Опять я пожалела, что не сфотографировала тогда у парома мою необычную попутчицу. За последнее время со мной что-то случилось: то я забываю фотоаппарат дома, то меня отговаривают брать его с собой, то я все время хочу сфотографировать своей «мыльницей» что-нибудь стоящее, но ничего не вижу. Все кажется каким-то простым, обычным, никчемным. И лишь со временем понимаю, что самые «стоящие» кадры я пропустила.

 

Точно так же получилось и на этот раз. Правда я не забыла фотоаппарат, но у меня была уважительная причина: я забыла достать его из журналисткого чемоданчика. И вот почему.

Пока я стояла на берегу в ожидании паромщика и смотрела на проплывающих мимо уток, ко мне по угору подвезли молодую девушку в инвалидной коляске.

Оленька, - так звали девушку, оказалась живой и весьма разговорчивой. Мы сразу нашли с ней общий язык.

-- Знаю-знаю, постоянно читаю ваши заметки, - весело отозвалась она, едва узнав, кто я такая. - И последний материал об Америке очень удачный…

 

Несмотря на ограниченность ее положения, девушка была довольно подвижной. Как только в разговоре появилась пауза, она неожиданно перегнулась через перила коляски и потянулась за малюсеньким огоньком в траве. Попытка дотянуться до цветка оказалась безрезультатной, но она, ничуть не растерявшись, тут же подцепила рукой метелочку, которая сама просилась в руки. Затем, по-детски играя в «петушка и курочку», она задумалась и с каким-то надрывом в голосе, серьезно произнесла

-- А вот у меня ничего не получается. Вроде бы и желание писать есть, и интересных событий в жизни было много, - а как начну писать, то все пропадает. Слова какие-то мертвыми становятся.

 

Я с любопытством подумала: « что же это такого «интересного» могло быть в ее жизни», и напрямик спросила ее об этом. Оля откровенно и с большой охотой начала рассказывать что-то об операции. Я с пониманием и сочувствием слушала ее рассказ, хотя, если признаться честно, немного разочаровывалась. А впрочем, ничего большего я и не ожидала.

Наверное, вообще, в жизни таких людей, с которыми судьба обошлась довольно жестоко, - самое «интересное» делиться на два периода: «к а к это случилось» и « к а к они адаптировались в новой жизни». В остальном все в принципе ясно: бесконечная череда однообразных, скучных дней, болячки, кризисы, операции, уколы, и прочие процедуры. Все прочие радости и страсти жизни для них как бы не существуют. Что может быть интересного в ограниченности, которая как хвост тянется за ними, ежедневно оставляя свой предательский след?

 

Ограниченность движений порождает ограниченность мыслей, желаний и целей. Мир ограниченных возможностей, где пленник судьбы каждый день сталкивается с непостижимой виной неизвестного преступления. По каким-то странным стечениям обстоятельств, или по коварным ошибкам природы пленник заключен в ограниченный мир свободы, который напоминает порой одиночную камеру пожизненного заточения.

 

Между тем Ольга рассказывала, как тяжело и больно ей было после операции. Как плакала она от пугающей неизвестности. И как ночью к ней зашла медсестра, встала у освещенного луной окна, и вдруг, тихим, удивительным голосом с украинским акцентом запела чудную народную песню. В это момент, по словам Оленьки, она была похожа на Мадонну. Ольга заслушалась так, что забыла на какое-то время и о нестерпимой боли, о своей беспомощности, о тяжелых мыслях и о безъисходном приговоре врачей. Она вдруг увидела такую красоту вокруг, такую гармонию! Умиротворение и покой охватили ее метавшуюся душу, что невольно новой волной потекли слезы. Но это были другие слезы… - слезы очищения и надежды.

 

Я с интересом дослушала рассказ Ольги, и вдруг поняла, что в жизни этой молоденькой девушки, а скорее девочки, было действительно место чему-то очень важному, волнующему. Те сильные нотки в голосе, в которых было столько неподдельного чувства, жизни, страсти, желания, тот трагический надлом, который оставил глубокий след, - все так поразило меня, что захотелось как-то помочь ей. Как - то разобраться в сложном сплетении «живых» и «мертвых» слов, в котором она оказалась. Я попыталась объяснить ей, что проблема окаменелости слов разрешиться сама собой, когда проясниться что-то в «личном». В том, что у этой девочки было что-то «личное» я уже не сомневалась.

Она ничуть не удивилась моему ясновидению, лишь тихо опустила голову и грустно сказала:

 

- Ой, не знаю… Разрешиться ли это когда-нибудь. Я в таких тисках…

А затем, она мне поведала историю своей любви, и даже разрешила рассказать о ней всем. Я жадно ловила ее фразы, типа: «он очень известный человек в городе», или «я возненавидела его с семи лет», - которые все больше и больше разжигали мое любопытство, интерес, а вместе с тем и поражали своей смелостью и искренностью.

 

- Напишите, напишите, - хоть так я могу отомстить… - наигранно пошутила она.

 

.

***

Наперекор судьбе, семимесячная Оленька благополучно ворвалась в этот непознанный мир, хотя впоследствии ей жестоко отомстили за это, отняв беззаботное детство. Беспомощная, полугодовалая малышка всю свою боль выразила в истошном крике, когда по неосторожности, или как говориться, по случайности, мамки-няньки не уберегли, недоглядели…

Посиневшая и безжизненная, она все-таки уцепилась за жизнь. После внезапного приступа, а затем и неудачной операции, на необходимости которой настояли люди в белых халатах, - был вынес диагноз ДЦП.

Эта операция стала второй и долгоиграющей местью судьбы. Платой же за нее взвешивался каждый шаг, который, в сущности, не могла сделать девочка, а так же постоянная слежка за каждым, незаметным движением души. С малолетства, предательски из-за угла, огорошивала она девочку страшными испытаниями, полными непонимания и укорами, в сетях которых, так легко было запутаться ребенку, несмотря на ласковую атмосферу в доме.

 

В семь лет Ольга впервые встретила ЕГО. Он, «взрослый дядя», был так не похож ни на кого и производил сильное впечатление н е д о с т у п н о с т и . Спустя двадцать пять лет, он так и останется для нее недосягаемым, несмотря на соседство по лестничной площадке, и дружественные, почти родственные отношения двух семейств.

Двадцатилетний Денис, - сын соседки тети Маши, которая стала для Оли старшей подругой и крестной матерью, был невысокого роста, крепким, смуглым и голубоглазым. Именно эти чистые, необыкновенно голубые глаза, так рано поразили девочку и преследовали по жизни и когда пропадали из вида, и когда Оля влюбилась. Но об этом позже.

 

Вначале была ненависть. Денис тревожил ее. Он первый внес в детство странное беспокойство и смуту. Он, словно злой подсобник судьбы с небесными глазами, смущал и приводил в трепет Оленьку, - требовал от растущего парникового растения неимоверных усилий, без которых дальнейшее существование стало бы немыслимым. Детская душа страдала от непонимания и бессилия. Он вносил некий диссонанс в ее маленький, и без того сложный мир.

Ведь в ее жизни были мама и папа, старший брат и многочисленные родственники, которые, хотя и журили ее иногда за невинные шалости, или даже ругали за упрямство и прочие проделки, но все же любили и лелеяли ее. Таскались с ней, баловали, дарили подарки и сладости, - в общем, приносили ей все на блюдечке с голубой каемочкой, ни требуя, пожалуй, ничего, кроме послушания.

 

Денис же постоянно дергал ее, подставлял бесконечные «подножки» ее воображению. Он обращался с ней, как с равной. Требовал и заставлял учиться ходить на костылях, преодолевать лестницу, не обращать внимания на косые взгляды прохожих. Он так же убеждал ее все делать самой по дому, учиться в школе, и думать о дальнейшей учебе. Денис все время тормошил ее, выводил из покоя затянувшихся однообразных дней, нарушая привычный уклад, и открывал трезвый взгляд на жизнь.

 

А Оля все больше ненавидела и не доверяла ему. «Что он может знать о моей жизни»? – задавалась она совсем недетским вопросом. Она уже и сама многое подозревала о трудностях, но не хотела их принимать, а потому давно научилась всевозможным премудростям и хитростям, чтобы избегать их. Научилась, приспособилась, и вполне развилась.

«Зачем он вмешивается в судьбу, зачем путает, пугает меня?» - проносилось в голове год за годом в подрастающей Ольге. Но, несмотря на негодование и злость, затаив обиду и страх, она выполняла все его требования, все предписания. Выполняла, опустив глаза молча, безропотно. Не смея лишний раз спросить, возразить, или поспорить с предметом своей ненависти. Слишком неравные силы, слишком противоречивые чувства. А он постепенно все разрушал и разрушал ее мир, разбивал тихую, спокойную жизнь на кусочки непоследовательной многогранности и непредсказуемости.

 

Взрослый, недоступный, злой «дядя Денис» однажды женился. Оля ярко запомнила этот день, когда он по-соседски привел и познакомил ее с красивой невестой. А потом у него родились дети, которые, как только научились говорить, едва проснувшись, просились: «к тете Оле».

Так же по соседству, Ольга нянчилась с ними, играла, читала книжки, рисовала. А Денис окунувшись в семью и учебу в Мединституте, наконец-то перестал тиранить свою жертву. Молодые со временем переехали в отдельную квартиру, и хотя Оля постепенно потеряла его из вида, но всегда чувствовала преследования необъяснимой силы голубоглазого врага.

 

Она же, тем временем, успешно окончила школу, преодолевая откровенные уговоры учителей бросить ее. Дескать, «зачем тебе учиться», или «не ходи в десятый, - тебе будет трудно». Затем она точно так же воевала с преподавателями училища, которое закончила на «отлично». И хотя знала, что ей не придеться работать библиотекарем, - ведь прикованная к инвалидной коляске, она физически не могла преодолеть расстояние, даже при ее стремлении и поддержки тети Маши. Она, пожалуй, единственная, которая ее поддерживала при любых сложных обстоятельствах ласковыми и уверенными словами: «у тебя все получиться». Ольгиного упорства хватало не только на борьбу с учителями, но так же и с мамочкой, которая высказалась однозначно и строго: «учить и возить в училище не буду! Тебе не к чему эта учеба, - одна трата времени и сил. А если надо, - добивайся сама!»

И Оля усердно добивалась. Она тогда быть может, впервые была благодарна своему тирану, который тысячу раз оказался прав, что жизнь, - штука жестокая, несправедливая и предательская.

Поняла она в это и тогда, когда вместе с последним школьным звонком рассталась с вереницей подружек-хохотушек, которые раньше даже на один день не оставляли ее. Когда же Оля осталась одна, стены сдавили мозг в точку пустоты, именно тогда и приняла она решение учиться дальше. Именно учеба в училище и новые друзья помогли и вывели ее из страшной немыслимой депрессии.

Так Оля незаметно повзрослела, получила образование. Познала первые уроки жизни и … влю-би-лась!

 

***

Из груды писем, которые пришли после объявления в газете, Оля выбрала Сашино письмо сразу. «Конечно, не Ален Делон», - решила она, но ей понравились его мысли, взгляды, стиль письма. К тому же у них было общее заболевание, и он как никто другой, мог понять ее.

Переписывались они около двух лет, но об этой тайной переписке никто не знал. В то время Оля уже смело спускалась на костылях по лестнице, и каждый день забирала почту. Подарком было долгожданное письмо, а то и два сразу.

 

Однажды она поехала погостить на лето к своей любимой тетке и написала Саше адрес, т. к. уже не могла без его писем. Саша тут же ответил. На вопрос тети» от кого?», Ольга, не задумываясь, рассказала все о своем романе. Она всегда была дружна с тетками и кузинами. Вскоре неожиданно приехала мама и по непонятным причинам забрала ее домой. А дома…дома ждал скандал!

Чего только Оля впервые не услышала в свой адрес: «шлюха», «с ненормальным не смей, дрянь», «чтоб ноги его здесь не было»…

Ольга до сих пор не знает, что ее тогда больше всего ранило: толи то, что мать залезла в ее стол и прочитала все письма, толи обидные оскорбления в свой адрес, толи обидные оскорбления и порицания всей родни со словами «пожалей родителей», толи предательство любимой тетки?

 

Постепенно все утихло, прошло, но история не закончилась. Ольга не доверяла теперь никому и стала еще осмотрительнее, ведь письма по прежнему соединяли двух влюбленных. Она обо всем написала Саше, и он предложил ей выйти за него замуж. Она согласилась, хотя сама смутно представляла, как это все может произойти. Стирать, мыть, готовить, убирать, - она умела и была вполне самостоятельна, но ехать в чужой город, без согласия родителей, и вообще вновь пережить скандал… Мама зорко следила за дочерью, а Саша был настойчив. Неожиданно он прислал телеграмму: «Хочу тебя видеть Купил билет Жди».

 

Остановился он в гостинице. Им невероятно повезло, - был июнь месяц, родители уезжали на дачу и влюбленные могли тайно встречаться днем. Саша стал ее первым мужчиной. Он настаивал, чтобы Ольга все рассказала родителям, а она боялась нового скандала, да еще при любимом. Ей было стыдно за себя, за родителей, ведь она уже знала, какими словами могут оскорбить ее первое чувство.

А еще ей было жаль мать. Она разрывалась между двух огней. Уж слишком быстро, неожиданно нахлынули все события сразу. В это же время старший брат переживал семейную драму с женой, и мать очень расстраивалась, поддерживала сына как могла.

 

Саша вскоре уехал. Оля пообещала ему, что все расскажет, после его отъезда, но так и не набралась смелости. Никто ничего не узнал. Молчал и Саша. Почему-то уже несколько недель Оля возвращалась с одними газетами. Однажды, она не вытерпела и заказала переговоры. Саша бы немногословен, холоден. На ее постоянный вопрос: «Саша, в чем дело?» - в конце разговора он сухо отрезал: «ты до сих пор не сказала родителям» - и повесил трубку.

Вскоре она получила от него долгожданное письмо, но удивилась, когда вместо привычного «здравствуй, малыш», она прочитала правила какой-то полудетской игры по переписке. Перечитав письмо еще раз, надеясь между строк прочитать что-то для себя, поняла: писем больше не будет!

 

***

 

Оля уничтожила все письма, разорвала фотографии, но сердце долго еще не могло забыть первую любовь. Прошло время, которое как говорится, лечит. Единственная, кто понимал ее, как всегда была тетя Маша.

Ее сын Денис, - ведущий в городе врач, известный человек и специалист в своей области. Ему сейчас сорок четыре. Ольга снова стала встречать его. Семейная жизнь дала трещину, и он частенько бывал, а то и неделями жил у матери.

Денис уже больше не воспитывал Олю, а скорее стал ее другом. Называл не иначе, как Оленька. Часто рассказывал о себе, о работе, о детях, а иногда и о семейных проблемах. Искренне интересовался ее делами, звонил ей. В праздники соседи собирались вместе, и он с удовольствием тоже приходил в дом.

Так незаметно, не сразу, но вдруг Ольга поняла, что полюбила по-настоящему. Кто бы мог подумать, что спустя двадцать с лишним лет, детская ненависть обернется любовью. И хотя она не чувствовала теперь разницы в возрасте, но опять же как и тогда ее охватывал трепет и страх так же как и тогда, предмет ее страсти был недосягаем.

Теперь он не был тираном, но он так же не был для нее, как для многих окружавших его и кумиром. В известных кругах его знали, к нему прислушивались. Она же не видела в нем и той прежней силы. Перед ней был усталый, сложный, запутавшийся в себе человек, который не видел выхода. Постоянные ссоры с женой выводили и мучили его. Он уже не занимался практикой, глаза его потухли, а необычайная голубизна глаз пропала. Часто он сидел, уставившись в одну точку, а то вдруг, вскакивал с дивана и с наигранной веселостью восклицал: «вот разведусь….» Многие подробности его жизни, Оля узнавала от своей крестной, которая как подруге, доверяла ей свои переживания.

 

Переполненная противоречивыми чувствами, Ольга металась, не зная, что делать. Понимала, чувствовала, что человек, некогда принимавший участие в ее детской судьбе, как будто сейчас нуждается именно в ней, в ее помощи. Как будто по прошествии времени злой рок требовал оплатить «долги». Но коварная действительность была против и всячески давала понять, что это бред ее воображения. От неразрешенности, Ольга плакала дни и ночи, уже не скрывая от матери своих чувств. Да и как их было скрыть, - слезы душили ее. На этот раз мать была более спокойна, и кричала только одно: « дура! Какая ж ты дура!»

Несколько раз она пыталась с ним заговорить, но, встретившись, становилась как натянутая струна. Язык деревенел, а заученные и отрепетированные слова вылетали из головы. Он же старался быть веселым, беззаботным, и словно нарочно дразнил ее, заканчивая разговоры одним и тем же: "вот разведусь… тогда…»

Поскольку все попытки заговорить оказались бесполезными, она решила написать ему. Переписывала Оля письмо пять раз, так как от сквозь размытые пятна от слез, сложно было что разобрать. Закончила она свое послание наивными словами: "решай все сам". Она долго не могла решиться отдать письмо, но, наконец, случай представился. « Скоро его день рождения, - вот вместе с поздравлением и отдам» - подумала она и сразу вспомнила, как совсем недавно он поздравил ее с днем рождения.

Свои именины тогда она справлять не хотела. Настроения никакого, одни слезы, тоска, уныние. Вдруг Денис неожиданно заглянул в гости, вспомнил какой день, засуетился: «Оленька, Оленька, что же ты ничего не сказала, не предупредила? Я то совсем забыл, - закрутился». Тут же сбегал за цветами, поцеловал, обнял, помог собрать стол. Ухаживал целый вечер, не сводил глаз.

Были только свои, тетя Маша, и ОН.

 

Когда Оля поздравила и отдала письмо, - время остановилось, и только страх расползался и окружал ее со всех сторон. Она ждала ответ и одновременно боялась его. Боялась, но надеялась. Утешала себя мыслью, - что если даже ничего не получиться, («а уж это точно, что ничего не получиться» – думала она) – то они останутся друзьями и она должна, просто обязана будет заглушить свои чувства. « А если он скажет – да?» - в смятении думала она. "Нет, это не может быть!" - ей было трудно представить ЧТО ЖЕ, БУДЕТ ДАЛЬШЕ? Иногда ей даже хотелось, чтобы он сказал «нет», - это казалось проще. И все-таки она ждала «ДА». «Только бы скорее все кончилось». Ольга не могла дождаться момента, когда вновь увидит его. «А что, если он как в детстве, посмеется над ней? Скажет, что сошла с ума?» - чего только не передумала она этой ночью.

 

Когда же они, наконец, встретились, Ольга ожидала чего угодно, но только не этого. Такой реакции она не могла представить никогда! Денис как нив чем не бывало, ничуть не смутившись, обычным шутливым голосом поприветствовал ее: « Оленька, здравствуй». И все! Он вел себя точно так же, как всегда, будто ничего и не было.

Ольга была в бешенстве! Ни слез, ни боли, ни боли, - она задыхалась от обиды и унижения. Никогда не испытывала она такого унизительного равнодушия. Словно пустое место! Словно не было его заботы, дружбы, внимания. Уж лучше бы он посмеялся над ней, уж лучше бы, как мать назвал ее дурой. Стал бы издеваться тиранить, но нет, - он был ласков, внимателен, вежлив, учтив, и пассивно р а в н о д у ш е н.

Любовь и ненависть, негодование и бессилие, детский страх и смелость женщины, - все боролось в ней и разрывалось на части.

Судьба-злодейка опять отомстила ей, избрав именно его для этой роли. Именно его она наделила непостижимой властью над ней. Именно ему она должна была быть благодарна за все, что умела, могла и добилась, и именно ему она обязана этим унижением.

 

Теперь она осталась совершенна одна, в полной растерянности. Мать никогда не понимала ее, отец ехидно посмеивался в таких случаях, кузинам она больше не доверяла, советы подруг казались ей смешными и нелепыми. Тете Маше она тоже не могла рассказать, что творилось в ее душе. Особенно тете Маше. Хотя та чувствовала что-то неладное, и все время с сочувствием спрашивала: "что с тобой, доченька?" От этих слов у Ольги еще больней сжималось сердце, она испытывала чувство вины перед ней. Ей казалось, что она предала тетю Машу. Она не должна, не должна была влюбляться в ее сына! Не д о л ж н а !!!

 

На мой вопрос, «надеешься ли ты на что ни будь?», - ответила коротко: «нет, я же понимаю, кто ОН и кто я». А потом, помолчав, добавила, "ну если только в смелых снах. Во сне я часто вижу, как он приходит и говорит: «Оля подожди… Оля подожди…

А что мне еще остается?… »

 

***

Народу собралось прилично. Наконец-то появился и долгожданный паромщик. Люди как-то сразу ожили, засуетились. Подхватили свои сумки, коробки, тележки, зашли на паром.

Мы медленно переплывали озеро. С берега почему-то оно казалось не таким большим. Перегнувшись через перила, я смотрела на бесконечную игру течения, и, находясь уже на самой середине между двух берегов, подумала: а может и в самом деле, нам всем нужно научиться смирению? Ведь, в конце концов, все равно с нами происходит только то, что происходит. И все удары судьбы, обиды и потрясения постепенно отфильтрует время, и обязательно оставит лишь то, что принадлежит только нам.

 

Август 1998г.