Валерия Евдокимова и Юлия Лях

 

 

 

ФЕНОМЕН 13 ИЛИ ЧЁРТИК С ТЕПЛОХОДА

 

 

Тринадцатый в кругу своих собратьев выделялся чрезмерным любопытством: он задавал огромное количество вопросов и совал свой нос во все замкнутые пространства и потусторонние двери.

И однажды он нашёл такую потустороннюю дверь, о которой никто ничего толком объяснить ему не мог.

 

— Куда она ведёт? — долго допытывался он у старших собратьев.

— Никуда, — был ответ.

— А кто обитает в этом Никуде? — опять спрашивал Тринадцатый.

— Там живут Неправильные.

— А почему они неправильные?

— Потому что считают нас неправильными. Они называют нас «чертями» и даже «нечистью»!

 

Такие ответы любопытство Тринадцатого не удовлетворяли и вопросов возникало ещё больше. Но ему повезло. В конце концов он наткнулся на Знающего. Знающий Тринадцатому объяснил, что эта дверь самая опасная из всех потусторонних дверей. Она ведёт в другой мир — в мир «Боязливых и Слепых». И там сгинули уже многие любопытные собратья.

 

Тринадцатый был очень любопытным...

 

Как всё произошло, толком он и не запомнил. Сначала Тринадцатый просто приоткрыл эту запретную дверь, потом просунул в неё только один нос, но потом ещё и пошарил рукой, потом поискал, на что бы стать ногой...

Очнулся после этого Тринадцатый не скоро. Когда прочихался, прокашлялся и просморкался, то сразу же понял, что место, куда он попал, гиблое. А самое гиблое то, что двери нет и в помине, будто её и не было никогда.

Место было неустойчивым, качающимся и сырым. Как оказалось потом — это был экскурсионный теплоход. Самая маленькая качка, самый незначительный ветерок для чёрта непереносим. Никакой чёртик не любит, когда его раскачивают. Он сам любит качать, переставлять, двигать. Но чтобы его — ни-ни! А этот неустойчивый теплоход! Он всё время качался, грохотал и гудел…

 

Но вскоре Тринадцатый к теплоходу привык и к качкам тоже. И даже ни о чём не жалел. Веселился с вечера до вечера, не уставая, ни на кого не сердясь и не обижаясь. Он даже изящно приоделся — подстать нарядным пассажирам. Сейчас Тринадцатый выглядел как милый мальчонка в алом плаще-накидке, чудо как хорош, ну просто ангел! Жаль только, что для большинства невидимый.

Для большинства, но не для всех. Была на пароходе одна особа — очень отличалась от прочей теплоходной публики — девчонка, дочь капитана. У неё, как не странно, со зрением всё было в порядке. Но о ней рассказ позже…

 

Занятие на теплоходе Тринадцатый нашёл себе весёленькое — долго подыскивать не пришлось. Тринадцатый научился быстро и виртуозно вводить в испуг суеверных и неграмотных. Среди суеверных и неграмотных даже находились такие, которые от страха теряли сознание, аппетит, а иногда и голос.

— Надо же?! — удивлялся Тринадцатый.— От слепоты и боязливости столько у них, у человеков, много бывает потерь: и сознание, и речь, и аппетит!

Правильно говаривал Знающий о них «боязливый, что глупый — суть одно и то же». А чего его бояться, Тринадцатого?! Он не наводнение, не торнадо и даже не качка. Он только пугает, в страх вводит — и всего-то!

Смешные глупые люди! Ох уж любят побояться! Хлебом не корми.

В общем, Тринадцатому с «боязливыми и слепыми» было нескучно. Он иногда даже считал, что выполняет серьёзную миссию — воспитывает боязливых. Своими, правда, весёлыми методами...

 

А веселился Тринадцатый так.

Бежит он обычно по лестницам в виде невидимом, с пассажирами заигрывает. Кого за пятки пощекочет, кого за мягкое место ущипнёт, а иногда в самый неподходящий момент по-волчьи завоет или по-поросячьи захрюкает. А то просто, где-нибудь в тёмном углу шумно подышит или покашляет — страшно, хрипло, басом. Ох, и визжали некоторые пассажиры от таких проделок. Но дальше своего короткого носа видеть не хотели — считали, на борту тайная хулиганская группа орудует.

Больше всего любил Тринадцатый воспитывать официантов — они бдительность и осторожность от удивления и страха сразу же теряли. Идёт, например, официант, полный поднос посуд несёт, а Тринадцатый вокруг него звуки рассыплет, будто посуда бьётся, или в ухо ласково скажет: «а у тебя вся спина испачкана». Официант кружится, вертится, пока на самом деле всю посуду не побьёт, или напрочь забудет, куда и зачем шёл — нет у официантов никакой бдительности, никакой осторожности. У них только неразумный испуг и удивление. А ведь работа у них рискованная, бьющаяся.

С официантами и матросами было особенно интересно — возможность имелась от рейса к рейсу усложнять испытание по проверке бдительности, осторожности, бесстрашия и психологической устойчивости. Это вам не одноразовые пассажиры — проехал, испугался и ушёл. Официанты и матросы — это почти что свои — они к теплоходику приписаны по роду деятельности, совсем как Тринадцатый.

Бывало, конечно, что кое-кто в ужасе сбегал после очередного рейса. Но зато оставшиеся были крепкие, бдительные, к пуганиям устойчивые.

 

Всех человеков Тринадцатый делил на три категории:

- Первая категория «совсем слепые».

- Вторая категория «очень боязливые».

- И третья категория «не очень боязливые».

 

«Совсем слепых» — испугать было легко. Они боялись, тряслись, и успокаивали себя тем, что если они чего-то не видят, того, стало быть, и не существует. Это он-то не существует, Тринадцатый!?

«Очень боязливые» называли его «домовым», вернее «корабельным», и пытались защищаться от его проделок странными ритуалами. На шею какие-то ладанки вешали, говорили «чур, меня, чур», крутились через левое плечо, еду ему оставляли, игрушки. Тринадцатый им подыгрывал — сладости съедал, игрушки забирал — надо же как-то поощрять наиболее продвинутых.

«Не очень боязливые» говорили про какой-то параллельный мир, допускали, что есть различные сущности для глаз человеческих не видимые и относились к невидимому Тринадцатому миролюбиво, хотя и побаивались. Даже пытались его изучать и называли «феноменом». Это имя Тринадцатому понравилось, и он стал тоже называть себя Феноменом. Феномен Тринадцатый! Имя — Феномен, фамилия — Тринадцатый.

 

И только дочь капитана не входила ни в одну категорию. Она была единственная без категории. Просто «капитанская дочка».

 

— Я тебя вижу, — однажды сказала она Феномену Тринадцатому, сидящему в углу рулевой рубки, где он отдыхал от безуспешных попыток заставить стрелку компаса крутиться в нужном ему направлении.

— Я за тобой давно подсматриваю. И твой красный наряд я уже примеряла, он тоже мне нравится. Ты весёлый. Я тебя вижу.

— Вот удивила! Я тоже тебя вижу, — ответил ей Феномен Тринадцатый. — Но ты созданье одинокое. У тебя нет категории.

«О чём это он?» — подумала дочка капитана. Но выяснять ей не хотелось. Ей хотелось весело поиграть.

И они пошли играть...

 

Это была хорошая крепкая дружба. Даже когда девочка, видящая невидимое, выросла, они не расстались. Феномен Тринадцатый стал другом её семьи. Почётную обязанность в семье исполнял. Называлась обязанность «учитель-тренажёр».

Он учил и взрослых и детей. Но методы у него были особые — невидимые, незамечаемые.

Раздражительных он раздражал, чтобы учились не раздражаться.

Сердитых сердил, чтобы учились не сердиться.

Он всем морочил головы, чтобы все всегда были начеку.

Он всех пугал, чтобы учились не терять головы от страха…

 

И научил.