Нечаев часто видел ее на "горячем конце" огромных вращающихся печей, этих монстров цементного завода. Он не раз ловил взгляд этой тихой неприметной девушки при обходе производственных участков завода в начале смены на предмет выявления сбоев телефонной связи и электрочасов, являвшихся непременными атрибутами современного производства.

От своего закадычного дружка-товарища по общежитию Родионова, около трех лет прожившего в одной с ним комнате, а после пышной свадьбы переехавшего к молодой жене в Усатово, Сашка слышал об этой девчушке как о безотказной подружке по имени Анка. Но удостовериться в том не представлялось повода, мало того, он и думать себе не позволял в подобном ключе, когда мимоходом здоровался с этой, как ему казалось, развратной малолеткой.

Себя в свои двадцать пять неполных лет он считал человеком умудренным жизненным опытом беспорядочные частые связи своего друга считал недостойными и не безопасными особенно в таком городе, как Одесса.

Но, наверное пышные формы и "прелести продавщицы центрального "Детского мира" Любочки Дунаевой или чудесный домик с виноградником на берегу Хаджибейского лимана, а вернее и то и другое вместе заставили машиниста вращающейся печи Ванюшку Родионова круто повернуть свою бесшабашную холостяцкую жизнь на семейные рельсы, "осиротив" своих, в какой-то мере, уже бывших друзей и многочисленных подружек.

На этот раз Анка встретилась ему под вращающейся и пышущей, сухим жаром, словно сказочный дракон, печью, где усердно собирала просыпавшийся с транспортера "клинкер", катышки обоженного известняка, размалываемого затем в цементную пыль.

Девушка выпрямилась и невозмутимо бросила: "Привет "связной".

- Привет, "горячая", - улыбнулся в ответ Сашка и почему-то, никак не ожидая этого от себя, остановился.

Анка отвернулась и так же невозмутимо продолжала подметать. Между тем, Сашка украдкой начал ее исследовать. Одета она была по рабочему, но с некоторым шармом: перешитый комбинезон с расклешенными брючками, из-под которого виднелась трикотажная серая блузка без воротничка и альпийские ботиночки, явно не с заводского склада. Анку нельзя было назвать писаной красавицей, ее лицо напоминало лицо милого ребенка, волнующе сочетаясь с сильной фигурой, высокой грудью и гибким станом.

- Ах, черт! - негромко вскрикнула девушка, сморщившись от боли причиненной горячей крошкой, попавшей на не защищенную шею.

- Бедняжка, - сказал Сашка, приблизившись к ней настолько, что рассмотрел покраснение на ее нежной, с коричневой родинкой и со следами прежних ожогов, шее. - Больно?

- Нет уже проходит, привыкла.

- Как ты терпишь такие муки, - не выдержал, захлестнутый волной жалости, Сашка. - Неужели не можешь найти другую работу полегче? Жалко мне тебя…

- Деньги нужны, жалельщик, - перебила его обиженно Анка, неожиданно приблизившись к нему, и посмотрела прямо в глаза. Синий пламень ее широко раскрытых глаз, охватил все его существо, холодком отдался в спине и вызвал внутреннюю дрожь в конечностях. Во рту моментально пересохло.

- Слу… шай, - бледнея и заикаясь и словно бросаясь с головой в омут ее глаз, проговорил он, - Что ты делаешь после работы? Давай, сходим в кино или посидим в "Алых парусах".

-Я не готова…так неожиданно, с чего бы это ты…, - растерянно лепетала она, почему-то становясь пунцовой. - Если только на выходные… Или вот что…я давно хотела спросить…, приходи-ка ты ко мне сегодня, скажем к восьми. Я живу возле церкви у Вали Бойко. Помнишь с Ванюшкой заходили на Пасху?

Нечаев в ту ночь многое чего не помнил, но этот дом между Домом Культуры, куда они приезжали на танцы, и церковью трудно было бы забыть, т.к. он был угловым в проулке и куда затащил его Родионов после танцев. Валя, тоже работница цеха обжига, встретила их возле калитки собственного большого, но неухоженного вдовьего дома.

Анка еще не приехала с вечерней смены, а Иван Иваныч, во что бы то ни стало решил ее дождаться и сбегал куда-то за литровым пузырем домашнего вина. Хозяйка накрыла на стол. Вино искрилось как рубин и было похоже на шампанское с прыгающими пузырьками, оседавшими на стенках фужеров. После третьего фужера все поплыло и не возможно было устоять на ногах…

Очнулся Сашка утром в одной кровати с хозяйкой, они "валетом" и оба одетые лежали поверх одеяла. Иван Иваныч громко храпел на тахте рядом. Голова раскалывалась, от стыда не хотелось жить. С трудом встал и вышел в коридор.

- Христос воскрес, - услышал он Анкин голос со двора, - Я ухожу на Валькину смену, мы поменялись сменами на сегодня, завтра ей выходной и она едет к родителям.

- Умора вчера была с вами, - продолжила девушка, входя в коридор, - Двое на столе, один на полу в полном отрубе. Что вы вчера пили? Наверное Ванюшка сходил к Савченкам за "штапелем"? Как я вас таскала, одна только я знаю. Все словно трупы были.

Изверги, травят людей. Вставайте сами, я на автобус опаздываю.

Сашка промычал в ответ что-то невразумительное. Хлопнула калитка.

Это было все, что помнил той ночью Сашка, впервые находившийся на грани между жизнью и смертью. Вино было фальсифицировано с помощью, известного всем карбида. Что только не используют местные Менделеевы- любители легкой наживы, не считаясь со здоровьем потребителей их зелья. Карбид, табак даже сухой спирт для разжигания примусов и другая отрава идет в ход при изготовлении фальсифицированных вин, в которых от винограда присутствует только "краска".

Так что та ночь, кроме того что не помнилась, еще и запомнилась своей трагикомичностью на всю оставшуюся жизнь.

Остаток смены прошел спокойно, без повреждений в повседневных заботах и исполнении рутинных обязанностей по обслуживанию АТС.

Все это время Сашку не покидала мысль о том, как они встретятся вечером с Анкой и о чем она хотела его спросить.

Вечером, приведя себя в порядок и приодевшись соответственно случаю, Нечаев из общежития направился в сторону автобусной остановки. Узнав от ожидавших, что 73й скоро подойдет, он заскочил в находившийся неподалеку гастроном, где попросил коробку конфет. Знакомая продавщица, обратив внимание на его внешний вид, предложила взять и бутылочку марочного вина.

- Согревает и сближает, - шутливо согласился он, - в самом деле, заверните.

Ровно в восемь Нечаев, неуклюже потоптавшись, словно передумал заходить, толкнул знакомую уже ему калитку.

Анка, в коротком ситцевом халатике, подчеркивающем пропорциональность ее фигуры, в мгновение ока оказалась рядом.

- Точность - вежливость королей, - сказала она, внезапно прильнув всем

телом к оторопевшему парню, и подставила щеку для поцелуя.

Сашка, не ожидавший такой реакции на свое появление, по инерции ткнулся губами в шелковистые с запахом жасмина волосы девушки и… наступил ей на ногу.

- Заходи в дом, Шурик, - также внезапно отстранившись, с придыханьем выговорила Анка в ответ на его извинение в неловкости.

Идя вслед за ней, Сашка не мог оторвать взгляд от ее тронутых загаром чуть полноватых ног и грациозно подрагивающих в такт походке бедер.

Волна нежности и желания подхватила Сашку и несла в кильватере за гибкой и стройной девушкой, заставляя чаще биться его сердце.

- Вот что, Шура, - как сквозь вату услышал он ее голос, - ты садись и дай это сюда, - она высвободила из его непослушных рук пакет.

На столе, покрытом белой скатертью, стояла ваза с фруктами. Анка сходила за штопором и бокалами. Открыли вино.

- Поговорим за жизнь, Шурочка, - с одесским акцентом, немного пригубив вина и заговорщицки подмигнув обоими глазами по очереди, начала разговор она, - ты, я чувствую, не очень хорошего мнения обо мне - сама пригласила тебя на квартиру, да и Иваныч не мог не поделиться с тобой, и вообще слухами и фантазиями земля полнится. Я только сразу скажу тебе, Шура, на чужой роток не накинешь платок. Я не ханжа и страшно не люблю притворство и обман, но иногда бывает ложь как необходимость - это другое. Я почему говорю, что Ваня мог с тобой поделиться, потому что от него я очень много знаю о тебе - о вашей дружбе, о том откуда ты, твои интересы и привязанности, да и сама я не лишена любознательности. На Ванюшку не обижайся, он тебя любит, это его выпившего легко разговорить, иногда до утра мог рассказывать и все так красочно.

Он, ведь, добрая душа. Сейчас ему трудненько приходится, непривычно.

Любаша взяла его в шоры: работа, огород, сад, рынок, скоро дети пойдут, она уже на шестом месяце, говорят. Я на него не держу ни зла ни обиды.

Даже, можно сказать, сама его женила - познакомила с Любой и навсегда отшила от себя. Они очень подходящая пара - оба трудолюбивые как пчелки и оба денежкам счет любят и по своему будут счастливы.

Я же человек другой конституции у нас с ним не было общих интересов. К тому же я замужем. Да, да Шурочка! И Дашке моей пятый с мая пошел.

Сашка удивленно уставился на эту "малолетку", опешив от такого сообщения.

Анка поморщилась, словно вспомнив о чем-то неприятном, одним глотком допила вино, подождала пока допьет свое Сашка и спросила:

- Что сильно я тебя удивила?

- Признаться, да-а, - протянул Сашка, заинтригованный этим признанием, - я считал, что ты сама еще ребенок, только балованный, а тут дочке четыре!

- Шурик, никому ни слова! Прошу тебя.

- Ясное дело, ты же не для афиши раскрыла мне свою тайну.

- Да, мне нужна именно твоя помощь, Саша, но об этом в свое время, не сейчас.

За разговором они не заметили, как стемнело. Сашка, ошарашенный услышанным, неловко встал из-за стола, чуть не опрокинув стул, и не знал, что делать. Благодарил ее сам не зная за что, то ли за вечер, то ли за встречу.

- Не суетись Шура, - сказала Анка, - Объявляется дамский танец, - и включила магнитофон, подмигнув как в прошлый раз поочередно двумя глазами.

Комнату заполнили чарующие звуки "Серебряного танго": "О, как люблю я тебя, мечтаю о тебе…".

Это танго он услышал впервые шестнадцатилетним, худеньким, маленького росточка пареньком, одетым в сшитые мамой из своей юбки брюки-дудочки и вельветовую ковбойку. Именно услышал в радиорубке техникума, в которую привел интерес к радио. Услышал, потому что до самого выпускного вечера он так ни разу не решился пригласить на танец, и ни кем не был приглашен из своей рубки.

На заводе по долгу службы на его плечах лежало музыкальное оформление вечеров отдыха, встреч с иностранными делегациями и юбилеев, и к тому же это являлось его общественной нагрузкой, как члена заводского бюро комсомола. Оборудование было первого класса, не то что во времена учебы, но в его фонотеке под №1 значилась запись старого "Серебряного танго", от звуков которого всякий раз замирало сердце и холодные мурашки

ползали по спине.

И вот теперь любимая мелодия звучала здесь, и его пригласила соблазнительно милая дама .И, все то, о чем столько лет напрасно грустили гитарные аккорды и изнывал от страсти саксофон, сбывалось наяву. Анка, танцуя, расстегнула сорочку Сашке и коснулась его груди губами.Сердце готово было выпрыгнуть из Сашкиной груди, ему даже казалось, что он сам огромное пульсирующее сердце под нежными прикосновениями рук и губ, раздевающей его Анки.

- Анюта, ну ты даешь, - произнес ей на ухо, ошеломленный случившимся, Сашка.

- Даю, мой Сашенька, возьми меня всю, с ног до головы, - прижимаясь к нему всем телом,содрогаясь от желания, горячо шептала ему Анка, - Не беспокойся, мы дома одни, Валя уехала в Овидиополь…

Необычайный прилив нежности и жалости затопил его душу, когда проснувшись на рассвете он почувствовал на своей груди ее легкую руку и, слегка повернув голову, рассмотрел спящее кукольно детское личико, шею и грудь со следами ожогов.

"О, Как люблю я тебя, мечтаю о тебе…" - настойчивым напоминанием о прошедшей ночи звучала в его душе знакомая мелодия.

- После обеда я приду на АТС, подожди меня Сашок, - пообещала Анюта, махнув рукой и по-своему подмигнув ему, на проходной завода. Начался какой-то необычно приподнятый, новый рабочий день. Наспех пообедав, и не увидев Анку в столовой, он с нетерпением ждал ее прихода. Еще с утра он сделал влажную уборку, принес розы с богатой заводской клумбы - гордости директора, обожавшего флору и превратившего территорию родного завода в своеобразный филиал ботанического сада с декоративными аллеями и клумбами.

- Сашенька, дружочек, выручай, - прямо с порога начала Анка, - не хотела вчера портить наш праздник. Ты не такой как все, я это знаю, ты поможешь мне? Я должна завтра

уехать, забрать ребенка и куда-нибудь, хоть на край света. Я знаю о твоих отношениях с директором. Юрий Саныч пойдет тебе навстречу, попроси, чтобы меня рассчитали с работы до завтра.

- Да в чем дело? Можешь ты толком рассказать?

- Хорошо, слушай миленький, - глаза ее потемнели и с грустной отчаянностью смотрели сквозь него. - Родом я из Николаева, родители давно умерли. Жила с детства у тети. Еще в школе подружилась с Виталиком и сразу после ее окончания поженились. Все считали, что по любви, да тогда и мне так казалось. Через год родилась моя радость, Дашутка. Виталик работал на судоремонтном, хорошо зарабатывал, на жизнь хватало. Казалось так будет всегда. Но, я не уследила, когда пришла беда. Связался с какой-то подозрительной компанией, приходил домой затемно, даже дома курил "травку". Сначала конопля, затем мак и еще какая-то "дурь", с работы выгнали, все вещи из дома перетаскал. На мои упреки отвечал несусветной бранью, в депрессии доходил до побоев, доставалось и малышке. Стал приворовывать, грабить детей и стариков, в итоге пять лет строгого режима. Пока он сидел, я развелась и с тетей переехали в Овидиополь. Дашка живет с ней, я же виделась с ней по выходным. Думала забрать ее сюда, да видно не судьба. Выпустили по амнистии "отца". Нашел через знакомых тетю, стал законченным наркоманом, она говорит. Хочет найти меня и "рассчитаться за измену с падлой". Чуть не увез дочку, спасибо соседям отстояли. Боюсь я, он на все готов ради наркотиков.

Валя сегодня привезла Дашутку, сейчас заходили ко мне по дороге перед обедом.

Попробуй Сашок, я тебя умоляю, а то сбегу без трудовой книжки, закончив свой рассказ, просила Анюта.

- Успокойся, сейчас узнаю на месте ли Юрий Александрович, - пообещал Сашка, вытирая ее заплаканные глаза.

- Директор у себя, - ответила на его звонок секретарша.

Нечаев был на особом счету у директора завода Исправникова. Два года назад тот доверил ему своего сына, которому был нужен трудовой стаж для поступления в институт.

За этот год Сашка и Витя сдружились так, что встречались и вне работы, в основном дома у Исправниковых в микрорайоне Черемушек. Когда друзья засиживались допоздна, увлеченные рок-группами, Сашку оставляли спать в комнате Вити. За этот год он, проживший юношеские годы без отца, очень привязался к Юрию Санычу. Тот отвечал взаимностью, по отечески помогая ему в житейских вопросах.

Проблема с расчетом Анны Задорожной была решена в течение двух часов.

Анка, поцеловав Сашку на прощание, попросила в целях конспирации не искать ее и обещала, дать весточку, как только все наладится. Сашка долго и безуспешно ждал письма, надоедал с расспросами ее подруге Вале, пока она через полгода не сообщила ему, что Анка вышла замуж за капитана милиции и живут они под Киевом в городе Фастове, а также посоветовала поскорее забыть ее и жениться. И еще сообщила она как-то одну печальную весть - бывшего Анютиного мужа убили за воровство белья в городе Николаеве.

По стечению обстоятельств сына Сашки зовут Юрием и любимую внучку Аннушкой. А старая мелодия на всю оставшуюся жизнь осталась в его душе: "О, как люблю я тебя, мечтаю о тебе…"

10.07.00