Село наше на самом краю Сибири стоит. Кругом тайга, медведи шастають. Морозы бывают – что ты! А мы ничего, живем, не жалуемся. Медвежатину едим, пеньку пьем, шишки лузнаем... Всякое, конечно, бывает. Нат-ко вот, послушай...

 

* * *

А морозы-то знаешь какие в Сибири? О-о-о... Бывалоча, выйдешь на двор, по малой нужде... Во-о-о-т... Ширинку-то расстегнешь... И только, значит, струя пойдет... До земли еле успеет достать – все, замерзла. И двинуться, понимаешь, с места не можешь... Не пускает тебя энта самая веревочка... Так и стоишь, как дурак, до первой оттепели.

 

* * *

А оттепели-то у нас знаешь какие? О-о-о-о.... Девки-то всю зиму укутанные ходят, а как солнышко пригреет, прямо с ума сходят. Юбки, значит, посбрасывают... Только по трое пар штанов оставят. Ну и сверху – просвечивает все. Летние-то шубейки – стыд один. Так и ходят всю лето, все шесть дней, мужиков завлекают. Срамота, тьфу ты господи.

* * *

А мужики у нас – все поголовно охотники. На медведя один на один ходят. Медведи у нас страсть какие лютые. Бывает, идет охотничек по лесу, а тут из кустов – медведь. И если охотник молодой какой, или нерасторопный – медведь его хвать поперек туловища, и к себе в берлогу прет. Что уж он там делает с ним - неизвестно, но мужик после этого задумчивый возвращается.

* * *

Ну, случаев всяких смешных с этими медведями хватает. Миколка-то Кривой удумал раз. Я, говорит, одену шкуру медведихи, пойду в лес. А вы сзади идите. Медведь увидит, подумает – баба новая в лесу завелась. Ну и, как у нас, мужиков, водится, приставать ко мне захочет. А вы уж тут с ружьями не оплошайте. Стреляйте в него сразу наповал. Сказано-сделано. Мужики ружья начистили. Миколка шкуру надел, в лес пошел. Мужики сзади. Только ж наши охотнички в лес без поллитра не ходят. Ну и на этот раз не обошлось. В общем, поотстали они. А Миколка знать не знает, в медвежьей шкуре через буреломы прет. И тут как тут – медведь. Подошел к Миколке, обнюхивать начал. Миколка думает: Ну, сейчас мужики стрелять начнут. А мужики и забыли про него. Да-а-а-а. Медведь нюхал-нюхал, потом схватил Миколку поперек туловища и к себе в берлогу поволок. Мужики-то не скоро опомнились. А Миколка вернулся. Через три дня. Чего уж там медведь с ним делал – неизвестно. Только ходит Миколка с тех пор задумчивый. И кличка у него после того случая – Кривой...

* * *

А свадьбы-то какие у нас играют, знаешь? О-о-о, что ты! Все село неделю гудит. Не меньше. Это, значит, зимою той было. Да ну точно зимой, что я врать, буду? У нас, что ни случится – все на зиму выпадает. Даже лето.

Дело так было. Женили Кольку Рыжего на Варьке, дочке Митрича. Дочка Митрича – красавица писаная. На селе, почитай, самая красивая девка у нас. Сто двадцать кило в ней, вот те не соврать! У нас ведь баба как ценится – чем больше, тем красивее. Ночи-то длинные, темные, холодные. Если баба щуплячка какая, разве ж от нее тепло в постели будет? А такая, как Варька, с холоду умереть не даст. Ну значит, женили их с Колькой, с Рыжим нашим. Любовь у них была – прямо романы писать. Бывало, придет Колька к Варьке, принесет шишек сушеных – это у нас лакомство такое, заместо семечек. И ходят они по селу довольные, счастливые, шишками лузгают. Пока муж Варькин с охоты не вернется. А как вернется – все, прощай любовь, до следующей охоты. Так вот однажды муж Варькин с охоты и не вернулся. Медведи ведь не всех отпускают. Некоторых на зиму оставляют, что бы было кому лапу сосать, пока они спят. А как муж не вернулся, сразу же порешили и свадьбу играть. Чтоб Варька зазря тепло не распыляла. Как водится, на санях катались, в снежки играли. В проруби купались. Ну, это у нас Селентий любитель. Старику почитай сто пятьсят лет, а он все в прорубь сигает. Баню-то зятек-придурок, почитай, лет пять, как спалил. А после проруби, как полагается, застолье, и наши сибирские, значит, блюда. Пельмени из медвежатины. Суп из медвежатины. Жаркое из медвежатины. Салат с крабовыми палочками. Мы их из медвежатины делаем. Ну и бражка, конечно. Той – в немереных количествах. Помню, день гуляем, помню, два гуляем, помню, три. Дальше не помню. Только на четвертый день помню, открывается дверь. А на пороге – батюшки-святы – муж Варькин стоит. Что, говорит, не ждали? А мы тут с мишкой вас поздравить решили. И правда, медведь сзади стоит, лапами сучит. Побледнел Колька, только уж делать нечего. Проходите, бачит, гости дорогие, мы всяким гостям рады. Выпейте за мое здоровье и здоровье жены моей Варвары. Сель Варькин муж, и медведь рядом сел. Едят, пьют. Все молчат, слово молвить боятся. А Варькин муж все пьет, все пьянее становится. Глаза, ишь ты, кровью наливаются. Ну и значит, как встанет, как долбанет по столу кулачищем. Что же это, говорит, мы с тобой, мишка, как свиньи? На свадьбу пришли, едим-пьем, а подарок молодым не подарили? Не хорошо! Айда в лес за подарком. Встал и вышел. И медведь за ним. С тех пор их никто не видал. Такие уж у нас мужики в Сибири – гулять на свадьбах все любят, а подарки дарить никто не хочет.

 

* * *

Так я ж тебе про Селентия не рассказал! Ну, слушай. Селентий – гордость наша местная. Он, почитай, самого Ермака видел. Ну, видел, не видел – проверить-то нельзя. Но лет ему, точно тебе говорю, сто пятьсят, не меньше. А все потому, что он этот, хрен моржовый... Или морж хреновый... В общем, не помню я точно, чегой-то с моржом связано. Купаться в проруби страсть любит. Из воды, говорит, силушки набираюсь. Одна беда – как залезет в прорубь, так орать благим матом начинает. Мы ему – холодно тебе, Селентий? Молчит Селентий. Только орать продолжает. А как домой придет с проруби – обязательно щуку пудов на пять принесет, не меньше. Спрашиваешь – на что щуку-то поймал, Селентий? А он только улыбается. Сквозь слезы.

 

* * *

Реки наши сибирские рыбой богатые... Особенно щуки в них много... Мужики ее, почитай, голыми руками ловят. Ну, как руками – не совсем, конечно. Есть у них способ один проверенный. Сделают дыру во льду - лунку, значит. Большую такую лунку. И Селентия туда опускают. Ну, это так, когда уж совсем лень. А вообще-то – у медведей обменивают. Медведи эту щуку мастера ловить. Бывалоча, всю берлогу завалят – Миколка рассказывал. А все мало. Вот уж когда наловят гору, мужики-то это дело из окошка увидят, и к медведям. А тем в хозяйстве много чего надо, пеньки там, мыла, веревки. Да мало ли. Вот и идет у них с мужиками, натурально, обмен. А Симоха Рыболов как-то говорит:

-Зачем мы с медведями меняемся? Давайте отнимем у них рыбу! Я сам, первый пойду, и все отниму.

Пошел он в лес, берлогу искать, рыбу отнимать. Да-а-а... Рыбу-то не отнял, а прозвище у него с тех пор стало: Симоха - БезГоловый – Одноногий – Одноглазый – КишкиНаружу – Придурок - РыбуТебе – АПоПочкамДавноНеПолучал – НаТебеНа -АйПустиДяденькаМедведь – ПошелОтсюдаРыболовХренов. Ну, сокращенно - Симоха Рыболов. Ходит с тех пор Симоха не то, чтобы задумчивый. А какой-то... удивленный, что ли...

* * *

Много еще преданий земля сибирская хранит. О многом я тебе поведаю. Но то не сегодня будет. Ты заходи, если что. А я к себе пошел. В берлогу.