ФИГУРА ПОЗАДИ.

 

- Как дела, парень? – спросил дедушка своим гнусавым, чисто стариковым голосом, в котором просвечивалась застарелая болезнь, охватившая дедушку почти полностью в то лето 2003 – необыкновенно жаркое и душное, как конура больного пса, не вылезающего из нее больше раза в неделю.

Он стоял на небольшой лужайке перед домом, трава на которой вымахала высокой и зеленой – все из-за идеального режима полива: бабушка, орошающая лужайку раз в три дня, добавляя цветам удобрения и обкладывая грядки камнями.

Сзади его улыбающегося лица раскинулся дом – простой, городской двухэтажный коттедж со своей системой подачи воды и обогрева. Он был выкрашен в красный цвет, но от осенних дождей краска побледнела и ночью, когда беременная розовая луна раскрашивает темноту желтым цветом, дом кажется неизменно страшным и отталкивающим, как вставная челюсть больного цингой. Около небольшого крыльца стоял автомобиль - дедушка получил «Оку» от государства, и назвал первой подачкой, которую он принял от властей.

Перед дедулей стояли его сын (Леонид), внук (Алексей) и невестка (Оксана) – все они приехали навестить больного дедушку и никак не ожидали, что он выйдет из дома, чтобы их встретить. Но он вышел и солнце, казалось, не беспокоило его, скорей даже давала силу, как растению, набирающему массу солнца, чтобы озеленить свои листья. Дедушка слегка щурился и смотрел прямо в лицо Алексею. И улыбался, как будто будет жить сто лет, а не находится на смертном одре. Именно поэтому и приехало семейство: «пытаемся удержать его в памяти» - объяснил Алексею отец. Дедушка улыбался все шире и прежде чем Алексей что-то успел ответить, протянул свою желтую руку, напоминающую кожу жабы, умирающей под открытыми лучами солнца в пустыне.

Алексей в нерешительности тоже протянул свою, стараясь уловить реакцию отца, очень щепетильного ко всему такому. Но отец был нейтрален, и Алексей пожал слабую руку старика, который тут же приосанился, как будто прикоснулся к чему-то особенному. Глаза его зацвели и, улыбаясь, он сказал:

- Ну, что приехали навестить старые кости. Это выражение всегда смешило Алексея, и он едва удержался, чтобы не засмеяться, так как представил истлевшие кости, лежащие в могиле. Вместо смеха на лице Алексея появилась улыбка. Увидев улыбку Алексея, старик еще больше обрадовался – он как будто разгорелся.

Вперед вышел Леонид, и началось «сентиментальное представление». Двое мужчин обнимались, переговариваясь. Алексей отвернулся в сторону, с ложным любопытством рассматривая подсолнухи на вершине холма. Они качались, и, казалось, что-то говорили своими черными, несозревшими семечками. Ветер играл ими, перебирая и чуть покачивая из стороны в сторону, и уходя, оставляя их в покое.

Чуть выше холма находилось кладбище, и оно по-настоящему привлекло внимание Алексея. На таком расстояние слабо виделись надгробья, высовывающиеся из земли, как свежевыросшие сорняки. Алексей видел ряды крестов, разбросанных вперемешку – не как в американских фильмах о Вьетнаме – ровные ряды белых крестов. Нет, они были разбросаны на вершине холма вокруг небольшой церкви, спрятавшейся как светлая тучка в плохую погоду, среди роскошных ив.

Алексею всегда нравилась эта местность, но только почему-то он раньше не замечал кладбище – хотя, он был здесь всего три раза, а самое долгое его пребывание составляло два дня. Но на этот раз придется задержаться надолго, чтобы полностью насладится компанией старика, больного раком.

И вот они стояли на лужайке перед стариком, улыбающимся как фотомодель на глянцевых журналах, а не так, как, по мнению Алексея должен был улыбаться больной раком. Рак. Алексей сам того, не понимая, повесил на дедушку ярлык, как многие другие жители планеты земля. Они говорят: «Вы слышали, что он болен раком, да, да» - именно они, в конце концов, и заводят больных в могилу, больного, которому нужно всего две вещи: покой и поддержка. Люди, больные раком вдруг перестают быть людьми, и смутно осознавая это, Алексею вдруг стало стыдно. Он улыбнулся солнцу, и развернулся к дедушке, который уже обнимался с Оксаной. С ней он обнимался долго и когда, наконец, отпустил ее, то посмотрел на все семейство и сказал:

- Ну, что, в дом?

- Да, идем – сказал Леонид и взял чемоданы. Оксана взяла ручную сумку и серебристый пакет, Алексей накинул рюкзак, и они прошли за дедушкой в дом.

 

- Можете здесь поставить чемоданы – сказал дедуля, а сам поднялся наверх – Марта, Марта! Иди сюда. Встречай гостей, а мне надо облегчится.

Они стояли в одиночестве, предоставленные сами себя и Алексей начал рассматривать дом. Сверху послышались осторожные шаги.

С первого взгляда дом казался слишком бледным, матовым. Они стояли в коридоре, который разветвлялся и уходил налево, где жила гостиная. Пол был устлан багровым ковром – типичный коверчик времен второй мировой войны – он поднимался по ступенькам лестницы, и кончался около туалета, где скрылся дедушка. На стенах – обыкновенные шторы; на столике – ваза с усохшими цветами, а над потолком стоватовая лампочка, свисающая на одном проводе с красивой, зеркальной люстры с зернистыми цветами.

Алексей снял свой портфель с плеч и поставил там, где им указал дедуля. При этом он нагнулся и заметил картину, висящую справа от двери туалета, чей вид раньше загораживали ему поручни лестницы. И она удивила Алексея. На ней было изображено полное солнечное затмение на идеально белом фоне, с прорывающимися огненными протуберанцами. Не смотря на мастерство, было видно, что это картина, а не фотография.

На лестнице появилась Марта, и Алексей вытянулся, осознав, что он не у себя дома. Она улыбалась и Алексею пришла в голову одна интересная мысль. Он размышлял над тем, почему здесь все улыбаются, хотя в воздухе так и витает смерть, когда Марта начала спускаться, скрипя половичками лестницы, и ступила на пол, прижимая руку к боку.

Алексей увидел, какая она дряхлая и немощная, как кукла, набитая соломой. Кожа, в прошлом красивой женщины (так полагал Алексей) сморщилась и стала похожа на чешую селедки, которая три дня пролежала на балконе, а лицо как будто уменьшилось в размерах и стало напоминать испорченную грушу. Два голубых глаза были спрятаны за широкими линзами очков, с небольшими стразами. На груди висели бусы цвета земли, сложенные вдвое.

Она двинулась вперед, оставляя на ковре небольшие лунки, и ее лицо на секунду сморщилось, когда Леонид сказал:

- Привет, мама.

- Здравствуй сынок – и она обняла его, обвив свои худощавые руки вокруг мускулистых плеч сына. Алексей опять отвернулся и его взгляд на долю секунды встретился с глазами Оксаны, в которых он прочитал сожаление и смущение.

- Как мы давно не виделись… - говорил стандартные слова Леонид.

- Около двух лет – ответила мать и взглянула в лицо Леонида, будто хотела что-то узнать, но только не могла понять хочет ли она знать ответ. – Ты уж извини, что отец так часто бегает в туалет, сам понимаешь…

Леонид остановил ее, вытянув вперед ладонь.

- Мы уже поняли, мам – сказал он, чуть улыбаясь, хотя видно было, что ему больно даже от такой мелочи как режим туалета.

- Хорошо, что ты приехал с семьей – она улыбнулась Оксане и Алексею, стоявшим сзади Леонида, но опять же как-то блекло. Ее взгляд растаял, и она отпустила Леонида из объятий. Леонид отошел в сторонку, и бабушка вышла к Алексею.

Он думал, что она будет обнимать и целовать его, но она только поерошила ему волосы и сказала:

- Привет, Алексей – он был поражен, что она помнит его имя, несмотря на старость.

«Что ж – сделал вывод Алексей – старость это не радость, но это и не потеря мозгов».

Марта прошла дальше, махнув в лицо Алексея платком, от которого пахло табаком и сухими духами.

Алексей прижал волосы на прежнее место, и пока Марта и Оксана обнимались, решил разглядеть потолок, покрытый трещинами и углублениями, как луна после бомбежки.

Затем его взгляд опять приковала ваза с засохшими стебельками цветов, прогруженных в воду как пальцы бедуина, пытающегося из сантиметровой лужи заскрести воды. Теперь он смог лучше разглядеть ее витиеватую форму, и прозрачные стенки с небольшими голубыми прожилками. Алексей начал привыкать – ведь дом это то место, где ты знаешь каждую вещь. Силуэты, тени, вещи и даже сладковатый запах из гостиной перестал быть незнакомым и вызвал легкое чувство deja vu.

- Как доехали? – Алексей повернулся на сладкий голос старушки, стоящей к нему в пол оборота.

- Хорошо – сказал Леонид, хотя Алексею не показалось, что хорошо. Во время полета он, не отрываясь, смотрел в иллюминатор, в котором проносились облака – грозные и сердитые, в такой темноте больше похожие не на воздушную вату, а на клоки седых волос. В конце полета его вырвало, когда они попали в воздушную яму.

- Немножко потрясло в конце, но так ничего.

- Ясно – сказала Марта. – Что же вы тут стоите, проходите в гостиную, какая же я дурочка.

Долго просить их было не нужно.

Они прошли в гостиную, хотя американец скорей всего посмеялся над ее размерами, ведь, гостиная Марты и дедули была обыкновенной русской комнатушкой, в которой, прежде всего, бросался в глаза узкий, как проход в пещеру, камин, с наваленными на кладку фотографиями и сувенирами. Рядом стояли статуэтки двух доберманов в масштабе один к двум, сделанные из черной глины, покрытой желтыми мазочками, и стеклянными крупинками.

На стенах висели картины, название которых Алексей не знал, посреди комнаты – накрытый стол, который манил к себе стуком серебряной посуды и шуршанием кружевных салфеток.

- Можете сесть на диван – сказала Марта, указывая им на огромный желтое чудовище, который казался каким-то неестественным в столь малом пространстве, как вылезающий из орбиты, распухший глаз. Сиденья и спинка распухли, как связки астматика, а желтый цвет не вызвал радости. Алексей плюхнулся на диван и ему в нос опять ударил запах моющего средства, за которым отчетливо читался другой запах. Запах рака.

Леонид и Оксана сели вместе, а Марта вышла из комнаты, когда дверь туалета открылась, и из нее вылез запыхавшийся старик, будто он не мочился, а занимался сексом. Волосы сбились, по лицу текли капли пота, слишком мокрые на таком пустынном лице. Глаза безумно вращались, а рот открывался и закрывался. Он застегнул ширинку и стал спускаться с лестницы. Марта помогала ему спуститься, придерживая за руку. Старик остался in statu quo ante, может оно ухудшилось.

Алексей еще раз осмотрелся. Его глаза заметили фортепиано в углу, рядом с небольшим трюмо; журнальный столик с наваленными на него журналами. В углу висела еще одна картина, а на широких стеллажах стояли книги, необыкновенно грузные и толстые, полные слов, и Алексей не хотел их читать. Перед ними на полках стояли нецки, чуть дальше матрешки, а на самой нижней полке Алексей разглядел пистолет. Ему показалось, что он был настоящим, но полностью в этом уверен он быть не мог.

- Вот и я – сказал старик, вошел в комнату и уселся на кресло рядом с Леонидом.

- Да уж, а то гости заждались – сказала Марта, поглядывая на старика.

- Ничего страшного… - начал Леонид, ища поддержки, но старик остановил его тем же жестом, каким прервал Леонид Марту в холле – ладонь вытянута вперед, пальцы растопырены.

- Нет, нет. Я ходил долго, ничего не поделаешь, краник уже не тот, какой был в молодости. Тогда я мог переспать сразу с четырьмя, а может и еще больше женщинами, даже не запыхавшись.

- Олег?! – воскликнула Марта, виновато посматривая на Алексея.

- Он уже не маленький, ведь так? – старик посмотрел на Алексея. - Сколько тебе лет? – спросил он, наклоняясь вперед. Его голос прозвучал слишком вкрадчиво, и Алексею это не понравилось.

- Двенадцать.

- Видишь, уже двенадцать – он поднял палец вверх – я же просто пошутил!

Марта согласно кивнула. Леонид и Оксана молчали.

- Ладно, пошли за стол, может там вы будете поразговорчивей – сказал он и поднялся. – Марта, принеси пива, а я пока съем тарелку оливье.

Старик уселся за стол, пригласив остальных широким жестом. Леонид сел рядом с отцом, а Оксана и Алексей уселись на другую сторону стола.

Старичок поднял вазу с наваленным в ней салатом оливье, и при этом его рука заметно дрожала. Достал поварешку, навалил себе целую тарелку салата, поставил тарелку на стол и взял в другую руку серебряную вилку. Леонид и остальные молча наблюдали за ним. Взял кувшин с водой, налил полный стакан, выпил залпом, протер рот салфеткой и поднял взгляд на близких родственников. Его глаза заулыбались, пока рот оставался безучастным и он сказал:

- Вы, что так и будете сидеть и глазеть мне в рот? Да? – старик засмеялся, и это немного разрядило обстановку, как стакан холодной воды на горячую голову. Алексей расслабился. Оксана засмеялась и взяла тарелку в руку. В дверях появилась Марта, несся в руках поднос с четырьмя хрустальными стаканами и тремя бутылками пива «Ярпиво».

- Садитесь рядом – сказала Оксана, расцепляя стул от стола. Марта поставила поднос, быстро взглянула на Оксану и сказала:

- Пока мне надо всем положить еду.

- Мы и сами можем положить – вступил в разговор Леонид.

- Не перечь мне сын – сказала Марта, и в ее голосе прозвучала материнская жесткость, которая напоминает опилки в мягкой шерсти.

- О’кей.

Марта обошла стол и положила всем салата, плюхнув сверху котлету. Ее пальцы двигались быстро, как у швеи и через две минуты у всех в тарелках была аппетитная еда, а рядом бокалы с пивом. Сначала она не хотела наливать пиво Алексею, но старик настоял на обратном, чему Алексей был очень рад: ему было приятно сидеть с бокалом пенистого напитка, и наблюдать за взрослыми. Когда обед был закончен, они уселись на диван и кресла, а Марта включила телик.

- Олег Иванович, последние анализы были плохими, да? – сказала Оксана, чувствуя себя очень неуютно в чрезмерно пухлом и большом кресле.

- Да, это точно. Мне сказали, что болезнь даже не приостановилась, а лишь начала пожирать мое тело.

- Какой кошмар.

- И я так подумал, когда мне сказали результаты – его глаза померкли и загорелись вновь – впрочем, что мне грустить, когда вы приехали, так? Все молчали, а взгляд старика, как показалось Алексею, вновь упал на него, и Алексею стало неловко от этого взгляда. Дедуля будто примерял его. Затем отвернулся и налил себе еще пива.

- Не много ли? – сказал Леонид, делая вид, что это его совершенно не волнует.

- Ничего, я все равно скоро умру – ответил старик.

- Не надо так.

- Что не надо, я ведь умру, и все это вы знаете – и в воздухе повисла тишина. Затем рассмеялся:

- Это будет через месяц, так что еще есть время.

Все молчали.

- Давайте смотреть телик – сказала Оксана, и с ней все согласились.

По телику шло «Кто хочет стать миллионером», и Олег отвечал практически на все вопросы. Когда игра закончилась, и начались «Вести», старик отодвинулся от телика и отмахнулся от него, как от сновидения утром.

Леонид поднялся. Он подошел к стеллажу и сказал:

- Алексей, не хочешь посмотреть книги, пока мы поговорим с Олегом Ивановичем.

Алексей встал, так как прочитал в глазах отца приказ.

- Я ему покажу что-то более любопытное, чем просто книги – сказал дедушка, и подошел к пистолету, который Алексею показался ненастоящим.

Он поднял его с полки слабой рукой и обхватил ручку, нацелив дуло на картину в углу. Повертел его в руках и сказал:

- Это «Берета», можешь посмотреть, Алексей.

Алексей двинулся к старику и взял в руки пистолет, который приятно уместился в руке, будто хотел что-то сказать скрипом стали о кожу Алексея. На вес он оказался чуть легче, чем двухкилограммовые гантели дома, и Алексей вообразил себя шерифом, выслеживающим жертву, когда голос старика разогнал туман его мысли.

- Ладно, хватит – сказал старик весьма жестко. Алексей вернул пистолет, внутренне недовольный тем, что его отняли от приятной игрушки.

- Пап, может, пойдем, поговорим наедине, пока Алексей – он повернулся к нему, и его лицо было серьезным – смотрит книги.

- Хорошо, пошли сынок – ответил старик и перед тем как уйти бросил какой-то странный, голодный взгляд на Алексея, от которого ему стало не по себе. Они ушли, Оксана болтала с Мартой, и пока все было хорошо.

Алексей решил ничего не замечать, просто рассматривал картины, его взгляд упал в сторону. Он увидел ножик, лежащий на книгах. Алексей хотел его взять, но передумал и подошел ко второй секции стеллажа. Тут не было ничего интересного, опять же книги, но одна все-таки привлекла его внимание. Она называлась: «Магия?». Алексей достал ее с полки, открыл, пролистав несколько страниц, рассмотрел картинки, на одной из которых была изображена голая девушка. Она стояла посреди леса и сыпала на траву какой-то порошок. Сверху было написано: «Заклинание земли». На другой картинке группа людей стояла по колена в воде и вздымала руки к небу. Еще на одной был изображен улыбающийся рот. На последней, которая понравилась Алексею больше всего, красовался человеческий скелет, лежащий на столе в свете ламп. Над ним столпились люди, один из них держал в руках сердце умершего, с вьющимися вниз сосудами, другой держал ребро, а у самого здорового в руках была пила. Он лыбился, потирая зубцы пилы, как хирург перед операцией. Алексей захлопнул книгу и поставил ее на место.

Его взгляд опять уперся в ножик, лезвие которого рассекало воздух и выглядело почти привлекательным. Почти. Но Алексей решил не обращать на него никакого внимания и подошел к еще одной полке, книг на которой было поменьше, да и сами книги были тоньше и, следовательно – легче. Он взял первую попавшуюся и с удивлением прочитал название: «Души Умерших» - было выведено крупными, золотыми буквами. Название было написано на абсолютно черном фоне.

Алексей, когда взял первую книжку со скелетом, подумал, что это просто одна из книг – практически в каждом доме есть такая книга: «Агни Йога»; «Целительная Сила Креста»; «Смерть или жизнь» - эти книги были так же естественны, как объявления в газете вроде: «Народная Целительница Избавит От Любых Болезней». Такие объявления и такие книги – самое обыкновенное явление, как дым после огня.

Но это уже вторая книга и Алексея это обеспокоило. Он открыл ее и решил прочитать несколько строчек. Все как обычно, не считая какого-то сладостного тона, с которым они были написаны.

Вот, что он обнаружил на первой странице:

«Людей всегда беспокоила проблема смерти, всегда считалось, что смерть – что-то необыкновенное, что-то, что отталкивает от себя жизнь, но на самом деле это всего лишь угар жизни, как выхлопной газ, идущий из трубы машин, не больше, чем легкий привкус во рту с утра, не больше, чем обратная сторона жизни, которая существует по своим законам и существует так же, как канализация крупных городов: все в итоге течет в одну трубу, такую темную и душную, как капот автомобиля после долгой прогулки, в одну трубу – и заглянуть в нее могут только самые решительные».

Алексей перелистал еще несколько страниц и надо сказать, что это предложение его несколько задело, особенно фраза «в одну трубу».

«В одну трубу».

Алексей размышлял над этим, пока листал книгу, и перед его глазами мелькали ее иссохшие строчки: «Как избавится от смерти» (Алексея очень насмешило это слово – «избавится»); «Глава 2: Старая смерть»; и так далее. На одной странице Алексей вновь остановился и прочитал одну из строчек:

«Смерть – лишь легкая песня, сыгранная на гитаре, с прекрасными струнами; песнь - страшная и обыденная и необыкновенная, что от нее не оторваться… и она придет, можете быть в этом уверены, она придет, и от ее дыхание не спрячется не один из должников жизни, она будет дышать вам прямо в лицо и вы не сможете отвернуть голову, вы не сможете сказать нет, и ее острые мохнатые клыки – будет последним, что вы увидите. Но этого можно избежать. Ответ – жить».

Эта фраза была так не схожа с предыдущей, что Алексей пробежался по строчкам в поисках ответа, но так его и не нашел. Интересных картинок не было, и он поставил книгу на место.

«В одну трубу»; «Ответ – жить».

Алексей уже хотел отойти от полки и пролистать журналы, усевшись на высокое, теплое кресло, но полка с этими книгами – крепостями слов – привлекла его, и он подошел к ней снова. Алексей наклонил голову и хотел просмотреть названия, как он часто делал в библиотеке, но не на одной из них не было названия.

Пришлось выбирать – как в лотерее. Он отодвинул фигурку нецке, и достал толстенную, наверное, самую толстую книгу в домашней библиотеке старика и старушки. Алексей выбрал эту книгу специально, чтобы посмотреть, сколько в ней страниц - он никогда не видел такую толстую книгу такого маленького формата.

Тысяча восемьсот пятьдесят три – красные циферки на предпоследней странице. Названия на книге не было, и Алексей открыл титульный лист. Зелеными буквами, чуть косившимися в сторону из-за плохой печати, на титульном листе было написано: «Странные свидетельства смерти». Алексей отодвинулся в сторону, примеряя названия для такого объема – не уже ли, что все тысяча восемьсот пятьдесят три страницы – свидетельства смерти? Такое просто не укладывалось в голове Алексея, и он решил проверить это сам – придется подышать пару минут старой пылью.

Содержание книги Алексея не поразило, не удивило – просто ужаснуло. Это было похоже на дуновение смрада из гроба, когда его открывают для повторной эксгумации. Алексею открылось то, что раньше скрывал грим и белые перчатки на умерших. Ему открылись ужасные тайны смерти, нет не смерти, а обряда похорон. Алексей увидел массу страшных деталей, и они его не обрадовали, он даже успел пожалеть, что взял книгу в руки.

В книге было рассказано, про старую бабушку у которой было больное сердце. Накануне ее смерти дочка уехала к мужу, и ее мама осталась дома, где она и умерла. Алексей прочитал, как у бабушки отказало сердце, и она пролежала мертвой в гостиной на полу, пока ее тело от давления крови не лопнуло, и кровь залила стены соседей – только тогда «специальные» люди приехали и увезли то, что осталось от бабушки в тройном гробу. Позднее гробовщик рассказывал, что это было просто ужасно – повсюду была кровь и разлагающееся человеческое тело, которое они собирали совками. Алексей прочитал, как люди распухают после смерти, узнал, что человеческое тело горит четыре часа, прежде чем исчезнуть совсем, а также прочитал про «перчатку смерти», которая возникает у утопленника после нескольких недель в воде – ногти, волосы и линия кожи стирается и остается только перчатка. Но больше всего Алексея испугала картинка, совсем невеселая картинка. Это была фотография женщины, умершей от рака мозга. Всю поверхность фотографии занимало лицо этой женщины, необычайно распухшее лицо, напоминающее гнилую картошку; глаза выкатились в безумной схватке организма с болезнью, лоб вылез вперед как желе, продавив кожу, лицо было желтым как пустыня, а лысый череп раздулся как мячик, несколько дней провалявшийся в луже.

Алексей захлопнул книгу, размышляя над тем, зачем старику понадобилось все это читать. «Конечно, - думал Алексей – некоторые люди, которым угрожает смерть, черт, нависает над ними, так вот, некоторые люди читают церковные книжки, чтобы успокоится и взбодрится, чтобы поверить во ЧТО-ТО, но эта книжка скорей не успокаивала, как порой некоторые ужастики с обилием крови, эта книга ужасала, как лицо утопленника».

Алексей еще раз быстро взглянул на пустую обложку и поставил книгу на место. Ему вдруг стало очень не хорошо, и он присел на кресло, с удивлением отметив, что прошло уже пятнадцать минут, когда казалось, что он смотрит книгу всего две минуты, не больше. Его взгляд опять упал на ножик с блестящим лезвием и он, коротко взглянув на мать, которая все еще болтала с Мартой, встал и подошел к ножу. Он уже готов был его взять в руки, когда сзади его раздался голос:

- Что, понравились книги?

Алексей развернулся и увидел, стоящую перед ним Марту – теперь в комнате они были одни, так как мама куда-то ушла. Время снова текло быстро.

- А где мама?

- Ушла в туалет – сказала Марта, смотря прямо в лицо Алексею. – Хочешь стакан воды?

- Да – сказал Алексей, и это было правдой: он очень хотел пить.

Марта оценивающе взглянула на него и подошла к столу. Взяла стакан и наполнила его водой.

- Держи – сказала она, протягивая ему тепловатый, хрустальный стакан.

- Спасибо – ответил Алексей и сел на кресло. К его удивлению, Марта села рядом. Ее голубые глаза за широкими «лупами» смотрели на него как-то по-особенному.

- Что? – сказал он, чувствуя, что его вопрос задан слишком прямо и грубо.

Марта не ответила. Алексей отвернулся от ее глаз и принялся глотать теплую воду, а когда стакан опустел, он повернулся и увидел что Марта стоит около стола к нему спиной. Странно, но он не услышал ее шагов, будто она была призраком.

Алексей встал, собираясь поставить стакан на стол, и подошел к столу. Марта, до сих пор стоявшая к нему спиной, повернулась к нему, и Алексей еле удержал крик из горла.

Очки были сняты и зажаты в скрюченных руках, а глаза горели красным огнем, как у дракона, освещая скукоженное лицо, которое стало теперь иссушено-желтого цвета. Лоб выпер вперед, совсем, как у женщины больной раком, а на шее проступили жилы, бешено пульсирующие, как пряди на текстильной фабрике. Рот расширился в безумной, безжизненной улыбке, а из горла выходил какой-то странный, утробный звук, как будто она была оперной певицей, и прежде чем Алексей успел отшатнуться назад и упасть на спину, Марта сказала одно лишь слово, которое так хорошо запомнилось Алексею, собственно говоря, такого не забудешь.

- Молоденький – сказала Марта не своим тоненьким голосом, а жестким басом, от которого у Алексея поползли мурашки по коже. Алексей отполз назад.

Марта двинулась вперед, улыбаясь, и ее глаза все еще светились как два сверхмощных фонаря, глубоко спрятанных в основании мозга. Алексей полз назад, когда на лестнице раздались шаги. Алексей взглянул в сторону дверного проема, где показалась мама, и когда повернул глаза в сторону Марты, та стояла – прежняя Марта: очки чуть сползают на нос, шея обычных размеров и глаза уже не горят адским пламенем. Обычная улыбка. Обычные глаза.

- Ай, Алексей, ты споткнулся и упал – сказала она и протянула ему руку, но Алексей встал сам. Он смотрел на маму, чье лицо выразило минутную беспокойность – но оно тут же исчезло, когда Марта начала говорить ангельским голосом, который Алексею напомнил брачный крик жабы. – Стакан не упал? Надеюсь, ты не ушибся – сказала она, и чуть виляя, подняла стакан и поставила его на стол.

Затем уселась на кресло, рядом с Оксаной.

- Ну, как они – спросила Марта все тем же ангельским голосом.

- Нормально, болтают и пьют пиво.

- Ясно.

Алексей медленно, как после общего наркоза или поноса, сел на кресло и постарался разумно обдумать ситуацию. Его мозг подсказывал, что он мог все это выдумать, но был и другой голос, который говорил ему, что такого быть не могло. Слишком яркое было виденье, слишком реалистичное и … пугающее. Чертовски пугающее. Особенно ему запомнились глаза, гигантские, бездомные красные ямы, полные ГАДОСТИ и СМЕРТИ, нет, того и другого одновременно, полные разложение, через дымку сумасшествия которых проходят тайны, разгадку которых Алексей не хотел знать; полные злости, беспричинной злости с которой Алексей столкнулся впервые … и еще зависти, безумной завести к Алексею, к его молодому телу. И лицо, распухшее и страшное как эскиз сумасшедшего скульптора, и длиннющие пальцы, тянувшиеся, как казалось Алексею к его сердцу, к его молодому сердцу, но не для того, чтобы РАЗОРВАТЬ его, а для того чтобы ЗАВЛАДЕТЬ им. ЗАВЛАДЕТЬ.

Алексей взглянул в сторону Оксаны, беседующей с Мартой, и ему вдруг стало по-настоящему страшно за маму, по-настоящему страшно. «А что, если сказать об этом маме и попросить, чтобы мы уехали» - пронеслось в голове Алексея, но он ясно представлял себя, как он будет выглядеть, когда скажет маме, что Марта сильно распухла, а в глазах у нее пылал огонь, когда она произнесла одно-единственное слово: Молоденький. И все прошло. Такого Алексея сказать не мог, но он все-таки попытался понять привиделось ли это ему, и понял, что больше всего его испугали даже не глаза, а лицо, распухшее и красное, как доска, именно лицо напугало его больше всего. Оно было помечено Знаком Смерти, хоть Алексей не очень понимал, что это значит.

Раздался громкий смех – Оксана смеялась над какой-то шуткой, и женщины поднялись.

- Вы куда? – спросил Алексей, стараясь, чтобы его голос звучал равнодушно.

- Позовем папу и Олега Ивановича – сказала Оксана и они ушли.

Перед тем, как они ушли, Алексей увидел – или ему показалось, что он увидел – как Марта улыбнулась ему. Примерно так же должна улыбаться разъяренная кошка, перед тем, как заглотнуть мышь.

Алексей рывком встал и посмотрел на нож. В его голове резко пронесся образ: он втыкает нож в горло Марты, когда ее лицо распухает, а глаза горят – а потом унесся, оставив от себя головную боль, которая становилась все громче и острее. Он подошел к полке и его рука – он мог в этом поклясться – сама взяла нож и зажала его в руке крепко-крепко. В голове проносилось тысячу образов, странных и жутких и Алексей хотел уже положить ножик, когда вдруг ясно понял, что когда повернется – перед ним будет стоять Марта, а в руках она будет зажимать уже не очки, а топор с блестящим лезвием. Он повернулся, нос бешено выдыхал воздух, но комната была пуста, как койка выписанного больного. Алексей услышал шаги – они становились громче и приближались к гостиной. Он вдруг увидел себя со стороны – лицо покраснело, стоит с зажатым в руке ножом, а ладонь онемела от холодной рукояти, зубы закусывают нижнюю губу. Его хватка померкла, и сам не зная, почему он свернул ножик и положил его в себе карман темно-синих джинсов. Карман был достаточно широким, и ножик проскочил в него незаметно. Алексей тупо осматривался по сторонам, не понимая, зачем ему понадобился ножик, но отступать было уже поздно и Алексей, как ни в чем не бывало, сел на кресло и опять же с ложным любопытством взял в руки журнал и стал его рассматривать.

В комнату вошло все остальное семейство. Впереди всех шел старик, остальные сзади… и Алексея опять охватило смутное чувство беспокойства. Не нравилось ему выражение ИХ лиц.

- Привет Алексей – сказал старик и сел на диван. – Тебе говорят, понравилось убивать. «Что? Что он сказал?» … читать книги? – А, тебе понравились книги?

- Да.

- Вот и отлично. Марта открой пиво, а я подготовлюсь. Марта поднялась и взяла в руку открывашку, пока Леонид разговаривал с Оксаной. Алексей подошел к стеллажу, взял в руку книги и начал ее пролистывать, при этом его лицо было как камень. Время от времени он что-то говорил себе под нос, поддакивал, а затем снова умолк и повернулся к Леониду.

- Я скоро умру, Марта неси жратву.

- Папа, что ты такое говоришь, мы же сейчас с тобой об этом беседовали. Как ты можешь так говорить?

- Очень просто. Старик взял в руку бутылку пива и тут же поднес ее ко рту, выдувая пиво как насос. Марта ушла на кухню, хромая и раскачиваясь

(ПРОСТО НИЧЕГО НЕ ГОВОРИ. БЕГИ, УБЕГАЙ АЛЕКСЕЙ, БЕГИ И НИЧЕГО НЕ ГОВОРИ, ЗДЕСЬ ЧТО-ТО НЕХОРОШЕЕ).

как свиная туша, подцепленная на крючок.

«В одну трубу».

Алексей медленно поднялся, чувствуя, как ноги утапливаются в ворсистом ковре, и вдруг комната как будто провалилась куда-то и огромная вспышка света рассекла воздух как взрыв и унесла его туда, где длинные пальцы тянуться к его мягкой, необыкновенно широкой шее. Алексей почувствовал то, что раньше видел только в фильмах: он глотнул прошлое, глотнул (смерть?) то, что раньше мог только запивать водой незнания. Его посетило прошлое и

(Алексей вдруг оказался в той же комнате, куда они зашли вместе с семьей, только намного раньше, когда желтые обои на стенах были ЖЕЛТЫМИ, кресла нормально размера, а дом не напоминал вставную челюсть трупа. Комната ВСЯ была заставлена какими-то склянками, химическими пробирками, повсюду валялись книги, широкие и мощные как вагоны, но хуже всего были клетки с животными, расставленные по бокам комнаты, везде, где только можно. Комната светилась каким-то неизвестным, глубинным огнем, а мрак рассекался желтым светом огня в камине и криками животных: хорька, кошки, собак, крыс, хомячков и другой живности. Алексей понял, что он увидел мессу. Черную мессу…)

он плюхнулся на кресло. Голова бешено пульсировала, и Алексей понял, что он немедленно должен убежать отсюда. Должен убежать

«В одну трубу»

во что бы то ни стало.

Он поднялся, испуганно осматриваясь по сторонам, и увидел, что в комнату входит Марта. Он поставила на стол жратву, и открыла крышку. В ней были внутренности кота, которые варились и дымились как парное молоко. Старик рассмеялся и схватил с полки ружье. Марта тоже засмеялась и достала из кармана фартука блестящий нож. Леонид и Оксана сидели раскрыв рты, а Марта начала превращаться во что-то мерзкое и гадкое. Леонид поднялся, когда старик вздернул винтовку и упер приклад в плечо. Оба дула озарились дульным пламенем и пули сбили Леонида с ног – он плюхнулся на диван и упал на коленки, смотря на живот из которого текла кровь.

- Ты не молодой – вскрикнул старик басом, и Алексей решил напрыгнуть на него, но Марта ударила его на удивление сильной рукой, и он налетел на журнальный столик, опрокинув на себя стопки дешевых журналов. Сквозь дымку боли и страха, которая становилась все сильнее и мощнее, он смотрел, как Оксана поднялась с дивана, протягивая мягкие руки старику навстречу, но старик еще раз спустил оба курка, и Оксана отлетела в сторону, забрызгав обои кровью. Еще живая, она повернула голову к старику и сказала очень тихо:

- В чем делоо, мы же пппросто разгговаривали. Старик убил ее, перезарядив ружье. Леонида они добили прикладами ружья и ножом.

Алексей просто не верил своим глазам и ему хотелось побыстрее проснуться, выпить кофе и почитать газету, разглядывая ножки какой-нибудь суперзвезды. Но ничего не происходило, никто его не будил, да вроде и не собирался будить. Алексей поднялся, все еще не веря, что его родители, которые были живы всего три секунды назад теперь не живее, чем грибок между пальцев. Алексей не хотел в это верить и закричал, его крик рвал помещение, как целлофановый пакет, а старик и старушка все больше и больше радовались, смотря, как он орет. Олег Иванович перезарядил ружье и Алексей надеялся на то, что его убьют и избавят от этого кошмара, но ничего не происходило. НИЧЕГО. Алексей открыл глаза и…

увидел, что старик и старушка стоят рядом, как молодая пара. У Марты в руках уже был топор, а нож она кинула на пол.

- Это нужно сделать сейчас? – спросила Марта нечеловеческим басом.

- Да – ответил Олег и поднял винтовку. – Я буду придерживать его – добавил старик и, схватив Алексея за руку, прижал к полу. Приставил к основанию черепа винтовку. – Дернешься и ты труп.

Алексей все не верил в происходящее, когда Марта достала из под него его руку и уперла ее коленом. Алексей все не верил в происходящее, когда краем глаза увидел, как Марта безумно хихикая, замахнулась топором и

«В одну трубу»

лезвие погрузилось в большой палец Алексея, брызнув кровью и глубоко застряв в деревянном полу. Алексей все не верил в происходящее, когда Марта подняла его палец, который все еще дергался в конвульсиях, а кровь хлестала из обрубка фаланга как при открытой операции на сердце. Алексей закричал так, что казалось мозг, разорвется от усилий, но мозг не разорвался и Алексей потерял сознание…

В одну трубу…

 

В нарастающем шуме, головной боли и страхе Алексей смутно осознавал, что его куда-то везут. Он так же осознавал, что все, что с ним произошло, действительно ПРОИЗОШЛО, и что старик и старушка везут его неизвестно куда и скорей всего убьют. Когда Марта подняла его отсеченный палец, он все это понял разом.

Теперь он лежал с завязанными глазами, по-видимому, на сиденье и сквозь шум машины слышал, как Олег и Марта разговаривают, и их болтовня напомнила Алексею щебетанье воробьев. Где-то вдалеке он слышал бряканье и шум поля, так что они скорей всего выезжают из деревни. Маленькая деревушка, где находился их дом, вся окружена лесом, как море берегом, и самая главная дорога вела через огромное пятидесятикилометровое поле ржи, осоки, одуванчиков, зверобоя, небольших березок и других растений. Вид на горизонте захватывал (сейчас Алексею было приятно это вспоминать)– казалось, там находится котел мироздания, где варится погода и создаются облака, что было вполне уместно подумать, когда на самом краю горизонта ты видишь кучу облаков, распухших и усталых, как ленивые деревенские кошки, через которых просвечивает солнце.

И сейчас Алексей слышал шум колеблемых растений, и гул поля, но только это не была дорога из деревни. По шуму колес и щебету гальки Алексей понял, что дорога идет на подъем. А в деревне всего один холм с подъемом. Тот, который разглядывал не так давно Алексей, тот, где ветер играл подсолнухами. Около кладбища, на кладбище.

«Они везут меня на кладбище» - подумал Алексей, и эта мысль вызвала у него неотточенный ужас, напоминающий грубый и тупой нож для резки хлеба.

«В одну трубу».

«Ответ жить»

«Жизнь – лишь угар». Прекрати – грубым голосом приказал себе Алексей и дернулся на сиденье. Веревки были завязаны крепко, но Алексей где-то слышал, что все веревки можно развязать: надо только постараться. Так он и сделает – постарается и у него все получится как надо. Алексей перевернулся на сиденье, стараясь как можно меньше шуметь, и подумал, что

«В одну трубу»

у него не больше пяти минут. Потом старик остановит свою колымагу. Кстати, на какой они машине едут? На Оку эта совсем не похожа, значит, старик украл чужую.

«Как дела парень?»

А это плохо. В какой-то передаче он слышал об уровне агрессивности, и в этом случае старик проявил большой уровень агрессивности.

«Алексей, не хочешь посмотреть книги?»

Алексей еще раз перевернулся на бок. Веревка больно терла пальцы, но отступать Алексей не собирался. Иначе что? Правильно: веселое кастрирование, с последующим погребением-расчленением.

«Я ему покажу что-то полюбоптынее, чем просто книги».

«Ну, все хватит».

Опять Алексей услышал голос отца, которого он никогда больше не увидит и не услышит, и это пробудило в нем злость, бешеную злость, перекрывающую все чувства

(ЭТА ТЫ, СУКА-СТАРИК УБИЛ МОЕГО ОТЦА И МАТЬ, А Я УБЬЮ ТЕБЕ, ДАЖЕ ЕСЛИ МНЕ ПОНАДОБИТСЯ САМОМУ УМЕРЕТЬ)

и уменьшающую боль потери.

«Что, по-твоему, он не должен знать о смерти? …Ну и что, что он болен раком, Алексей должен узнать, что такое смерть и жизнь, иначе ему будет сложно в жизни, ты понимаешь?».

Вновь голос отца. Веревки слишком жесткие, ЕМУ НИКОГДА ИХ НЕ РАЗВЯЗАТЬ.

«Мне все равно».

Какой это хороший ответ, ведь большинству из нас наплевать на смерть и причину смерти и на то, что будет после смерти. Большинству из нас абсолютно наплевать. Все равно.

Алексей еще раз попытался выгнать эти глупые мысли, не имеющие абсолютно никакого отношения к делу, и на этот раз это удалось. По крайней мере, они заглохли и отошли на второй план, вместе с воспоминания, которые всегда так волнуют людей, а иногда сводят с ума и приводят в призрачный ужас. Помогло ему это сделать осознание того, что если он немедленно не попытается что-либо сделать, то умрет, несомненно, страшной и мучительной смертью, что ему очень не хотелось.

Веревки казались не такими жесткими, и Алексей уже успел порадоваться успеху, когда двигатель машины затих и старик переключился на вторую передачу. Они останавливались, подъезжали к чему-то. Алексей замер, стараясь не дышать. А что? Можно притворится трупом, и возможно никакого кастрирования не будет. Хлопнула дверь, раздались шаги около кузова и смех старика. Еще один хлопок, шум ветра, шелест пыли под ботинками, приближающиеся голоса, шуршание двери совсем близко. А затем ветер, холодный, ночной ветер дунул в лицо Алексея, и чья-то рука сдернула с его глаза повязку. Увиденное заставило Алексея закричать, но помешал кляп во рту.

Перед ним склонился старик, зажимая в зубах нож, а его глаза и лицо распухли как картошка и горели красным цветом. Шум ветра и травы внезапно показался Алексею жутко страшным.

- Конечная остановка парень – сказал старик и схватил Алексея за веревки. Дернул на себя, выволок из машины и кинул на землю. Алексей попытался что-то сказать, только у него ничего не получалось и старик вытащил кляп. Около машины показалась Марта – такая, какой он ее видел, когда она неожиданно повернулась к нему: глаза горят, лицо распухло. Алексей уже почти устал от этой фигни.

- Чтоб ты сдох вонючий старикашка!!! – крикнул он громко, и его голос, разнося по полю. Алексей, как ему казалось, видел, как псы лежащие около ног хозяина настороженно подняли головы и разомкнули уши. Старик, похоже, не удивился и замахнулся ногой, обутой в тяжелый ботинок.

Удар пришелся прямо в челюсть и разбил Алексею губы.

- Чтоб ты сход проститутка…

Удар ногой. Теперь сильнее и разбил Алексею нос. Он чувствовал у себя на лице говно и пыль с подошвы ботинок, которые вгрызались ему в плоть и стекающую на подбородок кровь. Марта открыла багажник джипа, на котором они приехали. Достала большую сумку.

- Советую тебе молчать, а то мне не очень хочется потом ходить без зубов.

«Он сказал «ему не хочется ходить без зубов. Вот сука»

- По-моему это я хожу без зубов – сказал Алексей, срываясь на крик, и на этот раз удар пришелся ему в живот и заставил скрутиться как бродягу, скрывающегося от холода.

- Ты вроде не понимаешь, что сейчас произойдет – начал говорить старик, наклоняясь к корчущумуся от боли Алексею – сейчас будет обряд, один очень древний обряд и мой дух перейдет в твое тело и наоборот. Я знаю, что тебе этого очень не хочется, а мне не хочется умирать от рака, так что придется нам с тобой поменяться. Не бойся, обряд не займет много времени. Очень скоро я буду в твоем теле, и это будет приятно, ты такой молодой. А тебя упрячут в сумасшедший дом, где ты проведешь остаток жизни. Вот так. Не волнуйся, тебе может даже понравится в моем теле. – И старик залился смехом.

- Ты…

Удар ногой, намного сильнее, чем все остальные.

- У тебя ничего не выйдет – сказал Алексей, пересиливая боль.

- Ты думаешь. Что ж посмотрим - сказал старик и, взяв Алексея за веревки, потащил по дороге к кладбищу, где рядом раскачивались подсолнухи. Марта с тяжелой сумкой в руках шла рядом.

- Все произойдет очень быстро, тебе надо будет только выпить кое-что и … - рассказывал старик, но Алексей был занят другим. Он разматывал веревку, которая почти …

…Это смесь из трупов кошки и других животных, так что можешь не волноваться, ничего необычного, все застраховано …

…Поддалась, и начала соскальзывать с палацев, а старик все продолжал…

…Говорю же тебе, это не будет больно, вот увидишь…

…Болтать и болтать. Жесткая кожа веревки все сильнее и сильнее начала разматываться, а ноги Алексея беспомощно тащились по черной земле. Марта шла рядом и…

…Мы будем произносить специальные слова, и все пройдет, не волнуйся, все будет хорошо, мы уже почти пришли…

…И напевала какую-то ерунду, когда старик сказал…

…Ну, что приехали.

Старик кинул Алексея как мешок с тухлой картошкой, а Марта поставила сумку рядом с деревом.

- Вот мы и дома, не волнуйся, все будет быстро – сказал старик и наклонился над сумкой. Марта тоже наклонилась, и Алексей решил не терять это время на глупые и никчемные мысли и попробовать разорвать веревку, которая все не поддавалась. Он принялся расшатывать ее, пока старик и старушка доставали из сумки разные предметы и раскладывали их на землю. Он попытался рвать ее, ощущая холод ветра, дувший с поля подсолнухов – они качались, совсем близко. Он уже почти потерял надежду, когда увидел, что старик достал из сумки книгу, по-видимому, с заклинаниями и

вспомнил про нож, внезапно вспомнил про нож. Обрубок-палец отозвался бешеной болью. Нож по-прежнему лежал у него в кармане, Алексей даже видел где именно он лежал, он даже ощущал холод металла на бедре. Осталась самая малость – перевернуться на спину и достать нож.

НОЖ – три буквы были теперь для Алексея не только единственной веревочкой в спасительный мир разумных вещей, где нет никакой магии и убийств, но почти волшебными заклинаниями, каждая из которых была вровень с чудодейственной пиктограммой. Нож. Он был так далеко, что Алексей сомневался, сможет ли он до него добраться, когда его воображение и смекалку подстегнул топор, который он увидел в руках у Марты. Он блестел и отражался в ее безумных, горящих красных огнем глазах. Сможет. Просто обязан смочь, хотя бы для того, чтобы перед смертью сказать себе, что сделал все возможное.

Алексей перевернулся на спину, стараясь как можно сильнее напирать на веревки, и просунул руку в карман, когда старик поднял его как пушинку и посадил около дуба. В руках у старика была зажата кружка. К ним подошла Марта, у которой в руках теперь была большая кастрюля.

- А теперь ты будешь пить – сказал старик, ухмыляясь всеми тридцатью двумя зубами, и поднес ко рту Алексея кастрюлю. Холодные, белые пальцы старика вытянулись и открыли крышку обыкновенной эмалированной кастрюли. Алексей не удивился, что его чуть не вырвало, когда он увидел мерзкую смесь, плавающую и кипящую, как мученики в аду в этой обыденной, эмалированной кастрюле.

(ВСЕ ЧТО УГОДНО, НО ТОЛЬКО НЕ ПИТЬ, ТОЛЬКО НЕ ЭТА ГАДОСТЬ, ТОЛЬКО НЕ БЕРИ ЭТО В РОТ, НЕ ПЕЙ…)

- Ты будешь пить – сказал старик, и его глаза опять загорелись безумным огнем, полным настоящего кошмарного ада, который был готов испепелить всю землю, огонь, который ложился на издыхающие земли в давние времена. В эти минуты старик казался Алексею самим дьяволом. Примерно также Алексей боялся, когда, отдыхая в деревне, узнал, что рядом находится пансион для больных туберкулезом, и это слово просто привело его в ужас: ТУБЕРКЕЛЕЗ. Оно и сейчас его страшило, а тогда какое время он даже отказывался показываться на улице, говоря, что он может заразиться этой гадостью. Заразится, и стать больным. Не просто больным, а больным туберкулезом.

- Ты будешь пить – повторил старик и, передав кастрюлю Марте, схватил Алексея за подбородок, крепко сжав его голову и не давая ей ходу. – Ты будешь пить – повторил старик, и Алексей закрыл глаза, а старик все повторял и повторял, пытаясь разжать челюсти Алексея. – Ту будешь пить, ты будешь пить, ты будешь, ты будешь пить… и Алексей ворочал руками, веревки сползали, а старик вонзил ему в шею на удивление острые ногти, царапая ему кожу и пытаясь открыть его рот, открыть и запихнуть эту жидкость, а Алесей все скидывал веревки… - Ты будешь…

Алесей открыл глаза, сражаясь со страхом, его пальцы уже почти достали нож, который шевелился в кармане («Ножик давай же, давай же, еще чуть-чуть») а Марта, чьи глаза горели также безумно – две пары угольков – как глаза старика, наклоняла эту адскую смесь, и холодный кладбищенский ветерок дунул с поля, шелестя подсолнухами. Алесей увидел, что там, в смутной темноте движется чья-то огромная фигура, что-то, пахнущее травой и сыростью, что-то, что движется в ночи медленно и осторожно, шелестя листьями. Дыхание этого существа веяло в их сторону.

Челюсти Алексея не выдержали, и в рот ему залилось то, что булькало и пузырилось кровавой пеной и остатками внутренностей бедных животных.

( ТЫ БУДЕШЬ МОЙ – говорила ему жидкость – ДА ЧТО ГОВОРИТЬ, ТЫ УЖЕ МОЙ. ТЫ …)

Нет.

(…МОЙ, ПОЛНОСТЬЮ…)

Нож. Алесей изогнулся, и тут его пальцы схватили металл, а веревки ослабли настолько, что он мог встать.

(МОЙ, МОЙ…).

Старик и Марта держали его челюсть, когда он сделал такое усилие, какое ему не приходилось делать еще никогда в жизни. Алесей изогнулся, а затем ударил старика ногой между ног, отчего фигура в кустах напряженно дрогнула и дохнула сыростью, смешанной с запахом спелых растений, подсолнухами, да, больше всего ПОДСОЛНУХАМИ. В следующую секунду нож прорезал веревки, и Марта отпустила руки, что дало ему возможность

(НЕ СМЕЙ ВЫПЛЕВЫВАТЬ НИГОДНИК, НЕ СМЕЙ!!!)

выплюнуть ЭТУ гадость, что он и сделал, направив струю прямо в лицо Марты, которая протянула к нему свои скрюченные руки, все во внутренностях кота и других животных, все в дьявольских зельях. Алесей рывком встал и ударил Марту в лицо ножом и ощущение, что нож погружается в еще теплую плоть, было очень, очень, приятным, может, даже пьянящим, а когда он поднял глаза на то, что он сделал, желудок его взбунтовался, и его вырвало, очищая рот от привкуса крови и гадости. Его вырвало прямо на Марту, чей глаз от удара Алексея вытек и стекал по щеке к подбородку, оставляя кровавый след, а бровь и нос были изорваны в кровь. Старик, до этого лежащий на земле, встал прямо напротив Алексея. Встала и Марта, смотря прямо на Алексея, словно ждала чего-то, а фигура сзади поднялась в полный рост, шелестя травой и ПОДСОЛНУХАМИ, и дунула на старика и старушку, несся с собой слова, говоря шелестением листьев и лопаньем створок семечек.

- МОЛОДЕНЬКИЙ – сказало существо, и Алесей стал отступать назад, туда, где было кладбище, где трупы мирно спали в своих могилах, где была тишина и покой. Сейчас это был единственный выход из этой гадости, из этой болезни, а он чувствовал, что заражен, чувствовал, что жидкость что-то сделала с ним, и в голове у него вертелись слова: РАК, БОЛЕЗНЬ, ТУБЕРКУЛЕЗ – Алексею казалось, что все это летало рядом, и он боялся заразиться, боялся сам стать СТАРЫМ И БОЛЬНЫМ - худшее в мире сочетание двух немощей. А на него наступали, его атаковали враги – старик и старушка, его атаковали два больных человека, два источника заражение и разложения, и Алесей вдруг понял, что это там такое страшное, пахнущее сыростью и истлевшими костями. Алесей понял, что тень, обитающая в кустах – старость, сама старость шебуршала там, старость и болезнь – две спутницы жизни и это чудище придет ко всем. Старость.

- Алексей не уходи, тебе все равно не жить – сказал Олег Иванович, и ноги Алексея запнулись об оградку кладбища, под которой был склон и Алесей покатился по нему, зажимая в руке нож, а дух в кустах, шелестя ПОДСОЛНУХАМИ, двигался там, за ним, сбоку, он нагонял его, пока Алесей бежал, раздвигая руками высокую траву и перешмыгнул через еще одну ограду. На секунду он повернулся и увидел, что старик и старушка пропали и вместо них растут два подсолнуха, двигаясь из стороны в сторону и шелестя семечками. Два подсолнуха.

Алесей оказался на кладбище и подумал, что ничего страшнее в жизни он не испытывал. Что-то нагоняло его, в кустах, что-то большое, и он побежал. Дух летел рядом, пока Алесей бежал между оградами, между могилами, и Алесей знал, что под каждой из них скелет – и ему казалось, что мертвецы поют, он даже слышал их зазывальский хор.

- МОЛОДЕНЬКИЙ… - пели мертвецы, а дух смеялся и этот смех был похож на треск крупы в мешке с зерном.

Алесей бежал, и кладбище напоминало ему небольшой холодильник. Из-за темноты казалось, что ты бежишь в этом узком участке, где свет луны падал на дорогу, а вокруг ничего, кроме стены черноты нет. Вокруг ничего нет, но Алесей знал что есть, и дух летел, парил рядом, когда он споткнулся и упал прямо перед оградой…

Церкви?!

Да, это была старинная церковь, и почему-то Алексею казалось, что она спасет его, ему казалось, что Бог спасет его. Утирая ушибленную коленку, Алесей поднялся, и, цепляясь за деревянную ограду, спрыгнул на другую сторону, когда что-то было уже совсем рядом, а воздух вдруг наполнился запахом подсолнухов. Алесей крикнул и подбежал к церкви, дыша холодным воздухом и ощущая запах подсолнухов.

Да, это была церковь, но все двери были наглухо закрыты, проходы забиты, крест рассекал небо в свете розовой луны, но хуже всего было то, что Алесей понял - Бог не примет его, потому что он помечен знаком и для него все закончилось. И тогда он повернулся, навстречу духу, который шелестел початками и пах старыми подсолнухами, повернулся навстречу духу, который поглотил его, как прожора семечку.

А церковь была глухо забита, подсолнухи росли там же где обычно, воздух играл с ними, и это была не просто игра, когда что-то холодное и старое двигалось там, аккуратно ступая на холодную землю.

 

ЭТО КОНЕЦ.