Света стояла на коленках на стуле и смотрела в окно, как уходила её мама. Она залезла, чтобы помахать маме рукой, и мама тоже всегда оглядывалась на окошко, в котором виднелась головка дочурки, и тоже махала.

Кончался март, и подтаявший грязноватый снег хорошо очертил дорожку, по которой жильцы дома шли к трамвайной остановке. Светило яркое солнышко, и совсем не было причин для грусти по поводу того, что она осталась дома одна. Это был уже не первый раз, когда ей приходилось «домовничать», потому что мама с папой стали и по субботам ходить на работу. «Чтобы заработать денежек для Светиной «экипировки» – так родители называли подготовку к школе. Света уже была большая девочка, ей прошлым летом исполнилось шесть лет, и мама сказала, что в садике она будет только до осени, а потом состоится «выпускной бал», и все девочки и мальчики её группы пойдут учиться.

Дочка была желанным и любимым ребёнком. Маме очень трудно досталось её появление на свет, и врачи сказали, что детей больше не будет. Девочка росла болезненной и слабенькой. Мама ночами носила больную малышку на руках и всё приговаривала: «Светик ты наш любимый, лучик дорогой, веточка единственная».

Заботы родителей сделали своё дело: девочка окрепла, и вот уже два года почти не болела. С белобрысенькими редкими волосёнками, близко поставленными глазками и носиком-пуговкой девочка не отличалась ни красотой, ни живостью, но судьба одарила её редким и бесценным талантом доброты и любви. Она не просто любила своих маму и папу, как любят почти все дети, она стремилась всегда им помогать. И не потому, чтобы её похвалили, ей нравилось работать вместе с мамой, а потом вместе отдыхать. Наверное, это было просто неосознанное и рано развившееся чувство нужности, полезности. Света даже просила маму поскорее научить её разным домашним работам. В три года она уже умела тряпочкой подтереть грязь на полу, сама складывала и убирала свои игрушки. Ещё через год она «шила» платья для своих кукол, правда, очень простые. Надо было сложить тряпочку по длине куклы, вырезать дырку для головы, и завязать «пояс» на талии. Только делала она это аккуратно, и получалось красиво.

Кукол у Светы было очень много. И она любила и умела с ними играть. С маленькими голыми пупсами хлопот было меньше всего: их следовало просто мыть, потом завёртывать в простынку и петь песенки. Пупсов было три, а кроватка одна, поэтому Свете приходилось укладывать их спать по очереди. Были у неё, конечно, и Барби с Кеном, но их она любила не очень, потому что они были какие-то тощие, «болезненные». Мама говорила, что это любимые игрушки американских девочек, к ним полагается большой гардероб платьев и украшений. Света считала их «воображалами». Ещё у неё была кукла средних размеров в сарафане, с длинными косами, и красавица-принцесса. И мальчик Андрюша в джинсах и красивой рубашке. Света усаживала кукол за стол, готовила им «еду» и вела между ними разговоры и беседы, разговаривая разными голосами.

В садике Света тоже оставалась доброй и очень послушной девочкой. Ей даже нравилось выполнять разные просьбы и поручения воспитательницы, и она по своей охоте помогала одеваться малышам, когда они выходили на прогулку. У Светочки почти не было конфликтов с другими детьми, так как она легко отдавала игрушки, если кто-то их отбирал, не обижалась на дразнилки. И дети тоже со временем оценили её доброту.

В прошлом году к ним в группу поступил новый мальчик, Серёжа. Он, как водится, старался «показать» себя, дёргая девчонок за косички, строя рожицы и со всеми задираясь. Схватил он и Светочку за её пучок волосиков, перетянутый резинкой. Схватил, дёрнул и захохотал. Света повернулась к нему и спокойно, совсем по-взрослому, спросила:

– Тебе нравится, когда ты дёргаешь за волосы? Если нравится, то можешь дёрнуть ещё, я потерплю, а тебе будет приятно. Только маленьких не трогай, они ещё не понимают.

Серёжа очень удивился – с ним никогда так не разговаривали. Но после этого случая он никогда не задевал Свету, и даже иногда старался поступать по её примеру: помогал «неумехам» застёгивать туфельки и поправлять носочки.

К середине зимы Света и Серёжа стали неразлучными друзьями. И даже не обращали внимания на известные дразнилки в их адрес насчёт «жениха и невесты».

– Ты мой единственный, – говорила Света, как раньше называла её мама.

– И ты моя единственная, – отвечал Серёжа. – Я тебя всегда буду защищать, всю жизнь.

После нового года в Светин дом переселилась ещё одна семья, где была девочка её возраста. Девочки стали вместе ходить в одну группу. Сашенька была красивая и тихая девочка, и они очень хорошо ладили со Светой. Вместе играли в куклы и оказывается, вдвоём играть было много веселее. Теперь уже не одна Света говорила за всех кукол, но и Саша говорила за своих, которых приносила с собой. Вот только Серёжа… Он чувствовал, что Света стала меньше уделять ему внимания, перенеся часть его на новую подружку.

Два дня назад Серёжа принёс в садик палочку чупа-чупса и подошёл к Свете и Саше, стоявшим рядышком. Он протянул леденец Свете и тихо сказал:

– Тебе, единственной!

Саша обиделась, на глазах у неё появились слезинки, и она быстро отбежала в дальний угол. Света укоризненно посмотрела на Серёжу и пошла за Сашей, чтобы утешить её и поделиться конфетой. Вскоре девочки стали играть вместе, но Серёжа больше к ним не подходил.

Сегодня, когда мама ушла на «дополнительную» работу, Света, как обычно, рассадила кукол за стол и стала говорить за «гостей» и за «хозяйку». Но прежнего интереса игра не вызывала. Она долго и, казалось, бездумно смотрела на свою кукольную семью, а потом пошла в кухню к холодильнику. Мама разрешала ей брать йогурт и сладкие сырки, которые Света очень любила. Она взяла стаканчик йогурта и поставила на стол перед джинсовым Андрюшей. Потом выкинула из-за стола и красавицу-принцессу, и Барби с Кеном, и ещё пару кукол в платьях и лентах. За столом остались только Андрюша и сама Света. Рукой Андрюши Света протянула к себе стаканчик и голосом, чуточку похожим на Серёжин, сказала: «Это тебе, единственной!»