ГЛАВА ПЯТАЯ

Загородные дачи

 

 

Медленно падали хлопья снега. Растворялись в огромных лужах, смеши-вались с грязью и тут же таяли. Еще секунду назад они были белоснежны и чисты, но, лишь только соприкоснувшись с землей, превращались в грязную жижу, которая противно хлюпала под ногами. Однако местами попадались ма-ленькие белые островки и даже целые «континенты» тонкой пленки снега, но и им суждено рано или поздно растаять. На одном из таких островков отпе-чатались черные линии колес автомобиля, а белая узкая тропинка, ведущая к загородным дачам, местами сохранила на себе следы ботинок. Весьма уди-вительно видеть их в такую пору. Какой чудак додумался идти на дачу в начале зимы? И все же, они были. Прошла целая компания, притом никак не связанная с машиной. Наверное, какая-нибудь огромная необходимость выну-дила их пробираться через валуны земли, перепрыгивать лужи и перелезать через заборы.

Трудно назвать эту необходимость «огромной», но все же она была. Там, где однообразные дачные строения пустуют, терпеливо дожидаясь своих хозяев только к весне, небольшая группа молодых ребят организовала рели-гиозное сообщество. Оно носило странное, немного непонятное для непосвя-щенных название «Сыны Монахара». О них не знала общественность. В городе информация об их деятельности была доступна только «избранным».

В одном низком, но выглядевшем очень уютно домике горел неяркий свет. И там внутри в кругу друзей сидел Миша. Его лицо было сосредоточено и даже грустно. Отрешенные, спокойные глаза смотрели на огоньки свеч. Его душа была где-то высоко и далеко отсюда.

При первых встречах он рассказывал ребятам о том сказочном мире, в котором ему пришлось побывать, о своих ощущениях, о Монахаре и тех исти-нах, которые, как казалось Мише, Он ему открыл. Несмотря на то, что Миша не обладал большими ораторскими способностями, его спокойный, немного приглушенный голос проникал в подсознание слушателей, оставляя там глубо-кий след и в определенной степени подчиняя их своей воле. Во многом этому способствовала атмосфера открытости и доброжелательности, которая стара-ниями Миши сложилась в их компании. Постепенно, в процессе обсуждения различных, порой наивных проблем, ребята стали ощущать свою причастность к чему-то важному и возвышенному, способному изменить неприглядную карти-ну окружающей их реальности.

- Дорогие друзья. Монахар есть Бог. Он не обладает теми лживыми свойствами, которые люди обычно приписывают Богу! – Миша был бесконечно рад видеть выражение лиц сплотившихся вокруг него ребят: спокойные, но при этом сосредоточенные и внимательные. И он знал, что именно для того и родился на земле, прошел через мучение и боль. Чтоб бережно вести за со-бой паству вперед. Да, он был своеобразным священником и проповедником, у которого теперь появились ученики, но при этом Миша не выполнял никаких оккультных обязанностей. Их попросту не могло быть согласно тем истинам, которые открыл ему Монахар. Но кое-что он все-таки заимствовал у других религий: обращение к Богу при помощи молитвы и чтение их на четках.

Немного помолчав, он продолжил:

- Да, людям свойственно создавать некий образ Бога, часто подменяя понятие о Нем любовью, верностью, чистотой помыслов и прочим.

- А что это за лживые качества, который люди нарочно приписывают Бо-гу? – послышался голос, в котором чувствовались нотки уважения.

- Их много, - отвечал Миша, - остановимся, например, на библейском сюжете, когда Бог, испытывая веру Авраама, повелел принести ему в жертву единственного сына. Достаточно задаться вопросом, какими качествами дол-жен обладать отдающий такую команду и станет ясно, что они не могут быть присущи Богу. К тому же Монахару безразличны любые формы жертвоприноше-ний, как впрочем, и пустые, не пропущенные через сердце молитвы на каких-то древних, ни для кого не понятных языках, постоянные неискренние рас-каяния. Бог не хочет видеть вас лицемерами, полагающими, будто бы строго следуя предписаниям, вы придете в Его чертоги. Нет и еще раз нет, братья! Это совсем не так. Более того, ни одно религиозное движение не смогло из-бежать этой ошибки, кроме нас с вами. А Бог на самом деле есть истина, к которой можно стремиться, но постичь которую невозможно. Абсолютно оши-бочно и утверждение, что истинным является знание, позволяющее кратчайшим путем достичь поставленной цели. Следование этому принципу очень часто приводило человечество к катастрофическим последствиям. А Бог на самом деле просто хочет того, чтоб мы ежесекундно думали о Нем и мысленно ста-рались представить себя в мире солнечных лучей – том великолепном царст-ве, куда суждено попасть лишь праведникам. И нет иного пути для спасения, нет иного выхода из иллюзорного царства гнилой материи, которая цепями сковала наши сердца и не отпускает наши души, кроме служения Богу. Для нас вера является внелогическим знанием, способным устранить все препят-ствия на пути человека к постижению великой истины, то есть Бога.

Кристина подняла на него взгляд. Она теперь была последовательницей Мишиных идей. Да и как тут не стать адептом, когда твой парень – лидер движения, способный привлечь в свои ряды кого угодно, не то, что ее. Она заметила, что у Миши появился очень сильный дар внушения. Он умел оказы-вать влияние на людей, его хотелось слушать.

- Миша! – обратилась она. – А как нам вести себя с теми, кто рядом? С теми, кто исповедует иную веру или вовсе безбожник?

- Верующих в иных богов надо переубедить. Им необходимо доказать, что нельзя обрести мир и истинное знание, пока ты блуждаешь во тьме и не являешься членом нашей общины. А вот с атеистами дела обстоят гораздо сложнее: скорее всего, они вовсе не захотят вас слушать, не вступят в разговор на улице. Максимум, что можно ожидать, так это копеечного по-жертвования. Да и то я не советую вам брать деньги из их рук: монета без-божника жжет ладонь праведника, и порой она опасней всех прочих мирских соблазнов. Так что остерегайтесь.

Он помолчал и собрался с мыслями. Явно надо добавить еще что-то к сказанному.

- И учтите, что нет ничего более вредного для духовного развития, чем общение с людьми, не ищущими любви и умиротворения в сердце своем, не верящими в Бога. Такое общение может иметь необратимые, пагубные послед-ствия, как для вас, так и для тех с кем вы стараетесь наладить контакт.

Вечер плавно опустился на землю. В камине уютно, по-домашнему пощел-кивали дрова. Андрей Щербец зажег еще несколько толстых свеч. Кто-то со-всем незнакомый, пока новый в этой кампании, сидел в углу и улыбался. Но-вичков, по установившейся уже традиции, не оставляли одних. Их угощали чаем, вели непринужденные душевные разговоры, оказывали ненавязчивые зна-ки внимания (в основном это делали девушки). Эту систему придумал Миша. Впрочем, он прекрасно знал, что и в других религиозных организациях су-ществует подобная практика. Тем не менее, она вполне работала и, окружен-ные лаской и заботой, новички обычно надолго задерживались здесь, а затем становились полноценными «сынами Монахара».

Миша радовался, глядя на то, как обстоят дела в организации. Да, ему удалось-таки создать пусть маленькую, однако сплоченную группу последова-телей. Но ведь ему всего шестнадцать. Пока шестнадцать. И он обрел едино-мышленников, готовых разделить его взгляды. Его все почитали за человека, который общался с Богом и, более того, получил от Него благословение на служение и создание братства. Сам Миша не знал точно, кто же он такой – новый Сын Божий или простой человек, но поставил перед собой цель – вы-полнить до конца наказ Монахара.

С тех пор, как произошел тот несчастный случай (в котором Миша уже не видел ничего ужасного), прошло много времени. И он теперь был старше-классником, в этом году заканчивал школу. Желания идти учиться дальше и получить высшее образование у него не возникало.

Он знал, что это только начало. Членов его общества становилось все больше и больше. И пройдет совсем немного времени, надеялся Миша, и «Сы-нам Монахара» будет тесно на этой загородной даче. Долго так продолжаться не может, ведь Монахар призвал его вовсе не для того, чтобы сидеть вот так с небольшой группой приверженцев. Нет, Михаил Провалов родился для большего! Впереди грезилась слава величайшего из проповедников истины, мыслителя двадцать первого столетия. И за этим всем было нечто странное, серого и пугающего цвета. Но что скрывалось, что порой мучило его по но-чам – он не знал. Некая сила пыталась его остановить, но не могла. Уже не могла.

 

 

Дрюха Щербец еще за полгода до этого вечера сделал предложение Миши-ной сестре Ольге. Они встречались вот уже несколько лет. Конечно, не сразу, но она дала согласие.

Никто не знал, почему же он так резко переменился. Впрочем, некото-рые члены братства смотрели на него и понимали, что подобные личности обязательно, так или иначе, присутствуют во всех религиозных священных писаниях. Где бы ни появлялся истинный посланник от Бога, там непременно находился и раскаявшийся в своих злодеяниях грешник.

Трудно сказать, что он смог преобразиться полностью. Да и Миша, вни-мательно глядя на него, понимал, что никому и никогда не было под силу кардинально изменить себя. Даже при сильном желании переделать свой ха-рактер очень трудно. Невозможно в одно мгновение порвать со старыми при-вычками, а они, как тяжелый груз, тянут к земле и ломают духовные крылья. Но Дрюха боролся, каждодневно работал над собой, стараясь утихомирить по-рой вырывающийся наружу гнев и не давал задире и нахалу, который по-прежнему сидел в нем, вырваться на волю.

А вот Ольга не очень-то спешила вступать в их организацию, хотя и относилась ко всем этим занятиям и встречам с относительным пониманием. Она любила Андрея, и это было главным. Миша этому только радовался. Те-перь он без опаски смотрел в будущее и не видел в нем ничего тревожного, пугающего: на голубом небосводе жизни не было туч. На проповедях Михаил отвергал все религиозные доктрины, связанные с неравноправием мужчины и женщины, критиковал Ислам. Даже монашеский обет безбрачия называл полным абсурдом. «Воздержание от любви – это не путь к освобождению», - часто повторял он своей пастве.

Мать, конечно же, по-прежнему была настроена враждебно к этим «рели-гиозным посиделкам», как она называла собрания. Многие постулаты монахар-цев шли в разрез с христианским мировоззрением и моральными нормами пра-вославия. И все же она тоже была по-своему счастлива, ведь все ее дети остались живы и здоровы. Да и у самой в жизни наконец-то появился луч света, имя которому Борис Николаев.

И казалось, что ничто не способно помешать ни духовному, ни мирскому счастью. А «Сынов Монахара» с каждым днем становилось все больше и боль-ше.

 

 

***

 

Борис Андреевич сидел один на кухне. Елена Александровна уже уснула, и он понял, что настало прекрасное время для того, чтобы немного порабо-тать. Развязал узлы картонной папки и достал небольшую стопку бумаги. Это были те самые заметки и наблюдения, которые он начал вести, как только услышал от Миши историю «потусторонних полетов в мир Монахара». Сначала его очень заинтересовали эти рассказы. Теперь он понял, к чему это может привести.

Сняв колпачок со старой, еще дедовой перьевой ручки, он собрался с мыслями и принялся записывать новые мысли:

 

«Меня все больше и больше удивляет то, что происходит с Мишей. Я, конечно, поражаюсь его находчивости, пытливости ума и прочим хорошим ка-чествам, которые, безусловно, у него есть. Но, с другой стороны, я как взрослый человек вижу и понимаю, что он идет по неверному пути. Часто у меня возникает желание просто поговорить с ним наедине, но я вряд ли пой-ду на такой шаг. Он не захочет меня слушать: для него и я, и Лена – тем-ные, несведущие люди, которые не ищут «истинного» Бога и потому блуждают во тьме. Поначалу я ведь был почти уверен, что это повальное увлечение всем запредельным – явление временное. Но все вышло по-другому.

Несмотря на то, что он улыбается, старается выглядеть счастливым, я вижу, что ему плохо. У него нездоровая кожа, усталый взгляд, почти всегда отсутствует аппетит. А еще – извечная озлобленность на нас. Он молчит. Похоже, ему безразлично собственное здоровье. Думаю, что если (не дай Бог!) у Миши обнаружится серьезная болезнь или нарушение, то он только улыбнется и скажет: «Чему быть, того не миновать». Я врач, и потому про-сто обязан ему помочь, но не знаю, как это сделать. Не могу же связать его, заставить. А он, полностью погрузившись в дела своей религиозной ор-ганизации, и слушать меня не хочет.

Эта «церковь», которую он создал, заслуживает отдельного внимания. Да, сейчас Михаил пока молодой и горячий. Я не сомневаюсь, что он считает себя избранным самим Богом для выполнения некой священной миссии на зем-ле. Она заключается в создании и распространении по всему миру церкви Мо-нахара.

Его учение во многом наивное, если не сказать детское. И собрались вокруг него такие же юнцы, как и он сам. Но Миша… Миша. Добрый ты парень! Если б тебе только знать, насколько зловещую, чудовищную и античеловечную систему ты пытаешься запустить! Я ведь прожил уже больше половины своей жизни, многое видел и кое что понял. Твое учение не принесет ничего хо-рошего. Мне страшно, что эта наивная церковь со временем перерастет в ог-ромного и безжалостного зверя, и зверь этот в первую очередь набросится на тебя и сожрет без сожаления, а после разделается со всеми твоими то-варищами. Жаль, что ты не хочешь слушать меня. Твое сердце закрыто...»

 

Николаев уронил ручку, и небольшая черная клякса растеклась по цен-тру исписанного листа. Борис Андреевич с досадой посмотрел на нее, потом поднялся со стула и подошел к окну. Его напряженный взор был обращен ку-да-то далеко – туда, где за большими прямоугольниками высотных домов и бесконечными вереницами машин, людей, деревьев, сараев и прочего находи-лись загородные дачи.

«Боже, - подумал он, протирая немного запотевшее окно, - да что же все это означает? Мне ясно виден некий загадочный символизм в происходя-щих событиях, но я никак не могу разгадать смыла. Заброшенный сад и пус-тующие дачи… Что бы это значило?»

Николаев вновь присел за стол, и, взяв чистый лист, принялся писать дальше:

 

«Во все времена, когда бы ни существовало человечество, любая идея несла в себе благое и доброе начало. И те, кто были творцами идеологии того или иного течения, движения, учения всегда стремились к тому, чтобы изменить мир только в лучшую сторону. Но на смену им приходили другие, и цели преемников почти всегда отличались от тех, которые преследовали ос-новоположники.

Все правильно. Но как доказать это Михаилу? Как ему объяснить, что он не будет существовать вечно. И прежде чем начать предпринимать подоб-ные действия, надо было б тысячу раз подумать и взвесить все «за» и «про-тив». Ведь не фан-клуб ты, Миша, создаешь, и не общество собаководов-любителей, а религиозную организацию.

И еще… если Миша когда-нибудь прочтет эти строки, то, безусловно, обидится. Более того, с его уст сорвется не одно проклятие в мой адрес. Но знай, Михаил, правду. Чтобы ты ни говорил, чему бы ни учил, что бы ни проповедовал – все равно в основе лежит и будет лежать одно и тоже. Ересь».