Окна, затем двери, двери, опять двери… и двери, после опять окна. Между окнами взгляды, между дверьми запоры, запреты, затворы, воры, оры, да и просто, ры. А вокруг всё сошло с ума. Внутри же эхо, эхо прошедшего, настоящего и, кто знает, быть может, и будущего, может… Что над – никому не известно, да и, впрочем, зачем? Под… под у каждого своё, должно быть, как и над. А ещё внутри лестницы, они не пощадят хромых ног, а если уж тебе не повезло, так уж будь или над или под, не трогай ступени; они слишком много знают о тебе прошлом и нынешнем, так много, что каждая перекладинка при шаге повторит твои ступни. Как легко теперь идти! Выдохнешь ты и сразу не поверишь. Легко! Легко! И перестанешь держаться за перила. Легко! Легко! Но лестница многое знает,… так случайно встретится раньше привычная твёрдая ступенька и ты… подвернёшь, а может, и сломаешь ногу. А, сам знаешь теперь, хромому нечего делать на этих лестницах. Зачем они? Тогда спросишь ты, зачем? Вопрос твой вполне обоснован, как и все твои мысли. Чего проще – зачем? Прости, но ты не первый. Да и откуда мне знать, я ведь тоже… в бинтах. Может быть, для того и… чтобы однажды спросили «зачем?», а лучше «как?». Что за чудесное слово «как». Действительно.

А окна? Не ври сейчас, ведь ты пытался бить их, но никогда не признаешься. Да как я мог бить эти окна, да? Да мог, мог, да не смог – ещё одна смешная шутка. Но я не хочу над тобой смеяться, у самой руки в крови, прости. И не спрашивай, зачем тогда окна. Что мы, в конце концов, без этих окон? Их нельзя разбить, но ведь можно сквозь щели просунуть руку… Нет? Как нет? Ты до сих пор не… ах, прости, я опять не туда лезу, ведь сама пыталась срезать лишнее, чтобы запястья стали тоньше. А всему виной двери, их запоры, запреты, затворы, воры, оры, да и просто, ры.