Это не статья и не эссе, и даже не мемуары, а какой-то цыплёнок жареный, цыпленок пареный…. И очень, очень хочет жить. Разговор пойдёт об исключительности читателя из процесса развития новейшей русской поэзии и замене его более сорока тысячами поэтов – претендентов на литературную премию «Дебют». Сколько там поэтов, которые никогда и никуда не попадут? И о том, что лучшие образцы этой, самой развивающейся в мире ветки мировой культуры, почти недоступны для читающей публики. Из-за её, почти полного, отсутствия.

Итак, мне посчастливилось, мне на блюдечке, уж не знаю с какой каёмочкой, привезли в мою пустыню новый сборник харьковского поэта Виктории Добрыниной. А Вам, мой читатель и он же писатель, нет. И я хочу познакомить Вас с тем, что меня поразило, когда я пережил всё, о чем там впечатано в бумагу.

 

Точильщик мне наточит нож,

И я тебя убью.

И кровь твоя прольётся в ночь

За эту жизнь мою.

 

И я ступлю на новый круг

Судилищ и плевков.

Всё это было, милый друг,

А ты вот был таков.

 

Всё это было и при вас,

Судья и господин.

О, правый суд, людская власть,

О, Бог, Отец и Сын.

 

Но только сын не виноват

Ни в чём, ни перед кем.

И потому – ни в рай, ни в ад –

Живи на волоске.

 

На этом тонком волоске

Сыновней правоты.

И заржавеет нож в тоске.

И уцелеешь ты.

 

Вот такая книга под названием – Вечные темы – вышла, ма-а-а-леньим таким, микроскопическим тиражом в издательстве «ФОЛИО» г. Харьков.

 

Проходим школу натюрморта.

За окнами особняка

Неторопливым снегом стёрта

Следов бегущая строка.

 

Проходим школу кринок, складок,

Искусственных подсказок ламп.

А снег снаружи – сладок. Сладок

Тишайший шаг кошачьих лап.

 

Проходим азбуку металла.

Французской булочки, стекла,

Покуда снег не разметала

Зима, и мартом не стекла.

 

Покуда мним себя в ряду

На равных с Рембрандтом и Хальсом.

Покуда детское нахальство

Прозрачней красок на меду.

 

Да! Она ещё и художник. Изрядный художник. Я всегда завидовал тем людям, которые смогли развиваться в направлении своего взгляда – это помогает точнее осуществлять образ на шевелящейся поэтической ткани.

 

…Холодно даже свече разгореться,

Будто и в ней наша грешная плоть.

 

Это взгляд человека, который всю жизнь занимался тем, что прищуривался, прежде чем положить мазок огня свечи на холст.

 

…Но как ёлка мерцала! Последнею сказкой,

Золочёной, щемящей, серебряной, хрупкой.

Ну же, манна небесная, снежная крупка!

Нежной Родины нежная до крови ласка.

 

А вот, неожиданный перезвон с моей предыдущей вещью не в себе – об Анне Андреевне.

 

Волшебство требухи, дух опилок, доски

Посеревшей…

Разучился из мусора делать стихи

Постаревший…

 

Это обо мне…. А вот, о ком-то другом, о друге.

 

Чем мы связаны друг с другом?

Чепухою. Полукругом

От годичного кольца.

Содержанием лица,

Что так близко принималось

От начала до конца…

 

А это ещё о ком, неужто о себе?!!!

 

О, Господи, я даже не умру,

Как брошенная выживет собака.

Лишь буду просыпаться поутру,

Почти не отличая свет от мрака.

 

Перечитывать стихи из любимых книжек тяжко:

Память зрения умеет оживлять и делать больно.

Память детства, как щелчок, как безжалостный, с оттяжкой,

память слуха бередит. Хочется сказать: довольно!

 

Перечитывать стихи, натыкаясь на детали,

Мелочи, да их украли, погасили, как фонарь.

Ах, как слякоть в нём мерцала!

В общем, этого хватало,

Чтоб не превратиться в тварь.

 

…То плющ навивался на луч,

То иней сирени клубился.

И в щель тополёнок пробился,

Закрытый в сарае на ключ.

 

Я уже писал о её мазке огня свечи на холст. Но для того, чтобы суметь наложить такой мазок, и чтоб этот огонёк оказался живым, нужно было беззаветно отдать всю свою жизнь русской поэзии.

 

Будто манна небесная, снег выпадает,

Переносного смысла минуя тропинки,

Как бесплатный супец, раз народ голодает, -

Рот набить, вот набить бы ещё и корзинки.

 

Я покуда живу между теми и теми.

Кто и хлеба, и зрелищ, кто духа и тела.

Кто слоняется тенью, прислоняется к тени,

Кто и срама не имеет, кто крова, кто дела.

 

Между ними покуда, посерёдке, не рыща

На помойке, и снег не глотая, как манну.

Я ещё разбираю, где мусор, где пища,

Я уже понимаю, что этого мало.

 

Но уже не могу протянуть подаянья.

Но ещё не могу без стыда отвернуться.

До тюрьмы и сумы есть ещё расстоянье.

И снежок на карнизе, как манна на блюдце.

 

Книжку эту я получил по случаю. А Вам такой случай, вряд ли представится. И вот об этом моё творение. Поэтический взрыв в ноосфере не даёт возможности найти самое, самое…. Но кое-что выставлено в Интернете. Любой русский поисковик – Виктория Добрынина. Русский поэт.