Всемирно известный музыкант Владимир Пиваков родился в степи. Где-то на краю аула, между лебедой и полынью, стояла одинокая бедная юрта его родителей. У них в хозяйстве было всего три барана, одна лошадь и один белый рояль. Потому что его родители тоже были музыкантами. Лауреатами вольных степей. Акынами закатов и восходов. Выразителями больших и малых нужд всех угнетенных народов. Интеллигентами неперспективных деревень, аулов и рабочих поселков. И сам Владимир был туда же. С детства.

 

Когда соседские мальчишки играли в ножички, в футбол или шли охотиться на одичавших от бескормицы бродячих кошек, Володя не играл и не шел. То есть, он играл, но совсем в другое. В смысле – на скрипке. Рано утром, часа в четыре ночи, Володя вылезал из своей бедной колыбели. Полз под семейным роялем к выходу из юрты. И тайно от родителей выходил в степь. Вставал лицом по ветру. И пиликал на скрипке что-нибудь из Моцарта. Какую-нибудь незначительную сонатку. Для разминки. Когда пальцы приобретали должную беглость, Володя брался за скрипку уже всерьез. Всем кулаком. И тогда у него получались клавиры Баха для органа с оркестром. А то и что почище. Володя играл и играл, а полынь и лебеда нахально пахли вокруг. И дикие бродячие кошки отрывались на время от ловли степных мышей. И сусликов. Внимая высокой игре Володи. И громко мяукали, вызывая будущего лауреата на «бис».

 

Соседские мальчишки тоже часто вызывали Володю на бис. За аул. На бисе они били его старыми валенками, костями падших лошадей и просто кулаками. Володя плохо уворачивался от побоев. И поэтому всегда ходил в синяках. Эта привычка детства потом сопровождала его всю творческую жизнь. В нем рос будущий филантроп. Мама и папа активно игнорировали синяки Володи и говорили ему:

 

- Играй на скрипочке тщательнее, сынок! В люди выйдешь – вывезешь нас из проклятого аула в город. Желательно – в испанский. В Мадрид, например.

 

И Володя очень скоро выучил абсолютно все ноты. И разработал все десять пальцев. Он свободно играл на скрипке с обеих рук. И с левой, и с правой. И от локтя, и от плеча. Он разбирался в бекарах и диезах много лучше, чем окрестные мальчишки в конском навозе. И за это его все уважали. И били уже всем аулом. Приходили даже из соседских деревень. Городские тоже интересовались. И районные. Все чуяли в нем будущую звезду. И торопились оторваться на нем от всей души. Даже били юного виртуоза ногами.

 

Чтобы было потом, что вспомнить в старости, ставши седыми мудрыми аксакалами.

 

Многократно битый аульскими мальчишками Владимир Пиваков решил вступиться за свою честь. На очередной немузыкальной разборке он схватил с земли тоненький прутик. И стал им виртуозно размахивать во все стороны. Норовя попасть наглым мальчишкам в их пыльные глаза. Вскоре, на утоптанную дикими лошадьми степь стали падать глупые мальчишки. Один за одним. В приступах нездорового смеха. Так Владимиром была открыта уникальная техника хаотичного размахивания руками под названием «степной кердык». Именно она легла в основу его изумительного дирижерского искусства. Расцветшего много позднее.

 

Владимир решил покинуть родной аул. Взыскуя камертонного душевного настроя. И ища патентованных скрипичных наставников. Мама собрала ему в дорогу вязанку свежих нот. А папа сыграл на белом рояле «Бедного сурка» Бетховена. Владимир обул свои выходные кирзовые сапоги. И вдохновенно пошел к стоянке ближайшего вертолета. Насвистывая Паганини в тюркской народной аранжировке. За Владимиром бежали некультурные аульские мальчишки. Крича вослед ему обидные приветствия и пожелания. Спящие у околицы молчаливые аксакалы мудро сплевывали жеваный табак. Сквозь сонные веки.

 

Прилетев в район, Владимир попал на смотр художественной самодеятельности ударников степей. На смотре сказали, что его добровольно приглашают в строительно-музыкальные войска Башкирии. Не глядя. Без экзаменов и предоплаты. Владимиру всучили взрослую дирижерскую палку, походную скрипку, набор дешевых смычков. И целое ведро канифоли впридачу. Владимир хотел отказаться, но было уже поздно. Шлагбаум на пути к всемирной славе был для него поднят навсегда.

 

И только в одну сторону.

 

Нелегкая служба в строительно-музыкальных войсках пошла Владимиру на большую пользу. Он спонтанно возмужал. И теперь легко удерживал смычок и дирижерскую палку в одной руке. Бесстрашно наблюдал за грязными сапогами сослуживцев по казарме. И по-мужски брал по два куска хлеба к обеду. Почти не боясь, что их у него отберут. Тут же.

 

Владимир уволился из армии в чине скрипача-ефрейтора. И сразу приехал учиться в Москву на виртуоза. Шумно ввалившись в консерваторию в потных дембельских аксельбантах. В консерватории о нем уже кое-что знали. Потому что гордая столичная профессура регулярно слушала музыкальные новости из Башкирии. По радио. Прямо с порога Владимир сразил их несколькими точными движениями смычка. И неслыханным фасоном своей походной скрипки. Гордая столичная профессура только беспомощно развела руками. Таких талантов они давно не видели. И тем более – не слышали.

 

Владимир сразу стал старшим студентом консерватории. С двумя почетными скрипичными ключами в петлице. И бесплатным обедом. Когда он шел по коридорам по направлению к сцене, все остальные студенты испуганно прятались от него. Нервно роняя свои контрабасы и тощие бутерброды. Но Владимир шел по коридорам славы, не глядя по сторонам. И не обращая внимания на плохо темперированный шум за его спиной.

 

Становясь за дирижерский пульт, Владимир очень строго смотрел на симфонический оркестр. И оркестр начинал почтительно заикаться в ответ. Некоторые самые первые скрипки, роняя стулья и ноты, смущенно прятались в самых задних рядах. А альты делали такое, что и сказать стыдно. Но Владимир уверенными прямыми взамхами дирижерской палочки наводил порядок в своем музыкальном подразделении. Виртуозно пользуясь своим служебным положением. И временно вверенным ему талантом. И оркестр испуганно подтягивался.

 

Потому что играть все-таки надо. Музыку.

 

Витруоз Владимир Пиваков обычно спал со своей верной походной скрипкой. Перед сном он гладил ее всегда податливые бока. И ласково тренькал по ее нехитрым струнам. Сделанным из случайно падшего волоса. Сублимируя свою дикую необузданную страсть истинного дирижера. Но однажды Владимир почувствовал, что ему чего-то не хватает. В жизни. Да и есть вдруг очень захотелось. В смысле – чего-нибудь настоящего.

 

В поисках ответа на свои позывы Владимир зашел в столичный мясной бутик. Там всем предлагались эксклюзивные одноразовые образцы элитного мяса. Разложенные между скучающими продавцами. На подиуме прогуливались последние модели копченых окороков. От лучших модельеров мясо-молочной промышленности всего мира. Владимир меланхолически ковырял мизинцем оболочки недорезанных колбас. Праздно свисающие тут и там. Он нервно размышлял о бренной тщете всего сущего. Своего. В этот момент к нему внезапно обратился голос полнотелой женщины. Впопыхах возникнув из-за высокого хрустального прилавка:

- Мужчина, Вам чего тут?

 

Владимир вздрогнул. Его первый раз в жизни назвали мужчиной. Он понял, что это сама судьба стучится в дверь. К нему. Как когда-то к глухому неудачнику Бетховену. Владимир подскользнулся вдоль прилавка. И схватил пухлую руку. Нависшей сверху золотоволосой Брунгильды. И решил не отпускать ее никогда. На всякий случай. Он в упор гладил ее пальцы. Похожие на осенние сардельки. С обгрызанными ногтями в виде ущербных лун над спящим Константинополем. Владимир вдыхал нежный запах резаного мяса и впопыхах битых кур. Обволакивающий бока опытной фигуры его случайной возлюбленной.

- Это полный си-бемоль мажор, - прошептал Владимир, теряя сознание от восторга и голода.

Его возлюбленная поощрительно погладила Владимира по ушам. Необратимо оттопыренным. Вечным сквозняком, гуляющим в консерватории.

 

Так Владимир обрел нескрипичную половину своей судьбы. Воплотившуюся в облике простой земной женщины. Хозяйки мясных незаоблачных сфер. Гордой владелицы развитой розничной сети «Куриный поцелуй».

 

Обретя свою любовь, Владимир слегка успокоился. Любовь давала ему надежное мясное питание. А также служила официальной крышей для его недетских скрипичных шалостей. К тому же, под густым соусом легко шли отмазки от налогов и от центровой братвы.

 

Совсем скоро скрипичная техника Владимира так выросла, что ему надоело. Возить смычком каждый день, да все по тем же струнам. И тогда он весь отдался технике дирижирования. И скоро мощь его дирижерской палки узнали не только худосочные музыканты консерватории. Когда Владимир шел после ночной репетиции, даже вечерняя братва уважала его. Издалека. И почти не плевала ему вслед. Боясь нарваться на его мутные дирижерские понты.

 

Однажды Владимир весь измучался. Вопросами творчества. Своего. В этом нестабильном состоянии он прыгал по грязной кривой Тверской-Ямской улице. На ходу репетируя дирижерскую партию «Петя и Волк». Когда Владимир начал махать руками за волка, его оперативно прихватила уличная. Милиция. В вошебойке он долго отбивался от липких поцелуев дежурных несовершеннолетних шлюх. Именно в этот момент к Владимиру пришла эпохальная идея основать бригаду «Рейтузы Москвы». Чтобы под это дело брать хорошие музыкальные подряды. Как в европейских стрип-барах, так и на арабских дискотеках. Как на элитных свадьбах, так и на общенародных похоронах. Как по-мелочи, так и по-крупному. Как в наличной валюте, так и просто за рекламу. И Владимир почувствовал, что реальные бабки и слава уже нетерпеливо щекочутся у его порога.

 

Кое-как вернувшись из вошебойки в консерваторию, Владимир везде написал химическим карандашом объявления:

- Кто умеет нехило лабать, собираемся завтра в пять !

И поскорее забылся беспокойным сном артиста. Сделавшего свое святое дело. Группа «Рейтузы Москвы» уже мазала свои лыжи керосином. Готовясь покорять скучающую всемирную тусовку.

 

На первой же репетиции «Рейтузы Москвы» показали Владимиру самый высокий класс. Ноты почти не путали. Играли хором. И друг дружку без нужды не обгоняли. Владимир так обрадовался, что даже дирижировать перестал. Сами же играть умеют. Не маленькие!

 

Бригаду Владимира Пивакова провожали на гастроли всей консерваторией. Профессора махали платочками и плакали вослед. От зависти. На первых же гастролях «Рейтузы Москвы» сняли столько бабок, что даже центровая косерваторская братва слегка испугалась. Куда ж столько черного нала девать ? Кое-как распихали по блат-хатам, в общак дали, туда-сюда. Ментам на рыло кинули. И все равно много еще осталось. Владимиру купили самую понтовую итальянскую скрипку от Старой Вари. В подарок, чтоб он не обижался. Ну и членам бригады на пару бутербродов подкинули.

 

Когда слух о «Рейтузах Москвы» по миру пошел, жизнь совсем хорошая настала. Владимир музыку эту гнилую совсем забросил. Только кланяться иногда выходил. И к кассе. А его музыканты играли все бойчее и грамотнее. Почти без сбоев. Так и пошло-поехало. С тех пор скрипичная музыка далеко вперед шагнула. Одних дисков Моцарта сколько по миру выпущено! Хоть весь день слушай. Пока не стошнит. А во всем этом огромная заслуга Владимира Пивакова есть. Потому что, если кто с кем надо поделился, тому и в искусстве фарт, и в картах прет, и вообще по жизни.

 

Проверено электроникой !

 

Лаврентий Правый

for Irish Anarchist