Мне, конечно, по барабану, когда я читаю о том, какие теперь гаишники пошли. Но очень не люблю, когда некоторые водители, особенно из числа тех, кто себя слишком грамотным считают, начинают всякую ерунду нести. Мол, совсем уж от нас, гаишников, спасу нет. Останавливают ни за что, ни про что, деньги требуют, прямо кровососущие какие-то. Думают, для нас большая радость их останавливать и денежки требовать. Какая ж это радость, если требуй, не требуй, а они специально два кошелька с собой возят. В одном рублей 10-20, а в другом все остальное. Это для того, чтобы показать, что у них денег с собой нет и вообще они не местные, сами побираются. Нет денег – не нарушай. А хочешь не нарушать - не езди. Потому что если ездишь, все равно будешь нарушать. Иначе для чего тогда мы, гаишники, нужны. У нас тоже семьи. И тоже кушать хотят.

Нет, ну ты скажи. Сижу я как-то на посту с коллегами, уже часа четыре сижу. Тут какие-то тетки заскакивают и орут: «Мы контрабандистки! Вези в Домодедово, а-то сейчас свою контрабанду будем показывать! А ну, раздевайся к чертовой бабушке!» И начинают с себя одежду стаскивать. А там той одежды, что у дурака ума. А оно мне надо, на голодный желудок? Думаю, надо бы выйти воздухом подышать, ноги-руки размять, пробежечку небольшую сделать. И потихонечку, пока они коллегами занимались, бочком-бочком – и в дверь.

Бегу себе так потихоньку на другую сторону шоссе, никого не трогаю, в тулупе, вдруг вижу, со страшной скоростью прямо на меня несется «Форд». Я со страху-то палочкой машу, мол, что ж ты, мужик, делаешь, отворачивай, задавишь ведь к чертовой бабушке. Мол, проезжай, проезжай, не мешай мне физкультурой заниматься. А он, значит, наоборот, прямо за мной, да на всей скорости. Ну, думаю, все, прощай, Маруся, сейчас валенки оттопчет. Затормозил-таки в пяти сантиметрах. Я чуть не умер. Думаю, вот привязался на мою голову, покоя от них нет.

А он из машины выскакивает, и так прямо весь в крике зашелся:

- Ты чо, (вырезано цензурой), - под машину лезешь? Ты чо, не видишь, что ли, что я еду? А если б я не 180 км/час ехал, а 250? Во, блин, гаишник пошел. Не понимает, (вырезано цензурой), чаво ему сигналят. У меня от тебя - во, (вырезано цензурой), аж покрышки задымились.

А я ему так вежливо отвечаю, что согласно Правилам дорожного движения скорость здесь ограничена до 100 км/час. И вообще, по женевской конвенции, статья такая-то, параграф такой-то, пункт 10, гаишников давить запрещено, это тебе не вороны какие-нибудь. Я тут инфаркт миокарда чуть не получил, теперь вот на лекарства придется тратиться. А зарплату уже второй месяц не дают. Да еще на свои кровные заставляют знаки покупать и расставлять, чтобы такие, как он, скорость снижали при приближении к участку дислокации ГАИ. Места тут глухие, гаишники непуганые, могут, как я, на дорогу выскочить.

Водитель озверел и заявил, чтобы я отправлялся на пост разбираться со своей женевской конвенцией. Раз уж я такой тупой и идиотский гаишник, который не понимает, что тут машины ездят. А я ему говорю, что, если я туда пойду, то попаду в лапы крутых контрабандисток, которые с меня снимут все, что только можно. И они еще хотят, чтобы их довезли до аэропорта «Домодедово», иначе они за себя не ручаются. Тогда он говорит, что, если я ему дам 200 рублей на бензин, то он их может подбросить, все равно по дороге. Тогда я заканючил, что у меня, кроме палки и видеокамеры на посту с компьютером, ничего нет. А контрабандистки молодые, они ему по дороге, может, какую-нибудь контрабанду покажут. А я ему отдам все, что у меня лежит в кошельке. И показал последние 15 рублей, которые от жены спрятал.

Тогда он загрустил и говорит, что так не пойдет, придется забирать видеокамеру, а палка у него своя есть, не надо. Тогда я говорю, что пусть забирает, только она все равно не работает и показывает только «Оку» со скоростью 47 км/час. И кусок крыла, где написано слово «..уй». Тогда он говорит, что таких гаишников только за сортир надо выводить и материально наказывать, но так как я не спорил, то, так и быть, за сортир он меня не поведет, давай свои 15 рублей и веди контрабандисток. Только чтобы крыло им больше не показывали, он сам покажет.

Я с готовностью подтвердил, что никогда больше не буду показывать крыло, отдал деньги и побежал за контрабандистками.

Да ладно, хорошо, что так отделался. Бывает и похуже. Дежурю однажды в «Домодедово», самый, между прочим, неуютный и грязный аэропорт. Правда, есть у меня там одна цыганка знакомая, иногда, когда уже совсем невмоготу становится, иду к ней побазарить за жизнь. Прошлый раз увидела, разговорились, я ей рассказал, что дети дома голодные сидят, а она спрашивает:

- Ну что, болезный, так и не насобирал детишкам на молочишко за пять лет?

Я ей и отвечаю, что совсем плохо стало, прямо мочи нет от этих водителей, до нитки обирают, да еще и грозятся.

Дала она мне десятку на бедность, хотел ей ручку поцеловать, да вижу, машина знакомая стоит, у которой на крыле нацарапано «..уй». Ну, думаю, ноги надо делать, опять сортиром запахло. Да не успел. Водитель этот, который меня чуть не задавил возле поста, тут как тут.

- Ты чо это, (вычеркнуто цензурой), возле моей машины крутишься? Ты чо это на ней нацарапал? Ты чо, не видишь, что ее 10 лет тому назад покрасили? Ты чо, не видишь, что она как новая, если за 100 метров смотреть?

- Да не царапал я ее, - говорю, - и не видел даже. Что уже, по аэропорту нельзя пройти? Если меня здесь дежурить поставили, так что, мне в морской гавани дежурить? Или на ВДНХ? Там своих хватает.

- А меня не волнует, - говорит. – Плати за покраску! 100 баксов!

Я от таких слов чуть опять инфаркт не получил. 100 баксов. Да я такие деньги только во сне и видел.

- Вот, говорю, - 10 рублей есть, могу дать, если совесть не мучит. Только вы мне записку дайте перед женой отчитаться, а то из дому выгонит.

Отдал я ему эти последние 10 рублей, а записку он так и не написал. Некогда, говорит, если хочешь, сходи (вычеркнуто цензурой), там выпишут.

Пошел я назад расстроенный, через дорогу. Достал свой плеер, включил любимого Моцарта на всю мощь - успокаивает - иду себе потихоньку, представляю, как 40-вой симфонией дирижирую. Даже палкой начал себе помогать. Слышу, визг тормозов, меня аж в сторону бросило. Смотрю, в метрах сорока от меня опять этот крутой на своем «Форде» тормознул. Думаю, удрать или догонит? Не удерешь, он заднюю передачу врубил и уже подъезжает, пока я тут слюни пускал.

- Тебя как зовут, гаевый? – спрашивает. Чо ты (вычеркнуто цензурой) мне все время попадаешься? Тебе что, жить спокойно не хочется?

- Капитан Петров, - отвечаю. - Задумался, музыку слушал.

- А какая музыка? - поинтересовался водитель.

«Если б было море пива», - отвечаю, понимая, что за Моцарта могут и опять туда, где справка, послать.

- Молодец! Что-то я пива давно не пил. И ты еще тут. 240 рублей с тебя.

- Это ж ящик пива! – ахнул я. - Мне что, по миру идти?

- Ну да, так я тебе и поверил, - радостно воскликнул водитель. – Вон, музон имеешь, палкой дирижируешь. А я уже два месяца своего любимого «Глинского» не пил.

- Да уж, посочувствовал я. – Прямо не жизнь, а малина. Нету денег.

- Нету, говоришь, - помрачнел водитель. - Ладно, тогда придется твой плеер забрать. Найдешь 500 рублей, верну. Заодно и справку получишь.

Снял он с меня плеер и укатил, только его и видели.

От такой жизни, что мне еще оставалось, как не напиться? А как? Бесплатно не дают. Ну, думаю, схожу к другу. Он парень хороший, что-нибудь придумаем.

На этот раз повезло. Друг как раз бражку выгнал из картофельных очисток. Они у него в мусорном ведре недельку постояли, забродили. Не пропадать же добру. Я так скромно, неудобно все же, стопарик 250-граммовый выпил, похорошело сразу. А друг, добрая душа, еще один налил. Потом еще один. Потом кто их уже считал, он не жадный.

Где-то часа в три ночи решил я, что пора домой. Засиделся. Вон, хозяин уже под столом вовсю храпит. Пора и честь знать. А чтоб поближе, решил прямо по дороге топать, кто тут уже в три часа ночи ездить будет. И пошел.

Почти дошел. Несколько раз, правда, отдохнуть пришлось, но дорога-то дальняя. А я устал сегодня от этого ненормального водителя бегать. Только вспомнил, ик, как мимо меня кто-то - фыррр, пронесся. И за поворот. А мне метров триста до дома всего и осталось. Как раз за поворотом и чуть-чуть налево. Я туда и иду. Только за поворот, смотрю, стоит. Опять этот утренний водила. Я уже его «Форд» до самой пенсии помнить буду. Если доживу. Думаю, как же мимо пройти, вдруг не заметит.

Он-то не заметит. Дверца чего-то открылась, я и стал. А этот водила мне и говорит:

- Ну, что? Будем деньги отдавать или глазки строить? А из магнитолы Моцарт мой любимый: «Тара рам, тара рам, тара рам пам».

А я боюсь к нему ближе приблизиться, отворачиваюсь. Вдруг запах услышит. Скажет, точно как жена моя ненаглядная: «Как пить, так деньги есть!». И скалкой. Я так и стою молча. А он наклонился ко мне и как выдохнул каким-то вискачом. Я его как вдохнул, там мой очискач картофельный как пес бездомный куда-то к мочевому пузырю опустился. Видать, место освобождал. И я так осмелел малость:

- Нету, - говорю, - у меня денег. Хочешь, погоны отдам! Вместе с кокардой. И палки нету. Другу отдал, от чертей отбиваться. К нему черти повадились, покоя не дают.

- Ну, - говорит водитель, - на нет и суда нет. Завтра тебя найду – 1000 рублей принесешь. Или тебе другая симфония будет. Мендельсона с Менделеевым. Но ты ее уже не услышишь.

Сел в машину и укатил. А я дошел до дома, пробрался на кухню, и залег возле мусорного ведра, на обычное свое место. Всю ночь какие-то кошмары снились, «Форды» с «Мерсами» за мной гонялись, цыганка знакомая в ступе носилась, кричала: «Давай деньги, деньги давай!». А еще приснилось, что повысили меня в звании до майора и сказали, что теперь я только и буду, что на дороге дежурить, чтобы, не дай бог, какой-нибудь водитель не пожаловался на дорожно-постовую службу. У нас с 1 апреля месячник: «Все на благо водителю - все во имя водителя». Любой каприз.

Проснулся, голова в мусорном ведре, во рту совсем не вискач. И смутные воспоминания о каких-то 2000 рублей, которые кому-то должен. А впереди новый трудовой день, новые водители, ради которых мы, гаишники, живота своего не жалеем.

Счастливого пути!