здоровенный монах. Он внимательно осматривал всех входящих, и некоторых молча отстранял, не пропуская внутрь. Когда подошла наша очередь, он аккуратно, ухватил Джона за рукав и вытащил из очереди. На мой вопрос он тихо ответил – иноверцам ни к чему. Я вспомнил, что мой гость тогда прилетел налегке и был одет не по погоде. Пришлось срочно подобрать ему что-нибудь из своей одежды, но и это не спасло положения. Очевидно, у нас пожизненно разные выражения на лицах, и этим пользуются соответствующие службы. Вот нам бы научиться использовать это, чтобы беречь своё добро. Впрочем, сохранить бы свою веру и душу. Дай Бог, чтобы такие монахи остались хотя бы у врат наших святынь.

- Наверное, мы все-таки опоздали. Я не вижу Жана…

- Он сидит у окна, как и договаривались. Надеюсь, теперь я Вам не нужен.

- Да-да, ступайте. Встретимся в Москве.

Предпраздничный Париж быстро развеял моё ворчливое настроение. Наверное, только здесь можно так легко зарабатывать неплохие деньги. Впрочем, здесь их так же легко и потратить. Нужно непременно прогуляться по Риволи и купить сувениров. Моё неожиданное исчезновение придется задабривать подарками. Скупиться не стоит, ибо у меня останется самое главное – воспоминание о встрече с этим удивительным городом. Многое уходит и забывается, даже обиды, но сердце будет долго хранить эту неожиданную встречу. И я буду до потери сил бродить два дня напролет по улицам, паркам и бульварам Парижа. Гулять, так гулять.

Интересно, никогда не видел этого места – похоже на Марсово поле, но такого здания там точно нет. Да это целый дворцовый комплекс! Надо же, как я умудрился его раньше прозевать. Воистину – великий город, всегда полон открытий. По периметру великолепного сооружения расположено множество кафе и ресторанчиков. Французы правы, ничто так не влияет на настроение и здоровье, как хороший завтрак с хорошим видом. О компании умолчу, хотя пусть это будет бокал доброго вина. Не то, что мы с ним давние приятели, но поговорить о чём найдется.

Вот здесь хорошо бы устроить наблюдательный пункт. Кафэ скромно носит имя великого императора. А что, треуголку и походный барабан предлагают? Полюбопытствуем. Пока я выбирал столик у окна, мне показалось, что меня кто-то окликнул. Скорее всего, ошибся - кому тут может быть известна моя персона. Однако сомнения рассеялись, когда имя прозвучало вновь и очень отчетливо. Да и голос был знакомым. Он послышался из приоткрытой двери в углу зала. Там было темно, и сквозь приглушенную музыку доносилась невнятная речь. Чувство тревоги и ожидания встречи с чем-то непонятным, но очень важным овладело мной. Ещё есть возможность притвориться и уйти прочь, но это выше моих сил. Я шагаю в полутемную комнату.

- Ну, я же говорила, что это он.

Голос, несомненно, принадлежал моей жене. Когда глаза привыкли к слабому освещению, я увидел, что компания, сидевшая вокруг большого темного стола, с любопытством меня разглядывает. Не понимая, как такое могло произойти – розыгрыш это или что-то иное - я пытался увидеть нечто, что объяснило бы мне происходящее. Очевидно, вид у меня в этот момент совершенно растерянный.

- Да Вы садитесь, в ногах правды нет. Хотите кофе?

Произнес кто-то из компании с сильным акцентом, но очень участливо. Розыгрыш явно удался, поскольку я никак не мог прийти в себя от неожиданности. Однако надо мной никто и не думал потешаться и хором орать «Сюрприз!» Присутствующие вернулись к своему разговору, а я мучительно вглядывался в лицо женщины, очень похожей на мою жену. Это была она! Ничего не могу сказать о её одежде, но выглядела она строже и волосы были чуть темнее. Очевидно, моё внимание становилось слишком навязчивым, отчего она прервала свой разговор с каким-то Сержем, и повернулась ко мне.

- Извини, мне нужно поговорить со старыми друзьями. Мы так давно не виделись.

- Да, я …

Ничего более я не нашёлся ответить, теряясь в догадках. Её взгляд был необычно тяжелым и неэмоциональным. Мне даже показалось, что никогда раньше мне не приходилось с ним сталкиваться. Она странно смотрела на меня, не то чтобы долго и молча или - внутрь меня. Нет, мне показалось, что она смотрела не отсюда. Как бы это сформулировать? Вот, как будто стоит человек перед тобой и говорит, губы шевелятся, я голос слышен со стороны. Да и впечатление какое-то странное. Мне не страшно, но непонятно. Хочу спросить, а не знаю о чем. Все настолько необычно, а главное, не столько её неожиданное появление, сколько поведение. Никогда ранее она такой не была.

- Будете кофе?

- Спасибо, я на веранде подожду.

Во мне борются два противоречивых чувства, мне хочется понять, что же все-таки тут происходит, но более всего мне хочется выйти из темной комнаты. Я медленно иду к двери с тяжёлыми портьерами и оборачиваюсь. Моя дорогая продолжает непринужденно беседовать, поправляя прическу незнакомым жестом.

Веранда укрыта от непривычно прохладной зимы. Стекла так очищены прислугой, что создают иллюзию их отсутствия. Несколько столиков пока не заняты в столь ранний для посетителей час, и я начинаю растерянно выбирать себе место. Мелькает мысль, что стоит заказать рюмку коньяку вместо кофе.

- Александр, Вы уже встали? А мне нужно было Вас поднять вовремя.

- Зачем?

- Чтобы Вы не опоздали.

- Да никуда я не опоздал.

- Вижу. Вот и славно!

- А кто Вы?

- Да это не важно, коль Вы здесь.

- Зачем? Да и кто Вы?

- Я то? Да, Петрова я.

- У меня бабушка была Петрова. А как Вас зовут?

- Да так и зови – Петрова.

- Но имя-то у Вас есть?

- К чему оно тебе.

- Но Вы-то моё имя знаете. А как Ваше имя?

- Какая разница.

- Но как-то мне Вас нужно называть.

Она ничего не ответила, только пристально посмотрела мне в глаза. Взгляд был какой-то пронизывающий, и зрачки были большие черные. На вид собеседнице было за шестьдесят, но движения были быстрые и точные. Только кожа на лице была неприятной, в шрамах и каких-то пятнах. Хотя неприязни я не испытывал. Вдобавок что-то было не так в её облике. Вот что - она казалась старушкой, но морщин, свойственных женщинам в этом возрасте у неё не было.

- И всё же, откуда Вы меня знаете, и как Вас зовут – настаивал я.

- Да разве это главное. Обращайся, как хочешь.

- И всё же.

- По ночам меня «множилкой» зовут.

- Что это значит?

- А то, что я разная бываю и с разными разговариваю.

- О чём?

- А ты приглядись. Ничего не замечаешь.

С этими словами старушка повернулась в профиль. Черты лица были искажены, а нос почти отсутствовал. Очевидно, она намекала на весьма неприятную болезнь. Странная собеседница резко вернулась к прежнему положению, и её особенность почти исчезла.

- Так лучше – неприятно хихикнула она.

- И что Вы хотели мне сообщить?

Попытался я уклониться от неприятного обсуждения её внешности. Любопытство настолько разбирало меня, что остались в стороне все невыясненные вопросы о непонятной встрече, странном поведении жены и новой знакомой. В этот момент она потянулась к моей руке. Даже не дотронувшись до меня, она вызвала прилив непонятного страха. Мне показалось недопустимым её прикосновение, и это заставило меня резко отпрянуть в сторону…

От чего я даже открыл глаза. Боже, да всё это мне сниться, бывает же. И это под Рождество! Сон медленно покидал моё сознание. Захотелось вновь вернуться в только что виденную мной сцену на застекленной веранде, и узнать, чтобы это значило. Однако, видение исчезло, а шум автобуса за окном напрочь прогнал остатки сна. Какое-то время я попытался уснуть, но ничего из этого не получилось. Стараясь не шуметь в столь ранний час, чтобы не будить своих домашних, я сварил себе кофе и прошел в кабинет к компьютеру. Признаться, люблю эти ранние воскресные часы, когда ничто не отвлекает, и пальцы быстро бегают по клавиатуре. Эмоции только что пережитого схода переместились в файл, но это не помогло успокоиться. Я возвращался вновь и вновь к деталям странных событий, пытаясь разобраться в их сути. Писать больше не хотелось, и я, укутавшись в плед, решил немного подремать пока мои не проснуться.

Выходной и предстоящее Рождество никого не торопили из постели. Дом тихо спал, это предалось и мне. Любимое кресло и плед всегда умиротворенно воздействуют на меня. Так случилось и на этот раз. Сон незаметно подкрался и овладел мною. Очевидно, я столь настойчиво хотел перенестись в тот утренний Париж, что желание моё сбылось.

- Вернулся? – черные глаза старухи пристально смотрели на меня

- Я хотел спросить…

- А что ты там написал-то?

- Да как все было, и написал.

- Да разве об этом пишут, милок – она многозначительно замолчала.

- Не знаю. Но ведь это было.

- Думаешь, кто-то поверит?

- Кто знает, я часто пишу для себя. Мысли вслух.

- Ой, не лукавь, соколик. Что же ты хотел спросить?

- Что значит эта встреча, и кто эта женщина?

- Так ведь тебя и позвали для этого…

В этот момент кто-то окликнул меня. Таким тихим и спокойным голосом, что я осёкся. Он звучал из-за спины, и о чём-то предостерегал меня. Он не призывал к себе, не настаивал, он просто пытался отвлечь меня. Вернее – предостеречь. Так мать в детстве, застав меня за шалостью, тихо и предупредительно называла меня по имени с укоризненной интонацией. Она не ругала и не отчитывала меня. Она просто останавливала меня от неверного шага. Её негромкий голос добивался гораздо большего, нежели истерический крик родителей моих друзей детства. Сейчас я услышал именно тот голос матери…

Он ещё звучал во мне, когда я резко проснулся. Неведомая сила предостерегала меня от странной встречи. Она вставала между мной и тем существом, так властно манящим к себе своей тайной. Очевидно, меня ограждали от необдуманного шага. Всему свое время. Я обо всем узнаю, и всё случиться, если суждено.