У моего знакомого Миши был питбультерьер. Звали его Крюгер. Настоящая бойцовская собака. На ринге - собака страшная, но не в семье. Мишины домочадцы Крюгера просто обожали: это был добрейший, преданнейший пес, готовый защищать членов и друзей семьи, и если понадобится, отдать жизнь за своего хозяина.

В Крюгере удивительным образом уживались такие противоречия, как мощь и чувствительность, агрессивность и дружелюбие, независимость и преданность, легкая возбудимость и хладнокровие. Такого ласкового и в то же время жестокого пса я больше не встречала. Мне не приходилось видеть собачьи бои, но Миша часто рассказывал о том, какой Крюгер неутомимый боец, и как беспощадно расправляется он с соперниками по рингу. А про то, как прошлой зимой Крюгер чуть не загрыз грабителя, пытавшегося напасть на Мишину жену, знала вся округа.

Я удивлялась, как такой милый пес, может быть одновременно таким злобным. Как то я поделилась своими мыслями с Мишей. Он усмехнулся, закурил и рассказал мне историю питбуля, которая потрясла меня.

 

Питбули были выведены на юге Америки в начале ХХ века и назывались белыми собаками. Белыми потому, что предназначались для охраны белых и уничтожения темнокожих людей. Поколение за поколением кинологи культивировали в питбулях жестокость, растили из них чудовищ, психопатов, способных лишь на крайние проявления любви к ближнему и ненависти ко всему остальному.

Существовала целая наука о том, как из безобидного щенка воспитать монстра, способного убивать. Когда белый хозяин приобретал щенка, первым делом на несколько недель он запирал его в темной комнате. И начинались пытки. Пытка светом, когда ежеминутно свет то включали, то вновь выключали, пытка лишением сна, шумом, голодом... В темноте щенок не понимал, что происходит, и от этого постепенно сходил с ума.

Но самой страшной пыткой была жажда. Собаке днями не давали пить. Затем к измученному питбулю входил темнокожий слуга и избивал его до полусмерти. Обессилившая собака не могла защищаться. Избиения заканчивались, когда в комнате появлялся хозяин. Он останавливал слугу и ласкал собаку. Она не понимала разницы между белым и черным человеком, но по запаху остро ее чувствовала.

Наконец, полуживому питбулю давали напиться. Вода была розовой от добавления крови - крови чернокожего человека. Собака быстро привыкала к этому запаху и вкусу. Ей хотелось еще. И когда хозяин, наконец, выводил питбуля на улицу, он был готов убивать. Завидев темнокожего человека, он вспоминал все, и инстинктивно нападал первым... Сегодня в штатах нужно разрешение на содержание питбультерьера, так как эта собака считается оружием.

 

Когда Крюгер стал отцом, Мише, как водится, отдали одного - лучшего из помета. По началу Крюгер невзлюбил новенького. Уж слишком много внимания уделяли ему хозяева. Но постепенно пес перестал ревновать, оттаял и стал очень даже дружелюбно относится к щенку. Не знаю, чувствовал ли он, что это его сын, скорее всего нет. Но когда Файтеру, так назвали малыша, исполнилось три месяца, отец и сын были уже не разлей вода.

Маленький Файт позволял себе такое! Он ел из миски Крюгера, отпихивая того в сторону, кусал его за хвост и засыпал на его законной подстилке. Крюгер воспринимал проказы наглеца с олимпийским спокойствием, лишь изредка позволяя себе гавкнуть на щенка, словно выговаривая: «А ну, перестань баловаться!».

Дни шли, и дружба между собаками крепла. Файтер очень скучал по Крюгеру, когда того увозили на бой. Но вот Крюгер возвращался домой обессиливший, израненный, и малыш Файт лизал его искалеченное тело и не отходил от него до тех пор, пока Крюгеру не становилось лучше.

Файту исполнилось полгода, и его купили. Миша жаловался мне на то, что уж не надеялся продать Файтера. Собака породистая, дорогая, да и характер сложный. Ни каждый решится завести такую... Крюгер загрустил. Миша тоже сник: новый хозяин Файта обещал заходить, да вот пропал. Среди любителей питбулей поговаривали, что хозяин увез Файта за границу.

Я все реже заглядывала к Мише, было много работы, а потом я вышла замуж и переехала в другой город. С мужем мы тоже завели собаку, о которой я давно мечтала – таксу Матильду.

Когда Матильде было уже три года, я приехала в родной город погостить. Разумеется, зашла к Мише. Его семья встретила меня с радостью. Встречал меня и пес. Это был уже не тот бравый Крюгер, которого я знала раньше. Морда поседела, изменилась осанка, да и шрамов прибавилось. Он узнал меня, приветливо повилял хвостом и вновь улегся на свою подстилку. Мы долго сидели на кухне, вспоминая прошлое. Уже когда я собиралась уходить, Миша пригласил меня на последний бой старины Крюгера. Я согласилась.

 

В день боя шел дождь. Мы ехали в машине по проселочной дороге: собачьи турниры - вне закона, поэтому место проведения боя не афишировалось и дважды в одном месте любители этого кровавого зрелища не собирались. Крюгера трясло от напряжения и возбуждения. Машина буксовала в грязи, приходилось останавливаться, а пес все дрожал и дрожал. Миша подзадоривал собаку, но мне почему-то казалось, что питбуль трясется не от предвкушения схватки, а от страха.

К моему удивлению мы заехали во двор тихого подмосковного пансионата. Там уже стояло десятка два машин с московскими, ростовскими и украинскими номерами. Вокруг ринга - квадрата из металлических щитов размером, примерно, три на три метра - толпились болельщики, в основном мужчины. На ринге шел поединок. В толпе витало общее возбуждение, делались ставки, истерично лаяли собаки.

Схватка проходила между кавказской овчаркой и бультерьером. Я не смогла долго смотреть на это жуткое зрелище и ушла к машине. Но когда настала очередь Крюгера, Миша нашел меня и, распихивая толпу, подтолкнул к самому рингу.

Крюгер стоял в углу. Я не узнала собаку. Злость и ожесточение обезобразили питбуля. Все мышцы были напряжены, глаза налились кровью, из оскаленной пасти свисала слюна. Тренер еле удерживал Крюгера - тот рвался в бой. В противоположном углу стоял питбуль колоссального роста. Он был гораздо мощнее, да и моложе Крюгера, и в олтичии от своего соперника - абсолютно спокоен. Пес не сводил маленьких хладнокровных глаз со своего врага. Вокруг орали мужчины, выли искалеченные собаки, хрипло лаяли те, кому еще предстояло выйти на бой.

- На ринге многократный чемпион собачьих боев без правил, питбультерьер Крюгер, город Белгород!

Толпа взревела, приветствуя своего любимца.

- Его соперник - питбуль Файтер, город Дюссельдорф, Германия.

Бой начался, собаки сцепились, словно два грекоримских борца. Болельщики с азартом суетились вокруг ринга, подбадривая дерущихся. А собаки, отец и сын, сомкнув свои тяжелые, словно механические прессы, челюсти, стояли намертво и лишь тяжело дышали.

Я не стала ждать исхода поединка. Стемнело. Раскрыв зонт, я шла на автобусную остановку и думала о своем дедушке.

В 1944 году дед попал в плен и был вывезен на территорию Германии, где стал узником Дахау. Во время Второй Мировой войны Дахау приобрел зловещую известность как один из самых ужасных концлагерей, в котором проводились эксперименты над живыми людьми. Он стал первым опытным полигоном, где отрабатывалась система наказаний и других форм физических и психологических издевательств над заключенными. Дед много рассказывал мне о жизни в лагере. Сильнее всего врезалось в память то, как начальство концлагеря для увеселения высокопоставленных нацистов, приезжавших в лагерь с инспекционными проверками, устраивало между заключенными бои без правил. Особая жестокость этой «забавы» состояла в том, что на ринг выводили родственников: отца против сына, дочь против матери. Бои велись на смерть. В случае отказа, расстреливали обоих, поэтому ради спасения детей, обычно родители жертвовали собой...

Я ехала в автобусе, на душе было тяжело.

Тогда, в сорок четвертом была война, фашизм калечил рассудок, судьбы и жизни людей, одних делая жестокими, других – несчастными. Сейчас мир, но люди продолжают калечить друг друга. Не важно, происходит ли это на баррикадах очередной «бархатной» революции, спортивном ринге, в «горячей» точке или во время собачьего боя.

 

Миша позвонил мне на следующий день и сказал, что Крюгера больше нет. Я не нашла, что ему ответить, и молча положила трубку. Вечером я купила билет, села в поезд и уехала домой.