Мне было лет пять-шесть, и, как большинство детей в этом возрасте, я ходил в детский сад. Вернее, почему-то он назывался Детским комбинатом "Ивушка".

Я был послушным ребёнком, относительно тихим и совершенно нехулиганистым. Но однажды, в один из зимних деньков, за какую-то шалость меня впервые наказала воспитательница. Меня и Сашу Заруднего.

Нас поставили в угол.

В то время, когда ребятишки веселились, играли на ковре игрушками, мы с Саней стояли в углу, смотрели на разрисованное морозом окно и обижено бубнили о несправедливости. Не помню кто из нас двоих, возможно я, сказал:

- А давай её зарежем!

- Давай, - с лёгкостью согласился второй.

Наша воспитательница Алла Николаевна была, как теперь я понимаю, молодой девушкой. Справляться с шумной толпой ей было нелегко, но тогда мы этого не понимали. Зато ясно осознавали, что нас наказали "ни за что".

План созрел быстро...

На следующий день мать довела меня, как обычно, до дверей комбината, чмокнула и попрощалась до вечера.

Я затаился на лестничной площадке, между первым и вторым этажами, и стал ждать Сашку...

Злоба на воспитательницу уже прошла, но мужчины планов не меняют и слов обратно не забирают. Резать, значит, резать.

Сашка появился через несколько минут.

- Ну что? - спросил он. - Будем резать?

- Ага. Только у меня нет ножа.

- У меня тоже, - вздохнул он.

Мы погрустили. Без ножа не зарежешь...

Тут в комбинат вошёл Сашкин двоюродный брат - Зарудний Юра. Мы поздоровались и предложили принять участие в акции возмездия.

- Не, я не пойду, - открестился он. - Меня мамка заругает.

- Ну смотри, не проболтайся, - предупредили мы.

- Ага.

И он, обрадовавшись, побежал в группу.

- Слушай, - сказал Сашка. - У меня тут тётя живёт рядом. Пошли у неё возьмём нож. У неё их много, я видел.

- Пошли.

Мы вышли на улицу. Было ещё относительно темно, и поэтому светили фонари. Хрустя снегом, мы топали в направлении трёхэтажного дома из красного кирпича. В нём проживала Сашкина тётка..

Квартиру мы нашли легко. Обитая чёрным дерматином дверь уставилась на нас замутнённым глазком. Сашка, приподнявшись на цыпочки, позвонил, и через минуту мы услышали:

- Кто там?

- Это я, - солидно ответил племянник.

Дверь распахнулась, и я увидел большую тётеньку, которая в свою очередь с недоумением рассматривала нас.

- Саш, ты почему не в садике?

- Тёть, Люсь, - замялся Сашка, отводя взгляд. - А дайте нам ножик.

- Какой ещё "ножик"?

- Ну такой... большой.

- Зачем? - подозрительно прищурилась тётя Люся, подперев бока.

Сашка завилял...

- Да нас воспитательница послала... Ей нож нужен, а у неё нету.

- Так, - кивнула тётя Люся. - А ну марш в садик! Я вот сегодня твоей матери расскажу, как ты в садик ходишь. Она задаст тебе вечером. Марш, я сказала!

Нас как ветром сдуло.

Выбежав во двор, мы перевели дыхание.

- Попадёт мне сегодня, - болезненно поморщился Сашка.

- Может, не расскажет? - я попытался успокоить его.

- Да не, расскажет...

Мы шли по улице и ловили ртом падающие снежинки. Резать воспитательницу нам расхотелось. Мы шли, задрав головы, и смеялись, когда снежинки залетали в нос.

- Вон они! - услышали мы и посмотрели вперёд.

Навстречу нам поспешали воспитательница и Юрка. Он тыкал в нас пальцем и кричал:

- Вот они, Алла Николаевна!

Воспитательница, вытирая слёзы, подбежала к нам и, присев, обняла.

- Ну что ж вы? - всхлипнула она и улыбнулась. - Пойдёмте в группу...

Нам стало стыдно. Всё же Алла Николаевна была хорошей воспитательницей, а мы её резать собрались...

Мы понуро плелись, держась за руки Аллы Николаевны, и презрительно поглядывали на довольного Юрку.

- Предатель!

Прошло уже много лет, мы выросли, но и сейчас, встречаясь раз в несколько лет, мы со смехом тычем в Юрку пальцем и говорим:

- Предатель...