Сегодня вознамылилась наконец пойти на свидание. Долго он меня дос-тавал, красавец, уже не первый год я его мурыжу. Знала же, что не надо хо-дить, а пошла всё-таки. История эта какая-то странная, длинная и нелепая.

Познакомились мы с ним давно-предавно в какой-то очереди, в... не помню уж, каком учреждении. В очереди он на меня усердно пялился. Сим-патичный, думаю, малый - высоченный, ресницы рыжие, сам слегка рыжеват. (А к рыжим я вообще с детства слабость питаю, глаз оторвать не могу - не важно, кто это: кошка, собака, мальчик, девочка, а если ещё и в веснушках - ну всё, аж пищу.)

Вышла я оттуда - и на автобусную остановку, чтобы ехать в свою тьму-таракань; жду автобуса. Немного погодя, - гляжу, и он, сокол мой, тут как тут.

Долго моего автобуса не было. Сумерки уже, грязища вокруг. Наконец автобус подвалил небрежно так, обдал всех с ног до головы. Все ожидающие граждане тут же простили ему эту вольность, и с благодарностью в него за-пихнулись.

Меня чуть ли не носом приплющили к заднему стеклу, но и красавец мой рыже-белобрысый подсуетился и оказался рядом.

Когда, наконец, народ рассосался до такой степени, что кроме выдоха уже можно было делать и вдох, между нами завязалась непринуждённая бе-седа, из которой выяснилось, что мой ухажёр собирается сдавать на води-тельские права, живёт в центре, а в этой душегубке давится исключительно из-за того, что уж очень я ему понравилась.

Ну, думаю, блин! Не перевелись ещё рыцари на русской земле. В глаза решила заглянуть, чтобы запомнить светлый образ - так голову пришлось за-драть аж до самой поясницы. А если не задирать голову, то я ему - где-то до подмышки достаю. I

Дальше - больше. Обнаружилось, что он меня моложе лет, этак, на 14. Ну, думаю, приехали, он же мне почти в ребёнки годится. Это уже синдром Аллы Пугачёвой. Потом он что-то про компьютеры рассказывать начал, здо-рово он в них волочёт, а это мне как раз - как нельзя более кстати, у меня тут кое-какие проблемы с этим делом наметились.

Тут, уже на подъезде к моему дому, он стал телефон выпытывать: пооб-щаться, дескать; да не будет ли муж против, если он мне как-нибудь позво-нит? Ладно, думаю, муж является домой в такое время суток и в таком рас-положении духа, что узнать, будет ли он против, всё равно не представляется возможным. А если я с этим парнишкой поболтаю в корыстных целях, и, ме-жду прочим решу свои компьютерные проблемы, то это будет славно.

Долго он мне названивал, а я всё времени не могла найти (не мудрено: работала я в ту пору, как обычно - то ли на двух, то ли на трёх работах, уж и не припомню, семью-то кормить надо), но всё-таки уломал он меня, назначи-ла я ему свидание. Похожу, думала, погуляю - хоть вспомню, как меня зовут, а то носишься день и ночь, как бешенная селёдка...

Приволоклась я в тот день с работы пораньше, удалось. Ну, сейчас ду-шик приму, перекушу, причепурюсь - и вперёд с песней! Как же, размечта-лась... Душик-то я приняла, села за стол, сижу - никакая. Даже есть не в со-стоянии. Так вот сидела бы и сидела. Вот оно - счастье! Куда бежать?

А стрелки на часах моей апатии не разделяют. Они как раз скачут, не ос-тановишь. Ну что вот я сейчас помчусь? Если даже через пять минут выйду, что абсолютно нереально, уже опоздаю. А если не торопясь: притащусь, а он уже ушёл... В баню. Вот лягу сейчас, - и никакие силы на свете меня не под-нимут!

Поднял меня тогда телефонный звонок, как сейчас помню, через час двадцать после назначенного времени.

- Ты дома? - и горькая обида в голосе, - так что же ты?.. Я же жду!

- Ёлки-моталки! Ты что же, до сих пор ждёшь? - Конечно!

- Господи, боже мой! Я не рассчитывала на такую самоотверженность... Прости. Я опаздывала сильно, думала - ты всё равно, не дождёшься, поэтому и не поехала.

- Ну, так встретимся мы, в конце концов, когда-нибудь? Я ведь от тебя всё равно не отстану.

Ну что тут будешь делать? Так приятно, что даже неловко как-то. При-шлось назначить ему другой день. Одно плохо - не люблю я его, вот, если бы любимый так - какое было бы счастье! Может, это оттого, что к любимому - мёртвая бы поднялась и полетела впереди собственного визга в любое время дня и ночи. Какая жалость, что не умею я тренировать самоотверженность любимых.

На следующее свидание я пришла даже на 5 минут раньше. Жду. Вот он, назначенный час, а мил-дружка на горизонте не видать. Ещё 5 минут, 15, 20... Он что - озверел? Месть, что ли такая... или юмор тонкий и ненавязчивый... Дура я всё-таки. Столько лет живу, а в сказки верю. Плюнула и ушла.

На следующий день недоумение моё разрешилось. Звонит он, голос уби-тый, я, говорит, в гипсе - ногу сломал: бежал к тебе, подпрыгнул на лестнице от радости, да как-то неудачно приземлился, а веса оказалось немало при та-ком росте. Погоревала я с ним вместе, и перенесли мы свидание на - после гипса.

Наконец свиделись после стольких перипетий. На неокрепшей ноге дол-го не погуляешь, - пригласил он меня к себе, благо, что все домашние на да-че. Поехали. В метро на эскалаторе пришлось - не на одну, а на две ступень-ки выше становиться, чтобы голову не задирать. Говорит, машину купил, но ездить пока не может из-за ноги.

Приехали к нему, он там красивый стол организовал, позаботился, слова всякие начал говорить, как он по мне соскучился, потом на руках таскать, не щадя больной ноги. Глупо было сопротивляться, очень уж большой кровью я ему досталась. Да и говорить нам с ним оказалось решительно не о чем. Мо-ральные обязательства мой дорогой муж уже давно считал условностью, что давало право и мне трактовать супружескую верность на своё усмотрение. Радостей жизнь предоставляет не так много... Короче, убедила я себя вместе с ним.

Свершилось. Много и разнообразно. Всё было как бы здорово. Объек-тивно - просто прекрасно. Только счастье, к сожалению, вещь весьма и весь-ма субъективная.

Ощущение было двойственное до жути; тело было сыто и довольно во всех отношениях, а душа словно бы наелась чего-то несъедобного, типа про-мокашки. И чувствовала себя опустошённой и поруганной, как город после вражеской оккупации. Но, фиг с ним. Он доволен премного. А я больше не буду. Думала я себе.

И вот уже больше года он звонил периодически, желая встретиться, а я увиливала под разными предлогами, беспринципно не решаясь отшить окон-чательно.

На днях вот позвонил снова и стал рассказывать, как было бы здорово увидеться, да как он соскучился, да вот, кстати, кто-то там уехал и оставил свободную квартиру, да вот он за мной заедет на машине и меня привезёт и отвезёт. Ну, ладно, думаю, что же я - не человек, что ли? Женщина я на сего-дняшний день почитай что свободная, опять таки, организм требует. Устал от монашеской жизни. Праздника хочется. Пускай везёт, шут с ним. Договори-лись.

Но закон жанра подстерёг меня и на этот раз. В назначенный день с ут-речка он звонит мне и, дико извиняясь, просит подъехать к метро на другом конце Москвы, а уж там он меня подхватит на машине, потому что никак не может... не успевает за мной заехать. Меня заколебало, но так и быть, согла-силась.

По жуткой жаре, которая случилась не по сезону, в мыле, между двумя работами, притащилась в назначенное время в назначенное место, прошлась тщетно вдоль шоссе, выискивая машину с указанным номером.

Симпатично, конечно, мне тут прогуливаться после такой дикой гонки, но так мы не договаривались. Нацелилась в метро. Подъезжает, извиняется, усаживает.

- Я хочу пить. У тебя случайно нет сока или водички?

- Пить?.. Да нет, ничего нет, сейчас что-нибудь придумаем... Здесь неда-леко. Как я по тебе соскучился.

Было действительно близко. В квартире пахло затхлостью. Я кинулась открывать окна, он - зашторивать.

- Тут что-нибудь попить есть?

- Ты знаешь, здесь вообще пусто.

- А что же ты по дороге ничего не купил? Я же пить хочу, как зарезан-ная.

- Ну, не знаю, как-то не встретилось. Попей пока водички из-под крана, а на обратном пути я тебе, сколько хочешь, соков куплю.

Напилась воды из-под крана. В щели между шторами красовалось бабье лето во всём своём вызывающем великолепии. На подоконнике покоился густой слой пыли. Квартира чувствовала себя нелюбимой и покинутой. Захо-телось бежать отсюда, куда глаза глядят - вон туда, в этот дразнящий жарки-ми красками, баюкающий солнечных зайцев лес. ,, - Пойдём лучше погуляем! - взмолилась я.

- Ну, ты что?! Я так ждал тебя!.. Ты что... - зашептал он горько и оби-женно.

И поняла, что если уйду сейчас, буду чувствовать себя, как будто отняла у ребёнка конфету.

Конфету ребёнок получил по полной программе. И снова всё было как бы прекрасно. А потом вспомнилось, как в юности я пробовала научиться курить, - всем это было в удовольствие, а у меня оставалось такое омерзи-тельное послевкусие, что после нескольких попыток я подумала: «Да за что же я себя так не люблю? Ну, пусть они все курят, если им так нравится, а я не буду»

Потом долго с удовольствием мылась под душем и второпях собиралась. На обратном пути выяснилось, что у него неплохо идут дела в каком-то там бизнесе и он метит на повышение; и что до работы мне быстрее будет дое-хать на метро, чем пробираться на машине через пробки по всей Москве, а сок как раз можно купить у метро.

Когда подъехали к метро, сложно было найти местечко, чтобы прича-лить. Когда удалось воткнуться, он спешно поцеловал меня: «Ну, беги! Сча-стливо, я позвоню»

Я выскочила из машины. Зверски хотелось пить. Солнце со всей ясно-стью лупило в глаза. Я купила литровый пакет душистого золотого вино-градного сока и с наслаждением опустошала его. И горький привкус развен-чанных иллюзий растворялся в нём без остатка.

Надо влюбиться, влюбиться, влюбиться! Лучше, конечно, в хорошего, да где же его такого взять.... на российской земле этот сорт, видать, не растёт. Примелькалось уже в нашей действительности: русская женщина что ни день, - то коня на скаку остановит, то... Да забодалась я уже вашего коня ос-танавливать, а изба горящая мне уже - во, где сидит!!!

Только жутко стервозные бабы добиваются порой фантастических ре-зультатов, и то - редко и не надолго.

Да шут с ним, какого угодно, лишь бы любимого... дай, Господи, а?! А до той поры - пост, пост... Я выбросила пакет и привычно легко поскакала в метро.