Одна. Она вскрикнула и... проснулась. "Живу", - подумала сразу с недоумением. Потом то же самое с отвра- щением. Потом с тоской... За окном потянулась береза и стукнула в черноту стекла. - Вот вчера то же. И позавчера. - проговорила вслух и поморщилась: голос хриплый, низкий со сна. - Ау! Ау, ау, - пропела на разных высотах и тонах, потянулась, на мысочки встала, вслед за березой. Показала в зеркало сама себе язык. Глаза остановились. Тишина. Темнота. - Где ты... еле различимый шепот. - Где?! - крик сквозь срывающи- еся рыдания. За окном заплакал дождь. Забарабанил по стеклу, и листья березы повисли, как уши обиженного щенка. Успокоилась. легла снова в остывающую было постель. Носом в подуш- ку. И стала ее грызть. Но дождь не перестал, а еще настойчивее засту- чал, заплюхал по железу подоконника. Устала. Принялась раздумывать лихорадочно. А от чего? От безделья. Да, только от безделья. Но делать больше ничего не хочется. Нет сил. Нет веры. Ничего нет в пустых холодных днях. И ночах. Устала. Перевернулась рывком, легла на спину и открыла широко в бездну темноты глаза. Медленно и внятно произнесла: - Я хочу любить. Тебя. Поднялась легко и плавно. Подошла к зеркалу. Белое привидение из длинной простыни в лунной дрожащей дорожке. Дрожащей под струями дож- дя. Нет, так не бывает, чтобы луна и дождь вместе. Обиженно вытянула губы трубочкой. Ну, конечно, это не луна, а прожектор со стройки нап- ротив светит прямо в окно. Поэтому береза так хорошо видна вся со сво- ими поникшими ушами. Вытянулась в струнку в конусе света, сбросила простыню. Испугалась. Руки непроизвольно потянулись сами крест-накрест вверх. Потом бессильно упали. -Мымра. - твердо сказала своему отражению и втянула живот. Вот так лучше. А теперь - выпрямить плечи, спину... Белый свет заплясал тонкими иголочками на волосах, волной накаты- вающихся на чуть приподнятые, словно от удивления, плечи, скользнул по тонкой, словно из белого мрамора шее. Ох., да ведь она красавица! Чуть подумав, подбежала к окну, распахнула балконную дверь. Взвизгнула, когда пятки лизнул, обжигая, ледяной и мокрый бетон. Широкий луч прожектора светил прямо через ее окно и отражался в зеркале. "А с улицы отлично меня видно", - мелькнуло в пугливом созна- нии. - Ну вот и хорошо! Ну и пусть! - сказала вслух громко и как можно развязнее. Мелкая морось, брызги дождя долетали до нее и кололи иголочками озноба тонкую шею, грудь, живот, она хмурилась сначала, охала, потом расслабилась и стала с упоением, даже какой-то жадностью ловить ртом воздух. Подняла руки, вытянула вперед: полечу - не полечу?... В комнате было душно. Мимо зеркала прошмыгнула как можно скорее. Пробралась на кухню, села за стол. Пустой стол. Пустая кухня, и - хо- дики на стене. Старинные, медленно отстукивающие время жизни: тук, тук, тук, тук... С горечью обняла себя за плечи. Обхватила крепко-крепко. Еще силь- нее! Так, чтобы завтра там синяки остались от цепких худых пальцев с длинными, как у кошки, ногтями. Глаза остановились. Тишина. Темнота. - Одна. - медленно и внятно произнесла и вдруг испугалась собствен- ного голоса. |