ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Поприветствуем нового брата

 

 

Когда члены общества Монахара сидели на даче и нараспев читали свои молитвы, которые придумал Михаил, в дверь робко постучали.

- Кто бы это мог быть? Пойду открою. – Щербец поднялся на ноги и вы-шел в узкий коридор. Но почти сразу вернулся. Широко улыбаясь, он похло-пал по плечу паренька, который застенчиво стоял рядом:

- Давайте на минутку отвлечемся. Как тебя зовут?

- Евгений, - еле слышно произнес щуплый, одетый в легкую куртку па-рень. Он полез в карман за небольшим коричневым футляром и достал оттуда очки. Надев их на нос, принялся с интересом рассматривать собравшихся. – Можете называть меня просто Женя.

- Вот и хорошо, Женя. Ты правильно поступил, решив придти к нам! – Миша поднялся на ноги и подошел к нему вплотную. И, как было принято при-нимать любого нового гостя, он поклонился, показывая тем свою радость и признательность. И только после этого, добродушно улыбнувшись, он протя-нул ему руку.

Их рукопожатие было коротким, но Миша даже в этот миг почувствовал, будто бы небольшой электрический разряд, искра, или даже слабая молния неожиданно проскочила между ними. Он тут же посмотрел в глаза Жени и уви-дел, как на немного запотевших линзах очков отражаются огоньки горевших в комнате свеч. Чем-то странным и, казалось, пугающим повеяло вдруг, будто к ним заглянул не человек, а вихрь холодного воздуха ворвался в теплые чертоги последователей Монахара. Наконец Женя широко улыбнулся, стараясь сделать все возможное, чтоб атмосфера оставалась дружелюбной. Его зубы были немного кривыми, а двух передних вообще по какой-то причине недоста-вало. Однако улыбка эта показалась Мише вполне дружелюбной.

- Смелее! Садись с нами в круг, и давай поговорим! – Миша старался выглядеть гостеприимным и вежливым. – Познакомься: это Александр. Он студент, увлекается историей и философией. А это Света, она еще учится в школе, но, тем не менее, уже выбрала свой путь и хочет стать учителем, чтоб нести тепло и свет в открытые детские сердца. – Так Миша поочередно представлял ему всех, кто собрался вместе с ним на даче в этот прохладный зимний вечер. За окном сыпал мелкий снег, протяжно завывал ветер, гулким стоном отдаваясь в камине. – А теперь расскажи нам, кто ты и почему здесь. Что же привело к нам в такую непогоду? Что ищешь и надеешься при-обрести?

Жене не хотелось сразу рассказывать совсем незнакомым людям о своей тяжелой жизни. О том, что у него нет друзей, он один. Его все обижают и бьют, даже родной отец. Решил ограничиться пока несколькими общими слова-ми о себе:

- Я ищу справедливости, понимания и добра, и еще мне необходимо ис-тинное знание. За этим я сегодня здесь. Мне восемнадцать лет, и я учусь на первом курсе юридического факультета. Живу с отцом. С ним, конечно, тяжеловато… раньше было. Сейчас повзрослел, меньше обижает, побаивается. Что касается учебы, то на занятиях мне совершенно неинтересно. Чувствую, что не мое. В последнее время совсем на семинарах не появлялся, скорее всего, не сдам сессии. Мне это неважно. – Он обвел внимательным взглядом сидевших рядом и с интересом слушавших его рассказ. Жене стало неловко: ведь еще минуту назад монахарцы его совсем не знали, а теперь в одно мгновение окружили, пригрели, обласкали.

- Не хочешь чаю? – Миша протянул ему чашку. Белый густой пар клубил-ся вверх. – Держи, погрейся. Замерз, наверное. До нас далеко добираться.

- Спасибо большое, - он медленно размешал сахар и сделал маленький глоток. – Боялся, что и не найду вас. Все дачные домики пустуют, а здесь свет.

- Так значит, наш огонь хорошо виден с улицы? – поинтересовался Александр – тот, что увлекался философией. – Но у нас, как видишь, нет лампочек.

- Да, видны. Но это выглядит не столько как свет, сколько напоминает темно-оранжевые солнечные зайчики. Они будто манят к себе.

- Это свечи, зажженные в знак того, что мы собрались здесь сегодня во имя Монахара. Мы читаем молитвы, общаемся, делимся мыслями и пережива-ниями.

Миша налил еще одну чашку и протянул Кристине.

- Так это Вы лидер организации? – удивленно спросил Женя.

- Да, а что? – он потянулся за кипятком.

- Ну, я просто думал, что, раз лидер, так должен быть духовным отцом для всех, и о нем все заботятся, а Вы всем готовите чай.

- Не понял. Я здесь и подметаю, и приношу дрова в камин.

- Но так быть не должно.

- А вот про это забудь, если и правда хочешь остаться среди нас, - резко обрубил Миша. – Да, я организатор этого общества, можно сказать, основатель. Но только лишь потому, что первым сумел попасть в мир солнеч-ных лучей. Ты когда-нибудь занимался вопросами религии, изучал труды? Библию, Коран, Бхагавад-гиту – они, несмотря на множество противоречий, все же базируются в основном на истинном знании.

- Конечно же.

- Тогда ты, наверное, слышал о Сергии Радонежском? Я в последнее время очень люблю читать о нем.

- Но причем тут этот старец?

- Спрашиваешь, причем тут Сергий Радонежский? Так вспомни, что он все время говорил монахам своей обители: «Братья! Кто желает быть первым из вас, да будет всем слугою!» И всегда следовал этому великому принципу, сохраняя скромность и смирение, воздвигая в душе своей храм Богу. Я хочу, чтоб точно также было и у нас.

- Хорошо, это понятно, - Женя загорелся интересом к беседе, его лицо покраснело. Плавно она начала переходить в некий религиозный диспут. – Я бы хотел поподробнее узнать про отношение к другим верованиям. Так зна-чит, Вы утверждаете, что не только вера в Монахара несет в себе истину?

- Нет, не утверждаем. – Миша покачал головой. – Но вместе с этим с сожалением приходится наблюдать, что все прочие церковные организации, кроме нашей, уже давно себя дискредитировали. Веру подменяет культ, а об-щение с Богом – пустое жертвоприношение идолу, будь то хоть изображение Христа на иконе, будь то статуя Будды или Кришны. Раскаяние в содеянном становится больше похожим на необходимую формальность. Пообщайся со мно-гими православными, и ты узнаешь, что очень многие из них ходят на испо-ведь и принимают причащение по точно установленному «графику» - в воскре-сение, в пост, в праздник, а не когда душа стонет под давлением и гнетом грехов. Или приходят и читают по листочку список своих грехов. Значит, не помнят о них, и душа на самом деле не болит, раз без бумажки не могут вспомнить. Все это – открытая ложь, и такие «причастники» хуже безбожни-ков.

- А в чем причина? – Женя отстранил пустую кружку, внимательно слу-шая собеседника.

- В том, что сама по себе исповедь и прочее – культ. Если поймешь, что сделал плохо, то смоешь его только слезами раскаяния, а не утешением священника. Да и хлеб с вином тут не помощники, пусть их и называют телом и кровью Христа.

- Возможно, это правда.

- На земле было много настоящих религиозных подвижников, которые страдали ради того, чтобы люди стали чище душой и теплее сердцем. Они как никто преуспели в возвышении духа и усмирении плоти. Упомянутый мной Ра-донежский – один из них.

- Это все верно, - вмешался Щербец. – Братья, но вы уж простите ме-ня. Просто хочу напомнить, что мы прервали нашу молитву.

- Конечно, Андрей! – Миша улыбнулся. – Женя, попробуй вместе с нами. Молитвы у нас несложные, их легко запомнить.

«Спаси нас, Монахар! Мы ждем Тебя, сотворившего мир для блага всех живущих. Мы ждем Тебя в наших сердцах. Спаси нас, Монахар!»

Через минуту к общему хору присоединился и негромкий голос нового «сына Монахара».

 

 

 

Супруги Николаевы сидели на кухне, и, выключив надоевший радиоприем-ник, мирно беседовали, пили чай из розовых кружек:

- Мой сын хочет изменить мир в лучшую сторону. Но я не уверена, что путь, который Миша для себя выбрал, может хоть что-то изменить. Он – мо-лодой проповедник новой и непонятной для меня религии. Придумывает идеи и постулаты. Раньше я такого и представить не могла.

- Да, ты права, Лена. Жизнь Михаила и правда сильно изменилась. Как жизнь каждого из нас. Впрочем, постарайся меня простить и понять, но в том, что произошло, есть как отрицательные, так и положительные стороны.

- Знаешь в этом кошмаре я почему-то не нахожу ничего положительного.

- Понимаю. Но судьба всегда поступает так, как считает нужным. Мо-жет, так и правда было угодно Богу. Он специально выстраивает линии наших путей так, чтобы, пережив стресс и боль, мы смогли потом найти счастье и успокоение души.

- Если говорить о Боге, то я готова согласиться. Но знаешь, я поче-му-то уверена, что этот Монахар – дьявол, принявший ложную форму света и теперь при помощи моего сына пытается проникнуть в души людей. И за внеш-ней стороной, за добротой и святостью внутри скрывается что-то иное, ди-кое и чудовищное.

- Лена, успокойся. Ты не права и чересчур сгущаешь краски. У Михаила нет и намека на все это.

- Правильно. Но чувствую, что за всеми этими «сынами Монахара» кро-ется что-то еще. И это «что-то» меня пугает.

- Кажется, понимаю. Знай, при любой ситуации, что бы ни случилось, я всегда и во всем буду только на твоей стороне.

- Спасибо. Боря, знаешь, я не просто люблю тебя. Я… верю в тебя. Но как мне защитить сына?

 

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Одинаковые люди

 

 

По базарной площади медленно бродили серые толпы одинаковых людей. Их объединяло стремление что-нибудь купить или просто потолкаться и по-слушать разговоры. А, если надо, то и прицениться с деловым видом к како-му-нибудь броскому товару, чтоб потом досадно охнуть «Как же все дорого!» и уйти прочь. Среди этого бесконечного гомона и ругани несколько скромно-го вида ребят с милыми улыбками на лицах раздавали прохожим яркие цветные буклеты и непременно приглашали посетить какие-то лекции. Уверяли, что эти встречи обязательно помогут обрести счастье, духовную чистоту и све-жесть. Это были «Сыны Монахара», которые за прошедшие пять лет со времен «дачных посиделок» значительно расширили свои ряды и активизировали дея-тельность организации.

Завидев какого-нибудь молчаливого, с отрешенным видом прохожего, ре-бята непременно обращались к нему с вопросом: «Как Вы считаете: возможно ли обрести гармонию в обществе?» Многие не желали их слушать, потому, да-же не вдаваясь в суть заданного вопроса, шли дальше, не вступая в дискус-сию с незнакомцами. Иные равнодушно брали предложенный буклет, неряшливо складывали его вчетверо, клали в карман и с тем же равнодушием продолжали свой путь, постепенно сливаясь с основной массой «одинаковых людей». Именно так стало принято называть все человеческое общество среди сынов Монахара, представители которых бродили целыми днями по городу, любыми методами пытаясь привлечь к себе внимание публики.

Особый интерес представлял для них тот тип прохожих, что останавли-вались и с легкостью вступали в дискуссию на религиозные и морально-нравственные темы. И пусть большинство в штыки воспринимали идеи монахар-цев, пытались оспорить любой постулат – хотя бы этот интерес говорил о том, что они неравнодушны к теме духовности и в принципе были готовы хотя бы один раз придти и послушать лекцию Михаила Провалова. А там, вполне возможно, удастся их переубедить и приобщить к своей вере.

Городская пресса не могла обойти вниманием «Сынов Монахара» и, не-смотря на то, что официально организация была зарегистрирована как бла-готворительная, в печать в основном выходили критические материалы, в ко-торых авторы острым пером выжигали на них клеймо «тоталитарная секта». Но, похоже, ни лидер, ни его единомышленники особенно не переживали из-за такого мощного информационного удара. Более того, Михаил знал, что это даже приносит пользу, так или иначе привлекая внимание общественности к их деятельности. Гораздо хуже, если б замалчивали и обходили стороной. Вот это был бы настоящий крах.

Наряду с брошюрами и листовками Провалов задумывал наладить выпуск газеты, для начала хотя бы ежемесячной. Он даже придумал для нее назва-ние: «Дорога сердца». В своих мечтах Михаил видел ее красочным, непремен-но цветным и достаточно толстым изданием. И тогда истина вероучения Мона-хара легко достигнет человеческих сердец, вольется духовным нектаром в семьи. И многие, осознав наконец греховность и тленность своего бытия, обратятся за помощью к Богу. Но пока о газете можно было только мечтать, но зрела уверенность, что возможно все. Ведь Миша добился такого, что и не снилось когда-то другим духовным лидерам, когда они были в его возрас-те. А Провалову только в марте исполнится двадцать.

Ему так хотелось надеяться, что церковь вполне сможет продержаться за счет пожертвований членов организации и приверженцев «из мира». Среди его сторонников были не только простые, но и довольно обеспеченные люди. Конечно, богатые в большинстве своем пока неохотно шли на контакт, однако был один молодой и вполне преуспевающий бизнесмен, склонный к духовным исканиям и разочаровавшийся в православной вере. Он рассказывал о том, как воспитывался в семье верующих, с точностью и дотошностью соблюдал все церковные предписания: ставил свечи, причащался, регулярно жертвовал на храм приличные суммы. Но почему-то от этого дела его фирмы не изменялись в лучшую сторону. Конечно, глупо сравнивать временные неудачи в бизнесе с исполнением религиозных таинств, но все же он отошел от христианства. По-тому нетрудно догадаться, что именно привело его к доктринам Монахара о бесполезности богослужения. Теперь бизнесмен-меценат оказывал помощь в издании брошюр и листовок. И Миша хорошо знал, что при желании тот мог дать и больше.

Михаилу на самом деле было противно заниматься всей этой денежной мишурой. Каждый день, посылая своих людей на улицы просить подаяния, ему становилось больно. Ведь не этим он призывал заниматься своих духовных братьев, не для того собрал их вокруг себя. Надо все время думать о Мона-харе, полностью погрузиться умом и сердцем в мир солнечных лучей, а не греметь баночкой с медяками, расхаживая по рыночной площади. «По-другому пока нельзя» - единственная мысль, которая хоть как-то утешала. Внушал веру своим братьям, убеждал их, что это явление временное, и скоро они заживут нормально.

Провалов с каждым днем начинал все больше ощущать себя творцом и ос-нователем совершенно новой идеологии, способной в корне изменить весь ход человеческой истории, направить потоки мыслей и действий людей в нужное, правильное русло. Полагал, что такому человеку, как он, по силам совер-шить это. Увлеченный своей деятельностью, Миша с каждым новым днем посте-пенно начал забывать, что у него есть мать. Любимая девушка Кристина была ему по-своему необходима, но Михаил твердо знал, что в любую минуту готов пожертвовать своими отношениями с ней во имя организации и братьев. Но такой необходимости пока не возникало. А она ведь не бросит его, потому что любит.

Однако больше всего Миша доверял Жене Суворину, который стал одним из самых близких его учеников и друзей. Конечно, хотелось бы видеть на его месте Дрюху Щербеца, но тот явно не дотягивал по умственным парамет-рам. Да и Женя как-то размыто мелькал перед глазами и являл собой нечто вынужденно-необходимое.

Единственное, что видел Миша перед собой как никогда четко, так это образ будущего храма, начало строительства которого он с нетерпением до-жидался. Нужно постоянное место, где они будут собираться во имя Монаха-ра. Да, это была мечта, если не сказать химера – необходимы баснословные деньги и разрешение властей города, но… возможно все, как любил повторять Провалов. И тогда лишь только серым, мрачным силуэтом останутся в памяти те деньки, когда приходилось ютиться на загородной даче в узком кругу по-следователей.

Самым важным оставалось развить систему, согласно которой организа-ция смогла бы работать четко и отлажено, двигаться вперед, неся в мир ог-ненное, молодое движение. Всякий раз, когда поздний вечер начинал посте-пенно переходить в ночь, округа затихала, появлялись звезды, и лишь сла-бый ветерок игрался во дворе с листвою, Михаил вскакивал с постели и при-нимался записывать в тетрадь новые мысли. Он готовился к очередной лек-ции, при этом оставляя на бумаге свои основные идеи.

Провалов надеялся когда-нибудь их издать.

 

 

Женя Суворин скромно стоял чуть поодаль от микрофона и больше напо-минал тень, чем настоящего человека. Зрители не видели его. Между ним и Михаилом Проваловым, который в этот момент стоял у микрофона, существова-ла огромная разница. Ведь Миша убеждал собравшихся в правильности своих идей, в основном тем, что только ему довелось лично общаться с Богом. Именно рассказом об этой беседе с Монахаром и начинал он изложение лек-ций своим последователям, а их становилось все больше и больше, и с каж-дым разом актовый зал наполнялся новыми людьми. Многие приходили сюда из чувства любопытства и хотели просто послушать речь человека, утверждавше-го, что он разговаривал с Творцом. Но нередко затем они становились по-стоянными гостями. Михаил уверял, что только прослушав весь курс лекций, можно ощутить духовную свежесть. А для того, чтобы освободиться от бездны греха – то принять веру. Рассказывая о мире солнечных лучей, Провалов с радостью замечал, что все, о чем мог только мечтать он тогда, лежа в тос-ке и одиночестве после операции, теперь обретает почву и становится явью.

- Друзья мои! – Михаил сделал короткую паузу и широко улыбнулся. За-тем бегло осмотрел зал, и с радостью отметил про себя, что довольно мно-гие улыбались ему в ответ. Кто-то продолжал хмуриться или равнодушно сле-дить за происходящим. – Братья! Я знаю, что вы, собравшиеся здесь во имя Монахара, будете спасены. А теперь, протяните ладони ко мне. Все, кто же-лает стать призванным и чувствует благодать на кончиках своих пальцев об-ретет мир солнечных лучей – и он сам, широко расставив пальцы, протянул вперед белые ладони. Конечно, далеко не все откликнулись на призыв, но многие вскочили с кресел и потянулись к микрофону.

«Сегодня больше, чем вчера», - отметил Михаил и улыбнулся.

Женя, по-прежнему стоя в стороне и глядя на черную спину лидера, все так же молча созерцал действие. В последнее время все происходящее вокруг не вызывало в нем ничего кроме раздражения. Он размышлял о том, что ему не доверяют серьезных дел, его мнение никого не интересует вот и сегодня ему, конечно, никто не даст слова. Да и вообще кто он такой? Простой адепт, обязанный стоять в стороне и преклоняться перед тем, кто побывал в царстве Божества. А ему так хотелось выйти к микрофону, обратиться к со-бравшимся с пламенной речью. И чтобы его так же, как и Михаила, благого-вейно слушали, внимая каждому слову.

В то же время собравшиеся вызывали презрение у Суворина. «Те же оди-наковые люди, только крысоподобные! – подумал Женя и захотел сплюнуть. – Корабль тонет, подумал он, имея ввиду ситуацию в обществе. Вот и бегут, хотят убежать, спастись. Притом сразу, запросто, послушав о Монахаре и почитав молитвы».

- Монахар обладает такой силой, что принесет много счастья в ваш дом, заполнит скучные комнаты ароматом ярких, свежих, цветущих роз духов-ности. Стоит приложить усилия и открыть Ему дверь. Он - единственный ис-точник света в наши дни. Не нужно культов, обрядов – ничего. Бескорыстно возлюбите Его, и тогда увидите свет.

«Все та же банальность, – подумал Женя, – ничего нового и существен-ного. А я мог бы рассказать об истинном устройстве мира, открыть правду о Боге и законах мироздания».

В зале было много и старых последователей, которые начинали с Мишей еще тогда, на загородных дачах. Расправив широкие плечи и положив на ко-лени огромные ладони, спокойно глядя в одну точку, сидел Андрей Щербец. Пожалуй, он был самый грозный и сильный среди них и внешне походил на хо-лодную и недоступную скалу. Газетчики окрестили его «телохранителем Про-валова». По сути Андрей и был охранником, оберегая Михаила в те минуты, когда тот выступал перед публикой или просто шел по улице. Такая осторож-ность имела веские причины: местное казачество и представители прочих ра-дикальных движений неоднократно припугивали или открыто угрожали распра-вой монахарцам и особенно их лидеру.

Щербец всегда был предельно собран и спокоен, ожидая провокаций ото-всюду, чтоб при случае защитить Михаила от посягательств. Казалось, что его глаза почти не моргают и смотрят только на Провалова. Андрей был все-гда одет только в скромный, черного или серого цвета костюм и с гордостью иногда именовал себя «первым монахом из ордена Монахара». Никто, конечно, не был против такой формулировки, тем более что на далекое будущее дейст-вительно намечался проект создания монашеского братства. Создание «Ордена Монахара» значилось вторым по важности проектом после храма. Некое подо-бие монастыря, но несколько иного уровня организации, нежели у христиан. Там будет заложен духовный фундамент для тех, кто готов отречься о мира во имя прославления Монахара. Проектов и задач было действительно много. Оставалось только работать в команде и все хорошо продумать, организовать и найти людей с деньгами, заинтересовать их, переманить на свою сторону.

В структуре духовной иерархии Андрей Щербец занимал третье место по-сле Михаила Провалова и Евгения Суворина. И только они, двое вышестоящих, могли отдавать ему поручения и командовать. Другие – нет. Все, кто шли ниже, обязаны слушаться распоряжений Михаила, а Андрей – следить, чтобы все эти распоряжения исполнялись четко в срок и добросовестно.

Каждый день ребята из организации не только агитировали людей на улицах, но и собирали вполне неплохие пожертвования. Михаил разрабатывал различные методики и способы, как повлиять на людей, чтобы те охотнее по-могали. Он практически сразу понял, насколько ошибочно просить на «про-цветание церкви Монахара». С подобными просьбами его люди могли бродить целыми днями по улицам, рынкам, площадям, прочим местам скопления горожан – и баночки у них всегда оставались пусты. Схема была заменена: ребята говорили, что собирают на помощь детям-сиротам, тяжело больным. Заявляли, что представляют организацию, которая пытается помочь в решении наиваж-нейших социальных проблем. Михаил не хотел признавать, что грубо и без-нравственно обманывает людей. И не только их – в первую очередь он пытал-ся обмануть самого себя.

Вечерами, оставаясь один на один с собой, он многократно повторял, что скоро, лишь только его организации удастся по-настоящему встать на ноги и окрепнуть, то обязательно займется этими вопросами и перечислит некоторую сумму в детские приюты и дома инвалидов. Когда все будет хоро-шо, появится уверенность в завтрашнем дне, они пригреют рядом с собою всех, кого смогут, окажут помощь и подарят надежду. Но пока все получен-ные средства пойдут на строительство храма и никуда более. Ради достиже-ния «великой цели» он был готов на все, не подозревая, что наступает на те же банальные грабли, на которые постоянно натыкалось человечество в течение всей своей многовековой истории. В мечтах Провалов видел это зда-ние – колоритное, красивое, устремляющееся белым куполом вверх, к небу, где среди пушистых облаков летают птицы, пригретые солнечными лучами. Он сыт по горло дачами, поселками, тесными сборами на квартирах, казенными актовыми залами, откуда того и гляди, их всех выгонят прочь, и запретят деятельность. В конце концов, не о таком убогом, полулегальном положении мечталось тогда, лежа в душной комнате в самом начале пути, когда было так много сомнений в возможности реализации задуманного.

Но у сомнений есть особенность возвращаться снова и снова увеличива-ясь в объеме как снежный ком, затрагивая то, что раньше казалось абсолют-но правильным и незыблемым.

 

***

 

Провалов и Суворин сидели вдвоем на кухне.

Кристина стояла у раковины и, еле слышно напевая под нос, неспешно мыла посуду.

- Еще чаю не хотите? – сказала она, обернувшись.

- Нет, спасибо, - Женя посмотрел на часы. – Я уж скоро пойду.

Михаил принялся медленно покручивать на пальце дорогой перстень с изображением Феникса. Он всегда делал так, готовясь начать разговор на важную тему. Но никаких важных тем, кроме деятельности церкви Монахара, у него и быть не могло, поэтому Женя сразу догадался, о чем примерно пойдет разговор.

- Не думал, что получится так быстро. Конечно, не принято загадывать наперед, и уж тем более говорить «гоп», покуда не перепрыгнешь, но!.. – он улыбнулся.

- Что такое? Ты о чем?

- Жень, тебе о чем-то говорит имя такого замечательного человека, как Александр Савин?

- Ну конечно. Кто ж про него не слышал в городе! Владелец сети мага-зинов.

Михаил кивнул и потер руки:

Так вот, считай, что у нас теперь есть человек, согласный помочь со строительством храма.

- Неужели? – еще до конца не веря, Суворин нахмурил лоб.

- Да, - от волнения лидер церкви Монахара чуть не расплескал стояв-ший перед ним чай. – Знаешь, а Савин мне чем-то напоминает Джорджа Харри-сона. Ну, только местного уровня. Говорят, он и на гитаре хорошо играет.

- Кого напоминает?

- Ну ты даешь! Харрисона – гитариста из Биттлз, на средствах которо-го в основном и держалось Общество Сознания Кришны. Савин уверовал в Мо-нахара, точно также как Джордж – в Кришну, и теперь с радостью нам помо-гает. Александр мне сказал, что все это пустяки. Мы можем рассчитывать и на большее.

- Ты решил выжать из него все, что сможешь?

- Ну, звучит немного цинично… Главное – просто удержать его рядом с нами. К тому же он идет в этом году в областную Думу, и я помогу ему. Скажу пастве, чтобы проголосовали за Савина. Думаю, у него все получится, ведь он баллотируется от правящей партии, да и денег на предвыборную кам-панию хватит.

- Думаю, не стоит мешать веру и политику, не красиво.

- Не тебе это решать, а мне. Как скажу, так и будет. – Резко ответил Михаил, а потом, помолчав, сказал уже мягче:

- Он имеет связи и с типографиями города. Это я к вопросу печати брошюр. Кстати, недавно звонил ему в офис. Саша сказал, что вполне может оказать помощь и при издании книги, если я ее напишу. А я сделаю это. Ду-маю, к концу года закончу черновой вариант. Постараюсь изложить все наши основные постулаты.

Кристина перестала мыть посуду, подошла к Михаилу, обняла его и тихо сказала:

- А я знала, что у тебя все получится! Но почему ты молчал об этом и сказал только сейчас, под вечер?

- Ну, так ведь не секрет, я люблю делать сюрпризы. Особенно, когда новости хорошие.

- Еще бы! – она засмеялась и поправила тонкими пальцами маленькие черные кудряшки на его голове.

- Какой вечер! - она подошла к окну, отодвинула занавеску и посмот-рела на заходящее солнце, напоминающее ей огромное сердце, которое будто бы кто-то проткнул стрелой, залив горизонт струями горячей крови. Медлен-но угасая, оно таяло в надвигающемся сумраке, который манил своей таинст-венностью, предлагая забыться во сне до утра.

- Скоро совсем стемнеет, - подал реплику Женя. – Так что пойду, на-верное.

- Подожди. Я закрою за тобой, - Миша стоявший вместе с Кристиной у окна и наблюдавший картину заката был вынужден отвлечься.

- Значит, все-таки будем строить храм? – немного рассеяно переспро-сил Женя, обувая туфли в прихожей. Михаил только улыбнулся в ответ.

- Завтра как обычно, - он протянул руку на прощание, - встретимся на лекции. Тему помнишь: «Монахар как единственный источник для счастья».

Помолчав, Миша добавил:

- Да, я правда очень надеюсь. Очень горячо надеюсь, что скоро мы на-конец перестанем встречаться в этих вонючих аудиториях. Впереди храм. Знаешь, я уже будто вижу его и знаю, насколько он будет прекрасен.

Они попрощались, и Женя, поправив козырек легкой летней фуражки, бы-стро засеменил вниз по лестнице.

 

 

 

Скучными и равнодушными глазами Женя смотрел на серые, исписанные либо матом, либо названиями рок-групп стены старых домов. Да, это был его родной город. Нельзя назвать его красивым и благоустроенным, тем более, если говорить об этом грязном во всех смыслах районе. Помимо желтых окур-ков, что сплошным ковром валялись под ногами на разбитом асфальте и помя-тых мусорных баков, здесь можно легко столкнуться и с весьма скверными людьми. Кроме бомжей, выходящих по ночам на охоту за кошками и собаками, здесь действовали несколько молодежных группировок.

Свернув в узкий проулок, он недоверчиво посмотрел на заржавевшую во-досточную трубу, что лежала оторванной недалеко от большого мешка с мусо-ром. Глаза тут же остановились на гнилой и грязной, покрытой иголками ре-пейника шкуре дохлой крысы. Острые зубы торчали в мертвом оскале изо рта, высунутый наружу синий язык засох. На мгновенье показалось, будто бы гла-за мертвой твари шевелятся. Женя присел на корточки и рассмотрел их по-ближе, затем резко поднялся и, стараясь удержать рвоту, отошел прочь. Там, внутри этой раздавленной шкуры копошилось бесчисленное множество ма-леньких червей, и выеденные зрачки открывали чудовищный вид на это бурное пиршество смерти.

- Похоже на наш мир, - Женя сплюнул на разложившегося грызуна.

Ступая дальше, старался забыть увиденное, и не мог. Теперь он выби-рался из этих закоулков через гаражи, желая как можно быстрее выйти на центральную улицу.

«Храм, - думал он. – Ну что, что храм? Мы хотим построить для себя некое убежище от реального мира, дабы не видеть его, укрыться, убежать прочь. Запереться, спрятав голову подальше и забыть, где на самом деле мы живем. Что это – маска, грим, иллюзия свободы? Там, в храме, многие будут стараться сделать вид, будто забыли про несчастье и горе. Попробует выки-нуть из головы унижения и несправедливость. Но крыса… Можно забыть что угодно, только не ее. Глупо убегать куда-то от этой истины. Если неболь-шая кучка таких же трупных червей, что пожирают крысу, вдруг захотят пой-ти в разрез с остальными, что будет тогда? Ведь прочая масса червей, в отличие от этих безумцев, полагает, что без крысы для них нет и не может быть жизни. Это их дом, пища и все то, что необходимо для существования. Крыса сдохла в свое время, и откуда в ней взялись обитатели, кто был пер-вым червем? Как быстро они распространились по всему трупу от головы до хвоста, сколько еще осталось до конца их червивой «цивилизации»? Чем наш мир отличен от крысы?..»

Наконец Женя с облегчением увидел впереди свет фонарей. Оглянувшись назад, обратил внимание на силуэты гаражей, что нечетко выделялись в су-мраке.

- Скоро буду дома, - произнес он под нос. Немного помолчав, добавил:

- Значит, будет храм.

Суворин вышел из тени на свет, огляделся по сторонам и начал перехо-дить улицу, несмотря на то, что светофор грозно предупреждал его своим красным глазом.

«Значит, будет храм», - подумал еще раз Женя, постепенно ускоряя шаг.

А светофор продолжал гореть красным на пустынной улице.