В городе стояло обычное знойное лето +43 в тени. Солнце нещадно палило все дни напролёт, но обходило стороной наш двор, походивший на дно колодца, куда заглядывало ненадолго лишь ровно в полдень. Двор с трёх сторон окружал добротный дом, на высоком фундаменте, с обширной балханой, с четвёртой - крытый переулок.

 

Жили здесь, в любви и согласии, занесённые бог весть откуда репрессиями и войной - русские, крымские татары, немцы и местные жители.

Наше семейство ютилось в безразмерной комнате, разгороженной ветхой мебелью на закутки: для родителей, для их родителей и для нас детей. В крошечной тёмной прихожей под дачным умывальником на шатком табурете громоздился облупленный таз, а на глиняном полу горбилась всяческая обувь и в огромном количестве ветхие комнатные тапочки. На вешалке громоздилась верхняя одежда и шапки на все времена года.

 

Один общий на два двора, продуваемый насквозь, туалет стыдливо притулился между дворами. Единственный водопровод, как бы издеваясь, важно восседал в конце улицы у трамвайной линии, равнодушно наблюдая, как круглый год в любую погоду, все окрестные жители, надрываясь, таскали вёдрами воду, по круто поднимающейся улице, покрытой по щиколотку пылью, или непролазной грязью.

 

В одно из воскресений за чаем кто-то из соседей легкомысленно хвалил козье молоко, особенно полезное детям. В тот же день всех жильцов поразило известие, что мама решила купить козу! Допоздна во всех окнах горел свет, и слышались возбуждённые голоса! Волненье не утихало до конца недели.

 

Наш двор, величиной в носовой платок, в котором умещались непостижимым образом: виноградник, с традиционной узбекской тахтой под ним; клумбы, грядки и высоченная акация, наполнявшая двор в пору цветения невыносимо – приторным ароматом. Ещё: имелись: сарай для угля и саксаула, которым отапливались зимой жильцы, а летом готовили во дворе еду на мангалках, беседка, с садовой скамейкой, для интимных встреч, кровати вдоль стен. Детям оставался крохотный пятачок земли, для игр в лапту и прыгалку.

 

Теперь двор ухитрились пополнить уютным закутком для козы! За это время у нас перебывали все жители улицы, был даже главный аксакал–председатель местной жилищной комиссии. Каждый из них, нагнув голову, непременно протискивался в новое сооружение и, осмотрев его деловито, давал массу полезных советов. Для начала кто-то принёс клевер, кто-то ведро и даже ковровую подстилку для козы. Равнодушных небыло! Страсти накалились до предела к воскресному утру и, когда мама чуть свет вышла во двор, из всех окон выглядывали взволнованные соседи, наперебой выкрикивая последние напутствия.

 

Кое-как позавтракав в спешке, детвора дружно разместилась поэтапно по нашей улице до трамвайной линии. Встречали козу несколько часов кряду на солнцепёке, обливаясь потом и покрываясь густой пылью, от проезжавших по узкой глинобитной улочке машин и арб, спешащих на базар. Наконец, далеко за полдень, на горизонте появился первый вестник, не дожидаясь которого, побежал следующий и так далее, как в школьной эстафете, пока последний гонец - мой младший братишка Равиль, бегущий босиком, придерживая одной рукой трусы, другой тюбитейку, не влетел в калитку с пронзительным воплем:

 

- Иду-у-у-ут! Иду-у-ут! - но лишь через бесконечных полчаса, в калитке появилась, чуть живая от усталости, но бесконечно счастливая, мама! Она из последних сил тащила за верёвку, через высокий порог маленькой деревянной калитки неправдоподобно круглую козу, на тонюсеньких ножках, с неожиданно длинными белыми ресницами! Набежавшие вдруг со всех сторон соседские мальчишки, с воинственными криками толкали её сзади, стараясь пропихнуть несчастную через порог, но обиженная грубым обращением, коза норовила боднуть каждого тяжёлыми жёлтыми рогами, а перебравшись через злополучный порог, обильно посыпала двор чёрными камешками помёта!

 

 

Благополучно устроившись в новом жилище, она успокоилась и вальяжно разлеглась на сочном клевере. Бурное внимание к себе коза принимала великодушно, как должное. Букетик алых роз, принесённых ей на новоселье восторженными девчонками, нюхать не стала, но съела с удовольствием, вместе с колючками. Зато пирожок с повидлом, и петушка на палочке есть не стала, чем особенно поразила детей! Назвали козу, в честь любимой поварихи родного детсада, Зоей и лишь поздно вечером, обессиленные от хлопот и переживаний, разошлись по домам.

 

Наступил понедельник. Спозаранку на все голоса зазвонили будильники в квартирах, и во дворе, где ночами было прохладно, и многие предпочитали спать во дворе на кроватях, с металлической сеткой, на которых мальчишки днём самозабвенно прыгали, как на батуте, вызывая возмущение старших. Двое братишек, я и родители размещались на ночь на вместительной тахте, под сенью виноградника, тяжёлые гроздья которого свешивались на голову, а дедушка с бабушкой, спасаясь от комаров, спали в комнате.

 

К 9 утра детвора разбежалась в школу и в детсад, взрослые ушли на работу, домохозяйки поспешили до жары на базар, и двор окончательно опустел. Позже всех чаёвничали на тахте за низеньким столиком наши старики. На расписном подносе устало отдувался самовар. На тарелке, как обычно, благоухали горячие лепёшки, которые обильно обмакивали в пиалу, со сливками, снятыми со вчерашнего молока. Такова была восточная традиция, и потому рано утром по улицам раздавался пронзительный крик:

 

- Горя – яя – ячие лепё –ё ё –ёшки! Све –е е – жие сли – ии - вки!

Чай пили крепкий из пиал, с кишмишом и орехами. Наконец, белолицая дородная бабушка, переваливаясь с ноги на ногу, просеменила кормить козу. Открыв дверь, она обомлела, не веря своим глазам. Затем, очнувшись, всплеснула округло руками и пронзительно запричитала:

 

- Ай-я-я-яй! Ай-я-я-яй! – так как из шарообразного существа, Зоя за ночь превратилась в худобу, с выпирающими рёбрами, а вокруг мерно колыхалась зловонная лужа, в которой мок клевер и плавала полинявшая подстилка! Жидкость просочилась во двор и, причудливо растеклась жёлтыми ручейками! Целую неделю после происшествия, к нам во двор было ещё большее паломничество соседей. Все яростно клеймили наглого обманщика, споившего козе перед продажей - ведро, а может быть все два, воды!

 

Прошло несколько недель. Молока Зоя ни капли не давала, характер имела строптивый и вздорный и вскоре, разочарованные родичи и соседи, потеряли к ней всякий интерес и смирились, как с досадной неизбежностью, как с погодой и временами года Вечерами Зоя, как неприкаянная, слонялась по двору, напрасно домогаясь внимания и участия. Тогда от обиды она демонстративно поедала цветы, и громко хрустя, пожирала овощи и зелень с грядки, после чего поднимался невообразимый шум. Бабушка, с отчаянными проклятиями, хватала приготовленный прут и стегала несчастную до тех пор, пока возмущенная Зоя, роняя горькие слезы, не убиралась восвояси.

 

Коза отличалась большой оригинальностью. Она обожала белый цвет и приходила в неописуемое волнение, завидев развешанные на верёвке белоснежные простыни. Терпеливо выждав, пока никого во дворе не останется, Зоя поспешно раскачивала дверь своей коморки, пока с неё не соскакивала задвижка. Затем стремительно выбегала и стаскивала зубами постельное бельё, бегала по нему в полном восторге и, наконец, укладывалась на простынях и пододеяльниках в состоянии полного блаженства, закрыв глаза и подрагивая длинными белыми прямыми ресницами!

 

Посему развесив бельё, приходилось по очереди его караулить, зато калитку можно было смело не запирать, так как Зоя во двор никого постороннего не пускала. На настырных мальчишек, она злобно бросалась и гналась по переулку, стараясь поддеть на огромные жёлтые рога! Доставалось частенько и самой обидчице, которую соседские мальчишки жестоко избивали палками и загоняли пинками во двор. Пришлось Зою привязать, а на калитке водрузить живописную дощечку с грозной надписью и устрашающим портретом козы, с оскаленными зубами:

 

-------------------------------

БЕЗ СТУКА К НАМ

ВХОДИТЬ – НЕЛЬЗЯ,

У НАС – СЕРДИТАЯ

К О З А !

-------------------------------

 

Долго ли, коротко ли, к Зое все привыкли, и она превратилась в неотъемлемую часть дворового пейзажа, лишь безутешная бабушка не могла смириться с тем, что коза не даёт молока, обзывала «ДАРМОЕДКОЙ» и норовила, при случае, шлёпнуть мокрой тряпкой или веником а, время от времени, «забывала» покормить. Тогда возмущённая голодная Зоя сама добывала пропитание, обычно унося со стола лепёшку, которую с отвращением жевала в своём закутке, удивляясь, как такую гадость едят люди?

 

Однако, «были праздники и на её улице!» По воскресеньям меня посылали пасти Зою на соседнее заброшенное кладбище, заросшее отменной травой, где счастливая Зоя резвилась и бегала, задрав хвост, с щенячьим восторгом. Пока она необузданно резвилась, я валялась на траве с очередной книжкой, тайно добытой из дедушкиного сундука, где хранились запрещённые книги и журналы. Все они были написаны в старой орфографии, через Ять. Особенно мне нравились книги Лидии Чарской, а ещё «Голова профессора Доуэля» и «Мифы и чудеса природы».

 

Зоя ко мне заметно благоволила, и посему, когда стало необходимо срочно зарегистрировать козу и сделать прививку, родители смело поручили это мероприятие мне, старшей из детей. После школы, где я училась тогда в пятом классе, мы отправились с Зоей переулками в дальнюю дорогу.

 

Поначалу коза весело бежала, пощипывая травку, и с интересом разглядывала незнакомые места. Потом устала и еле-еле плелась. Дважды нам приходилось пересекать магистрали, на которых не существовало ни светофоров, ни признаков перехода, с непрерывным потоком машин, приводя водителей в неописуемое бешенство. Перепуганная сигналами и руганью, Зоя, вырывалась, бегала между машинами, волоча за собой верёвку, а я, с риском для жизни, гналась, стараясь ухватить за конец верёвку. Машины со скрежетом поднимались на дыбы, водители бурно изливали душу многоярусным матом.

 

Добирались мы с приключениями целую вечность, но до закрытия ветеринарного пункта успели. Совершенно измученная, еле стоящая на ногах, я машинально отвечала на вопросы ветеринара. Зое сделали прививку, вручили мне справку, которую, не читая, я положила в карман школьного фартука.

 

Уже стемнело, когда чуть живые мы доплелись до дома. К этому времени наше семейство отужинало и блаженно попивало чай. Отдав маме справку, я привязала Зою, и побежала мыть руки. Отчётливо услышав сквозь шум воды странные звуки рыданий и смеха одновременно, я помчалась обратно, вытирая в спешке о подол руки, и застала поразительную картину: за столом корчились, закатываясь в хохоте и хватаясь за животы, все сразу! Глядя на моё перепуганное лицо и вытирая слёзы, обессиленная смехом мама, молча протянула мне справку, утверждавшую, что:

 

-

--------------------------------------------------------

СПРАВКА

 

Гражданка: Шарифжанова Зоя Махмудовна

Адрес: улица Профсоюзная, 27

Диагноз: практически здорова

Прививка:¬¬ сделана

----------------------------------------------------------

 

 

К О Н Е Ц