Урок для хранителя

 

«Читать» чужие эмоции легко. Гораздо легче, чем кажется начинающим – надо лишь немного привыкнуть к этому новому ощущению, и все будет происходить как бы само собой. А уж с этими красавцами, каждый из которых сейчас всем своим существом был сосредоточен на наиболее сильном из своих желаний, никаких проблем и вовсе не было. Все их чувства для Анатолия были как на ладони. Возникала, правда, другая трудность: обострившиеся ощущения собравшихся на поляне людей были настолько сильны, что ими можно было проникнуться чересчур сильно, приняв за свои собственные. И как ни старался Анатолий не пускать чужие эмоции в глубину своего сознания, пару раз сидящему рядом шефу приходилось пихать его в бок, чтобы вернуть молодого сотрудника к реальности.

- Не увлекайся, Ручкин, - шептал он едва слышно, - проверяй каждого в отдельности и держи себя в руках – ты вполне в состоянии это сделать!

«Каждого в отдельности! – возмутился про себя молодой человек. – Интересно, как он себе это представляет, если они стоят таким плотным кружком и преотлично заглушают друг друга! Старый…» Анатолий едва успел сдержать рвущееся из глубины его мыслей ругательство – шеф в отличие от него охранял эту поляну уже больше десяти лет и «слышать» чужие чувства умел в совершенстве. А у тех, кто находился совсем рядом с ним, запросто мог и мысли прочитать.

Ручкин сосредоточил свой взгляд на высоком парне, одетом в элегантный деловой костюм. В прошлом году он уже видел двоих похожих на него молодых людей – они тоже пришли на поляну в костюмах и галстуках и вели себя так, будто явились на бандитскую стрелку. Оба страстно мечтали о блестящей и, главное, быстрой карьере, и один из них ее получил. Кто именно – Анатолий мог только догадываться. Хотя, конечно, можно было и проследить за этими деловыми людьми и выяснить, чье именно желание оказалось более сильным, но тогда он просто-напросто поленился это сделать.

Однако этот нарядившийся по-деловому парень сейчас думал вовсе не о карьере – все его чувства были сосредоточены на образе какой-то дамочки, которую сам он считал самой красивой и самой же недоступной женщиной в мире. В голове у него смешалась куча всего: обида на то, что его не оценили по достоинству, и злость на себя за то, что сам он так и не смог привлечь ее внимание, желание чуть ли не на коленях вымолить у нее любовь и презрение к себе за эту слабость… И еще множество страхов о том, где его возлюбленная сейчас, чем она занимается и не сидит ли у нее в гостях другой, более счастливый из ее поклонников. Одним словом, в том, для чего этот парень уехал среди ночи за город и два часа пробирался по лесу в поисках затерянной в его чаще поляны, никаких сомнений у Анатолия не было. Он пришел сюда, чтобы получить любовь, которой не смог добиться «обычными» средствами. И судя по тому, с какой страстью он думает об этой любви, у него имеются неплохие шансы ее получить.

Впрочем, четверо его сегодняшних конкурентов сюда тоже не за кусочком хлеба явились. Ручкин перевел взгляд на скромно стоящую чуть в стороне женщину лет тридцати, по виду – типичную «серую мышку». И тут же был в буквальном смысле слова оглушен охватившей ее жаждой славы и признания. Он не мог читать мысли и не знал, в какой именно области она хочет чего-то добиться, зато прекрасно чувствовал, что амбиции у этой дамочки необыкновенно сильны. В ней кипело желание быть известной: настолько, чтобы ее узнавали на улицах, чтобы о ней говорили и чтобы все те, кто много лет назад поставил на ней крест и назвал неудачницей, поняли свою ошибку и пришли к ней просить прощения. В каком-то смысле она хотела того же, чего и парень с галстуком – любви. Только не от одного конкретного человека, а от всех сразу.

Анатолий вздохнул и переключился на следующую «кандидатку». Совсем юная девушка, наверное, и двадцати еще нет, вполне себе симпатичная – чего же она, интересно, хочет? Молодой человек сосредоточился и через пару секунд презрительно хмыкнул. Девчонка хотела стать красавицей, что в ее понимании означало нечто среднее между куклой Барби и какой-то неизвестной Ручкину девушкой, вероятно, ее подругой или просто знакомой. Во всяком случае, именно эти два образа, «приправленные» жгучей завистью, вертелись в ее сознании, время от времени уступая место сильнейшему отвращению к своей настоящей внешности. «Интересно, - мелькнула у него мысль, - если сегодня исполнится ее желание, на кого она станет похожей? Неужели от ее теперешнего лица совсем ничего не останется, и она полностью поменяет внешность? И как она тогда домой вернется, ее же никто не узнает? Хотя, может быть, внешность будет меняться постепенно…»

Но взглянув на следующую девушку, немного постарше этой, но тоже еще очень молодую, он понял, что трое предыдущих людей вряд ли смогут получить в эту ночь желаемое. Как бы сильно не хотели они славы, любви и красивой внешности, по сравнению с тем, к чему стремилась она, их желания были более, чем слабыми. А от нее так и фонило сумасшедшей черной тоской, отчаянием и еще каким-то непонятным Анатолию, но крайне тяжелым чувством. Фонило так сильно, что охранник снова потерял контроль над собой, полностью пропитавшись всем этим негативом и в очередной раз вынудив своего наставника наградить его ощутимым тычком в бок.

- Держи себя в руках! – зашипел он на ученика. – Да, согласен, случай тяжелый, но ты тоже не первый день этим занимаешься.

Анатолий болезненно поморщился и уставился на пятого соискателя, присевшего на полуразвалившийся трухлявый пень и глядящего куда-то вверх, на мерцающие среди верхушек сосен звезды. Но понять, чего именно хотел этот средних лет мужчина, он так и не смог – тот, по всей видимости, настолько сильно не хотел, чтобы кто-нибудь узнал о его желании, что полностью заблокировал свои чувства. Впрочем, чего бы он не хотел, ему вряд ли удалось бы переплюнуть светловолосую девушку.

- Мне кажется, - шепнул Анатолий наставнику, указывая на нее, - сегодня должно исполниться ее желание. Все остальные – не такие сильные.

Шеф с мрачным видом кивнул:

- Да, в этот раз победит именно она. Это-то и плохо.

- Почему? – Анатолий снова посмотрел на девушку, которая как раз в этот момент что-то говорила стоящему рядом с ней влюбленному парню. Выражение лица у нее по-прежнему было бесконечно несчастным. И внезапно до молодого хранителя дошло – желание этой женщины было опасным для мира, в котором они жили. То, о чем она мечтала, могло привести к слишком серьезным последствиям в жизни многих людей, а возможно, и всей Земли. Значит, этой ночью им с наставником придется не просто наблюдать за пришедшими на поляну людьми, а выполнять свои непосредственные обязанности: сделать так, чтобы желание светловолосой красавицы не стало реальностью. Но чего же она так страстно хочет, какая мечта может так уж сильно изменить мир?

Несмотря на то, что они с наставником прятались довольно близко от «соискателей», Анатолий взял бинокль, навел его на лицо «опасной для мира» девушки и максимально «приблизил» его к себе – так считывать эмоции было проще. Она показалась ему какой-то очень испуганной, зажатой, неуверенной в себе. Он знал этот тип людей: они не могут постоять за себя, сталкиваясь с хамами на улице и с несправедливостью на работе, близкие люди, пользуясь их слабостью, любят садиться к ним на шею – в общем, в жизни таким, как эта девушка, приходится труднее всех… Неужели она хочет полностью изменить свою собственную природу и стать более смелой и раскованной? Но даже если это так, разве может исполнение такого желания так сильно отразиться на судьбе всего человечества?

Молодой хранитель прикрыл глаза, продолжая сохранять образ девушки в своем воображении и отрешаясь от всего внешнего мира. Он должен понять, чего она хочет, и сделать это надо как можно скорее! Через десять минут начнется рассвет, над поляной взойдет солнце, и тогда будет уже слишком поздно что-то менять: пятеро охотников за желаниями разъедутся по домам, и одного из них дома будет ждать свершившаяся надежда. И если наставник прав, то мечта, исполнившаяся сегодня, принесет этому миру что-то страшное…

На мгновение Анатолию показалось, что он полностью растворился в чувствах девушки. На него шквальной волной нахлынули образы: надрывно плачущий маленький ребенок, черная ветреная ночь, плотно запертая железная дверь с каменным порогом… И сопровождающий все это почти животный страх – что тебя увидят, поймают, и твоя теперешняя счастливая жизнь навсегда закончится. Он с трудом вернулся к реальности и уставился на шефа круглыми от изумления глазами:

- Она что… бросила своего ребенка? Такая милая, такая симпатичная, домашняя…

- Она не просто его бросила, - шепотом отозвался наставник. – Она оставила его зимой на улице, перед дверью в детдом. А нашли его, как ты понимаешь, только утром.

Анатолий судорожно сглотнул:

- И что же, теперь она хочет его вернуть?!

- Да, - кивнул старший хранитель. – Мы почувствовали ее желание еще два дня назад. Попытались помешать ей сюда приехать, подстраивали самые разные препятствия, но она из-за этого только еще решительнее становилась.

- Но теперь, мы ведь еще можем ее отвлечь?

- Мы обязаны это сделать.

Молодой человек затравленно огляделся по сторонам, словно надеясь, что в лесу окажется еще кто-нибудь, способный ему помочь. Два года назад, когда ему сообщили, что он обладает необходимыми для хранителя способностями и предложили раз в год присматривать за местом исполнения желаний, он был страшно этому рад. Так здорово было почувствовать себя не таким, как все остальные, и получить пусть ограниченную, но все-таки власть над страстно о чем-то мечтающими людьми! А еще приятнее было осознавать, что у него появится наставник – человек, с которым всегда можно будет посоветоваться, если вдруг он, Анатолий, не сможет принять решение самостоятельно.

Впрочем, тогда ему вообще все казалось безумно интересным. Обучаясь на хранителя, он каждый день узнавал что-то новое, о чем раньше даже не подозревал. Оказалось, что на каждом континенте есть по одному «месту силы», где иногда, при определенных условиях, человек может загадать желание, которое после этого обязательно исполнится в течение нескольких дней. А в Евразии таких мест было целых два, и одно из них находилось в России, на Дальнем Востоке, так что каждый год, когда складывались благоприятные условия для того, чтобы это место «заработало», хранителям приходилось бросать все дела и ехать туда через всю страну. Однако это было не единственное и не самое большое неудобство – гораздо хуже было то, что почти каждый раз на «месте силы» собиралось больше одного человека. Как им удавалось узнать об этом, учитывая, что информация о таких местах хранилась в строжайшей тайне, не могли толком объяснить даже самые опытные хранители. Зато они твердо знали, что за один раз место силы может исполнить только одно желание – самое сильное и страстное. И одной из их главных обязанностей было понять, кто из «кандидатов» хочет осуществления своей мечты сильнее всех и не угрожает ли его мечта судьбам других людей.

Два года Ручкин зубрил теорию сильных и слабых эмоций. «Любовь женщины к мужчине сильнее ее любви к родителям и слабее любви к ребенку… Желание быть здоровым сильнее, чем желание просто жить…» - все эти аксиомы снились ему по ночам, но на зачетах он все равно путался, приводя своих наставников в бешенство. Однако кое-что он все-таки запомнил на всю жизнь: то, что особенно сильно человек всегда желает чего-нибудь неосуществимого. А уж если он при этом хочет исправить свою собственную ошибку или, тем более, преступление, то такое желание вообще перекроет собой все остальные, даже если на поляне соберется сотня человек.

А еще хранители постоянно повторяли, что любые желания, связанные с возвращением умерших, должны пресекаться на корню: в идеале, человек, задумавший нечто подобное, вообще не должен был добраться до «места силы». Ну а если он сумел до него доехать, его необходимо было любыми способами отвлечь от мыслей об умершем – хотя бы до того момента, как взойдет солнце, и желание исполнится у кого-нибудь из других «соискателей». Иначе, как говорили старые хранители, с миром может произойти все, что угодно. По одной версии, считалось, что время после этого повернет назад, к тому моменту, когда тот, кого захотели воскресить, был еще жив, по другой – что оно вообще остановится, по третьей – что произойдут еще какие-то недопустимые для нормальной жизни явления. Теоретики сходились лишь в одном: ничего хорошего исполнение такого желания не принесет никому, в том числе и воскресшему.

А значит, теперь он, Анатолий Ручкин, вместе со своим учителем, должен будет помешать этой женщине исправить то преступление, которое она совершила, и вернуть все самое родное, что у нее когда-то было. И избежать этого никак нельзя: становясь хранителем, он давал обязательство повиноваться своим старшим товарищам. Тогда ему казалось, что это будет не так уж сложно. Тем более, что хранители не имели права причинять соискателям никакого физического вреда – «место силы» оберегало своих «клиентов», и если хранители пытались хотя бы просто вытолкать кого-нибудь из них с поляны, мечта этого человека исполнялась все равно, причем чаще всего, вместе с ним реализовывалось еще несколько других, менее серьезных его желаний. Так что единственное, что хранители могли сделать – это отвлечь человека с «неправильной» мечтой от его навязчивых мыслей, сбить его с нужного настроения. В этом Ручкин ничего плохого не видел. До сегодняшнего дня, когда оказалось, что ему придется во второй раз лишить раскаявшуюся женщину ее погибшего ребенка.

- Что мы будем делать? – спросил он наставника, наклонившись к его уху.

- Выскочим из кустов и как следует их всех напугаем, - ответил тот. – Но это надо делать в самый последний момент, иначе она поймет, что мы ничего ей не сделаем, и снова начнет думать о ребенке.

- А если она, даже когда мы выскочим, не перестанет о нем думать? – засомневался Анатолий и вдруг заметил краем глаза какое-то шевеление на поляне и поспешно повернулся туда. То же самое сделал и его наставник.

Пятеро «соискателей» уже не стояли кружком, о чем-то беседуя, а нервно расхаживали по поляне, размахивая руками и что-то громко друг другу доказывая. Вернее, ходили и спорили только четверо из них, а бросившая ребенка женщина неподвижно стояла чуть в стороне, опустив голову так низко, что хранители даже не видели ее лица – его полностью скрыли свесившиеся вперед длинные светлые волосы.

Неожиданно молодой человек в деловом костюме как-то особенно резко махнул рукой, нагнулся за лежащим на земле портфелем и, что-то громко бормоча, ушел с поляны в лесную чащу.

- …что я, в самом деле, так ее не завоюю?! – донесся до хранителей его голос. – Вот прямо сейчас и начну!

Женщина, мечтавшая о славе, задумчиво посмотрела ему вслед и подошла к светловолосой девушке. Теперь хранители уже специально прислушивались к тому, что делается на поляне, и смогли разобрать каждое ее слово.

- Он прав, мы все можем и сами добиться того, что нам нужно, - сказала она. – А вы – нет. Оставайтесь, я верю, что вам повезет.

Она тоже подхватила свою сумочку и почти бегом скрылась за деревьями. Вслед за ней, всхлипывая и вытирая капающие из глаз слезы, побежала девчонка, считавшая себя некрасивой. Последним, не глядя на стоящую в центре поляны девушку, ушел загадочный мужчина, чье желание так и осталось для хранителей тайной. Но о нем хранители больше не думали – им было не до того, так как ситуация стремительно выходила из-под контроля. То, что девушка осталась без соперников, означало, что теперь ее мечта осуществится обязательно, даже если на какой-то момент хранители заставят ее подумать о чем-то другом и желание, ради которого она сюда явилась, немного ослабеет.

Анатолий взглянул на небо и обнаружил, что оно стало уже совсем светлым – до восхода солнца оставалось не больше минуты.

- Эй! – внезапно крикнул его шеф, и замершая на поляне девушка испуганно вздрогнула. – Эй, кто-нибудь, помогите!

- Кто-нибудь, сюда! – подхватил Ручкин, сообразив, что соискательницу и в самом деле можно просто-напросто выманить с «места силы». Она нервно оглянулась на кусты, из-за которых до нее доносились хранительские голоса, но не двинулась с места, продолжая смотреть вверх, на качающиеся верхушки сосен.

- Идем к ней, - уже не скрываясь, в полный голос произнес шеф и вышел на поляну. – Помогите нам, - обратился он к испуганно уставившейся на него женщине, - у меня там друг в яму свалился, его срочно надо вытащить…

- Сейчас, через минуту! – отозвалась она дрожащим голосом.

- Толик, помоги! – старший хранитель мягко взял девушку за руку и попытался увести ее с поляны. Он уже действовал на грани своих полномочий – достаточно было потянуть ее за руку чуть сильнее, и это вполне могло быть расценено, как физическое воздействие.

Девушка сделала неуверенный шаг вслед за наставником Анатолия. Все-таки он не первый год работал хранителем и умел находить подход к самым разным людям. И Анатолий уже догадывался, что сейчас произойдет: за секунду до того, как взойдет солнце, его учитель скажет девушке что-нибудь неожиданное – скорее всего, какую-нибудь обидную резкость, которая заставит ее всего на мгновение отвлечься от своего чувства вины и пожелать наставнику чего-нибудь плохого. Это они тоже проходили на занятиях: «Желание оскорбленной женщины сделать обидчику гадость в первый момент на короткое время перекрывает все остальные ее желания».

И внезапно Ручкин понял, что не может этого допустить. Нет, за наставника он не слишком беспокоился: вряд ли даже самая обиженная женщина стала бы желать ему смерти или еще чего-нибудь страшного. Но ему вдруг стало до ужаса противно участвовать во всей этой несправедливости. В конце концов, все, что хранители думали об опасности некоторых желаний для мира – это только теория! В реальности ничего подобного никогда не происходило, а значит, вполне возможно, что даже если эта девушка вернет своего малыша, никаких глобальных катаклизмов в мире не будет. А вот если ей сейчас помешать, то беда случится совершенно точно – ребенок так и останется мертвым, а сама она так и проживет всю жизнь с сознанием того, что совершила…

Молодой хранитель одним прыжком оказался на поляне и, схватив своего шефа за руку, с силой оторвал его от девушки и оттолкнул в сторону. Тот попытался удержать равновесие, но споткнулся и упал на спину. И хотя он тут же вскочил, собираясь не то броситься на напарника с кулаками, не то продолжить отвлекать девушку, было уже поздно: верхушки деревьев озарились рыжеватым светом восходящего солнца.

Ничего не произошло. То есть, Ручкину так показалось в первый момент. Однако присмотревшись к «соискательнице», он поразился тому, каким спокойным и радостным стало ее лицо. От той несчастной, беззащитной, вызывающей у всех жалость и сочувствие девушки не осталось и следа – перед ними стояла уверенная в себе и вполне благополучная на вид молодая женщина. Разве что выражение ее лица было чуть-чуть растерянным, словно она пыталась что-то вспомнить, но ей никак это не удавалось.

Тут к наставнику, наконец, вернулся дар речи, и поляна огласилась его матерными воплями. Девушка вздрогнула, посмотрела на обоих хранителей так, будто бы видела их впервые, а потом, хлопнув себя по лбу, достала из кармана небольшой клочок бумаги. Анатолий, наплевав на приличия, шагнул к ней и заглянул в эту записку – впрочем, девушка и не пыталась скрыть ее от чужих глаз. Наставник, оборвав свою речь на полуслове, последовал примеру напарника и тоже сунул нос в развернутую бумажку. «Забыть об одном неприятном случае», - было написано на ней ровным, почти детским почерком.

- Так вы… - пробормотал Анатолий, изумленно моргая, - вы что же, пришли сюда, чтобы о чем-то забыть?!

- Ага, - радостно кивнула девушка и, подумав, прибавила. – Видимо, это было что-то очень плохое, раз я ради этого сюда потащилась.

- И что, вы действительно все забыли? – настороженно спросил наставник.

- Не знаю, - произнесла она неуверенно. – Наверное, да – ничего особо неприятного я не помню… Так, мелочи всякие, но ничего серьезного.

Хранители с растерянным видом уставились друг на друга.

- А вы тоже сюда пришли за желанием? – спросила у них девушка. – Мне жаль, что вы опоздали, но, может быть, у вас получится в следующий раз?

- Да, возможно, - буркнул старший хранитель. Их недавняя подопечная улыбнулась им приветливой и слегка сочувственной улыбкой и, пожелав им обоим удачи, ушла с поляны.

- Ты уволен, - не глядя на Анатолия, сообщил ему наставник. – Таким, как ты, среди хранителей не место.

- Да и сам от вас с радостью уйду! – вспыхнул его напарник. – Нужна мне эта хранительская должность – в чужих чувствах копаться! Тьфу!

- Кто ж знал, что она такой дрянью окажется, - уже не так сердито возразил ему старший товарищ. – Меня ведь тоже всему этому учили – самое сильное чувство – это когда человек в чем-то раскаивается и хочет исправить…

- Помню я, чему у вас учат, - вспыхнул Анатолий. – Теоретики… Можно было бы и догадаться – человек, способный на такую мерзость, способный убить собственного ребенка, никогда ни в чем не будет раскаиваться! Для этого надо совесть иметь, а у таких людей ее в принципе нет и быть не может! Если они о чем и жалеют, так только о том, что «неприятные воспоминания» мешают им наслаждаться жизнью.

Он развернулся и пошел прочь с места силы, проклиная про себя тот день, когда его пригласили в хранители. Его бывший шеф тоже двинулся вслед за ним, вздыхая и потирая ушибленную при падении спину. Ему предстоял долгий разговор со своим собственным начальством – и о том, что произошло этой ночью, и о том, что в обучении новых хранителей теории эмоций теперь очень многое придется менять…