Перед вынесением приговора подсудимому предоставляется последнее слово.

 

Предисловие

 

Века сокрытий и запрета…

…С тех пор не стали мы взрослей,

как въехал в город на осле

Иисус, ессей из Назарета.

 

По воле неба и волхвов

наследник знания Симона*.

(За что стал старец вне закона,

отцом пороков и грехов.)

 

Но тяжек, как жара, вопрос

уму и сердцу иудея:

"Зачем под видом чародея

в лохмотьях странствует Христос?"

 

А Он, – мудрец величины,

с которой горы не сравнятся, –

презрев богатства и чины,

собрал себе числом двенадцать

попутчиков к мирам иным.

 

К горе сходились поутру

и, на глазах простого люда,

в укор тщеславному Петру,

он выделял из всех Иуду

и чтил Марию, как сестру.

 

Он им велел оставить семьи,

и повернуть от благ ступни,

и жемчуг не метать пред теми,

кто каждый век кричит "распни!"

 

За притчей суть ученья пряча,

он не смирял невежды прыть:

пришёл не вылечить незрячих,

а зрячим Истину открыть.

 

* – имеется в виду версия о Симоне Волхве, как об одном из лучших

учеников Иоанна Крестителя. "Ибо я (Симон Волхв) способен делаться

невидимым для желающих меня схватить и снова видимым, когда

того хочу". (Десять Книг Воспоминаний). Как известно из Библии,

Иисус Христос мог появляться и исчезать только после воскрешения.

 

Предчувствие

 

К вечере собирался люд,

простые разносили блюда.

Спросил Он: "Много ли иуд

средь вас, как верный мне Иуда?"

 

Смутился каждый ученик,

а ночь уже плыла вдоль окон.

Вслед за луной из тьмы возник

красивый и печальный лик:

на чистый лоб иссиний локон

спускался; чёрные глаза

как бархат обвели ресницы.

Он рядом сел и не сказал

ни слова.

Помнили провидцы,

каков терновой славы пуд.

 

"Средь трусов много ли иуд? –

продолжил Он. – Судить я буду!

Когда явлюсь на божий суд,

то оправдаю лишь Иуду:

он, только прокричит петух,

не отречётся среди прочих.

Те ль агнцы, что сосцы сосут?

Пусть стены обратятся в слух.

От них узнают все, кто хочет

сей Истины испить сосуд.

И будет горько пить. Уж ночью

всё перепутают ветра –

не доживёт и до утра

та Истина. Из уст Петра

уже пойдёт другая слава.

Путь праведный с позором труден

по Иудее. Нет в ней права

На оправдание".

Хвала

Досталась странная Иуде...

 

Иисус ушёл в себя: "Алла!

Отец, Иуда всё исполнит".

Хлеб преломил, и чашу полной

за лучшего ученика

велел испить.

"Учитель! Как? –

отринул Пётр. – Из серебра

за тридцать маленьких кружочков?!!"

 

Адам не пожалел ребра,

а я не пожалею строчек

для тех, кто проклят на века.

Я только удивлюсь слегка,

что не вели мы даже спора

пред тем, как заклеймить позором

любимого ученика

Иисуса. Может, словом жарким

Иуда не просил подарка.

"Хотя б забвение в миру!" -

просил, делясь с Ним хлебом пресным.

Иисус отрезал:

– Я умру!

А если нет, то как воскресну?!!

Есть мир, которым правит смерть.

Жизнь не бессмертие, – предтеча.

Мне нужно завтра умереть,

твой долг ессея – обеспечить

мой трудный путь к мирам Идей,

когда бы мог я появиться

там, где в сомненьях иудей

и тотчас мог бы раствориться.

В пустыне мозг мой врос в песок,

а солнце в теле стало раной:

я шёл к распятью. Этот срок

исполнен. Помнишь, Иоанном

Я был крещён на дерзкий шаг?

Он выдан таинством мистерий,

Где в криптах посвящений маг

смущал пластичностью материй.

И божий глас, что голос трубный

Меня назвал уже тогда…

 

…Иуда поцелуем в губы

согласье на бесчестье дал

своё. И выпил за царя**,

оставившего жизнь мирскую:

– Христос, рискуешь! Может… зря?

– Искариот, не зря рискую, –

открылся царь Всея Небес.

– Знай, человеческому сыну

доступно множество чудес,

но… если смерть не дышит в спину.

 

…И каждый выпил за царя,

поверив в план его безумный.

 

…Уже румянилась заря

и просыпался город шумный.

Звенели вёдра на осле,

храпел табун, вода журчала.

Вновь Лазарь крякал у яслей,

и Сара старая ворчала.

 

** – Христос здесь в одном из древних значений слова: царь, помазанный Богом на земное царство.

 

Падение

 

Когда румянилась заря,

опять раздался голос трубный:

"Когда же, человек разумный,

так неразумно растерял

свои божественные силы!

Просил всё больше, да стенал.

Земная жизнь поизносила

твои тончайшие тела.

На откуп всё – делам суетным:

на рынке покупал места,

богатым стал и многодетным.

Ты хочешь жить, а жить устал!

 

Жизнь, что цветок, и смерть ей – ваза.

Но по воде всего круги –

твой мир. Ты так к нему привязан,

что знать не хочешь о других.

Зачем просить в пустыне снега,

где дождь веками не кропил?

Умри, чтоб жить!" – как громы с неба.

 

Откуда это знал Шекспир?

Он суть египетских мистерий

случайно в пьесы заключил?

Он тайну счёл, но ключ потерян.

А может, спрятаны ключи

в самом сознанье человека?

(Не ждите чуда от ума.)

Всё в песне древнего толтека:

"Жизнь соберёт себя сама".

 

Меж тем продолжил глас сурово:

"Иисус, возлюбленный мой сын!

Ходил ты нищим и босым

и тяготился пищей, кровом.

И, если били по щеке,

ты гнева не смирял. Без гнева

смотрел, как тяжко вдалеке

рыбак тянул с уловом невод.

Кто не врастал корнями в твердь,

тому легко её покинуть

и вновь вернуться. Только в спину

Уже не посмеётся смерть".

 

Но кто здесь слышал голос божий?

 

…Над Иорданом поникая,

терновый куст из пепла ожил.

Ушёл Иисус с учениками…

 

Не Он род человеков множил.

И проповедником амбиций

Дубинками и тумаками

не слыл. Кострами инквизиций

не он учил "любви" веками.

 

Но где, Спаситель, лоно рая?

Что изменилось в этом мире?

Всё так же пьют, и умирают,

и спорят в ложах о Шекспире.

 

И, рясу отрастив до пят,

нас судит тот, кто сам подсуден.

 

Кто нами проклят…

Кто распят…

 

Христос воскрес! – Хвала Иуде!